В конце концов это вывело Гюнвальда Ларссона из себя до такой степени, что он счел за благо уйти.
В половине седьмого ушел домой Меландер. Пришел Рённ, сел, и Рольф Эверт Лундгрен сказал:
— Идите к черту с вашим сопливым платком. Вы заразите меня.
Рённ был полицейским со средними способностями, средним воображением и средним юмором, и он немного поразмышлял, не будет ли он первым полицейским в истории криминалистики, который добьется от подозреваемого признания при помощи чихания, но потом отбросил эту мысль.
В нормальных обстоятельствах, подумал Мартин Бек, они бы оставили его в покое, дав ему выспаться. Но разве сейчас было время для того, чтобы он мог отсыпаться? Впрочем, мужчина в зеленой рубашке навыпуск и брюках цвета хаки не выглядел сонным и ни разу не упомянул о сне. Но все равно, раньше или позже им придется дать ему немного отдохнуть.
— Та фрёкен, которая обратилась к нам утром… — начал Рённ и чихнул.
— Чертова свинья, — сказал задержанный и погрузился в раздраженное молчание.
Через минуту он добавил:
— Утверждает, что якобы любит меня. Что она мне нужна.
Мартин Бек кивнул. Прошло несколько минут, прежде чем последовало продолжение:
— Я ее больше не люблю. Она нужна мне, как перхоть.
Теперь только молчать, подумал Мартин Бек. Только ничего не говорить.
— Мне нужна порядочная женщина, — сказал задержанный. — Больше всего мне бы хотелось познакомиться хоть с одной порядочной женщиной. А теперь придется оказаться в тюряге из-за одной ревнивой свиньи.
Тишина.
— Свинья эдакая, — сказал Лундгрен тихо, словно про себя.
Тишина.
— Эта тоже умеет только одно.
Ну, все, он готов, подумал Мартин Бек и на этот раз не ошибся. Через тридцать секунд мужчина в зеленой рубашке произнес:
— Ну ладно.
— Поговорим? — сказал Мартин Бек.
— Ага. Но одно выясним с самого начала. Эта свинья должна подтвердить мое алиби на прошлый понедельник. Насчет парка Тантолунд. Потому что я был с ней.
— Это мы уже знаем, — сказал Рённ.
— А, черт возьми. Ну ладно, хоть это она сказала.
— Ага, — произнес Рённ. Он тоже был деревенский.
Ага. Мартин Бек изумленно смотрел на Рённа. Ведь тому даже в голову не пришло сообщить об этом факте всем остальным. Это задело Мартина Бека, и он сказал:
— Ну-ну, любопытно, это означает, что сидящий здесь Лундгрен, собственно, не входит в круг подозреваемых.
— Ага, — спокойно произнес Рённ.
— Ну так как, поговорим? — спросил Мартин Бек.
Лундгрен смерил его взглядом.
— Мы с вами разговаривать не будем, — заявил он.
— Что вы имеете в виду?
— Только не с вами. С вами я разговаривать не буду, — уточнил задержанный.
— А с кем вы будете разговаривать? — ласково спросил Мартин Бек.
— С тем, который меня брал. С тем длинным.
— Где Гюнвальд? — спросил Мартин Бек.
— Ушел домой, — ответил Рённ и вздохнул.
— Позвони ему.
Рённ опять вздохнул. Мартин Бек знал почему. Гюнвальд Ларссон жил в Булморе, далеко от центра.
— Он устал, — сказал Рённ. — У него был напряженный день. Взять такого супергангстера — это вам не просто так.
— Заткнись, — сказал Лундгрен.
Рённ чихнул и придвинул к себе телефон.
Мартин Бек вышел в соседний кабинет и позвонил Хаммару. Тот мгновенно сказал:
— Значит, Лундгрен чист? В убийстве его нельзя подозревать?
— Рённ сегодня допросил его любовницу, и та подтвердила его алиби, если говорить об убийстве в парке Тантолунден. Что же касается Ванадислундена и прошлой пятницы, то тут пока неясно.
— Нет, мне здесь все ясно, — сказал Хаммар. — А как по-твоему?
Мартин Бек несколько секунд колебался и потом сказал:
— Думаю, это был не он.
— Думаешь, это сделал не он?
— Нет. Непохоже, чтобы он это сделал. Нет ни малейших доказательств. Даже если не принимать во внимание его алиби на понедельник. Он человек совсем другого типа. Да и в половой жизни он выглядит абсолютно нормально.
— Гм.
Даже Хаммар был, очевидно, слегка раздражен. Мартин Бек вернулся к Рённу и Лундгрену. Оба молча и неподвижно сидели на своих местах.
— Вы в самом деле не хотите поесть? — спросил Mартин Бек.
— Нет, — ответил грабитель. — Когда придет этот парень?
Рённ вздохнул и высморкался.
XVI
Гюнвальд Ларссон вошел в кабинет. Прошло ровно тридцать семь минут с тех пор как ему позвонили, и он еще держал в руке квитанцию, взятую у таксиста. Он успел побриться и надел чистую рубашку. Гюнвальд Ларссон сел за стол напротив грабителя, сложил квитанцию и положил ее в верхний правый ящик. Теперь он был готов отработать несколько из общей суммы в приблизительно два миллиона четыреста тысяч сверхурочных часов, которые вынуждены ежегодно отрабатывать шведские полицейские. С учетом должности, которую он занимал, было в высшей степени сомнительно, что ему за его работу в последующие часы вообще когда-нибудь заплатят.
Прошло довольно много времени, прежде чем Гюнвальд Ларссон открыл рот. Он подготавливал магнитофон, блокнот, авторучку, карандаш. Очевидно, он делает это с какой-то психологической целью, думал Мартин Бек, наблюдая за своими двумя коллегами. Гюнвальда Ларссона он здорово недолюбливал, а о Рённе просто был не очень высокого мнения. Впрочем, о себе он тоже был не очень высокого мнения. Если говорить о Колльберге, то тот заявил, что боится, а Хаммар, вне всякого сомнения, был раздражен. Все устали, а Рённ к тому же еще подхватил насморк. Множество полицейских в униформе, пеших патрульных и автопатрульных в штатском, тоже работали сверхурочно и все точно так же устали и выбились из сил. Кое-кто из них боялся, да и Рённ наверняка был не единственным, кто подхватил простуду.
В Стокгольме же и его пригородах в это время было около миллиона человек, и все они испытывали страх.
А охота должна была через минуту вступить в седьмой безуспешный день.
И именно они представляют собой стену против преступности и защищают общество.
Хорошенькая стена, ничего не скажешь.
Рённ высморкался.
— Мм…да, — произнес Гюнвальд Ларссон и положил огромную волосатую ручищу на магнитофон.
— Значит, это вы меня брали, — сказал Лундгрен тоном, выражающим невольное изумление.
— Ага, — подтвердил Гюнвальд Ларссон. — Верно. И не особенно этим горжусь. Это моя работа. Таких бедняг, как вы, я задерживаю ежедневно. Через неделю я уже даже и не вспомню о вас.
Вообще-то это была правда, но до определенной степени, однако столь высокопарное предисловие, как оказалось, сработало. Мужчина по имени Рольф Эверт Лундгрен явно сжался на стуле.
Гюнвальд Ларссон включил магнитофон.
— Как вас зовут?
— Рольф Эверт Лундгрен.
— Родились?
— Ага.
— Так, не наглейте.
— Пятого января тысяча девятьсот сорок четвертого.
— Где?
— Гётеборг.
— Район?
— Лундбю.
— Как зовут родителей?
Не трать на это время, Гюнвальд, мысленно умолял его Мартин Бек. Для этого у тебя еще будет много недель. Нас ведь интересует только одно.
— Уже были когда-нибудь судимы?
— Нет.
— Были в детском приюте?
— Нет.
— Нас всегда интересуют кое-какие подробности, — вмешался в разговор Мартин Бек.
— Черт возьми, разве я не сказал ясно, что буду разговаривать только с ним? — Рольф Эверт Лундгрен показал кивком головы на Гюнвальда Ларссона.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека ничего не выражающим взглядом и сказал:
— Занятие?
— Занятие?
— Ну, чем-то вы ведь занимаетесь, так?
— Ну…
— Как вы сказали?
— Коммерсант.
— И какой же коммерцией вы занимаетесь?
Мартин Бек и Рённ посмотрели друг на друга со смирением в глазах. Значит, это будет продолжаться и дальше в том же духе.
И это продолжалось.
Спустя один час и сорок пять минут Гюнвальд Ларссон сказал:
— Нас прежде всего интересуют кое-какие подробности.
— Это я уже понял.
— Вы признались, что вечером второго июня, то есть в пятницу, находились в парке Ванадислунден?
— Да.
— И что там же в двадцать один час пятнадцать минут совершили нападение с целью ограбления?
— Да.
— На владелицу фруктовой и овощной лавки Хилдур Магнуссон?
— Да.
— Когда вы пришли в парк? — спросил Рённ.
— Заткнись, — сказал Лундгрен.
— Только без хамства, — строго одернул его Гюнвальд Ларссон. — Когда вы пришли в парк?
— Около семи. Может, сразу после семи. Я вышел из дому, когда прекратился дождь.
— И в Ванадислундене вы оставались с девятнадцати часов вплоть до того момента, когда напали на вышеупомянутую Хилдур Магнуссон и ограбили ее?
— Ага. В парке и неподалеку. Осматривался.
— Вы видели в парке в это время еще каких-нибудь лиц?
— Да, люди там были.
— Сколько?
— Приблизительно десять-двенадцать. Скорее всего, десять.
— Полагаю, всех этих людей вы внимательно рассмотрели?
— Ага. Конечно.
— Для того, чтобы удостовериться, можно ли отважиться на них напасть?
— Скорее для того, чтобы удостовериться, стоит ли тратить на них время.
— Вы помните хоть некоторых из тех лиц, которых там видели?
— Некоторых помню.
— Кого?
— Я видел двух легавых.
— Двух полицейских?
— Ага.
— В униформе?
— Нет.
— Как же вы могли знать, что это полицейские?
— Потому что видел их уже по меньшей мере в двадцатый или тридцатый раз. Они из легавника на Сурбрунгатан и ездят в красном «вольво» или зеленом «саабе».
Ради Бога, только не говори сейчас: «Вы хотели сказать, из управления полиции?», мысленно умолял Гюнвальда Ларссона Мартин Бек.
— Вы хотели сказать, из управления полиции девятого полицейского округа? — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Ага, если вы имеете в виду то, на Сурбрунгатан.
— Сколько было времени, когда вы увидели этих двух полицейских?
— Около девяти. Когда они приехали.
— И как долго они там были?
— Минут десять, возможно, пятнадцать. Потом они поехали в Лиль-Янскоген.
— Откуда вам это известно?
— Они говорили об этом.
— Говорили… это означает, что вы с ними разговаривали?
— Ага, точно! Я стоял возле них и слышал, что они говорят.
Гюнвальд Ларссон сделал задумчивую паузу. Нетрудно было представить себе, о чем он думает. Наконец он сказал:
— Ну, кого вы еще видели?
— Какую-то парочку. Довольно молодую. Так, около двадцати.
— Что они делали?
— Обжимались.
Гюнвальд Ларссон опять ненадолго замолчал и потом сдержанно сказал:
— Вам известно, что во время вашего присутствия в парке там произошло убийство?
Лундгрен провел рукой по лбу. Впервые за много часов показалось, что он начинает нервничать и что у него отнялся язык.
— Я читал об этом, — наконец сказал он.
— Ну?
— Я этого не делал. Клянусь. Я не такой.
— Вы читали об этой девочке. Ей было девять лет, и ее звали Ева Карлсон. На ней была красная юбочка, полосатая блузочка и…
Гюнвальд Ларссон обратился за помощью к своим записям.
…и черные деревянные башмачки. Вы видели ее?
Лундгрен не отвечал. Прошло полминуты, и Гюнвальд Ларссон повторил вопрос:
— Вы видели эту девочку?
Мужчина долго колебался и наконец неуверенно сказал:
— Думаю, что видел.
— Где вы ее видели?
— На детской площадке возле Свеавеген. Какой-то ребенок там точно был. Девочка.
— Что она делала?
— Качалась на качелях.
— С кем она там была?
— Ни с кем. Она была одна.
— Когда это было?
— Сразу после того… после того, как я пришел.
— А точнее?
— Приблизительно в семь десять. Или чуть позже.
— Вы точно знаете, что она была одна?
— Да.
— И на ней была красная юбка и полосатая блузочка, вы это точно знаете?
— Нет. Не знаю. Но…
— Но что?
— Думаю, что да.
— И больше никого вы не видели? Вы не видели, чтобы с ней кто-нибудь разговаривал?
— Погодите, — сказал Лундгрен. — Погодите, погодите. Ведь я прочел об этом в газете и, как сумасшедший, ломал себе над этим голову.
— Над чем вы ломали себе голову?
— Ну, если…
— Вы разговаривали с этой девочкой?
— Нет-нет, что вы!
— Так значит, она была совсем одна и качалась на качелях на детской площадке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
В половине седьмого ушел домой Меландер. Пришел Рённ, сел, и Рольф Эверт Лундгрен сказал:
— Идите к черту с вашим сопливым платком. Вы заразите меня.
Рённ был полицейским со средними способностями, средним воображением и средним юмором, и он немного поразмышлял, не будет ли он первым полицейским в истории криминалистики, который добьется от подозреваемого признания при помощи чихания, но потом отбросил эту мысль.
В нормальных обстоятельствах, подумал Мартин Бек, они бы оставили его в покое, дав ему выспаться. Но разве сейчас было время для того, чтобы он мог отсыпаться? Впрочем, мужчина в зеленой рубашке навыпуск и брюках цвета хаки не выглядел сонным и ни разу не упомянул о сне. Но все равно, раньше или позже им придется дать ему немного отдохнуть.
— Та фрёкен, которая обратилась к нам утром… — начал Рённ и чихнул.
— Чертова свинья, — сказал задержанный и погрузился в раздраженное молчание.
Через минуту он добавил:
— Утверждает, что якобы любит меня. Что она мне нужна.
Мартин Бек кивнул. Прошло несколько минут, прежде чем последовало продолжение:
— Я ее больше не люблю. Она нужна мне, как перхоть.
Теперь только молчать, подумал Мартин Бек. Только ничего не говорить.
— Мне нужна порядочная женщина, — сказал задержанный. — Больше всего мне бы хотелось познакомиться хоть с одной порядочной женщиной. А теперь придется оказаться в тюряге из-за одной ревнивой свиньи.
Тишина.
— Свинья эдакая, — сказал Лундгрен тихо, словно про себя.
Тишина.
— Эта тоже умеет только одно.
Ну, все, он готов, подумал Мартин Бек и на этот раз не ошибся. Через тридцать секунд мужчина в зеленой рубашке произнес:
— Ну ладно.
— Поговорим? — сказал Мартин Бек.
— Ага. Но одно выясним с самого начала. Эта свинья должна подтвердить мое алиби на прошлый понедельник. Насчет парка Тантолунд. Потому что я был с ней.
— Это мы уже знаем, — сказал Рённ.
— А, черт возьми. Ну ладно, хоть это она сказала.
— Ага, — произнес Рённ. Он тоже был деревенский.
Ага. Мартин Бек изумленно смотрел на Рённа. Ведь тому даже в голову не пришло сообщить об этом факте всем остальным. Это задело Мартина Бека, и он сказал:
— Ну-ну, любопытно, это означает, что сидящий здесь Лундгрен, собственно, не входит в круг подозреваемых.
— Ага, — спокойно произнес Рённ.
— Ну так как, поговорим? — спросил Мартин Бек.
Лундгрен смерил его взглядом.
— Мы с вами разговаривать не будем, — заявил он.
— Что вы имеете в виду?
— Только не с вами. С вами я разговаривать не буду, — уточнил задержанный.
— А с кем вы будете разговаривать? — ласково спросил Мартин Бек.
— С тем, который меня брал. С тем длинным.
— Где Гюнвальд? — спросил Мартин Бек.
— Ушел домой, — ответил Рённ и вздохнул.
— Позвони ему.
Рённ опять вздохнул. Мартин Бек знал почему. Гюнвальд Ларссон жил в Булморе, далеко от центра.
— Он устал, — сказал Рённ. — У него был напряженный день. Взять такого супергангстера — это вам не просто так.
— Заткнись, — сказал Лундгрен.
Рённ чихнул и придвинул к себе телефон.
Мартин Бек вышел в соседний кабинет и позвонил Хаммару. Тот мгновенно сказал:
— Значит, Лундгрен чист? В убийстве его нельзя подозревать?
— Рённ сегодня допросил его любовницу, и та подтвердила его алиби, если говорить об убийстве в парке Тантолунден. Что же касается Ванадислундена и прошлой пятницы, то тут пока неясно.
— Нет, мне здесь все ясно, — сказал Хаммар. — А как по-твоему?
Мартин Бек несколько секунд колебался и потом сказал:
— Думаю, это был не он.
— Думаешь, это сделал не он?
— Нет. Непохоже, чтобы он это сделал. Нет ни малейших доказательств. Даже если не принимать во внимание его алиби на понедельник. Он человек совсем другого типа. Да и в половой жизни он выглядит абсолютно нормально.
— Гм.
Даже Хаммар был, очевидно, слегка раздражен. Мартин Бек вернулся к Рённу и Лундгрену. Оба молча и неподвижно сидели на своих местах.
— Вы в самом деле не хотите поесть? — спросил Mартин Бек.
— Нет, — ответил грабитель. — Когда придет этот парень?
Рённ вздохнул и высморкался.
XVI
Гюнвальд Ларссон вошел в кабинет. Прошло ровно тридцать семь минут с тех пор как ему позвонили, и он еще держал в руке квитанцию, взятую у таксиста. Он успел побриться и надел чистую рубашку. Гюнвальд Ларссон сел за стол напротив грабителя, сложил квитанцию и положил ее в верхний правый ящик. Теперь он был готов отработать несколько из общей суммы в приблизительно два миллиона четыреста тысяч сверхурочных часов, которые вынуждены ежегодно отрабатывать шведские полицейские. С учетом должности, которую он занимал, было в высшей степени сомнительно, что ему за его работу в последующие часы вообще когда-нибудь заплатят.
Прошло довольно много времени, прежде чем Гюнвальд Ларссон открыл рот. Он подготавливал магнитофон, блокнот, авторучку, карандаш. Очевидно, он делает это с какой-то психологической целью, думал Мартин Бек, наблюдая за своими двумя коллегами. Гюнвальда Ларссона он здорово недолюбливал, а о Рённе просто был не очень высокого мнения. Впрочем, о себе он тоже был не очень высокого мнения. Если говорить о Колльберге, то тот заявил, что боится, а Хаммар, вне всякого сомнения, был раздражен. Все устали, а Рённ к тому же еще подхватил насморк. Множество полицейских в униформе, пеших патрульных и автопатрульных в штатском, тоже работали сверхурочно и все точно так же устали и выбились из сил. Кое-кто из них боялся, да и Рённ наверняка был не единственным, кто подхватил простуду.
В Стокгольме же и его пригородах в это время было около миллиона человек, и все они испытывали страх.
А охота должна была через минуту вступить в седьмой безуспешный день.
И именно они представляют собой стену против преступности и защищают общество.
Хорошенькая стена, ничего не скажешь.
Рённ высморкался.
— Мм…да, — произнес Гюнвальд Ларссон и положил огромную волосатую ручищу на магнитофон.
— Значит, это вы меня брали, — сказал Лундгрен тоном, выражающим невольное изумление.
— Ага, — подтвердил Гюнвальд Ларссон. — Верно. И не особенно этим горжусь. Это моя работа. Таких бедняг, как вы, я задерживаю ежедневно. Через неделю я уже даже и не вспомню о вас.
Вообще-то это была правда, но до определенной степени, однако столь высокопарное предисловие, как оказалось, сработало. Мужчина по имени Рольф Эверт Лундгрен явно сжался на стуле.
Гюнвальд Ларссон включил магнитофон.
— Как вас зовут?
— Рольф Эверт Лундгрен.
— Родились?
— Ага.
— Так, не наглейте.
— Пятого января тысяча девятьсот сорок четвертого.
— Где?
— Гётеборг.
— Район?
— Лундбю.
— Как зовут родителей?
Не трать на это время, Гюнвальд, мысленно умолял его Мартин Бек. Для этого у тебя еще будет много недель. Нас ведь интересует только одно.
— Уже были когда-нибудь судимы?
— Нет.
— Были в детском приюте?
— Нет.
— Нас всегда интересуют кое-какие подробности, — вмешался в разговор Мартин Бек.
— Черт возьми, разве я не сказал ясно, что буду разговаривать только с ним? — Рольф Эверт Лундгрен показал кивком головы на Гюнвальда Ларссона.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека ничего не выражающим взглядом и сказал:
— Занятие?
— Занятие?
— Ну, чем-то вы ведь занимаетесь, так?
— Ну…
— Как вы сказали?
— Коммерсант.
— И какой же коммерцией вы занимаетесь?
Мартин Бек и Рённ посмотрели друг на друга со смирением в глазах. Значит, это будет продолжаться и дальше в том же духе.
И это продолжалось.
Спустя один час и сорок пять минут Гюнвальд Ларссон сказал:
— Нас прежде всего интересуют кое-какие подробности.
— Это я уже понял.
— Вы признались, что вечером второго июня, то есть в пятницу, находились в парке Ванадислунден?
— Да.
— И что там же в двадцать один час пятнадцать минут совершили нападение с целью ограбления?
— Да.
— На владелицу фруктовой и овощной лавки Хилдур Магнуссон?
— Да.
— Когда вы пришли в парк? — спросил Рённ.
— Заткнись, — сказал Лундгрен.
— Только без хамства, — строго одернул его Гюнвальд Ларссон. — Когда вы пришли в парк?
— Около семи. Может, сразу после семи. Я вышел из дому, когда прекратился дождь.
— И в Ванадислундене вы оставались с девятнадцати часов вплоть до того момента, когда напали на вышеупомянутую Хилдур Магнуссон и ограбили ее?
— Ага. В парке и неподалеку. Осматривался.
— Вы видели в парке в это время еще каких-нибудь лиц?
— Да, люди там были.
— Сколько?
— Приблизительно десять-двенадцать. Скорее всего, десять.
— Полагаю, всех этих людей вы внимательно рассмотрели?
— Ага. Конечно.
— Для того, чтобы удостовериться, можно ли отважиться на них напасть?
— Скорее для того, чтобы удостовериться, стоит ли тратить на них время.
— Вы помните хоть некоторых из тех лиц, которых там видели?
— Некоторых помню.
— Кого?
— Я видел двух легавых.
— Двух полицейских?
— Ага.
— В униформе?
— Нет.
— Как же вы могли знать, что это полицейские?
— Потому что видел их уже по меньшей мере в двадцатый или тридцатый раз. Они из легавника на Сурбрунгатан и ездят в красном «вольво» или зеленом «саабе».
Ради Бога, только не говори сейчас: «Вы хотели сказать, из управления полиции?», мысленно умолял Гюнвальда Ларссона Мартин Бек.
— Вы хотели сказать, из управления полиции девятого полицейского округа? — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Ага, если вы имеете в виду то, на Сурбрунгатан.
— Сколько было времени, когда вы увидели этих двух полицейских?
— Около девяти. Когда они приехали.
— И как долго они там были?
— Минут десять, возможно, пятнадцать. Потом они поехали в Лиль-Янскоген.
— Откуда вам это известно?
— Они говорили об этом.
— Говорили… это означает, что вы с ними разговаривали?
— Ага, точно! Я стоял возле них и слышал, что они говорят.
Гюнвальд Ларссон сделал задумчивую паузу. Нетрудно было представить себе, о чем он думает. Наконец он сказал:
— Ну, кого вы еще видели?
— Какую-то парочку. Довольно молодую. Так, около двадцати.
— Что они делали?
— Обжимались.
Гюнвальд Ларссон опять ненадолго замолчал и потом сдержанно сказал:
— Вам известно, что во время вашего присутствия в парке там произошло убийство?
Лундгрен провел рукой по лбу. Впервые за много часов показалось, что он начинает нервничать и что у него отнялся язык.
— Я читал об этом, — наконец сказал он.
— Ну?
— Я этого не делал. Клянусь. Я не такой.
— Вы читали об этой девочке. Ей было девять лет, и ее звали Ева Карлсон. На ней была красная юбочка, полосатая блузочка и…
Гюнвальд Ларссон обратился за помощью к своим записям.
…и черные деревянные башмачки. Вы видели ее?
Лундгрен не отвечал. Прошло полминуты, и Гюнвальд Ларссон повторил вопрос:
— Вы видели эту девочку?
Мужчина долго колебался и наконец неуверенно сказал:
— Думаю, что видел.
— Где вы ее видели?
— На детской площадке возле Свеавеген. Какой-то ребенок там точно был. Девочка.
— Что она делала?
— Качалась на качелях.
— С кем она там была?
— Ни с кем. Она была одна.
— Когда это было?
— Сразу после того… после того, как я пришел.
— А точнее?
— Приблизительно в семь десять. Или чуть позже.
— Вы точно знаете, что она была одна?
— Да.
— И на ней была красная юбка и полосатая блузочка, вы это точно знаете?
— Нет. Не знаю. Но…
— Но что?
— Думаю, что да.
— И больше никого вы не видели? Вы не видели, чтобы с ней кто-нибудь разговаривал?
— Погодите, — сказал Лундгрен. — Погодите, погодите. Ведь я прочел об этом в газете и, как сумасшедший, ломал себе над этим голову.
— Над чем вы ломали себе голову?
— Ну, если…
— Вы разговаривали с этой девочкой?
— Нет-нет, что вы!
— Так значит, она была совсем одна и качалась на качелях на детской площадке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27