– Знаешь, нужно совсем немного времени, чтобы вырезать из газеты два слова.
В словах шерифа имелся смысл.
Я кивнул, физически ощущая, как безысходность Верджила захлестывает и меня. Обстоятельства складывались для Руби не лучшим образом.
Может, этот стареющий херувим действительно решился на убийство?
– Это всего лишь предположение, – добавил он страдающим шепотом и, медленно переставляя ноги, поплелся к выходу.
Передавать Присцилле слова шерифа я не собирался. Ей и без того хватало волнений.
Письмо, полученное от возможного убийцы, явно выбило Присс из колеи. Она все еще выглядела бледной, когда ровно в одиннадцать часов в вестибюль вплыл Элтон Габбард.
Хорошо, что мне пару раз довелось встретить этого человека на улице, а то моя челюсть самым неприличным образом отвисла бы при его появлении. Просто не верится, что это странное существо слывет в Пиджин-Форке цветом местной адвокатуры.
При крошечном росте и чудовищном весе он походил на бочку, которую какой-то шутник нарядил в изысканный темно-синий костюм-тройку. Черные волосы, седеющие на висках, могли бы сгладить впечатление, если бы не завивались игривыми кудельками. Элтон Габбард походил не просто на бочку в изысканном костюме-тройке, а на бочку в изысканном костюме-тройке, на которую еще напялили африканский парик.
Глядя на Габбарда, нельзя не прийти в недоумение: как этот человек умудряется производить в суде внушительное впечатление?
– Я к мисс Присцилле Вандеверт, – провозгласил Габбард, вытаскивая из нагрудного кармана небесно-голубой платок. Голос его гулким эхом прокатился под потолком вестибюля.
Не поверите, но у Элтона Габбарда был голос радиособлазнителя. Если бы вы услышали этот голос, не видя его обладателя, то могли бы запросто решить, что говорит двухметровый гигант с наружностью Шона Коннери.
Джолин, как водится, побледнела, потом густо покраснела, но сумела взять себя в руки настолько, чтобы по внутренней связи сообщить Присс о прибытии адвоката. Через несколько минут все трое – Присс, Габбард и я – сидели в кабинете Присциллы.
Присс расположилась за своим столом, а мы с Габбардом – рядышком на двух серых металлических стульях. Адвокат казался до крайности раздраженным. Поначалу я решил – причина в том, что Присс не предложила ему сесть за стол, но, как выяснилось, Габбард был взбешен тем, что Присс позвала меня.
По-видимому, то, о чем Габбард собирался говорить, он считал частным семейным делом. Я понял это в тот самый миг, когда адвокат сказал:
– То, о чем я собираюсь говорить, является частным семейным делом. – И посмотрел на меня, как на таракана.
Присс нахмурилась, бросив на Габбарда далеко не радушный взгляд, и довольно сухо заявила:
– Я хочу, чтобы Хаскелл присутствовал. Он мой друг.
Трудно было удержаться, чтобы глупейшим образом не вытаращиться на нее. Она и в самом деле считает меня своим другом? Приятно слышать.
По-видимому, Габбард испытывал совсем иные чувства, иначе глянул бы на меня не так хмуро.
– Как пожелаете, – процедил он и без паузы испустил осуждающий вздох.
Верджил наверняка бы позавидовал подобной сноровке. Присс не обратила внимания на трюк адвоката и принялась объяснять, в чем состоит сложность положения Руби.
Брови Габбарда поползли вверх.
– Руби?! – переспросил он. – Власти и в самом деле думают, что Руби…
Он не закончил фразы, но в этом и не было необходимости. Присцилла молча кивнула.
– Да это же абсурд! – проухал Габбард. Словно кто-то вдруг крутанул ручку громкости на радиоприемнике. – Как можно подозревать Руби?!
Однако после того как Присс рассказала о событиях вчерашнего дня, Габбард уже не выглядел столь убежденным. Присцилла поведала ему практически обо всем – и о том, что, по словам Инес, Руби была последней, кто вчера видел Джейкоба, и о том, что Руби не скрывала своей ярости по поводу решения Джейкоба вверить компанию заботам Р.Л. Упоминать о недавнем разводе нужды не было – Габбард прекрасно знал, что Джейкоб бросил Руби ради прелестей Уилладетты. На протяжении всей речи Присс адвокат похлопывал пухлым указательным пальцем по двойному подбородку. Присс не упомянула лишь об одном: что Руби любовно именовала покойного бессовестной скотиной.
– Бог мой, – сказал Габбард.
На этот раз его голос звучал почти по-человечески. Он с минуту теребил складки подбородка, потом заговорил:
– Вы, конечно, понимаете, что я, как правило, не берусь за уголовные дела. – Слово «уголовные» было произнесено с явным отвращением. – Но в данном случае, разумеется, сделаю исключение. Из давнего дружеского расположения к семье Вандевертов.
Сказано это был так, словно он по меньшей мере приносил в жертву право первородства. Правда, адвокат забыл упомянуть о том, что если не сделает исключения, то внушительные гонорары, которые ежегодно выплачивают ему Вандеверты, канут в прошлое.
– Насколько я понимаю, Присцилла, – продолжал Габбард, – вы хотите, чтобы это дело было улажено самым наилучшим образом.
Видимо, Элтон из тех людей, что полагают, будто отходы их организмов являются душистым продуктом, радующим глаз и обоняние.
Габбард переводил взгляд с Присс на меня, словно ожидая аплодисментов. Лично я никогда в жизни не испытывал меньшего желания аплодировать. Присцилла выглядела невозмутимой, как айсберг.
Не получив ожидаемой благодарности, адвокат решил продолжить. Он прокашлялся и заухал:
– Полагаю, для вас не секрет, что я сегодня должен был встретиться с Джейкобом для подписания нового завещания. И для передачи Р.Л. значительной доли акций. Тем самым Вандеверт-младший получил бы полный контроль над птицефабрикой.
Быстрый озабоченный взгляд, брошенный на Присциллу, давал понять: адвокату известно, что он касается деликатной темы.
Присс лишь покосилась на него, лицо ее не дрогнуло.
– Кроме того, согласно новому завещанию значительная доля состояния Джейкоба должна была перейти к его… э-э… нынешней жене.
На скулах Присс выступили желваки, но больше она никак не отреагировала на это известие. То ли с недавних пор научилась сдерживать свой темперамент, то ли все это не было для нее новостью. Помня о вчерашнем отсутствии самообладания у Присс, я склонялся ко второму варианту.
Габбард уткнулся глазами в свои слоновьи колени.
– Ваш отец считал, что он должен в первую очередь… э-э… хранить верность своей нынешней супруге.
Иными словами, Джейкоб отнюдь не испытывал мук совести из-за того, что бросил Руби ради несравненной Уилладетты.
И тут мне пришла в голову еще одна мысль. Если бы Джейкоб пожил подольше, то в один прекрасный день он вовсе вычеркнул бы Руби из своего завещания. Не сомневаюсь, что согласно первому завещанию Руби перепадало немалое состояние. И это завещание оставалось в силе, поскольку Джейкоб приказал долго жить. То ли улыбчивой Руби неслыханно повезло, то ли это чей-то тщательно продуманный план.
Я беспокойно заерзал на стуле. Деваться было некуда: у Руби появлялся еще один мотив. Видимо, не нужно быть детективом, чтобы это понять. Габбард снова прокашлялся и помассировал свои подбородки.
– Разумеется, наличие мотива не обязательно влечет за собой обвинение в преступлении. Но все же позвоните мне, как только вашу мать… э-э… вызовут на допрос.
Я был поражен деликатностью юридического светила.
Решив, что его миссия на сегодня завершена, светило поднялось и величественно протянуло Присс руку.
Присцилла молча пожала пальцы-сосиски.
Габбард помешкал и сунул сосиски мне, но было ясно, что он делает это исключительно из уважения к Присс – нельзя же обижать одного из ее «лучших друзей». Ладонь адвоката напоминала кусок сырой печенки. Только печенка, наверное, была бы немного теплее.
Как только Габбард удалился, я решил взять быка за рога и прямо сейчас выяснить, что именно знала Присс о завещании отца.
– Наверное, для тебя не было новостью, что Джейкоб в своем новом завещании большую часть собирался отписать Уилладетте?
Вид у Присциллы был потрясенный – видимо, только после слов Габбарда она осознала, что грозит ее матери. Но когда я заговорил, в ее взгляде вдруг появилась настороженность.
– Вообще-то да. Два дня назад папа говорил о завещании со мной и Р.Л.
Я кивнул и больше ничего делать не стал, просто кивнул, но Присцилла повела себя так, будто я достал ее своими расспросами.
– И представь себе, – сварливо проворчала она, – в тот же вечер я рассказала маме о намерениях отца. Но это ровным счетом ничего не значит.
– Если это ровным счетом ничего не значит, то почему ты мне не сообщила об этом вчера?
Теперь уже не было никаких сомнений. Я определенно достал Присциллу. В глазах ее вновь забурлила кипящая лава.
– Ах, ты не способен понять, почему я об этом не сказала? Тогда какой же из тебя сыщик?!
Я решил пропустить этот вопрос мимо ушей. И вообще, разве так разговаривают с лучшим другом?
– Послушай, Присс, ты должна выложить мне все начистоту, в противном случае мне будет трудно что-то предпринять. Это не означает, что из твоих слов я сразу же сделаю какие-нибудь неприятные выводы, но мне нужно знать, каково истинное положение вещей.
– А положение вещей таково, что один подлый старикашка делал все, что хотел, и плевал на всех остальных. Вот каково положение вещей! Человек, который отвернулся от матери собственных детей!
– Именно поэтому ты так рассердилась на него вчера днем?
Присс отвела взгляд и покачала головой.
– Вчера отец сказал мне, чтобы я передала все свои дела Р.Л. и научила этого бездельника работать. – Теперь голос ее звучал устало. – Папа знал, что я люблю свою работу, что я предпочла бы работать здесь, чем где-нибудь еще. Так что, как видишь, Хаскелл, – закончила Присс, глядя мне в глаза, – мотив имелся не только у мамы.
Что тут возразишь? Все это действительно выглядело отличным мотивом для убийства. И все же я не мог не спросить себя: не потому ли Присс сказала мне об этом, что хотела отвести подозрения от матери?
Как бы то ни было, попробуем двинуться дальше.
– Больше нет ничего, о чем ты еще не поставила меня в известность?
Что-то мелькнуло в глазах Присс. Что-то стремительное и неуловимое, спешившее укрыться от постороннего взгляда. У меня засосало под ложечкой. Здорово, просто здорово. Значит, Присс все-таки что-то скрывает. Если так пойдет дальше, мне скоро вновь придется принимать успокаивающее средство, как когда-то в Луисвиле. Последний год службы я возил в автомобиле огромную коробку со всевозможными пилюлями.
– Хорошо, Присс. Что это? Чего еще ты мне не сказала?
Присс посмотрела мне прямо в глаза.
– Хаскелл, – спокойно ответила она, – я рассказала тебе все, что знаю.
Глядя в эти ясные серые глаза, я ничуть не сомневался, что Присцилла бессовестно лжет.
Глава одиннадцатая
Именно так смотрят дети, когда они знают, что в чем-то виноваты.
– Хаскелл, я ничего от тебя не скрываю, – повторила Присс после довольно продолжительной паузы, сумев придать голосу обиженные нотки. – Просто не могу вспомнить ничего такого, чего бы тебе не сказала. – Для вящей убедительности она пару раз моргнула и добавила: – Я не стала бы лгать тебе, Хаскелл. Честное слово, не стала бы! Кроме того, какая мне польза врать?
Последняя фраза выдала ее с головой. Людям, которые говорят правду, не приходят в голову столь глупые оправдания. Они не просят тебя подумать, зачем им врать. Правдивые люди считают само собой разумеющимся, что ты поверишь им на слово. И только лжецы уверяют в том, что говорят правду, только правду и ничего кроме правды, а потом пускаются во все тяжкие, чтобы отвлечь ваше внимание. Например, предлагают сыграть в угадайку.
Пару минут я прокручивал все это в голове.
– Присс, почему ты не хочешь поговорить откровенно?
Разумеется, это были напрасные слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
В словах шерифа имелся смысл.
Я кивнул, физически ощущая, как безысходность Верджила захлестывает и меня. Обстоятельства складывались для Руби не лучшим образом.
Может, этот стареющий херувим действительно решился на убийство?
– Это всего лишь предположение, – добавил он страдающим шепотом и, медленно переставляя ноги, поплелся к выходу.
Передавать Присцилле слова шерифа я не собирался. Ей и без того хватало волнений.
Письмо, полученное от возможного убийцы, явно выбило Присс из колеи. Она все еще выглядела бледной, когда ровно в одиннадцать часов в вестибюль вплыл Элтон Габбард.
Хорошо, что мне пару раз довелось встретить этого человека на улице, а то моя челюсть самым неприличным образом отвисла бы при его появлении. Просто не верится, что это странное существо слывет в Пиджин-Форке цветом местной адвокатуры.
При крошечном росте и чудовищном весе он походил на бочку, которую какой-то шутник нарядил в изысканный темно-синий костюм-тройку. Черные волосы, седеющие на висках, могли бы сгладить впечатление, если бы не завивались игривыми кудельками. Элтон Габбард походил не просто на бочку в изысканном костюме-тройке, а на бочку в изысканном костюме-тройке, на которую еще напялили африканский парик.
Глядя на Габбарда, нельзя не прийти в недоумение: как этот человек умудряется производить в суде внушительное впечатление?
– Я к мисс Присцилле Вандеверт, – провозгласил Габбард, вытаскивая из нагрудного кармана небесно-голубой платок. Голос его гулким эхом прокатился под потолком вестибюля.
Не поверите, но у Элтона Габбарда был голос радиособлазнителя. Если бы вы услышали этот голос, не видя его обладателя, то могли бы запросто решить, что говорит двухметровый гигант с наружностью Шона Коннери.
Джолин, как водится, побледнела, потом густо покраснела, но сумела взять себя в руки настолько, чтобы по внутренней связи сообщить Присс о прибытии адвоката. Через несколько минут все трое – Присс, Габбард и я – сидели в кабинете Присциллы.
Присс расположилась за своим столом, а мы с Габбардом – рядышком на двух серых металлических стульях. Адвокат казался до крайности раздраженным. Поначалу я решил – причина в том, что Присс не предложила ему сесть за стол, но, как выяснилось, Габбард был взбешен тем, что Присс позвала меня.
По-видимому, то, о чем Габбард собирался говорить, он считал частным семейным делом. Я понял это в тот самый миг, когда адвокат сказал:
– То, о чем я собираюсь говорить, является частным семейным делом. – И посмотрел на меня, как на таракана.
Присс нахмурилась, бросив на Габбарда далеко не радушный взгляд, и довольно сухо заявила:
– Я хочу, чтобы Хаскелл присутствовал. Он мой друг.
Трудно было удержаться, чтобы глупейшим образом не вытаращиться на нее. Она и в самом деле считает меня своим другом? Приятно слышать.
По-видимому, Габбард испытывал совсем иные чувства, иначе глянул бы на меня не так хмуро.
– Как пожелаете, – процедил он и без паузы испустил осуждающий вздох.
Верджил наверняка бы позавидовал подобной сноровке. Присс не обратила внимания на трюк адвоката и принялась объяснять, в чем состоит сложность положения Руби.
Брови Габбарда поползли вверх.
– Руби?! – переспросил он. – Власти и в самом деле думают, что Руби…
Он не закончил фразы, но в этом и не было необходимости. Присцилла молча кивнула.
– Да это же абсурд! – проухал Габбард. Словно кто-то вдруг крутанул ручку громкости на радиоприемнике. – Как можно подозревать Руби?!
Однако после того как Присс рассказала о событиях вчерашнего дня, Габбард уже не выглядел столь убежденным. Присцилла поведала ему практически обо всем – и о том, что, по словам Инес, Руби была последней, кто вчера видел Джейкоба, и о том, что Руби не скрывала своей ярости по поводу решения Джейкоба вверить компанию заботам Р.Л. Упоминать о недавнем разводе нужды не было – Габбард прекрасно знал, что Джейкоб бросил Руби ради прелестей Уилладетты. На протяжении всей речи Присс адвокат похлопывал пухлым указательным пальцем по двойному подбородку. Присс не упомянула лишь об одном: что Руби любовно именовала покойного бессовестной скотиной.
– Бог мой, – сказал Габбард.
На этот раз его голос звучал почти по-человечески. Он с минуту теребил складки подбородка, потом заговорил:
– Вы, конечно, понимаете, что я, как правило, не берусь за уголовные дела. – Слово «уголовные» было произнесено с явным отвращением. – Но в данном случае, разумеется, сделаю исключение. Из давнего дружеского расположения к семье Вандевертов.
Сказано это был так, словно он по меньшей мере приносил в жертву право первородства. Правда, адвокат забыл упомянуть о том, что если не сделает исключения, то внушительные гонорары, которые ежегодно выплачивают ему Вандеверты, канут в прошлое.
– Насколько я понимаю, Присцилла, – продолжал Габбард, – вы хотите, чтобы это дело было улажено самым наилучшим образом.
Видимо, Элтон из тех людей, что полагают, будто отходы их организмов являются душистым продуктом, радующим глаз и обоняние.
Габбард переводил взгляд с Присс на меня, словно ожидая аплодисментов. Лично я никогда в жизни не испытывал меньшего желания аплодировать. Присцилла выглядела невозмутимой, как айсберг.
Не получив ожидаемой благодарности, адвокат решил продолжить. Он прокашлялся и заухал:
– Полагаю, для вас не секрет, что я сегодня должен был встретиться с Джейкобом для подписания нового завещания. И для передачи Р.Л. значительной доли акций. Тем самым Вандеверт-младший получил бы полный контроль над птицефабрикой.
Быстрый озабоченный взгляд, брошенный на Присциллу, давал понять: адвокату известно, что он касается деликатной темы.
Присс лишь покосилась на него, лицо ее не дрогнуло.
– Кроме того, согласно новому завещанию значительная доля состояния Джейкоба должна была перейти к его… э-э… нынешней жене.
На скулах Присс выступили желваки, но больше она никак не отреагировала на это известие. То ли с недавних пор научилась сдерживать свой темперамент, то ли все это не было для нее новостью. Помня о вчерашнем отсутствии самообладания у Присс, я склонялся ко второму варианту.
Габбард уткнулся глазами в свои слоновьи колени.
– Ваш отец считал, что он должен в первую очередь… э-э… хранить верность своей нынешней супруге.
Иными словами, Джейкоб отнюдь не испытывал мук совести из-за того, что бросил Руби ради несравненной Уилладетты.
И тут мне пришла в голову еще одна мысль. Если бы Джейкоб пожил подольше, то в один прекрасный день он вовсе вычеркнул бы Руби из своего завещания. Не сомневаюсь, что согласно первому завещанию Руби перепадало немалое состояние. И это завещание оставалось в силе, поскольку Джейкоб приказал долго жить. То ли улыбчивой Руби неслыханно повезло, то ли это чей-то тщательно продуманный план.
Я беспокойно заерзал на стуле. Деваться было некуда: у Руби появлялся еще один мотив. Видимо, не нужно быть детективом, чтобы это понять. Габбард снова прокашлялся и помассировал свои подбородки.
– Разумеется, наличие мотива не обязательно влечет за собой обвинение в преступлении. Но все же позвоните мне, как только вашу мать… э-э… вызовут на допрос.
Я был поражен деликатностью юридического светила.
Решив, что его миссия на сегодня завершена, светило поднялось и величественно протянуло Присс руку.
Присцилла молча пожала пальцы-сосиски.
Габбард помешкал и сунул сосиски мне, но было ясно, что он делает это исключительно из уважения к Присс – нельзя же обижать одного из ее «лучших друзей». Ладонь адвоката напоминала кусок сырой печенки. Только печенка, наверное, была бы немного теплее.
Как только Габбард удалился, я решил взять быка за рога и прямо сейчас выяснить, что именно знала Присс о завещании отца.
– Наверное, для тебя не было новостью, что Джейкоб в своем новом завещании большую часть собирался отписать Уилладетте?
Вид у Присциллы был потрясенный – видимо, только после слов Габбарда она осознала, что грозит ее матери. Но когда я заговорил, в ее взгляде вдруг появилась настороженность.
– Вообще-то да. Два дня назад папа говорил о завещании со мной и Р.Л.
Я кивнул и больше ничего делать не стал, просто кивнул, но Присцилла повела себя так, будто я достал ее своими расспросами.
– И представь себе, – сварливо проворчала она, – в тот же вечер я рассказала маме о намерениях отца. Но это ровным счетом ничего не значит.
– Если это ровным счетом ничего не значит, то почему ты мне не сообщила об этом вчера?
Теперь уже не было никаких сомнений. Я определенно достал Присциллу. В глазах ее вновь забурлила кипящая лава.
– Ах, ты не способен понять, почему я об этом не сказала? Тогда какой же из тебя сыщик?!
Я решил пропустить этот вопрос мимо ушей. И вообще, разве так разговаривают с лучшим другом?
– Послушай, Присс, ты должна выложить мне все начистоту, в противном случае мне будет трудно что-то предпринять. Это не означает, что из твоих слов я сразу же сделаю какие-нибудь неприятные выводы, но мне нужно знать, каково истинное положение вещей.
– А положение вещей таково, что один подлый старикашка делал все, что хотел, и плевал на всех остальных. Вот каково положение вещей! Человек, который отвернулся от матери собственных детей!
– Именно поэтому ты так рассердилась на него вчера днем?
Присс отвела взгляд и покачала головой.
– Вчера отец сказал мне, чтобы я передала все свои дела Р.Л. и научила этого бездельника работать. – Теперь голос ее звучал устало. – Папа знал, что я люблю свою работу, что я предпочла бы работать здесь, чем где-нибудь еще. Так что, как видишь, Хаскелл, – закончила Присс, глядя мне в глаза, – мотив имелся не только у мамы.
Что тут возразишь? Все это действительно выглядело отличным мотивом для убийства. И все же я не мог не спросить себя: не потому ли Присс сказала мне об этом, что хотела отвести подозрения от матери?
Как бы то ни было, попробуем двинуться дальше.
– Больше нет ничего, о чем ты еще не поставила меня в известность?
Что-то мелькнуло в глазах Присс. Что-то стремительное и неуловимое, спешившее укрыться от постороннего взгляда. У меня засосало под ложечкой. Здорово, просто здорово. Значит, Присс все-таки что-то скрывает. Если так пойдет дальше, мне скоро вновь придется принимать успокаивающее средство, как когда-то в Луисвиле. Последний год службы я возил в автомобиле огромную коробку со всевозможными пилюлями.
– Хорошо, Присс. Что это? Чего еще ты мне не сказала?
Присс посмотрела мне прямо в глаза.
– Хаскелл, – спокойно ответила она, – я рассказала тебе все, что знаю.
Глядя в эти ясные серые глаза, я ничуть не сомневался, что Присцилла бессовестно лжет.
Глава одиннадцатая
Именно так смотрят дети, когда они знают, что в чем-то виноваты.
– Хаскелл, я ничего от тебя не скрываю, – повторила Присс после довольно продолжительной паузы, сумев придать голосу обиженные нотки. – Просто не могу вспомнить ничего такого, чего бы тебе не сказала. – Для вящей убедительности она пару раз моргнула и добавила: – Я не стала бы лгать тебе, Хаскелл. Честное слово, не стала бы! Кроме того, какая мне польза врать?
Последняя фраза выдала ее с головой. Людям, которые говорят правду, не приходят в голову столь глупые оправдания. Они не просят тебя подумать, зачем им врать. Правдивые люди считают само собой разумеющимся, что ты поверишь им на слово. И только лжецы уверяют в том, что говорят правду, только правду и ничего кроме правды, а потом пускаются во все тяжкие, чтобы отвлечь ваше внимание. Например, предлагают сыграть в угадайку.
Пару минут я прокручивал все это в голове.
– Присс, почему ты не хочешь поговорить откровенно?
Разумеется, это были напрасные слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31