Он сообщил об этом Степану, тот договорился с Тамарой. А дальше все пошло не так, как хотелось бы Степке. Виктор каким-то образом сам выходит на Тамару, узнает реальную стоимость ампулы. Причем эта стоимость сильно отличается от суммы, названной Степаном. Тогда Витька решает самостоятельно заняться куплей-продажей и назначает встречу с покупателем у гаражей. Тамару, надо думать, насторожила смена продавца, она связывается со Степаном, желая выяснить причину произошедшего.
До этого момента все более или менее понятно. Но что случилось потом? Те двое у гаражей — дружки Степана или люди Тамары? Почему-то мне кажется, что «милиционеры», посетившие нас, и парочка гаражных убийц — одни и те же лица. Если это так, то их дружба со Степаном под большим сомнением. Они что-то искали у нас в доме и не нашли, а Степан точно знал, где это «что-то» лежит, потому как сам и прятал. Можно, конечно, предположить, что Виктор отдал Степану ампулу, и он прятал именно ее. Но тогда откуда у самого Виктора взялась ампула? «Выходит, их две?!» — похолодела я от внезапной догадки.
А ведь тогда все сходится! Одна ампула у Виктора, другая — у Степана, а покупатель один…
Один ли? Что, если существует еще кто-то, знающий про ампулы? Ведь от кого-то же Степка прятал ампулу? Эта таинственная личность в курсе готовящейся сделки и всеми силами пытается ее сорвать.
Итогом моих размышлений стал не слишком утешительный вывод: хоть мы и приблизились на шаг к разгадке, но шаг этот чересчур маленький, и вопросов по-прежнему остается больше, чем ответов. Свои соображения я вкратце изложила Клавдии. Она подпустила в глаза задумчивости, а потом глубокомысленно изрекла:
— Все правильно, а оттого ужасно. Но хуже всего, что наша жизнь превратилась в сплошное «нельзя»: ампулу продавать нельзя, с Тамарой встречаться нельзя и не встречаться тоже нельзя…
— И Степке доверять нельзя, — подсказала я.
— Это было понятно с самого начала, по крайней мере, мне. Ладно, чего уж теперь… Идеи есть?
— Угу, есть.
— Интересно. Какие же?
— Спасать человечество, — скромно потупилась я и зарделась от собственной смелости.
Клавке идея пришлась не по душе. Она смерила меня скептическим взглядом и съязвила:
— Человечество будет тебе благодарно.
— Ты так думаешь? — невнятно пробубнила я.
— Уверена, — кивнула Клавдия. — Можешь даже на памятник рассчитывать. Посмертно. Не обижайся, Афонь, — примирительно произнесла сестра, заметив, как я нахохлилась, — просто ты сама себе противоречишь.
— Знаю, — тяжело вздохнула я, — но попытаться все же стоит.
— И что нужно сделать?
— Нужно раздобыть вторую ампулу.
Клюквина очумело поморгала, потом хлопнула себя по коленке и воскликнула:
— Всего-то?! Ну, это пустяк, право слово!
Я-то думала, придется в космос лететь или с международным терроризмом бороться.
— В космос точно не полетим, а вот насчет терроризма…
— Неужто на Аль-Каиду замахнемся?
— Ну хватит! — рявкнула я, зверея от издевательств сестры. — Как сказал Прутков — не этот придурок, а настоящий — если у тебя есть мозги, напряги их.
— Он так говорил? — недоверчиво подняла брови Клавдия.
— Примерно… Не в этом суть. Проследи цепочку: товар — продавец — покупатель — заказчик. Продавцом и покупателем движет обычная жажда денег. А вот каков мотив заказчика? Он явно не собирается проводить опыты над крысами. Что-то мне подсказывает, что крысой в данном случае может стать любой человек: и ты, и я, и Михалыч, и твой рыжий хирург… Так что, Клавдия Сергеевна, вопрос о международном терроризме остается открытым.
— Ты все правильно говоришь, Афонь. Я и сама об этом подумала, — проворковала Клавдия. Я фыркнула, однако от комментариев воздержалась. — Только вот непонятно, как мы ампулу достанем, коли она у Степки? Первое, что приходит в голову, он мог ее уже продать.
Но допустим, ампула пока у него. Неужто Степка такой дурак, чтоб всюду ее с собой таскать?
Степка — бандит, а жизнь бандитская очень… — Клюквина пощелкала пальцами, подбирая нужное слово, — насыщенная и короткая. Зачем же ее самому укорачивать ее еще больше?
Конечно, глупо надеяться, что Степан добровольно расстанется со штуковиной стоимостью в двести тысяч долларов, пусть она даже трижды опасна. Но ведь что-то же надо делать!
Мы не можем сидеть сложа руки, когда над человечеством нависла угроза бактериологической войны! «Немного пафосно, но в общем неплохо. А главное, верно», — похвалила я себя.
— Ты уже чего-нибудь придумала? — жалобно пискнула Клавдия.
— Нужно позвонить Степке и под любым предлогом заставить явиться к нам.
— Хороший план. А что дальше?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Будем импровизировать. В конце концов, у нас есть пистолет, — кивнула я на стол. — Мне кажется, с его помощью даже глухонемого можно разговорить.
— Возможно, — кивнула сестрица. — У нас есть гарантии, что Степка не сочинит очередную «жалистную» историю?
— Гарантий нет, впрочем, попытка — не пытка, как говорил товарищ Берия. Иди, Клава, звони нашему сказочнику. Пообещай что угодно, но заставь его бросить все дела и немедленно ехать сюда. А я пока ампулу припрячу да подготовлюсь к встрече дорогого гостя…
Признаюсь честно: хоть я и хорохорилась перед Клавкой, но трусила отчаянно. Уверенности в том, что Степка добровольно отдаст ампулу, не было ни капли. И даже наличие пистолета отваги не добавляло, ведь я прекрасно понимала: выстрелить в человека, будь он хоть гад распоследний, не смогу. Остается только надеяться, что Степка не заметит этой моей слабости.
Пару раз хныкнув для порядка, я снова спрятала ампулу в патрончик помады и призадумалась.
Отчего-то прежний тайник уже не казался мне надежным.
Пришла Клавдия, бережно неся на физиономии выражение недовольства.
— Степка только завтра явится, он сейчас не в Москве, — сообщила она.
— А где? — удивилась я.
— Не доложил. Сказал только, будет завтра, а сейчас ему, видите ли, некогда. Знаешь, когда мы разговаривали, мне показалось, что я слышу выстрелы, — понизив голос, добавила Клюква.
— Глупости какие! Ты сама себя пугаешь и меня заодно, а нам сейчас бояться некогда, предстоит решить кучу проблем. Например, куда спрятать ампулу, как быть с Тамарой и вообще…
Клюквина выхватила у меня из рук ампулу, куда-то сбегала и вернулась на кухню уже без нее.
— Так, одной проблемой меньше. Теперь насчет Тамары… — Клавка была подозрительно активна, что наводило на мысль о наличии у нее очередной идеи. Так оно и вышло:
— Тетка опасна, и вдвоем нам к ней идти никак нельзя.
Сестрица заглянула мне в глаза, ожидая вопросов, но я принципиально не торопилась их задавать, хотя и изнывала от нетерпения. Клавка хмыкнула и огорошила:
— Мужик нужен. В качестве поддержки.
— Где ж его взять? — пожала я плечами. — Но даже если повезет и мы найдем, как ты говоришь, мужика, придется отвечать на его многочисленные вопросы. Они непременно возникнут, можешь мне поверить.
— Верю, — легко согласилась Клавдия. — Значит, нужно найти такого мужика, который не будет задавать каверзных вопросов.
— Это уже из области фантастики, — протянула я. — Где ты видела мужика, который не задает вопросов?
Клавка хитро прищурилась:
— Есть у меня один на примете…
Я, признаюсь, сильно удивилась: если и есть в природе нелюбопытные мужики, то в число клюквинских знакомых они точно не входят.
Впрочем, быть может, я плохо разбираюсь в мужчинах, особенно в Клавкиных. Мой-то Брусникин любой женщине фору даст по части любопытства.
— Я знаю это чудо природы? — поинтересовалась я у сестры.
— Ага. Это Тоша.
— Ты шутишь? У твоего Тоши любопытство — профессиональная черта.
Клавдия сморщилась:
— Брось, Афанасия! Антон Константинович задает вопросы только по своей, медицинской, части. Он даже ментам про Витьку не настучал, хотя и обязан был. И если ты обратила внимание, ни разу не спросил: кто, что, куда, откуда…
Окажись на его месте Брусникин, довел бы до психического припадка своими вопросами!
Можно было, конечно, обидеться на Клюквину, но чудилась в ее словах какая-то правда, оттого я обижаться не стала, а лишь устало махнула рукой:
— Делай как знаешь! — В конце концов, мужская поддержка нам и в самом деле не помешает.
Глянув на часы, я с недоумением обнаружила, что всего лишь полночь, а мне казалось, что сейчас уже почти утро.
Клавка снова появилась на кухне и принялась раздраженно греметь посудой, хлопать дверцами шкафов, словом, всем своим видом демонстрировать недовольство жизнью. Наверное, переговоры с Филиппком успехом не увенчались.
— Нет, вот ты, Афанасия, умная женщина, — Клавдия в сердцах швырнула столовый нож в раковину, — ответь, нынче всем не везет или мы с тобой избранные?
Я откашлялась, напустила на себя умный вид и…
— Если попробовать применить теорию относительности Эйнштейна в отношении отдельных индивидуумов, даже таких экстраординарных, как мы, то вероятность инвалентности генов составит один к пяти тысячам. Нас двое, значит, инвалентность составит два к десяти тысячам. Таким образом, становится очевидно: невезение — это не константа. При турбулентном развитии событий можно сделать вывод: солнечная активность способна кардинально повлиять на ход истории. Пока все понятно? — обеспокоилась я, наблюдая, как Клавка очумело хлопает глазами. В ответ на мой вопрос она дернулась, как на электрическом стуле. Кивнув, я продолжала лепить абракадабру:
— Кристаллизация гемокода в нашем с тобой случае абсолютно исключена. Но! Нужно учитывать, что примерно раз в столетие появляются личности, меняющие естественный ход событий. Например, Иисус Христос, Иван Грозный, Сталин, Гитлер… Твое появление в моей жизни тоже можно отнести к стихийному бедствию. Так что диффузные нарушения пространственно-временных параметров иногда приводят к разбалансированию индивидуального восприятия действительности. В общем, Клавдия Сергеевна, невезение — штука относительная.
Клюквина вышла из ступора минут через пять. Нервно икнув, она спросила:
— Ты с кем это сейчас разговаривала? То, что ты сказала, это диагноз?
Клавдия выглядела растерянной и до того напуганной, что мне стало ее жалко.
— Ладно, Клава, не бери в голову, это просто рассуждения на заданную тему. Ты договорилась с Тошей?
— В том-то и дело, что нет! — воскликнула сестра. — Он, видишь ли, дежурит и освободится только завтра после двенадцати. Сплошное невезение… — Тут Клавка вздрогнула и насторожилась, ожидая, вероятно, продолжения моего малопонятного выступления. Однако я не собиралась больше жонглировать умными, но не имеющими никакого смысла словами. — Заметив это, Клавка повеселела и сообщила. — Но я все равно настояла, ты ж меня знаешь. — Конечно, я знаю свою сестру. При всех своих недостатках она имела одно несомненное достоинство — всегда добивалась того, чего хотела. — Тоша сразу после дежурства примчится к нам.
В душе моей буйным цветом расцветали сомнения насчет надежности мужской поддержки в лице Антона Константиновича, но я посоветовала себе поскорее с ними расстаться — ведь выбора у нас все равно не было. Пожелав Клавдии спокойной ночи, я отправилась спать.
* * *
— Афоня, где мои колготки?!
Новый день начинался с обычного Клавкиного вопля. Я глубже зарылась в одеяло и там счастливо улыбнулась: все не так уж плохо, раз сестренка не утратила своих милых привычек.
Примерно полгода после появления Клюквиной в моей жизни я пугалась этих криков, и пробуждение стало для меня сущим наказанием. Клавка умудрялась засовывать свои вещи в самые невообразимые места, куда нормальный человек даже не подумает их положить. Однако вскоре колготки в морозильнике и джинсы в ящике для овощей перестали удивлять, а лихорадочные поиски одежды по утрам превратились в своеобразный ритуал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
До этого момента все более или менее понятно. Но что случилось потом? Те двое у гаражей — дружки Степана или люди Тамары? Почему-то мне кажется, что «милиционеры», посетившие нас, и парочка гаражных убийц — одни и те же лица. Если это так, то их дружба со Степаном под большим сомнением. Они что-то искали у нас в доме и не нашли, а Степан точно знал, где это «что-то» лежит, потому как сам и прятал. Можно, конечно, предположить, что Виктор отдал Степану ампулу, и он прятал именно ее. Но тогда откуда у самого Виктора взялась ампула? «Выходит, их две?!» — похолодела я от внезапной догадки.
А ведь тогда все сходится! Одна ампула у Виктора, другая — у Степана, а покупатель один…
Один ли? Что, если существует еще кто-то, знающий про ампулы? Ведь от кого-то же Степка прятал ампулу? Эта таинственная личность в курсе готовящейся сделки и всеми силами пытается ее сорвать.
Итогом моих размышлений стал не слишком утешительный вывод: хоть мы и приблизились на шаг к разгадке, но шаг этот чересчур маленький, и вопросов по-прежнему остается больше, чем ответов. Свои соображения я вкратце изложила Клавдии. Она подпустила в глаза задумчивости, а потом глубокомысленно изрекла:
— Все правильно, а оттого ужасно. Но хуже всего, что наша жизнь превратилась в сплошное «нельзя»: ампулу продавать нельзя, с Тамарой встречаться нельзя и не встречаться тоже нельзя…
— И Степке доверять нельзя, — подсказала я.
— Это было понятно с самого начала, по крайней мере, мне. Ладно, чего уж теперь… Идеи есть?
— Угу, есть.
— Интересно. Какие же?
— Спасать человечество, — скромно потупилась я и зарделась от собственной смелости.
Клавке идея пришлась не по душе. Она смерила меня скептическим взглядом и съязвила:
— Человечество будет тебе благодарно.
— Ты так думаешь? — невнятно пробубнила я.
— Уверена, — кивнула Клавдия. — Можешь даже на памятник рассчитывать. Посмертно. Не обижайся, Афонь, — примирительно произнесла сестра, заметив, как я нахохлилась, — просто ты сама себе противоречишь.
— Знаю, — тяжело вздохнула я, — но попытаться все же стоит.
— И что нужно сделать?
— Нужно раздобыть вторую ампулу.
Клюквина очумело поморгала, потом хлопнула себя по коленке и воскликнула:
— Всего-то?! Ну, это пустяк, право слово!
Я-то думала, придется в космос лететь или с международным терроризмом бороться.
— В космос точно не полетим, а вот насчет терроризма…
— Неужто на Аль-Каиду замахнемся?
— Ну хватит! — рявкнула я, зверея от издевательств сестры. — Как сказал Прутков — не этот придурок, а настоящий — если у тебя есть мозги, напряги их.
— Он так говорил? — недоверчиво подняла брови Клавдия.
— Примерно… Не в этом суть. Проследи цепочку: товар — продавец — покупатель — заказчик. Продавцом и покупателем движет обычная жажда денег. А вот каков мотив заказчика? Он явно не собирается проводить опыты над крысами. Что-то мне подсказывает, что крысой в данном случае может стать любой человек: и ты, и я, и Михалыч, и твой рыжий хирург… Так что, Клавдия Сергеевна, вопрос о международном терроризме остается открытым.
— Ты все правильно говоришь, Афонь. Я и сама об этом подумала, — проворковала Клавдия. Я фыркнула, однако от комментариев воздержалась. — Только вот непонятно, как мы ампулу достанем, коли она у Степки? Первое, что приходит в голову, он мог ее уже продать.
Но допустим, ампула пока у него. Неужто Степка такой дурак, чтоб всюду ее с собой таскать?
Степка — бандит, а жизнь бандитская очень… — Клюквина пощелкала пальцами, подбирая нужное слово, — насыщенная и короткая. Зачем же ее самому укорачивать ее еще больше?
Конечно, глупо надеяться, что Степан добровольно расстанется со штуковиной стоимостью в двести тысяч долларов, пусть она даже трижды опасна. Но ведь что-то же надо делать!
Мы не можем сидеть сложа руки, когда над человечеством нависла угроза бактериологической войны! «Немного пафосно, но в общем неплохо. А главное, верно», — похвалила я себя.
— Ты уже чего-нибудь придумала? — жалобно пискнула Клавдия.
— Нужно позвонить Степке и под любым предлогом заставить явиться к нам.
— Хороший план. А что дальше?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Будем импровизировать. В конце концов, у нас есть пистолет, — кивнула я на стол. — Мне кажется, с его помощью даже глухонемого можно разговорить.
— Возможно, — кивнула сестрица. — У нас есть гарантии, что Степка не сочинит очередную «жалистную» историю?
— Гарантий нет, впрочем, попытка — не пытка, как говорил товарищ Берия. Иди, Клава, звони нашему сказочнику. Пообещай что угодно, но заставь его бросить все дела и немедленно ехать сюда. А я пока ампулу припрячу да подготовлюсь к встрече дорогого гостя…
Признаюсь честно: хоть я и хорохорилась перед Клавкой, но трусила отчаянно. Уверенности в том, что Степка добровольно отдаст ампулу, не было ни капли. И даже наличие пистолета отваги не добавляло, ведь я прекрасно понимала: выстрелить в человека, будь он хоть гад распоследний, не смогу. Остается только надеяться, что Степка не заметит этой моей слабости.
Пару раз хныкнув для порядка, я снова спрятала ампулу в патрончик помады и призадумалась.
Отчего-то прежний тайник уже не казался мне надежным.
Пришла Клавдия, бережно неся на физиономии выражение недовольства.
— Степка только завтра явится, он сейчас не в Москве, — сообщила она.
— А где? — удивилась я.
— Не доложил. Сказал только, будет завтра, а сейчас ему, видите ли, некогда. Знаешь, когда мы разговаривали, мне показалось, что я слышу выстрелы, — понизив голос, добавила Клюква.
— Глупости какие! Ты сама себя пугаешь и меня заодно, а нам сейчас бояться некогда, предстоит решить кучу проблем. Например, куда спрятать ампулу, как быть с Тамарой и вообще…
Клюквина выхватила у меня из рук ампулу, куда-то сбегала и вернулась на кухню уже без нее.
— Так, одной проблемой меньше. Теперь насчет Тамары… — Клавка была подозрительно активна, что наводило на мысль о наличии у нее очередной идеи. Так оно и вышло:
— Тетка опасна, и вдвоем нам к ней идти никак нельзя.
Сестрица заглянула мне в глаза, ожидая вопросов, но я принципиально не торопилась их задавать, хотя и изнывала от нетерпения. Клавка хмыкнула и огорошила:
— Мужик нужен. В качестве поддержки.
— Где ж его взять? — пожала я плечами. — Но даже если повезет и мы найдем, как ты говоришь, мужика, придется отвечать на его многочисленные вопросы. Они непременно возникнут, можешь мне поверить.
— Верю, — легко согласилась Клавдия. — Значит, нужно найти такого мужика, который не будет задавать каверзных вопросов.
— Это уже из области фантастики, — протянула я. — Где ты видела мужика, который не задает вопросов?
Клавка хитро прищурилась:
— Есть у меня один на примете…
Я, признаюсь, сильно удивилась: если и есть в природе нелюбопытные мужики, то в число клюквинских знакомых они точно не входят.
Впрочем, быть может, я плохо разбираюсь в мужчинах, особенно в Клавкиных. Мой-то Брусникин любой женщине фору даст по части любопытства.
— Я знаю это чудо природы? — поинтересовалась я у сестры.
— Ага. Это Тоша.
— Ты шутишь? У твоего Тоши любопытство — профессиональная черта.
Клавдия сморщилась:
— Брось, Афанасия! Антон Константинович задает вопросы только по своей, медицинской, части. Он даже ментам про Витьку не настучал, хотя и обязан был. И если ты обратила внимание, ни разу не спросил: кто, что, куда, откуда…
Окажись на его месте Брусникин, довел бы до психического припадка своими вопросами!
Можно было, конечно, обидеться на Клюквину, но чудилась в ее словах какая-то правда, оттого я обижаться не стала, а лишь устало махнула рукой:
— Делай как знаешь! — В конце концов, мужская поддержка нам и в самом деле не помешает.
Глянув на часы, я с недоумением обнаружила, что всего лишь полночь, а мне казалось, что сейчас уже почти утро.
Клавка снова появилась на кухне и принялась раздраженно греметь посудой, хлопать дверцами шкафов, словом, всем своим видом демонстрировать недовольство жизнью. Наверное, переговоры с Филиппком успехом не увенчались.
— Нет, вот ты, Афанасия, умная женщина, — Клавдия в сердцах швырнула столовый нож в раковину, — ответь, нынче всем не везет или мы с тобой избранные?
Я откашлялась, напустила на себя умный вид и…
— Если попробовать применить теорию относительности Эйнштейна в отношении отдельных индивидуумов, даже таких экстраординарных, как мы, то вероятность инвалентности генов составит один к пяти тысячам. Нас двое, значит, инвалентность составит два к десяти тысячам. Таким образом, становится очевидно: невезение — это не константа. При турбулентном развитии событий можно сделать вывод: солнечная активность способна кардинально повлиять на ход истории. Пока все понятно? — обеспокоилась я, наблюдая, как Клавка очумело хлопает глазами. В ответ на мой вопрос она дернулась, как на электрическом стуле. Кивнув, я продолжала лепить абракадабру:
— Кристаллизация гемокода в нашем с тобой случае абсолютно исключена. Но! Нужно учитывать, что примерно раз в столетие появляются личности, меняющие естественный ход событий. Например, Иисус Христос, Иван Грозный, Сталин, Гитлер… Твое появление в моей жизни тоже можно отнести к стихийному бедствию. Так что диффузные нарушения пространственно-временных параметров иногда приводят к разбалансированию индивидуального восприятия действительности. В общем, Клавдия Сергеевна, невезение — штука относительная.
Клюквина вышла из ступора минут через пять. Нервно икнув, она спросила:
— Ты с кем это сейчас разговаривала? То, что ты сказала, это диагноз?
Клавдия выглядела растерянной и до того напуганной, что мне стало ее жалко.
— Ладно, Клава, не бери в голову, это просто рассуждения на заданную тему. Ты договорилась с Тошей?
— В том-то и дело, что нет! — воскликнула сестра. — Он, видишь ли, дежурит и освободится только завтра после двенадцати. Сплошное невезение… — Тут Клавка вздрогнула и насторожилась, ожидая, вероятно, продолжения моего малопонятного выступления. Однако я не собиралась больше жонглировать умными, но не имеющими никакого смысла словами. — Заметив это, Клавка повеселела и сообщила. — Но я все равно настояла, ты ж меня знаешь. — Конечно, я знаю свою сестру. При всех своих недостатках она имела одно несомненное достоинство — всегда добивалась того, чего хотела. — Тоша сразу после дежурства примчится к нам.
В душе моей буйным цветом расцветали сомнения насчет надежности мужской поддержки в лице Антона Константиновича, но я посоветовала себе поскорее с ними расстаться — ведь выбора у нас все равно не было. Пожелав Клавдии спокойной ночи, я отправилась спать.
* * *
— Афоня, где мои колготки?!
Новый день начинался с обычного Клавкиного вопля. Я глубже зарылась в одеяло и там счастливо улыбнулась: все не так уж плохо, раз сестренка не утратила своих милых привычек.
Примерно полгода после появления Клюквиной в моей жизни я пугалась этих криков, и пробуждение стало для меня сущим наказанием. Клавка умудрялась засовывать свои вещи в самые невообразимые места, куда нормальный человек даже не подумает их положить. Однако вскоре колготки в морозильнике и джинсы в ящике для овощей перестали удивлять, а лихорадочные поиски одежды по утрам превратились в своеобразный ритуал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33