Вторая категория состоит из автомобилей, попавших в аварию. Причем степень разбитости может быть совершенно разной: от мятого борта до почти блина.
Все эти автомобили в Германии не стоят практически ничего, а машины второй категории и того меньше. Немцы только рады изба, виться от железного хлама. В этом им готова помочь наша мафия, протянувшая щупальца и сюда. Отбор автомобилей ведется покупателями строго под контролем ее представителей. Разумеется, по одной машине здесь никто не продает и не покупает. Все только оптом. Далее фуры, груженные автомобилями, едут.., нет, не в Россию. В Литву. Там машины вновь сортируют. Литовские мастера действительно мастера!
У них превращение битой тачки в почти новую поставлено почти на промышленную основу.
Машины первой категории как по волшебству превращаются в новеньких красавиц, отправляющихся в респектабельные российские салоны. Вторая категория из сильно битых превращается в просто подержанные и отправляется на многочисленные авторынки. Их сейчас развелось великое множество. Приобретая машину на авторынке, вы вовсе не можете быть уверены, что именно на ней не разбился насмерть ее бывший владелец.
Виктор как раз и работал шофером на такой фуре. Заработки были замечательные, вполне хватало на беззаботную жизнь молодой семье и даже удавалось понемногу откладывать некоторую сумму на покупку новой квартиры. Свою машину Виктор получил в качестве подарка от работодателей за «безупречную» работу.
— Могли бы и поновей тачку подобрать, а не эту.., карету прошлого, — приступая ко второй порции шашлыка, заметила я.
Степан пропустил замечание мимо ушей.
Он выпил уже шесть чашек кофе и приступил к седьмой.
— Все шло замечательно. До некоторого времени. Если точнее, два месяца назад все рухнуло.
Виктор гнал фуру уже в Россию с «новенькими» автомобилями, обработанными литовскими мастерами. Дорога дальняя, заночевать решил в уже знакомом мотеле, где останавливался не раз.
— Ну вот. А утром фуры не было, — с тоской проговорил Степка.
— Как это не было? — не поверила я. — Фура с десятком автомобилей — это не иголка, которая упала и потерялась. Ее случайно не инопланетяне похитили?
— Не говори глупостей! — фыркнул Степан. — Ее угнали.
— Это и ежу понятно. И что? Нашли?
— Кто?
— О господи, ну не милиция же! Братки, разумеется. Они искали?
Степан кивнул:
— Ага. Отследили все поступления в салоны автомобилей из Германии, все авторынки прошерстили — безрезультатно. Фура с машинами словно растворилась в воздухе.
Я недолго помолчала, переваривая услышанное и съеденную порцию шашлыка. Что-то не сходилось во всей этой истории.
— Поняла, — хлопнула я себя по лбу. (Все-таки, что бы ни говорили, а еда очень даже способствует мыслительному процессу.) — А что напарник? Виктор же с напарником ездил?
— С напарником, — угрюмо ответил Степан.
— И что? Его тоже того, тю-тю? В смысле, угнали вместе с фурой?
— Убили его. Утром, когда Витька обнаружил пропажу фуры, тогда же неподалеку нашли и напарника. Витька с Кирюхой по очереди в машине спали: полночи, один в фуре, полночи другой.
А потом завертелось. Едва Витька" добрался до дому, сразу начались неприятности: звонки, визиты пацанов… Короче, дали Витьке две недели и поставили перед выбором: либо находишь фуру с машинами, либо выплачиваешь стоимость новых машин, словно бы из салона.
Я присвистнула. Ничего себе! Десять новых машин. Это какие ж деньжищи! С замиранием сердца я все-таки спросила об этом Степана.
— Много. Очень много. Витька перевез своих к родителям жены и приступил к поискам.
— Чего?
— Денег, естественно. Фуру-то все равно уже не отыскать.
— Степ, а все-таки сколько? — не Отставала я.
— Четыреста тысяч.
— Ик… Долларов?
— Нет, монгольских тугриков, — съязвил Степан.
У меня шашлык застрял в горле. Это где же нормальный человек может найти столько денег? Я прикинула: примерно два пожизненных срока мне потребуется отмотать в своем лицее, чтобы заработать требуемую сумму честным трудом. Взяток я не беру. Впрочем, их мне никто и не предлагает почему-то.
— Ты говорил, что Виктор в плену, — напомнила я. — Почему?
— Время истекло, — вздохнул Степан. — Его спокойненько увезли, накидав предварительно по ушам, а мне велели продолжить дело брата…
Какое-то время я молчала, а потом выдала:
— Ну ты и дурак! Ты, Степка, законченный идиот, мамой клянусь! У тебя в голове, как у Винни Пуха, вместо мозгов опилки! Решил, значит, сберкассы грабить. Умница! Ну, грабанешь парочку, потом тебя посадят, и все. Шел бы уж лучше золотовалютный фонд грабить, что ли!
Там-то уж точно такие деньги имеются, даже больше. Не обидно за тридцать тысяч срок мотать, а братишку тем временем в цемент — ив речку.
Степан обхватил руками голову и молчал.
Потом поднял на меня глаза, на этот раз не веселые, а полные отчаяния, и спросил:
— Что делать-то, Афонь? Сам не знаю, что меня в эту кассу поволокло. Тебя вот в заложники взял…
— Это я тебе прощаю, — великодушно произнесла я. — Знаешь, нам надо ехать ко мне домой. Там Клавка. Она обязательно чего-нибудь присоветует.
Степан согласно кивнул и уже собрался ехать, но я категорически заявила:
— Пока все не съем, с места не двинусь!
Как выяснилось позже, двинуться с места после четырех порций шашлыка и пол-литра сока оказалось не так-то просто. Опираясь на Степана, я вылезла из-за стола и тяжко вздохнула:
— Ох, кажется, я немного переела.
Провожаемые удивленными взглядами персонала, мы покинули придорожное кафе и уселись в машину.
На этот раз Степан не стал меня ни к чему пристегивать, он просто спросил адрес, и мы поехали.
* * *
Клавка, открывшая нам дверь, нацепила на себя маску недовольства.
— Ну? И где тебя носит? — спросила она, грозно хмурясь. — Я тут с ума схожу от беспокойства…
Ни признаков беспокойства, ни тем более сумасшествия, я не обнаружила, хотя пристально всматривалась в ее лицо.
— А это что такое? — мотнула головой в сторону Степки сестра.
Я поморщилась:
— Ой, Клава, не волнуй меня, ради бога. Это Степан, мой новый приятель. А сейчас дай нам отдохнуть, а? Мы безумно устали.
— С чего бы это, интересно знать? — не унималась Клавка.
— Во-первых, я переела шашлыка, желудок вот-вот треснет, — проходя в комнату и падая на диван, ответствовала я. — А во-вторых, думаешь, легко сберкассу грабить? Нам со Степкой надо срочно немного отдохнуть, а потом с тобой кое о чем посоветоваться. А теперь отстань, а?
Но надо знать мою Клавку. Чтобы она дала отдохнуть после стольких нелегких событий? Да скорее марсиане гопак станцуют!
— Ты чего сегодня пила? И сколько? — строго спросила сестра.
— Пол-литра, — легко ответила я. — Зато абрикосового сока.
— С сока тебя так не плющит, от переедания тоже. При чем здесь сберкасса? — Клюква не унималась. — Я тебя посылала услуги оплатить.
Ты это сделала?
— Мы кассу со Степкой грабанули. Вон в коридоре пакет валяется. Там деньги из сберкассы.
Клавка недоверчиво скривилась, но проверять все же пошла. Когда она вернулась, ее физиономия напоминала посмертную маску Тутанхамона.
— Так это правда? Ты теперь.., кто?
— Мы со Степкой налетчики, — гордо ответила я.
— И милиция…
— Ха! Наша милиция! Ты же знаешь, как они работают. Мы уже уезжали, а менты только появились. Ну, сперва Степка взял меня в заложники. Но это длилось недолго. Мы кассу взяли, и он сразу отпустил. Вернее, не сразу, значительно позже. Но это неважно. Дальше. Мы поменяли машину и поехали. В общем, Клава, нам срочно нужен какой-нибудь из твоих гениальных советов, поэтому мы и вернулись. А могли, между прочим, и дальше кассы грабить!
Клавдия ошалело моргала, потом схватила себя за волосы и пробормотала:
— Так. Это галлюцинация. Бред. Он сейчас пройдет.
— Нет, Клава, это не бред, — жаль было разочаровывать сестру, но пришлось. — И вот еще что: нам срочно нужны четыреста тысяч долларов. Не знаешь случайно, где можно их взять?
Понимаешь, если быть объективной, сберкассы мы больше грабить не можем, примелькались, да и вообще… Размах не тот!
Очень медленно, но, похоже, до Клавки стало доходить, что я не шучу и ситуация обстоит именно так, как я ее обрисовала. Чтобы не оставалось сомнений, она все-таки решила уточнить:
— Афоня, так это правда, что ли?
— Конечно, — весело ответила я. — Сегодня же не первое апреля!
— Да, да, конечно, — растерянно отозвалась Клюква. — Сегодня конец января, самое время для розыгрышей.
Сестрица немного помолчала, переводя полубезумный взгляд с меня на Степана, а потом завопила:
— Ой, мамочки мои, тебя же посадят! Чего делать-то, Афонечка?
Все это она прокричала, нарезая круги по комнате. У, меня даже голова закружилась. Изловчившись, я перехватила сестру и трехочковым броском, которому позавидовал бы сам Майкл Джордан, усадила в кресло.
— Не суетись, — прикрикнула я на Клавку. — Вы пока думайте, где почти пол-лимона баксов найти, а я Димычу звякну. Что-то неспокойно у меня на душе. Как он там, на спецзадании, мается, бедолага? Поговорю с ним по-доброму, ласково, может, и поможет чем…
Так, подбадривая саму себя, я с замиранием сердца набрала номер мобильного телефона Брусникина. Предстоял тяжелый разговор с мужем, но я предпочла отказаться от «домашних заготовок» и действовать экспромтом, полагаясь на собственную интуицию. Наконец связь установилась, и я услышала Димкин голос:
— Привет, солнышко! Безумно рад тебя слышать. Я звонил утром, но Клавка сказала, что ты пошла коммуналку оплачивать. Я ужасно соскучился! Как у тебя дела, девочка моя?
У меня на глаза навернулись слезы: вон как он за меня переживает! Даже в далекой Лодзи не забывает, а я… Однако делать нечего, придется говорить правду.
— Я тебя люблю, Дим! — сообщила я супругу и заревела. Брусникин моих слез не выносит, знает, если реву, значит, что-то случилось. Поэтому он обеспокоился:
— И я тебя тоже. Ты чего натворила, Афанасия?
— А чего сразу натворила? Будто я просто так не могу тебя любить, — обиделась я, правда, понарошку.
— Можешь, — согласился умный Димка, — только тогда, когда я дома и ты находишься под постоянным присмотром. Моим, а не Клавкиным. Так что же произошло?
— Да ничего особенного, Дим. И денег-то взяли всего ничего, тридцать тысяч каких-то.
Разве из-за такой мелочи можно в тюрьму сажать порядочных людей?
В далекой Лодзи повисло тягостное молчание, а потом Брусникин спокойным, но не предвещавшим ничего хорошего голосом попросил:
— Давай-ка по порядку, с чувством, с толком, с расстановкой…
Глубоко вздохнув, я покорно начала излагать:
— Ну, вот, значит. Послала меня Клавка в сберкассу услуги оплачивать. Иди, говорит, утром, там народу меньше. Ага! Как же, меньше!
Все пенсионеры нашего района так думают, поэтому и устраивают по утрам тусовки в сберкассах. Пришла я, а там народу-у-у, что гвоздей в твоей коробочке. Ну, той, помнишь, которая на антресолях пылится?
— Помню, — процедил сквозь зубы Димка. — Ты не останавливайся, хотелось бы до сути быстрее добраться.
— Ага, ну вот, значит. Стою я в очереди, а со всех сторон только и слышно: льготы, пенсия, президент. Прямо лозунги какие-то, ей богу!
— Афанасия! — прорычал Брусникин.
— Все, все, я уже приступаю к самому главному. Стою, значит, я себе, стою в самом конце очереди, злюсь потихонечку, мечтаю миниатюрный атомный взрыв произвести, чтоб к заветному окошечку быстрее протиснуться, как вдруг влетает парень и как завопит: «Все на пол, это ограбление»! Ну, старухи-то, как кокосовые орехи, на пол и попадали. Я одна стою, как во поле береза, за всем этим цирком наблюдаю.
Тогда парень берет меня в заложники, и мы с ним выносим кассу. Денег там, как потом выяснилось, с гулькин хрен, зря только старух напугали. Так ведь оно и понятно: кто с утра грабит?
Вечером надо, когда в кассе уже денежек-то поднакопится!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33