Потом побледнел, подозвал официанта и попросил меню.
— Мария, мне нет прощения, — глухо пробормотал он. — Видите ли, для меня само собой разумеется, что если в ресторане подают приличные устрицы, то все их и заказывают. Мне даже в голову не пришло, что вам может не понравиться этот заказ. Разумеется, будь мы в другом месте, где не было бы этих устриц, я предоставил бы вам право сделать заказ. Простите меня. Простите, хотя я болван.
— Уберите блюдо от дамы! — попросил он официанта.
Маша облегченно вздохнула, когда тарелка исчезла у нее из-под носа, и улыбнулась аристократу, глянув на него поверх меню:
— Вы напрасно себя терзаете. Перестаньте.
— Нет-нет, я поступил просто ужасно.
— Я вас отведу в блинную на Сретенке, и мы будем квиты. Договорились?
— Это хорошее место?
— Отвратительное! — рассмеялась она.
Когда с обедом было покончено, Маша поняла, что пора заговорить о причине, по которой она звонила ему утром. Иначе будет неприлично, словно она выманила его на свидание. Аристократ рассказывал ей о приключившемся с ним забавном эпизоде. О том, как однажды в его квартиру забежал огромный кот. О том, как он разыскал его хозяина и что хозяин этот оказался рьяным кошатником. Все это было очень весело, но Машу стала точить неловкость ее положения. Александр замолчал на минуту, отпил вина и, словно угадав ее мысли, посмотрел на нее серьезно.
— Теперь ваша очередь, — проговорил он с дружеской теплотой. — Что вы хотели мне рассказать?
— Трудно начать… — Она покраснела. — Не знаю, с чего…
— Попробую подсказать. Вам было страшно. Вы вспомнили о Боброве. Именно с Сержем были связаны ваши страхи?
Она подумала, вздохнула и ответила:
— И да и нет. Видите ли, мне бы хотелось узнать о нем побольше. По понятным причинам. Он — мой продюсер.
А Ирма Бонд…
— Насколько я понимаю, он не был ее продюсером в прямом смысле этого слова.
— А не в прямом — был, — настояла Маша. — Он ее нашел, он ее раскрутил. Как и меня. Вернее, нашел, как меня. Но пока дальше этого дело не продвинулось.
— Обязательно продвинется, — заверил ее сэр Доудсен. — Серж, по-моему, не тот человек, который останавливается на полпути.
— Вам не кажется, что история с Ирмой повторяется? — Она опасливо замерла, понимая, что требует от собеседника невозможного — определить, убийца его друг или нет. Это для такого-то деликатного человека!
— Вы хотите сказать, «повторится»? — Лицо его осунулось как-то в одночасье. — Маша, мне трудно ответить вам на этот вопрос. Серж очень непростой человек. Я знаю его совсем недолго, но из моих наблюдений уже могу сделать кое-какие выводы. Я присутствовал, когда он увидел вас впервые. Это было похоже на.., на… — Он задумался, а потом тихо произнес:
— На чувство. Он увидел в вас то, чего больше никто не смог бы разглядеть. Он почувствовал вас и потянулся к вам всем своим существом. Он забыл обо всем на свете.
Маша с трудом переваривала эту информацию.
— Вы говорите о вере в артиста, как о романтическом чувстве. — В ушах у нее шумело, голова кружилась, хотя, вполне возможно, виновато в том было выпитое вино. — Я для него — увлечение. Знаете, одни собирают марки, другие — талантливых артистов. Он верит в меня, он видит во мне талант, который, кстати сказать, я пока не наблюдаю. Его страсть — страсть Пигмалиона, желающего сотворить из глины прекрасную скульптуру. Он сам мне говорил.
— Может быть, вы и правы, — как-то нехотя согласился аристократ. — Но в любом случае у него нет причин вас убивать. Он нормальный человек, а нормальному человеку не придет в голову стрелять в женщину без достаточных на то оснований. А у Сержа нет оснований стрелять в вас.
«Еще как есть», — подумала она, вспомнив о кулоне, хотя о нем она еще утром решила Александру не рассказывать.
— Он вам рассказывал, как Ирму застрелили? — вместо этого спросила она.
— Я был вместе с ним, когда ее нашли. Я не могу забыть ее глаз. Такие надменные.., и такие… — Он вдруг оборвал себя на полуслове и, кашлянув, закончил:
— Но это уже пустые сантименты.
— Вовсе нет, — горячо запротестовала Маша. — Ведь Бобров тоже там был. Расскажите, как он себя вел? Мне важно это знать. Ну, пожалуйста.
— Видите ли… — осторожно начал Александр, стараясь не глядеть ей в глаза. — Я не могу рассказать вам всей истории. Это не моя тайна, а потому… Серж, разумеется, очень расстроился. Кроме того, Ирма не успела передать ему какую-то очень для него важную вещь.., это осложнило дело…
Бокал в руке Маши дрогнул. Александр замолчал, внимательно посмотрел на нее и вдруг хлопнул себя по лбу:
— Боже мой! Я только сейчас вспомнил, где я вас видел! В ночь гибели Ирмы, у концертного зала, на улице.
Помните?
Теперь и Маше наконец стало понятно, почему он всегда казался ей знакомым. Хотя их встречу вряд ли можно было таковой назвать. Они столкнулись в прямом смысле этого слова и увидели друг друга лишь мельком. Она медленно кивнула.
— Я была на концерте. Меня Ася пригласила. — Она поперхнулась и зачем-то поправилась:
— Анастасия.
А потом случилось совсем уж странное. Словно невидимая рука развязала удавку на ее шее, и чувства, мучившие ее со вчерашнего вечера, хлынули из нее потоком слов:
— Поймите меня, пожалуйста! Хотя я и сама себя понять не могу. Все так перепуталось в голове. Я сейчас скажу странную вещь, но мне кажется, что два эти убийства связаны! Я не могу объяснить, почему… Не могу. Я не могу сказать, знала ли вообще Ася Ирму, но то, что Бобров прямо или косвенно причастен к этим убийствам, я почти уверена! Я случайно услышала его разговор с каким-то мужчиной. Вот почему я испугалась. Они говорили обо мне. Вернее, мне так показалось, хотя имя мое и не произносили. Они спорили, кому я достанусь. Вернее, кто меня подчинит… Это было ужасно!
— Почему же вы подумали, что говорят про вас? — Александр нахмурился. — Я уверяю вас, у этих людей много партнеров по бизнесу, среди которых встречаются и женщины. Они могли говорить об одной из них.
Он успокаивал ее, хотя сам разволновался ужасно. Но разволновался он не из-за Маши.
— И Ася… — Она прерывисто вздохнула. — Ася была на приеме в посольстве. В английском посольстве.
— Да? — Он смотрел на нее не отрываясь, но словно не видел, думая о своем. — Я помню Анастасию на приеме в посольстве. На ней был, знаете ли, такой кулон. Очень красивый. Сначала я не придал этому значения, но… Она вам рассказывала, как он у нее очутился?
Бокал снова дрогнул в ее руке. Она заставила себя держать спину прямо, как у станка. С предельной осторожностью поставила бокал на стол и медленно убрала дрожащие руки на колени. Язык ее одеревенел.
— Т-то есть как.., очутился?
Благодарение небесам, Александр расценил это замешательство как всякий аристократ. Он ужаснулся собственным словам:
— Простите! Я вовсе не имел в виду ничего плохого!
Я хотел спросить, может быть, она рассказывала, где она купила это прелестное украшение, или, может быть, это чей-то подарок? Девушки любят обсуждать такие темы.
— А-а-а… — протянула Маша, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я-я н-не знаю… Кажется, ей кто-то его подарил. Но она не особенно распространялась о таких вещах.
Я вообще не видела того украшения, о котором вы говорите.
* * *
Распрощавшись с Машей, сэр Доудсен направился в другой ресторан на встречу с Сержем.
«У них рестораны как у нас клубы», — подумалось ему.
Впрочем, эта было лишь одна мимолетная мысль, вклинившаяся в его размышления о только что закончившемся разговоре с Марией. Разговор этот оставил в душе Александра неприятный осадок. Девушка знала о кулоне.
Как? Это другой вопрос. Вполне возможно, сама Анастасия ей и рассказала. Но тот ли это кулон, который с таким энтузиазмом разыскивал Серж?
«Это очень плохая история, — сказал себе Александр, приближаясь к дверям ресторана. — Отвратительная, грязная и недостойная игра мужчин, по вине которых уже не одна, а две женщины погибли. Это нужно прекратить».
Но как? Разве может он в одиночку противостоять двоим? И не в открытой борьбе, что было бы несложно, а на задворках, в сущности, чужой ему страны. Страны с незнакомыми ему, дикими правилами. Страны, где он совершенно лишен какой-либо поддержки, а один из его противников столь силен и наделен такой большой властью, что даже местные органы правопорядка перед ним пасуют. А о втором он вообще ничего не знает. Только его описание, данное Марией. Высокий, худой, темноволосый с проседью. Еще он басит. А лица его она не видела. Это, конечно, лучше, чем ничего, но мало ли в Москве мужчин с подобными приметами.
«There's the rub…» — сказал себе сэр Доудсен, входя в просторный холл.
Судя по внешнему виду Сержа, он уже часа три пил.
Он раскраснелся, глаза его стали совсем маленькими, а нос, наоборот, огромным, с лиловым оттенком. Александр сел за столик и улыбнулся ему как можно приветливее. Тот же посмотрел на него с хмурой неприязнью.
— Что она? — вопросил меценат и, опрокинув в себя очередную стопку водки, подозвал официанта.
— Кто? — Молодой аристократ сделал над собой усилие и заинтересованно вчитался в меню. Есть ему не хотелось. Еще бы, он же только от стола.
— Кто?! — неожиданно злобно взревел Серж и накинулся на ни в чем не повинного официанта:
— Не видишь, графин пустой! Ну, чего пялишься на меня, как баран на новые ворота!
— Будет исполнено! — От испуга официант присел и, склонив голову в подобострастном поклоне, взял пустой графин в намерении умчаться прочь.
Бобров схватил его за рукав форменной куртки:
— И этих захвати, как их.., черт, зеленых таких…
— 0-оливок?
— Нет! — прогрохотал Бобров на весь зал. — Нет! Мать твою! Этих, Ягодин зеленых. Тьфу ты черт, как их…
— Полагаю, господин желает виноград, — со спокойной язвительностью заметил Александр, не отрывая глаз от меню горячих закусок.
— Вот именно, — на шумном вздохе согласился Серж, сверля глазками потомка Доудсенов. — Их…
Тот даже бровью не повел. И на сей раз итонское воспитание оказалось на высоте.
Официант бежал, не оглядываясь.
— Так я спросил, как она?
— Нет, первый раз вы спросили: «Что она?» — равнодушно заметил Александр. — В сущности, это одно и то же, но…
— Я тебя сейчас убью! — рыкнул меценат.
— Возможно, вы попробуете это сделать, но довести попытку до логического финала вам будет весьма затруднительно. — Сэр Доудсен уперся в него холодным взглядом поверх меню.
Так они сидели молча и пялились друг на друга, не мигая, довольно долго. Официант успел принести полный графин водки, блюдо с виноградом и замер у столика в ожидании, когда второй посетитель все-таки сделает заказ. Первым сдался Серж. Это было вполне закономерно, ведь он же не заканчивал Итон.
— Я обидел ее. Страшно! Повел себя как последний дурак, — с горечью произнес он.
Молодой аристократ отложил меню в сторону и обратился к официанту:
— Чай, пожалуйста. И кейк. Лимонный.
— И все?! — округлил глаза Бобров. — Нет, ты должен со мной выпить.
— Слово «должен» тут неуместно, — ответил ему Александр и отпустил официанта.
Странные произошли в нем перемены за последний день. Теперь он мог, совершенно не напрягаясь, оказывать достойное сопротивление этому человеку.
— Когда это ты успел стать филологом? — хмыкнул тот.
— Two wrong do not make a right , — вместо ответа заметил аристократ. — Вы злитесь на меня совершенно напрасно. К тому же, разругавшись со мной, вы вряд ли исправите ошибку, которую совершили утром.
— Черта с два, ошибку! — горячо запротестовал меценат. — Девчонка должна знать, кто хозяин. Если показать им слабинку вначале, потом они сядут тебе на голову и будут лупить пятками по переносице. Я все это уже проходил!
— Мария не станет.
— Еще как станет.
— Но вы ее совсем не знаете.
— Я знал Ирму. И я скажу тебе, — он деловито налил в стопку водки, — Машка — та еще штучка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Мария, мне нет прощения, — глухо пробормотал он. — Видите ли, для меня само собой разумеется, что если в ресторане подают приличные устрицы, то все их и заказывают. Мне даже в голову не пришло, что вам может не понравиться этот заказ. Разумеется, будь мы в другом месте, где не было бы этих устриц, я предоставил бы вам право сделать заказ. Простите меня. Простите, хотя я болван.
— Уберите блюдо от дамы! — попросил он официанта.
Маша облегченно вздохнула, когда тарелка исчезла у нее из-под носа, и улыбнулась аристократу, глянув на него поверх меню:
— Вы напрасно себя терзаете. Перестаньте.
— Нет-нет, я поступил просто ужасно.
— Я вас отведу в блинную на Сретенке, и мы будем квиты. Договорились?
— Это хорошее место?
— Отвратительное! — рассмеялась она.
Когда с обедом было покончено, Маша поняла, что пора заговорить о причине, по которой она звонила ему утром. Иначе будет неприлично, словно она выманила его на свидание. Аристократ рассказывал ей о приключившемся с ним забавном эпизоде. О том, как однажды в его квартиру забежал огромный кот. О том, как он разыскал его хозяина и что хозяин этот оказался рьяным кошатником. Все это было очень весело, но Машу стала точить неловкость ее положения. Александр замолчал на минуту, отпил вина и, словно угадав ее мысли, посмотрел на нее серьезно.
— Теперь ваша очередь, — проговорил он с дружеской теплотой. — Что вы хотели мне рассказать?
— Трудно начать… — Она покраснела. — Не знаю, с чего…
— Попробую подсказать. Вам было страшно. Вы вспомнили о Боброве. Именно с Сержем были связаны ваши страхи?
Она подумала, вздохнула и ответила:
— И да и нет. Видите ли, мне бы хотелось узнать о нем побольше. По понятным причинам. Он — мой продюсер.
А Ирма Бонд…
— Насколько я понимаю, он не был ее продюсером в прямом смысле этого слова.
— А не в прямом — был, — настояла Маша. — Он ее нашел, он ее раскрутил. Как и меня. Вернее, нашел, как меня. Но пока дальше этого дело не продвинулось.
— Обязательно продвинется, — заверил ее сэр Доудсен. — Серж, по-моему, не тот человек, который останавливается на полпути.
— Вам не кажется, что история с Ирмой повторяется? — Она опасливо замерла, понимая, что требует от собеседника невозможного — определить, убийца его друг или нет. Это для такого-то деликатного человека!
— Вы хотите сказать, «повторится»? — Лицо его осунулось как-то в одночасье. — Маша, мне трудно ответить вам на этот вопрос. Серж очень непростой человек. Я знаю его совсем недолго, но из моих наблюдений уже могу сделать кое-какие выводы. Я присутствовал, когда он увидел вас впервые. Это было похоже на.., на… — Он задумался, а потом тихо произнес:
— На чувство. Он увидел в вас то, чего больше никто не смог бы разглядеть. Он почувствовал вас и потянулся к вам всем своим существом. Он забыл обо всем на свете.
Маша с трудом переваривала эту информацию.
— Вы говорите о вере в артиста, как о романтическом чувстве. — В ушах у нее шумело, голова кружилась, хотя, вполне возможно, виновато в том было выпитое вино. — Я для него — увлечение. Знаете, одни собирают марки, другие — талантливых артистов. Он верит в меня, он видит во мне талант, который, кстати сказать, я пока не наблюдаю. Его страсть — страсть Пигмалиона, желающего сотворить из глины прекрасную скульптуру. Он сам мне говорил.
— Может быть, вы и правы, — как-то нехотя согласился аристократ. — Но в любом случае у него нет причин вас убивать. Он нормальный человек, а нормальному человеку не придет в голову стрелять в женщину без достаточных на то оснований. А у Сержа нет оснований стрелять в вас.
«Еще как есть», — подумала она, вспомнив о кулоне, хотя о нем она еще утром решила Александру не рассказывать.
— Он вам рассказывал, как Ирму застрелили? — вместо этого спросила она.
— Я был вместе с ним, когда ее нашли. Я не могу забыть ее глаз. Такие надменные.., и такие… — Он вдруг оборвал себя на полуслове и, кашлянув, закончил:
— Но это уже пустые сантименты.
— Вовсе нет, — горячо запротестовала Маша. — Ведь Бобров тоже там был. Расскажите, как он себя вел? Мне важно это знать. Ну, пожалуйста.
— Видите ли… — осторожно начал Александр, стараясь не глядеть ей в глаза. — Я не могу рассказать вам всей истории. Это не моя тайна, а потому… Серж, разумеется, очень расстроился. Кроме того, Ирма не успела передать ему какую-то очень для него важную вещь.., это осложнило дело…
Бокал в руке Маши дрогнул. Александр замолчал, внимательно посмотрел на нее и вдруг хлопнул себя по лбу:
— Боже мой! Я только сейчас вспомнил, где я вас видел! В ночь гибели Ирмы, у концертного зала, на улице.
Помните?
Теперь и Маше наконец стало понятно, почему он всегда казался ей знакомым. Хотя их встречу вряд ли можно было таковой назвать. Они столкнулись в прямом смысле этого слова и увидели друг друга лишь мельком. Она медленно кивнула.
— Я была на концерте. Меня Ася пригласила. — Она поперхнулась и зачем-то поправилась:
— Анастасия.
А потом случилось совсем уж странное. Словно невидимая рука развязала удавку на ее шее, и чувства, мучившие ее со вчерашнего вечера, хлынули из нее потоком слов:
— Поймите меня, пожалуйста! Хотя я и сама себя понять не могу. Все так перепуталось в голове. Я сейчас скажу странную вещь, но мне кажется, что два эти убийства связаны! Я не могу объяснить, почему… Не могу. Я не могу сказать, знала ли вообще Ася Ирму, но то, что Бобров прямо или косвенно причастен к этим убийствам, я почти уверена! Я случайно услышала его разговор с каким-то мужчиной. Вот почему я испугалась. Они говорили обо мне. Вернее, мне так показалось, хотя имя мое и не произносили. Они спорили, кому я достанусь. Вернее, кто меня подчинит… Это было ужасно!
— Почему же вы подумали, что говорят про вас? — Александр нахмурился. — Я уверяю вас, у этих людей много партнеров по бизнесу, среди которых встречаются и женщины. Они могли говорить об одной из них.
Он успокаивал ее, хотя сам разволновался ужасно. Но разволновался он не из-за Маши.
— И Ася… — Она прерывисто вздохнула. — Ася была на приеме в посольстве. В английском посольстве.
— Да? — Он смотрел на нее не отрываясь, но словно не видел, думая о своем. — Я помню Анастасию на приеме в посольстве. На ней был, знаете ли, такой кулон. Очень красивый. Сначала я не придал этому значения, но… Она вам рассказывала, как он у нее очутился?
Бокал снова дрогнул в ее руке. Она заставила себя держать спину прямо, как у станка. С предельной осторожностью поставила бокал на стол и медленно убрала дрожащие руки на колени. Язык ее одеревенел.
— Т-то есть как.., очутился?
Благодарение небесам, Александр расценил это замешательство как всякий аристократ. Он ужаснулся собственным словам:
— Простите! Я вовсе не имел в виду ничего плохого!
Я хотел спросить, может быть, она рассказывала, где она купила это прелестное украшение, или, может быть, это чей-то подарок? Девушки любят обсуждать такие темы.
— А-а-а… — протянула Маша, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я-я н-не знаю… Кажется, ей кто-то его подарил. Но она не особенно распространялась о таких вещах.
Я вообще не видела того украшения, о котором вы говорите.
* * *
Распрощавшись с Машей, сэр Доудсен направился в другой ресторан на встречу с Сержем.
«У них рестораны как у нас клубы», — подумалось ему.
Впрочем, эта было лишь одна мимолетная мысль, вклинившаяся в его размышления о только что закончившемся разговоре с Марией. Разговор этот оставил в душе Александра неприятный осадок. Девушка знала о кулоне.
Как? Это другой вопрос. Вполне возможно, сама Анастасия ей и рассказала. Но тот ли это кулон, который с таким энтузиазмом разыскивал Серж?
«Это очень плохая история, — сказал себе Александр, приближаясь к дверям ресторана. — Отвратительная, грязная и недостойная игра мужчин, по вине которых уже не одна, а две женщины погибли. Это нужно прекратить».
Но как? Разве может он в одиночку противостоять двоим? И не в открытой борьбе, что было бы несложно, а на задворках, в сущности, чужой ему страны. Страны с незнакомыми ему, дикими правилами. Страны, где он совершенно лишен какой-либо поддержки, а один из его противников столь силен и наделен такой большой властью, что даже местные органы правопорядка перед ним пасуют. А о втором он вообще ничего не знает. Только его описание, данное Марией. Высокий, худой, темноволосый с проседью. Еще он басит. А лица его она не видела. Это, конечно, лучше, чем ничего, но мало ли в Москве мужчин с подобными приметами.
«There's the rub…» — сказал себе сэр Доудсен, входя в просторный холл.
Судя по внешнему виду Сержа, он уже часа три пил.
Он раскраснелся, глаза его стали совсем маленькими, а нос, наоборот, огромным, с лиловым оттенком. Александр сел за столик и улыбнулся ему как можно приветливее. Тот же посмотрел на него с хмурой неприязнью.
— Что она? — вопросил меценат и, опрокинув в себя очередную стопку водки, подозвал официанта.
— Кто? — Молодой аристократ сделал над собой усилие и заинтересованно вчитался в меню. Есть ему не хотелось. Еще бы, он же только от стола.
— Кто?! — неожиданно злобно взревел Серж и накинулся на ни в чем не повинного официанта:
— Не видишь, графин пустой! Ну, чего пялишься на меня, как баран на новые ворота!
— Будет исполнено! — От испуга официант присел и, склонив голову в подобострастном поклоне, взял пустой графин в намерении умчаться прочь.
Бобров схватил его за рукав форменной куртки:
— И этих захвати, как их.., черт, зеленых таких…
— 0-оливок?
— Нет! — прогрохотал Бобров на весь зал. — Нет! Мать твою! Этих, Ягодин зеленых. Тьфу ты черт, как их…
— Полагаю, господин желает виноград, — со спокойной язвительностью заметил Александр, не отрывая глаз от меню горячих закусок.
— Вот именно, — на шумном вздохе согласился Серж, сверля глазками потомка Доудсенов. — Их…
Тот даже бровью не повел. И на сей раз итонское воспитание оказалось на высоте.
Официант бежал, не оглядываясь.
— Так я спросил, как она?
— Нет, первый раз вы спросили: «Что она?» — равнодушно заметил Александр. — В сущности, это одно и то же, но…
— Я тебя сейчас убью! — рыкнул меценат.
— Возможно, вы попробуете это сделать, но довести попытку до логического финала вам будет весьма затруднительно. — Сэр Доудсен уперся в него холодным взглядом поверх меню.
Так они сидели молча и пялились друг на друга, не мигая, довольно долго. Официант успел принести полный графин водки, блюдо с виноградом и замер у столика в ожидании, когда второй посетитель все-таки сделает заказ. Первым сдался Серж. Это было вполне закономерно, ведь он же не заканчивал Итон.
— Я обидел ее. Страшно! Повел себя как последний дурак, — с горечью произнес он.
Молодой аристократ отложил меню в сторону и обратился к официанту:
— Чай, пожалуйста. И кейк. Лимонный.
— И все?! — округлил глаза Бобров. — Нет, ты должен со мной выпить.
— Слово «должен» тут неуместно, — ответил ему Александр и отпустил официанта.
Странные произошли в нем перемены за последний день. Теперь он мог, совершенно не напрягаясь, оказывать достойное сопротивление этому человеку.
— Когда это ты успел стать филологом? — хмыкнул тот.
— Two wrong do not make a right , — вместо ответа заметил аристократ. — Вы злитесь на меня совершенно напрасно. К тому же, разругавшись со мной, вы вряд ли исправите ошибку, которую совершили утром.
— Черта с два, ошибку! — горячо запротестовал меценат. — Девчонка должна знать, кто хозяин. Если показать им слабинку вначале, потом они сядут тебе на голову и будут лупить пятками по переносице. Я все это уже проходил!
— Мария не станет.
— Еще как станет.
— Но вы ее совсем не знаете.
— Я знал Ирму. И я скажу тебе, — он деловито налил в стопку водки, — Машка — та еще штучка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49