На предложение закурить он отреагировал имитацией рвотного рефлекса. На предложение поесть повторением имитации. Получалось, высмолил не менее двух пачек сигарет на пустой желудок. Его реанимировать пора было.
— Измайлов, я горю желанием пересказать тебе редакционные байки.
— Остынь, Поля. Когда я уходил утром, у меня было одно дело. Все так ловко вязалось: кто-то из денежных мешков интересовался людьми, разливающими в пластиковые бутыли воду. Бизнесмены дали лишнюю информацию в газету, и женщин, творящих им рекламу, начали прижимать к ногтю. С одной перетрудились, принялись за вторую. Заодно нейтрализовали моего лучшего сыскаря, Борю Юрьева.
— Вик, я не вторая, я Полина, окстись.
— Окщусь, окстюсь, мне не важно. Твой муж, милая, мог бы для приличия быть совладельцем газеты или вложиться в водяную скважину. Но он не удосужился этого сделать. Следовательно, ни при чем.
— Мой бывший муж, Вик.
— А я кто?
— Тебя я люблю.
— Я тебя тоже.
Попробовал бы ты, титан мысли, чувства и сыска, сказать, что «это не важно».
— Туда, куда Макар телят не гонял, ее мужа, да? Они убивали директора фирмы, пытались что-то выведать. Убили. Судя по времени, напрасно. Потому что организовали охоту на мою девочку. Когда на чужих охотятся, я по долгу службы на дыбы встаю. А когда на мою?
— Вик, не бушуй, твоя девочка десяти шизанутых мальчиков стоит. Я тебе душ раскочегарила. Идем, родной.
— Не отнесешь под струю?
— На плащ-палатке.
— А, ладно, пешком пойду. Знаешь анекдот про ворону? Выбирается она из ресторана между первой, которая плохо идет, и последней, которая всегда лишняя. Шур-шур крыльями, не взлетается…
— Да, милый, когда ты анекдоты травишь и еще разные в один стравливаешь, совсем труба дело.
— Я размышлял, Поля, как последний кретин чувствовал подъем всего, что во мне есть грешного и святого, и тщился за день спасти свою женщину.
— Измайлов, так я для тебя женщина или девочка? Под кого канать?
— Спроси чего полегче, милая. Когда девочка, когда женщина. Тебе не врубиться.
Чем бы еще его отвлечь? Не слишком он на шалуна сегодня похож.
— Но спасать тянет все-таки девочку?
— Тебя тянет спасать. Заладила — девочка, женщина… Вполне сформировавшаяся курица.
— Курица?
— Согласен, кобра.
Яду бы мне в челюсти. Я всегда за проигравшего против победителя. Если он не спит со мной. Сама себе уже осточертела экивоками на кровать, но, клянусь, в возрасте, когда нынешних Лолит уговаривают не рожать, я только о школьных общественных мероприятиях думала. Я была председателем совета дружины и секретарем комитета комсомола единым махом. И полагала, что общественницам мужчины нужны только в качестве товарищей по партии. Измайлов, Измайлов, я ведь могла тебя не выслушивать, не поддерживать вопросами. Я могла тебя вежливо прогнать. Я… Хватит нежностей!
— Вик, убирайся в террариум, раз кобры будоражат.
— Настаиваешь?
— Убирайся.
— Поленька, я пошел, конечно. А ты пока осмотрись.
Чего я хотела от фатума? Разумеется, мы находились в его квартире. Мой террариум.
Он полагал, что я разбегусь к двери? Да нужна бы я была хоть одному из них, если бы соблюдала правила направлений. Я завалилась на его обожаемый, как все недосягаемое месяцами, диван:
— И почему же ты меня не спас, Вик?
— Потому что одно дело развалилось на три: похищение, убийство бизнесмена и бизнесвумена.
— Снова показываешь, что Лиза не женщина?
— Поля, не цепляйся. Когда замахиваются на наших, как на Юрьева, находятся все — люди, техника. Правда, на три дня, но, подсуетившись, можно достичь результатов. Мы пошерстили фирму «водников» от и до. Убить директора получилось бы только у бродяг, промышляющих на дачах. Остальным он не мог быть нужен.
— У них пистолеты?
— Сейчас и пистолеты.
— Они пытают?
— Шевелев, вероятно, сопротивлялся. А на трупе следы потасовки и следы пыток отличить друг от друга трудно.
— А Лиза?
— Лучше не спрашивай. Из четверых подозреваемых досягаем один — главный редактор. Он, естественно, от убийства открещивается.
— Так ищите женщину.
— У вахтерши даже ее фоторобот не получился, лишь описание.
— Ищите мерзавцев из иномарки. Они — связующее звено между двумя преступлениями.
— Судя по первым попыткам, найти их мы сможем только случайно и лет через десять.
— Трясите мужа, Валентина Петровича.
— Поводов не давали.
— Вик, ты намекаешь — нет, ты утверждаешь, что ни одно из этих дел раскрыто не будет?
— Сейчас мне кажется именно так, Поленька. В любом расследовании бывает такой момент. Ты порывалась редакционными байками потешить?
— Да, ты взбодришься. Вик, газета создавалась на деньги Лизиного мужа. А он — двоюродный брат главного редактора!
— Это я знаю, детка. Ты держись за стул: Валентин Петрович — близкий друг обоих кузенов.
Никогда больше не буду легкомысленно относиться к советам держаться за что-либо.
— Расскажи-ка мне, милая, все по порядку, — слегка отряхнул меня Измайлов, прежде чем водрузить на диван и пристроиться рядом.
— Вик, я темное, жалкое создание.
— Какая самокритичность, не к добру.
— Я, оказывается, не умею совать нос в чужие тайны. Весь город был в курсе того, что Лиза — экономист по образованию, что надзирать за газетой ей повелел муж, что издание пока убыточное, что главный редактор — первый супруг Лизы, и ее старшая дочь от него, что у нее был какой-то крутой любовник… Вик, у тебя зуб болит?
— Нет, детка. Просто морщусь от ощущения, что работаю вышибалой в публичном доме. Как свяжешься с бабами, так замучаешься любовников подсчитывать.
— Се ля ви. Рекламщики думают, что Лизу прибили конкуренты. Очень уж она была заносчива, частенько отговаривала заказчиков от публикаций рекламы в других газетах, полив их сотрудников помоями. Вик, ты меня не слушаешь?
— Я тебя глажу. Вот глажу, глажу и спрашиваю: «Поль, ты действительно в машинах ничего не смыслишь?»
— Нашли зеленую иномарку? Не томи, принадлежит она мужу?
— Нашли. Превосходно отмытую снаружи и изнутри. Два года, как угнали. Теперь демонстративно у заправки бросили. Поленька, две твоих зеленых машины похожи, как лягушка и крокодил.
— А откуда ты узнал, какая у мужа?
— Из ГАИ, — простонал Измайлов.
— Э-э, Вик, по поводу лягушки и крокодила… У земноводных много общего.
— Как петух и кролик.
— Это сложнее, но материя в принципе…
— Понял, колеса они и есть колеса.
— Стой, Измайлов, значит, муженек не подсылал своих людей?
— Не факт. Просто он умнее, чем ты полагаешь.
— Вик, но ведь машину где-то заправляли, чинили. След.
— Не след, а бездарная трата времени. Поля, я в тупике. С одной стороны, не бывает таких совпадений. С другой, бывают всякие. Детка, мне нужно твое знание дамской психологии. Только без эмоций, без воплей и скачек по стенам. Тихо, спокойно охарактеризуй женщину по поступку.
— Этому дала, этому дала, а этому не дала?
— Других поступков за женщинами не водится?
— Не надо было меня гладить.
— Ну, извини, солнышко, сплоховал. Так вот, сексуально озабоченная моя, сегодня вечером небезызвестный тебе Валентин Петрович выломил кое-что забавное. Он позвонил, сказал, что мой номер взял у мужа Лизы, своего друга — номер я ему действительно оставлял, — и официально просил помощи. Его шантажируют. Дама. По телефону. Уверяет, будто он связан с гибелью Лизы. А он не связан. Она назначила ему свидание в среду. Он обратился к нам за содействием.
Что я чувствовала в тот момент? Неизбежность кровавой расправы.
— Вик, ты оружие домой принес?
— Нет. Не сбивай с мысли. Поля, это зацепка. Вдруг проявится субботняя визитерша из редакции! Посмотреть бы на нее.
— Смотри.
— Куда?
— На меня смотри.
— Дозрела до стриптиза?
— Вик, это я звонила Валентину Петровичу.
— За самодеятельность я тебя выпорю. Подышала в трубку, понервировала мужика… Легче стало? Я тебе о шантаже, а ты… Полина, убью к чертовой матери!
— Вик, миленький, как-то само собой вышло. Я, правда, нервы ему потрепать хотела. Вик! Ну, смотался бы он к девяти вечера в речной порт, ну было бы мне весело сидеть дома.
— Поленька, звездочка, вернись на диван.
— Не заманишь, я жить собираюсь.
— Иди сюда, детка, кис-кис-кис. Полинушка, ты у меня такая, м-м-м, словом, такая, что я тобой восторгаться не успеваю. Слишком часто высекаешь восторги. Но нынче, киска, ты следствие с нуля сдвинула.
— Мозги пудришь, чтобы поближе подошла.
— Нет-нет. То есть я никогда не против «поближе». Сегодня, разумеется, особенно. Полина, горе ты мое милицейское, что ты ему наболтала? Подробно, не торопясь, буква за буквой.
— Я ему сказала, что институтка и дочь камергера.
— Ага, не мне одному выносить твои фокусы. Мужик сразу слетел с катушек и бросился трезвонить в убойный отдел. Поль, я провода перережу.
— А я из автомата.
— Умница. Теперь сядь и побеседуем. Мне Валентин Петрович сообщил, что его пригласили к десяти вечера.
— Он врет, Вик, к девяти, — возмутилась я и от удивления села.
Глава 7
Всю ночь мы с Измайловым перебрехивались, как голодные дворняги в полнолуние. Он говорил, что в среду в речной порт отправят женщину, работницу их ведомства. А я доказывала, что сама заварила кашу, сама и буду расхлебывать. Почему какая-то несчастная милиционерша должна из-за моей дурости маяться.
— Поля, увидев тебя однажды, забыть уже не удастся. Неизгладимое впечатление производишь, милая. Валентин Петрович не исключение, — бушевал Вик, у которого глаза горели надеждой посмотреть, как злодеи будут кромсать меня на мелкие кусочки.
— Он не слышал моего нормального голоса. Я одену парик и накрашусь. И вообще постараюсь походить на описание женщины, которые вымучила вахтерша.
— Ты неуправляема, непредсказуема, все, что с «не» начинается, то ты и есть.
— Это комплимент. Но опомнись, каким образом ты меня нейтрализуешь? Я давно мечтала прошвырнуться к воде, проводить последний теплоход.
— Свяжу, примотаю к стулу и запру.
— Копперфилд — младенец по сравнению со мной, вырвусь.
— Да, без присмотра ты наворотишь всякого.
Когда в шесть утра появился Сергей Балков, Измайлов был не в лучшей своей форме.
— О, Полина, мы опять работаем вместе, — улыбнулся Сергей.
— С чего ты взял, Сережа?
— А на Виктора Николаевича посмотрел.
Зрелище, которое являл собой бледный, лохматый и злющий-презлющий Измайлов, было обворожительным. Насладившись им, я сделала попытку упорхнуть:
— Вам, наверное, надо посекретничать, так что я к себе поднимусь.
— Стоять, — громыхнул Вик.
Потом накинул на зеркала души воспаленные веки и беззвучно зашевелил губами.
— Полковник-то до десяти считает, — шепнул Сергей.
— Не, до пятидесяти минимум.
— Ну и достала ты его.
— Я же не нарочно.
— Поленька, свари нам, пожалуйста, кофе и сделай, будь любезна, бутерброды, — отмедитировал Измайлов.
Балков уставился на него с уважением.
Но все-таки Вику до железного Феликса далеко. Бухая на стол в комнате тарелки, я обратилась к Сергею, как к коллеге:
— Борис проговорился, что тебя в шпионы перевели. Тоже заслали в банду, Шарапов?
При слове «тоже» Измайлов издал такой рык, что я бегом кинулась за кофейником. А, возвращаясь, услышала концовку его инструктажа:
— Понял, да? В общих чертах. У нее в голове с информацией химические реакции происходят. И что на выходе, одному дьяволу известно, и то, когда опыт уже поставлен.
Ой, Вик, ты обо мне в мистическом ключе рассуждаешь. Лестно.
— Поля, — мягко приступил к делу душевный Балков, — твое умение участвовать в чужих преступлениях…
— И организовывать свои, — не выдержал Измайлов.
Но Балков не успел отреагировать и завершил фразу так, как наметил:
— …достойно восхищения.
Секунд двадцать лейтенант с полковником перестреливались взглядами, наконец Балков смущенно продолжил:
— Меня никуда не засылали, просто прикомандировали к бригаде, которая уже не первый год возится с громким убийством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36