— И все равно, мне показалось, что это продолжалось слишком долго, — сказал Мартин Бек.
Потом он поехал домой, выпил еще одну чашечку кофе и лег. Он лежал в темноте, не мог уснуть и размышлял.
Кое о чем.
XVII
Когда Мартин Бек проснулся в пятницу утром, у него совершенно не было ощущения, что он выспался. Напротив, он чувствовал себя более уставшим, чем накануне вечером, когда после чересчур большого количества выпитого кофе ему наконец удалось уснуть. Он спал беспокойно, его мучил один кошмар за другим, и он проснулся с болью в желудке.
Мартин Бек устал, злился сам на себя, и у него резало глаза, когда он ехал в метро к центру города, где пересел и отравился проверить, что новенького, к себе в кабинет на Вестберга-Алле.
Он поднялся лифтом на третий этаж, нажал на нужные кнопки на круглом циферблате у застекленной двери, кивнул дежурному и вошел в свой кабинет. Там в куче бумаг на столе он нашел документы, которые хотел взять с собой на Кунгсхольмсгатан.
Здесь лежала также яркая цветная открытка, на которой был изображен ослик в соломенной шляпе, пухленькая черноглазая девочка с корзинкой апельсинов и пальма. Открытка была с Мальорки, где самый младший в отделе, Оке Стенстрём, проводил отпуск, и адресована она была «Мартину Беку и его ребятам». Мартин Бек не сразу разобрал, что, собственно, написал им Стенстрём шариковой ручкой, из которой выдавливалось слишком много пасты.
«Если вы не можете понять, куда подевались все стокгольмские красотки, должен вас проинформировать, что до них дошли сведения о том, где я провожу отпуск. Как там у вас дела без меня? Конечно, скверно. Но вы держитесь, я к вам, может быть, еще вернусь! Оке».
Мартин Бек улыбнулся и сунул открытку в карман. Потом сел на стул, нашел номер Оскарсонов и придвинул к себе телефон.
Трубку взял отец семейства. Он сказал, что жена с детьми приехала и что, если Мартин Бек хочет с ними поговорить, пусть приходит поскорее, потому что им нужно уложить много вещей в поездку.
Мартин Бек вызвал такси и через десять минут уже стоял перед дверью, держа руку на кнопке звонка. Оскарсон открыл дверь, проводил его в гостиную и показал на диван. Детей нигде не было видно, но откуда-то из глубины квартиры доносились их голоса. Хозяйка стояла у окна и гладила. Когда Мартин Бек вошел, она сказала:
— Извините, я сейчас буду готова.
Она выдернула вилку шнура утюга из розетки и присела на подлокотник кресла, в котором расположился ее муж. Он обнял ее за талию.
— Я, собственно, пришел спросить, не рассказывал ли ваш сын что-нибудь такое, что могло бы иметь какое-то отношение к случившемуся с Анникой?
— Буссе?
— Да. Судя по тому, что говорила Лена, Буссе какое-то время отсутствовал. Ничто не свидетельствует против того, что он мог пойти за Анникой. Может, он даже видел того человека, который ее убил.
Он понимал, как глупо объясняет, и думал: я действительно говорю как в романе. Или, скорее, как пишут в полицейском протоколе. Господи, как вообще можно узнать что-либо разумное от трехлетнего ребенка?
Пара в кожаном кресле, однако, не реагировала, по-видимому, на его корявый стиль изложения. Очевидно, они считали само собой разумеющимся, что полицейские выражаются именно так.
— Но ведь здесь уже была какая-то женщина из полиции и разговаривала с ним, — сказала фру Оскарсон. — Может, не стоит. Он ведь еще совсем маленький ребенок.
— Да, я знаю, — сказал Мартин Бек. — Но тем не менее, хотел бы попросить вас об этом. Не исключено, что он, возможно, что-то заметил. Если бы он смог вспомнить именно этот день…
— Но ведь ему всего лишь три года, — перебила она его. — Он еще не умеет как следует говорить, путает некоторые звуки и так далее. То, что он говорит, понимаем только мы, но даже мы не понимаем всего, что он говорит.
— Ну, попытаться мы можем, — сказал муж. — Постараемся ему как-то помочь. Может, Лене удастся помочь ему вспомнить, что он делал.
— Спасибо, — сказал Мартин Бек. — Я в самом деле был бы вам очень обязан.
Фру Оскарсон встала и вышла в детскую. Через минуту она вернулась с обоими детьми.
Буссе пробежал по комнате, встал рядом с папой и показал на Мартина Бека.
— Что это? — спросил он.
Он наклонил голову набок и разглядывал Мартина Бека. Личико у него было замурзанное, на щеке царапина, а на лбу, под светлыми волосиками, огромная синяя шишка. Глаза у него были сочного зеленого цвета.
— Папа, что это? — нетерпеливо повторил он.
— Это дядя, — объяснил ему папа и извиняющимся взглядом посмотрел на Мартина Бека.
— Привет, Буссе, — сказал Мартин Бек.
Буссе проигнорировал его приветствие.
— Как его зовут? — спросил он папу.
— Меня зовут Мартин, — сказал Мартин Бек. — А тебя как зовут?
— Буссе. А тебя как зовут?
— Мартин.
— Малтин. Его зовут Малтин, — сказал Буссе тоном, из которого явствовало, как его изумляет то, что кого-то вообще могут так звать.
— Да, — сказал Мартин Бек. — А тебя зовут Буссе.
— Папу зовут Куйт…
— Курт, — поправила его Лена.
— Папу зовут Курт, маму зовут… Как тебя зовут?
Он показал на маму, и она сказала:
— Ингрид. Ты ведь знаешь, да?
— Да.
Он подошел к дивану и положил пухленький грязный кулачок на плечо Мартину Беку.
— Ты был сегодня в парке? — спросил Мартин Бек.
Буссе замотал головой и заявил звонким голоском:
— Я не иглаю в палке. Я поеду в автомобиле.
— Да, — сказала мама успокаивающим тоном. — Скоро-скоро мы поедем в автомобиле.
— Скоро ты тоже поедешь в автомобиле, — сказал Буссе и посмотрел на Мартина Бека взглядом, выражающим страстную мечту.
— Да, возможно.
— Буссе умеет рулить, — довольно сказал малыш и залез на диван.
— Что ты делаешь, когда хорошо играешь в парке? — спросил Мартин Бек тоном, который показался ему неестественным и неискренним.
— Буссе не иглает в палке. Буссе поедет в автомобиле, — капризно заявил малыш.
— Да, да, конечно, — сказал Мартин Бек. — Ясно, что ты поедешь в автомобиле.
— Сегодня Буссе не будет играть в парке, — сказала сестра. — Дядя всего лишь спросил тебя, что ты делаешь, когда играешь в парке.
— Дядя дурак, — отчетливо произнес Буссе.
Он слез с дивана, и Мартин Бек подумал, что надо было принести ему кулечек карамелек или что-нибудь еще. Он не имел привычку давать взятки свидетелям для того, чтобы расположить их к себе, однако, с другой стороны, ему еще никогда не приходилось допрашивать свидетеля в возрасте трех лет. Плитка шоколада в эту минуту совершила бы чудо.
— Это он говорит обо всех, — сказала сестра Буссе. — Он еще глупыш.
Буссе ударил ее и обиженно заявил:
— Буссе не глупыш! Буссе холосый мальчик!
Мартин Бек шарил по карманам в поисках чего-нибудь, что бы могло заинтересовать малыша, но нашел только открытку от Стенстрёма.
— Иди ко мне, я тебе что-то покажу, — сказал он.
Буссе тут же подбежал и с любопытством посмотрел на открытку.
— Что это? — спросил он.
— Открытка, — ответил Мартин Бек. — Видишь, что здесь, на этой открытке?
— Лошадка. Цветочки. Андалинки.
— Что такое андалинки? — удивился Мартин Бек.
— Мандарины, — объяснила ему мама.
— Андалинки, — повторил Буссе, показывая на открытку. — Цветочки. Лошадка. Девочка. Как зовут девочку?
— Не знаю, — ответил Мартин Бек. — А как, по-твоему, ее зовут?
— Улла, — сказал Буссе. — Девочка Улла.
Фру Оскарсон подтолкнула дочь.
— Помнишь, как Улла, Анника, Буссе и Лена были в парке на качелях? — быстро спросила Лена.
— Да, — с энтузиазмом воскликнул Буссе. — Улла, Анника, Буссе, Лена. Качели. Мы купили молозеное. Да?
— Да, — сказала Лена. — Помнишь, как мы в парке встретили собачку?
— Да, Буссе встлетил собачку. С собачкой нельзя иглать. Собачка кусается, нельзя иглать. Да.
Родители посмотрели друг на друга, и мама кивнула. Мартин Бек понял, что малыш в самом деле вспомнил тот день, который был им нужен. Он не шевелился, сидел тихо и неподвижно и надеялся, что ничего не случится и малыш не потеряет нить.
— А помнишь, — продолжила сестра, — как Улла, Лена и Буссе играли в классики?
— Да, — сказал Буссе. — Улла, Лена, классики. Буссе тоже. Да? Буссе тоже.
Мальчуган с энтузиазмом мгновенно отвечал на вопросы, которые задавала ему сестра, и весь разговор шел по какой-то заранее заданной схеме. Мартин Бек наконец сообразил, что это, очевидно, какая-то игра в загадки, в которую часто играют брат и сестра.
— Да, я это помню, — сказала Лена. — Буссе, Улла и Лена играли в классики. Но Анника не играла.
— Анника не иглала. Анника злилась. На Лену и на Уллу злилась, — важно произнес Буссе.
— Ты помнишь, что Анника разозлилась? Разозлилась и ушла.
— Лена и Улла глупые девчонки.
— Анника сказала, что Улла и Лена глупые девчонки? Помнишь это?
— Анника сказала, что Улла и Лена глупые девчонки, — сказал Буссе и потом энергично добавил: — Буссе не глупый мальчик.
— А что делал Буссе с Анникой, когда Лена и Улла были глупыми девчонками?
— Буссе и Анника иглали в плятки.
Мартин Бек затаил дыхание, и вся надежда у него была на то, что девочка знает, о чем теперь нужно спросить.
— Ты помнишь, как Буссе с Анникой играли в прятки?
— Да, Улле и Лене нельзя иглать в плятки. Улла и Лена глупые девчонки. Анника холосая девочка. Буссе холосый мальчик.
Теперь все шло отлично.
— Дядя тоже холосый.
— Какой дядя?
— Дядя в палке очень холосый. Дядя дал Буссе цок-цок.
— Дядя в парке дал Буссе цок? Помнишь?
— Дядя дал Буссе цок-цок! Не цок!
— Щипчики?
— Нет. Цок-цок.
— Что сказал дядя? Дядя говорил с Буссе и Анникой? Буссе и Анника получили от дяди цок?
— Буссе получил цок-цок. Анника не получила цок-цок. Не цок.
Буссе внезапно повернулся и подбежал к Мартину Беку.
— Буссе от тебя сумочку для цок-цок. У тебя есть сумочка для цок-цок?
Мартин Бек покачал головой.
— Буссе хочет сумочку для цок-цок. Буссе хочет, иначе будет плакать.
— Нет, — сказал Мартин Бек. — Теперь нет. Может быть, потом. Ты получил от дяди в парке сумочку для цок-цок?
Буссе нетерпеливо колотил кулачком по дивану.
— Нет, Буссе получил цок-цок.
— И он был хороший? Хороший цок-цок?
Буссе начал колотить Мартина Бека по колену.
— Нехороший, — сказал он. — Цок-цок не ам-ам.
Мартин Бек посмотрел на маму Буссе.
— Что такое цок-цок? — спросил он.
— Не знаю, — ответила она. — Он каждую минуту говорит такие слова, и мы не знаем, что он, собственно, хочет сказать.
Мартин Бек наклонился к малышу и спросил:
— Что делали Буссе, Анника и дядя? Вы играли с дядей?
Буссе начинал терять интерес к этой игре.
— Буссе потерял Аннику. Анника глупая девчонка и иглала с дядей.
Мартин Бек хотел что-то сказать и открыл рот, но тут же закрыл его, потому что свидетель молниеносно исчез в соседней комнате.
— Не поймаешь меня! Не поймаешь меня! — радостно визжал малыш.
Сестра раздраженно посмотрела ему вслед и сказала:
— Он такой глупый, что его невозможно выдержать.
— Что, по-твоему, он имел в виду под этим цок-цок? — спросил ее отец.
— Не знаю. Наверное, какая-то вещь, но что именно, я не знаю.
— Похоже на то, что когда он был с Анникой, они с кем-то разговаривали, — сказал отец.
Но когда, подумал Мартин Бек. В пятницу или четырнадцать дней назад?
— Бр-р, это ужасно, — сказала мама. — Ведь это, наверное, был тот… который это сделал.
Она вздрогнула, и муж успокаивающе погладил ее по спине. Он озабоченно посмотрел на Мартина Бека и сказал:
— Он ведь еще очень маленький. У него такой маленький запас слов. Я не могу себе представить, чтобы он сумел как-то описать этого человека или что-нибудь сказать о нем.
Мать покачала головой
— Нет, он не сумеет, — сказала она. — Если, конечно, в этом мужчине не было чего-нибудь необычного. Если бы на нем была какая-нибудь униформа, то Буссе сказал бы, что это был солдатик. В противном случае, не знаю… понимаете, детей никогда ничто не выводит из себя. Если бы Буссе увидел, например, человека с зелеными волосами, розовыми глазами и тремя ногами, ему бы наверняка это не показалось странным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27