Крыть было нечем. Хотя несколько минут назад Ефим утверждал, что это мероприятие не стоило им и выеденного яйца, теперь же все выглядело войсковой операцией среднего масштаба.
Словно обращаясь к последней инстанции, подруги дружно бросили на меня тоскливые взгляды, явно надеясь на то, что я их выручу. Но позднее, вернее, раннее время, выпитое шампанское и бессонная ночь не самым лучшим образом повлияли на мою мозговую деятельность. Хлопнув ресницами, я покосилась на Ефима и пожала плечами:
— Ну если только за альбом…
Девчонки дружно вытаращили на меня глаза, а мужики одобрительно загалдели:
— Вот это по-нашему!
После чего я сцапала бокал и лихо отправила содержимое внутрь. Над столом повисла секундная пауза, затем раздался дружный вздох, и своими вылезающими из орбит глазами я успела разглядеть в лицах подружек полную потерю веры в человечество. Однако реагировать на это у меня времени не было, выхватив из рук Ефима услужливо протянутый малосольный огурец, я звонко отхватила кусок, прожевала, проглотила и, наконец, смогла выдохнуть.
— Стаська… — жалобно сказала Ирка. — Я же водку не пью…
— А кто пьет? — встрял Юрий, с удивлением качая головой. — Так, за знакомство по маленькой…
— Да, — подхватила я и захихикала:
— Кто пьет?
— Девочки, девочки, за знакомство… — запел Николай, жестами принуждая их взять бокалы в руки. — За такой тост хоть пригубите!
Вскоре под шутки да прибаутки девчонки выпили-таки по бокалу водки, глаза их оживленно заблестели, речь несколько потеряла смысл, но потекла живее. Кавалеры развлекали нас анекдотами и забавными случаями из жизни, за первой рюмкой незаметно последовала вторая, а там и третья. После третьей мы дружно перешли на «ты», Надька заливисто хохотала и запанибратски шлепала сидящего рядом Николая по плечу. Ирка беспрестанно протирала очки, хлопала ресницами и, зарумянившись, смущенно хихикала в ответ на слова, игриво нашептываемые ей на ушко Юрой.
Я повернулась к Ефиму:
— Расскажи, как вы альбом забрали?
Он пожал плечами:
— Чего ж рассказывать? Вошли в зал, подошли к столику… Там пусто. Подошли к метрдотелю: «Где альбом?» — «Сейчас принесу…» Вот и все…
Тут он придвинулся ближе и заглянул мне в глаза.
В них, однако, все здорово плыло и временами двоилось, но, собрав всю волю в кулак, я сконцентрировала взгляд у Ефима на лбу.
— А с чего это вас там так ласково встретили? — Меня мотнуло, но Ефим галантно придержал за плечо. Руку в итоге он так и не убрал, но сразу я этого не заметила. — Как же тот джип, что вы разворотили?
— Мы разворотили? — удивился Ефим. — Дамы просто рядом ехали… Пьяный на машине вылетел в лоб, вот бедолагу и закрутило…
Ну, да… Я, конечно, пьяная, но не дура же… Боже мой, что же я так нализалась… Меня опять заштормило, пришлось прикрыть глаза, я почувствовала, как Ефим обнял меня за плечи и тихо протянул:
— Ой, девочка моя…
Тут я дернула плечами и высвободилась. Вот еще…
Нахмурилась, но, видимо, недостаточно сурово, потому что Ефим снова тихонько рассмеялся.
— Надо же, смешливый какой!
— Извини… Ужас, какая ты у нас суровая… И храбрая… Ты у нас храбрая, правда, малышка?
Некоторое время я взирала на него в недоумении. Малышкой звали у нас соседскую собачонку, росту и правда небольшого, но гонора и склочности у нее было на десятерых, поэтому подобное сравнение показалось мне достаточно обидным.
— Сам ты…
— Куда мне до тебя! Я бы к девятерым мужикам в жизнь бы не полез!
— А-а! — протянула я, кое-что вспомнив. — Скажи-ка лучше, отчего это ты за детей не вступился на пляже?
Мерзость какая!..
— Настя, да я не успел глазом моргнуть, как ты уже там оказалась… Но неужели ты могла подумать, что они на самом деле…
Возмущенно хрюкнув, я хлопнула ладонью по столу:
— Могла подумать?! А что же я еще могла подумать, глядя на твоих дружков? А этот сукин сын еще подъехал ко мне! Может, он думает, я его боюсь? Козел! Вторую руку пусть лучше за спиной держит!
Словом, я здорово разошлась, размахивая руками перед носом у Ефима, он внимательно меня слушал и не перебивал. Выговорившись, я сообразила, что все, особенно гости, слушают меня с большим интересом.
— А куда он подъехал? — уточнил Ефим, после того как я выдохлась.
— К школе! Подъезжает машина, в ней какой-то лысый козел и этот рядом… Вылез из машины, ручки на крышу положил, придурок… Плевала я на него.
— Настя, а в какой машине? — поинтересовался Николай и мне улыбнулся. — Марку помнишь?
— Конечно, помню, — дернула я плечом, — я же не дикая… «Ауди» темно-синяя… А-8…
— А водитель…
— А водитель лысый козел с «Ролексом». И золотая печатка-череп…
— С «Ролексом»… Это Череп… — сказал Юрий, и они втроем переглянулись.
Потом они подробно выяснили, где, когда и во сколько произошла столь знаменательная встреча, и надоели мне расспросами хуже горькой редьки. Я уже собралась послать их куда подальше вместе с этим самым Черепом, но тут Ефим шустро разлил водку и провозгласил:
— Ну за нас!
— За нас! — подхватила я, обрадовавшись, что они отцепились от меня с расспросами. Пристали, словно он им родственник.
Некоторое время обсуждались темы, общепринятые для малознакомых людей, волею случая оказавшихся за одним столом, но изо всех сил старающихся найти общий язык. Особенно старался Николай, надо признать, это у него получалось. Мы беспрерывно смеялись, слушая заводную болтовню, жуткий шрам на щеке больше не пугал, я, по крайней мере, его уже не замечала.
— Слушай, — подал вдруг голос все больше молчавший Юра, — а что в этом альбоме? Из-за чего весь сыр-бор? Может, покажешь?
— Не… — пьяно протянула Ирка, — ни.., за.., что!
— Это почему?
— А по кочану…
Эта содержательная беседа длилась никак не меньше десяти минут. Юрий неожиданно воспылал неугасимым интересом к картинам национальной галереи Дрездена, Ирка же игриво отмахивалась ладошкой, скалила зубы и кавалеру отказывала. Наконец я не вынесла этих дурацких пререканий:
— Да покажи ты ему этот несчастный альбом! Кусок он от него не откусит!
— А вдруг откусит? — не унималась подруга, шутливо грозя парню аккуратным пальчиком. — Знаешь, какой он шустрый!
Я плюнула и отвернулась. Терпеть не могу, когда ведут себя подобным образом.
— Правда, Ирка, да покажи ты человеку, если он так просит! — вступила в дискуссию притихшая вроде Надька. — Чего ты как собака на сене…
— Сама ты собака, — оскорбилась та.
Оглянувшись на Надьку, я с некоторым удивлением обнаружила, что Николай держит ее ладонь в своей и, судя по мечтательному выражению физиономии, отпускать не собирается.
— О-о-о! — протянула я. — Надя…
А Ирка повела глазками и язвительно посоветовала:
— Ты, Надька, сама иди показывай, чего просят…
Я стала опасаться, как бы дорогие подружки спьяну не устроили перепалку, но тут пробасил Николай:
— Эй, девочки, не ссорьтесь… Так хорошо сидим!
— Да? — покачала плечиками Надежда. — Тебе нравится?
— Мне? Очень…
"Так, — только и смогла подумать я, — начинается!
У обеих прямо-таки на глазах вырисовывается червовый интерес…"
Некоторые грани в поведении подруг оказались для меня, честно сказать, новостью. Раньше, по крайней мере, за ними ничего такого наблюдать не приходилось.
Хотя, по правде, и в подобных мужских компаниях мы вместе не бывали.
Однако сейчас столь быстрое продвижение отношений было мне, мягко говоря, не по душе. Тем более что не далее как сегодня вечером мы ползали под забором у наших гостей, всячески стараясь углядеть что-нибудь интересное. Для подобного интереса были свои причины, и отрицать этот факт просто глупо: от наших гостей за километр веяло уверенностью, силой, а главное — опасностью. И это чувство пьянило хуже водки наши неискушенные наивные головы. Поэтому я очень боялась, как бы захмелевшие девчонки не брякнули чего лишнего. Ведь не кто иной, как хихикающая в данный момент Ирка, сообщала о наших гостях разные страсти. И не более часа назад таращила очки на своего кавалера так, словно увидела привидение, а теперь, заливаясь соловьем, оживленно рассказывала ему о своем увлечении живописью. С чего бы это? Ярко выраженной склонности, так же как и привычки, к чрезмерному потреблению горячительных напитков у подруг не было, может, в этом все дело? Так это или нет, оставалось только гадать до того момента, когда мы снова останемся втроем.
— Настенька! — вдруг ласково позвал меня кто-то и осторожно потянул за руку.
Боже мой, про своего собственного кавалера я совсем позабыла! Вот всегда у меня так: общественное выше личного. Я развернулась к Ефиму, стараясь по мере сил изобразить на лице наличие интеллекта и придать глазам оттенок романтической мечтательности. С мимикой, однако, были проблемы, больше всего хотелось прищуриться или вовсе глаза закрыть. Силясь не потерять плывущее изображение, я сконцентрировалась на носу Ефима и поинтересовалась:
— Что?
— Ты в порядке?
— А почему нет?
— Расскажи мне о себе, — вдруг попросил он, а я растерялась.
Какой из меня рассказчик? Я сейчас как собака — все понимаю, а сказать ничего не могу… К тому же я где-то недавно читала, что женщине сразу все о себе выкладывать не следует. У кавалера, мол, пропадает интерес, и вообще в женщине должна быть загадка… Или женщина должна загадывать загадки? Что-то я запуталась…
— Нет, — мотнула я головой, — лучше ты…
— Хм… Да мне нечего и рассказывать… Обо мне неинтересно. Живу, работаю. Вот и все…
— Действительно, — согласилась я, — интересного мало… С тоски прямо помрешь от такой жизни… А сюда в отпуск приехал?
— В отпуск, — кивнул он, печалясь, — приятеля повидать. Давно не виделись.
— Это кто же твой приятель? — встряла Ирка, прекратив наконец тарахтеть о великом Веронезе, с которым она вечно носилась, словно курица с яйцом. — Уж не Вадик ли?
— А ты откуда знаешь? — удивился Ефим.
Внутри у меня все оборвалось. С ума она, что ли, сошла? Ирка небрежно отмахнулась:
— Да у него все приятели… Вечно полон двор, орут, словно их режут… Бабка, и та не вытерпела, в город сбежала — Ты и про это знаешь!
— Знаю… Здесь все все знают. Деревня…
— Хорошо жить в деревне, — глубокомысленно заметил Юрий и посмотрел в потолок. Я тоже посмотрела и едва не упала со стула. — Сами-то вы местные?
— Местные, — живо кивнула я, восстановив равновесие, — тутошние…
Ирка с Надькой переглянулись и фыркнули.
— И не скучно? Кавалеров-то, поди, не хватает?
— Не хватает, — смахнула я слезу, — хоть топись. Мы пошли намедни, да нам помешали…
— Кто ж посмел? — хрюкнул Ефим.
— Да девять каких-то козлов, — вздохнула Надька, — изгадили мероприятие…
Ефим культурно рассмеялся, показывая, что оценил шутку, и снова разлил:
— Ну чтоб больше такое не повторилось!
Вздыхая и морщась, мы потянулись к бокалам. Закусив соленым грибком, я вздохнула и бросила взгляд в окошко. На улице неудержимо светлело, я вздохнула еще раз и покачала головой. Через пару часов поднимется бабка Степанида, а еще часа через два Стас обнаружит мое отсутствие. «Домой надо, — решила я, косясь на оживленно болтающих девчонок, — им что, им никто слова не скажет!»
Ефим склонился ко мне:
— Настенька! Пожалуйста, не надо так вздыхать… Ну, что мне надо сделать, чтобы ты об этом забыла? — Я опустила на всякий случай ресницы, правда, не поняла — о чем это он? Про что мне забыть? — Послушай, это просто досадное недоразумение… Мне кажется, что я должен попросить у тебя прощения… — Тутя еще больше удивилась и даже начала волноваться, что так до конца и не пойму, о чем идет речь, а жаль, Ефим так красиво говорит! — Я очень сожалею, что все так получилось, но обещаю, что это больше не повторится… Никто не будет больше обижать маленьких девочек…
Наконец я поняла, в чем дело, и обрадовалась, а Ефим, заглядывая мне в лицо, тихо повторил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Словно обращаясь к последней инстанции, подруги дружно бросили на меня тоскливые взгляды, явно надеясь на то, что я их выручу. Но позднее, вернее, раннее время, выпитое шампанское и бессонная ночь не самым лучшим образом повлияли на мою мозговую деятельность. Хлопнув ресницами, я покосилась на Ефима и пожала плечами:
— Ну если только за альбом…
Девчонки дружно вытаращили на меня глаза, а мужики одобрительно загалдели:
— Вот это по-нашему!
После чего я сцапала бокал и лихо отправила содержимое внутрь. Над столом повисла секундная пауза, затем раздался дружный вздох, и своими вылезающими из орбит глазами я успела разглядеть в лицах подружек полную потерю веры в человечество. Однако реагировать на это у меня времени не было, выхватив из рук Ефима услужливо протянутый малосольный огурец, я звонко отхватила кусок, прожевала, проглотила и, наконец, смогла выдохнуть.
— Стаська… — жалобно сказала Ирка. — Я же водку не пью…
— А кто пьет? — встрял Юрий, с удивлением качая головой. — Так, за знакомство по маленькой…
— Да, — подхватила я и захихикала:
— Кто пьет?
— Девочки, девочки, за знакомство… — запел Николай, жестами принуждая их взять бокалы в руки. — За такой тост хоть пригубите!
Вскоре под шутки да прибаутки девчонки выпили-таки по бокалу водки, глаза их оживленно заблестели, речь несколько потеряла смысл, но потекла живее. Кавалеры развлекали нас анекдотами и забавными случаями из жизни, за первой рюмкой незаметно последовала вторая, а там и третья. После третьей мы дружно перешли на «ты», Надька заливисто хохотала и запанибратски шлепала сидящего рядом Николая по плечу. Ирка беспрестанно протирала очки, хлопала ресницами и, зарумянившись, смущенно хихикала в ответ на слова, игриво нашептываемые ей на ушко Юрой.
Я повернулась к Ефиму:
— Расскажи, как вы альбом забрали?
Он пожал плечами:
— Чего ж рассказывать? Вошли в зал, подошли к столику… Там пусто. Подошли к метрдотелю: «Где альбом?» — «Сейчас принесу…» Вот и все…
Тут он придвинулся ближе и заглянул мне в глаза.
В них, однако, все здорово плыло и временами двоилось, но, собрав всю волю в кулак, я сконцентрировала взгляд у Ефима на лбу.
— А с чего это вас там так ласково встретили? — Меня мотнуло, но Ефим галантно придержал за плечо. Руку в итоге он так и не убрал, но сразу я этого не заметила. — Как же тот джип, что вы разворотили?
— Мы разворотили? — удивился Ефим. — Дамы просто рядом ехали… Пьяный на машине вылетел в лоб, вот бедолагу и закрутило…
Ну, да… Я, конечно, пьяная, но не дура же… Боже мой, что же я так нализалась… Меня опять заштормило, пришлось прикрыть глаза, я почувствовала, как Ефим обнял меня за плечи и тихо протянул:
— Ой, девочка моя…
Тут я дернула плечами и высвободилась. Вот еще…
Нахмурилась, но, видимо, недостаточно сурово, потому что Ефим снова тихонько рассмеялся.
— Надо же, смешливый какой!
— Извини… Ужас, какая ты у нас суровая… И храбрая… Ты у нас храбрая, правда, малышка?
Некоторое время я взирала на него в недоумении. Малышкой звали у нас соседскую собачонку, росту и правда небольшого, но гонора и склочности у нее было на десятерых, поэтому подобное сравнение показалось мне достаточно обидным.
— Сам ты…
— Куда мне до тебя! Я бы к девятерым мужикам в жизнь бы не полез!
— А-а! — протянула я, кое-что вспомнив. — Скажи-ка лучше, отчего это ты за детей не вступился на пляже?
Мерзость какая!..
— Настя, да я не успел глазом моргнуть, как ты уже там оказалась… Но неужели ты могла подумать, что они на самом деле…
Возмущенно хрюкнув, я хлопнула ладонью по столу:
— Могла подумать?! А что же я еще могла подумать, глядя на твоих дружков? А этот сукин сын еще подъехал ко мне! Может, он думает, я его боюсь? Козел! Вторую руку пусть лучше за спиной держит!
Словом, я здорово разошлась, размахивая руками перед носом у Ефима, он внимательно меня слушал и не перебивал. Выговорившись, я сообразила, что все, особенно гости, слушают меня с большим интересом.
— А куда он подъехал? — уточнил Ефим, после того как я выдохлась.
— К школе! Подъезжает машина, в ней какой-то лысый козел и этот рядом… Вылез из машины, ручки на крышу положил, придурок… Плевала я на него.
— Настя, а в какой машине? — поинтересовался Николай и мне улыбнулся. — Марку помнишь?
— Конечно, помню, — дернула я плечом, — я же не дикая… «Ауди» темно-синяя… А-8…
— А водитель…
— А водитель лысый козел с «Ролексом». И золотая печатка-череп…
— С «Ролексом»… Это Череп… — сказал Юрий, и они втроем переглянулись.
Потом они подробно выяснили, где, когда и во сколько произошла столь знаменательная встреча, и надоели мне расспросами хуже горькой редьки. Я уже собралась послать их куда подальше вместе с этим самым Черепом, но тут Ефим шустро разлил водку и провозгласил:
— Ну за нас!
— За нас! — подхватила я, обрадовавшись, что они отцепились от меня с расспросами. Пристали, словно он им родственник.
Некоторое время обсуждались темы, общепринятые для малознакомых людей, волею случая оказавшихся за одним столом, но изо всех сил старающихся найти общий язык. Особенно старался Николай, надо признать, это у него получалось. Мы беспрерывно смеялись, слушая заводную болтовню, жуткий шрам на щеке больше не пугал, я, по крайней мере, его уже не замечала.
— Слушай, — подал вдруг голос все больше молчавший Юра, — а что в этом альбоме? Из-за чего весь сыр-бор? Может, покажешь?
— Не… — пьяно протянула Ирка, — ни.., за.., что!
— Это почему?
— А по кочану…
Эта содержательная беседа длилась никак не меньше десяти минут. Юрий неожиданно воспылал неугасимым интересом к картинам национальной галереи Дрездена, Ирка же игриво отмахивалась ладошкой, скалила зубы и кавалеру отказывала. Наконец я не вынесла этих дурацких пререканий:
— Да покажи ты ему этот несчастный альбом! Кусок он от него не откусит!
— А вдруг откусит? — не унималась подруга, шутливо грозя парню аккуратным пальчиком. — Знаешь, какой он шустрый!
Я плюнула и отвернулась. Терпеть не могу, когда ведут себя подобным образом.
— Правда, Ирка, да покажи ты человеку, если он так просит! — вступила в дискуссию притихшая вроде Надька. — Чего ты как собака на сене…
— Сама ты собака, — оскорбилась та.
Оглянувшись на Надьку, я с некоторым удивлением обнаружила, что Николай держит ее ладонь в своей и, судя по мечтательному выражению физиономии, отпускать не собирается.
— О-о-о! — протянула я. — Надя…
А Ирка повела глазками и язвительно посоветовала:
— Ты, Надька, сама иди показывай, чего просят…
Я стала опасаться, как бы дорогие подружки спьяну не устроили перепалку, но тут пробасил Николай:
— Эй, девочки, не ссорьтесь… Так хорошо сидим!
— Да? — покачала плечиками Надежда. — Тебе нравится?
— Мне? Очень…
"Так, — только и смогла подумать я, — начинается!
У обеих прямо-таки на глазах вырисовывается червовый интерес…"
Некоторые грани в поведении подруг оказались для меня, честно сказать, новостью. Раньше, по крайней мере, за ними ничего такого наблюдать не приходилось.
Хотя, по правде, и в подобных мужских компаниях мы вместе не бывали.
Однако сейчас столь быстрое продвижение отношений было мне, мягко говоря, не по душе. Тем более что не далее как сегодня вечером мы ползали под забором у наших гостей, всячески стараясь углядеть что-нибудь интересное. Для подобного интереса были свои причины, и отрицать этот факт просто глупо: от наших гостей за километр веяло уверенностью, силой, а главное — опасностью. И это чувство пьянило хуже водки наши неискушенные наивные головы. Поэтому я очень боялась, как бы захмелевшие девчонки не брякнули чего лишнего. Ведь не кто иной, как хихикающая в данный момент Ирка, сообщала о наших гостях разные страсти. И не более часа назад таращила очки на своего кавалера так, словно увидела привидение, а теперь, заливаясь соловьем, оживленно рассказывала ему о своем увлечении живописью. С чего бы это? Ярко выраженной склонности, так же как и привычки, к чрезмерному потреблению горячительных напитков у подруг не было, может, в этом все дело? Так это или нет, оставалось только гадать до того момента, когда мы снова останемся втроем.
— Настенька! — вдруг ласково позвал меня кто-то и осторожно потянул за руку.
Боже мой, про своего собственного кавалера я совсем позабыла! Вот всегда у меня так: общественное выше личного. Я развернулась к Ефиму, стараясь по мере сил изобразить на лице наличие интеллекта и придать глазам оттенок романтической мечтательности. С мимикой, однако, были проблемы, больше всего хотелось прищуриться или вовсе глаза закрыть. Силясь не потерять плывущее изображение, я сконцентрировалась на носу Ефима и поинтересовалась:
— Что?
— Ты в порядке?
— А почему нет?
— Расскажи мне о себе, — вдруг попросил он, а я растерялась.
Какой из меня рассказчик? Я сейчас как собака — все понимаю, а сказать ничего не могу… К тому же я где-то недавно читала, что женщине сразу все о себе выкладывать не следует. У кавалера, мол, пропадает интерес, и вообще в женщине должна быть загадка… Или женщина должна загадывать загадки? Что-то я запуталась…
— Нет, — мотнула я головой, — лучше ты…
— Хм… Да мне нечего и рассказывать… Обо мне неинтересно. Живу, работаю. Вот и все…
— Действительно, — согласилась я, — интересного мало… С тоски прямо помрешь от такой жизни… А сюда в отпуск приехал?
— В отпуск, — кивнул он, печалясь, — приятеля повидать. Давно не виделись.
— Это кто же твой приятель? — встряла Ирка, прекратив наконец тарахтеть о великом Веронезе, с которым она вечно носилась, словно курица с яйцом. — Уж не Вадик ли?
— А ты откуда знаешь? — удивился Ефим.
Внутри у меня все оборвалось. С ума она, что ли, сошла? Ирка небрежно отмахнулась:
— Да у него все приятели… Вечно полон двор, орут, словно их режут… Бабка, и та не вытерпела, в город сбежала — Ты и про это знаешь!
— Знаю… Здесь все все знают. Деревня…
— Хорошо жить в деревне, — глубокомысленно заметил Юрий и посмотрел в потолок. Я тоже посмотрела и едва не упала со стула. — Сами-то вы местные?
— Местные, — живо кивнула я, восстановив равновесие, — тутошние…
Ирка с Надькой переглянулись и фыркнули.
— И не скучно? Кавалеров-то, поди, не хватает?
— Не хватает, — смахнула я слезу, — хоть топись. Мы пошли намедни, да нам помешали…
— Кто ж посмел? — хрюкнул Ефим.
— Да девять каких-то козлов, — вздохнула Надька, — изгадили мероприятие…
Ефим культурно рассмеялся, показывая, что оценил шутку, и снова разлил:
— Ну чтоб больше такое не повторилось!
Вздыхая и морщась, мы потянулись к бокалам. Закусив соленым грибком, я вздохнула и бросила взгляд в окошко. На улице неудержимо светлело, я вздохнула еще раз и покачала головой. Через пару часов поднимется бабка Степанида, а еще часа через два Стас обнаружит мое отсутствие. «Домой надо, — решила я, косясь на оживленно болтающих девчонок, — им что, им никто слова не скажет!»
Ефим склонился ко мне:
— Настенька! Пожалуйста, не надо так вздыхать… Ну, что мне надо сделать, чтобы ты об этом забыла? — Я опустила на всякий случай ресницы, правда, не поняла — о чем это он? Про что мне забыть? — Послушай, это просто досадное недоразумение… Мне кажется, что я должен попросить у тебя прощения… — Тутя еще больше удивилась и даже начала волноваться, что так до конца и не пойму, о чем идет речь, а жаль, Ефим так красиво говорит! — Я очень сожалею, что все так получилось, но обещаю, что это больше не повторится… Никто не будет больше обижать маленьких девочек…
Наконец я поняла, в чем дело, и обрадовалась, а Ефим, заглядывая мне в лицо, тихо повторил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52