Однако не рассосалось. Одному репортеру удалось снять момент, когда Мэлори и сотрудники его службы безопасности грузили ящик с картиной в банковский броневик. Снимок был напечатан на первой странице «Стандарта», единственной все еще сохранившейся вечерней газеты. Рядом было напечатано интервью с Пилгримом, начисто отвергавшее факт покупки банком картины.
– Посмотрите только, сэр Хорейс, – заметила миссис Фробишер, вручая Мэлори газету. – Какая удачная фотография! Вы получились очень неплохо.
Это было сущей правдой.
Мэлори знал, что последует дальше, а потому предпочел пока заняться другим делом, исход которого, как он надеялся, окажется более благоприятным. Если мистер Робизо, этот опасный миллионер, так сильно напугавший Пилгрима, действительно стремится попасть в приличное общество, значит, он уязвим. По сути дела, проблема очень проста: Робизо не удается вступить в контакт с некоторыми людьми, общество которых ему так необходимо. Причем речь идет не о богачах – Робизо и сам очень богат, так что с денежными мешками у него проблем нет. Речь наверняка идет об аристократах, о так называемых старых деньгах. А главный аристократ во всей Флориде... Мэлори улыбнулся. Всегда найдутся общие знакомые. В данном случае, кажется, может пригодиться дочь старины Дигби. Да-да, первая жена Рэндольфа. Кажется, она прехорошенькая. Мэлори вспомнил свадьбу, происходившую в здании Адмиралтейства во время войны. Он еще тогда подарил ей очаровательный шелковый персидский коврик для молитвы. Девочка из настоящей аристократической семьи, носительница одного из величайших имен столетия. Как лучше на нее выйти? В конце концов, не обязательно приглашать этого Робизо на ужин – достаточно приглашения на какой-нибудь благотворительный прием, где он сделает соответствующее пожертвование, а взамен удостоится рукопожатия высочайшей особы. Да, это как раз то, что нужно. Мэлори надолго уселся за телефон. В конце концов он вышел на некую леди, которая пообещала поговорить с дамой по имени Кларисса, а та, в свою очередь, знакома с дочерью Дигби. Все устраивалось наилучшим образом. Этот маленький триумф тем не менее очень мало скрасил последующие дни, которые, впрочем, доставили массу удовольствия представителям прессы. Уж журналисты-то были на седьмом небе от счастья. В списке излюбленных мишеней прессы банки стоят очень высоко. Даже выше, чем корыстные нефтяные компании, коррумпированные местные власти и падшие священники. А уж большой банк – лакомый кусок для газетчика. Чем яростнее отвергали представители «Хильярд и Клиф» факт приобретения Тернера, тем меньше им верили.
«Сэр Хорейс Мэлори, – писал корреспондент „Санди экспресс“, – провел большую часть своих семидесяти восьми лет, производя горы денег. У него особняк в графстве Глостер, дом на Мэйфэр и несколько миллионов на личном счете. Было бы недурно, если в этот джентльмен потратил часть нажитых неправедными трудами средств на доброе дело и преподнес шедевр Тернера в дар сокровищнице британского искусства! Вы не сможете взять полотно с собой в могилу, сэр Хорейс».
– Я пока не собираюсь в могилу, – свирепо прошипел Мэлори. – Нет, не собираюсь.
Они сидели вдвоем с Пилгримом в модерновом офисе последнего, чувствуя себя союзниками в неравной борьбе.
– Во всяком случае, Дайкстон тут ни при чем, – мрачно заметил Пилгрим. – Нельзя организовать кампанию травли с того света.
– Нет-нет. Во всем виноват Садбэри.
– Это так подло! – воскликнул Пилгрим. – Мы купили картину, ну и что тут такого? Теперь мы почему-то должны ее отдавать. Даже не можем ее продать!
– Однако нужно признать, что удар нанесен очень ловко, – сказал Мэлори.
Пилгрим ответил на эту реплику долгим мрачным взглядом. Он стукнул ладонью по столу и решительно заявил:
– Нужно нанести ответный удар, Хорейс. Мы просто обязаны. Сначала мы тратим на эту историю сотни, потом тысячи, потом сотни тысяч, теперь миллионы! Дальше пойдут десятки миллионов, потом сотни миллионов, а потом мы обанкротимся! Как удалось Дайкстону втянуть нас в такую передрягу?
– Он получал свои пятьдесят тысяч в год, времени разработать план мести у него было сколько угодно. Напомню вам, что нам так и неизвестно, где находится следующая часть рукописи. В предыдущем, куске никаких инструкций не было.
– Я не понимаю, зачем нам вообще нужно продолжение рукописи, – сказал Пилгрим. – Мы ведь знаем, что произошло с Романовыми. Их расстреляли в Екатеринбурге в каком-то подвале. Так ведь?
– Считается, что так, – скептически заметил Мэлори.
– Вы что, в это не верите?
– Истина окончательно не установлена, Лоренс. Некоторые считают иначе. Я вам дам почитать одну книгу...
– Читал я уже все эти чертовы книги. Уверяю вас, красные расстреляли всю семью.
– И что с того?
– А если так, то чего нам беспокоиться?
– Мы беспокоимся из-за документа. Захаров считал, что он стоит целого состояния. Вспомните, что в памятной записке Захаров пишет об «очень серьезных последствиях».
Пилгрим снова шлепнул ладонью по столу.
– "Очень серьезные последствия"! Самое серьезное последствие состоит в том, что мы пляшем под дудку Дайкстона. Он заставляет нас раскошеливаться в геометрической прогрессии. Так мы обанкротимся! – Молодой банкир выпрямился и кинул на Мэлори жесткий взгляд. – Итак, мы снова возвращаемся к Захарову. Вновь и вновь. Почему он так много для вас значит? Я знаю, что вы были с ним знакомы, Хорейс, и очень высоко его ценили.
– Нет, – прервал его Мэлори. – Вы понимаете неправильно.
– Что вы имеете в виду?
– Я не ценил его, а до смерти его боялся. Просто трясся от ужаса!
– А мне казалось, что вы его любите.
– Люблю? – Мэлори фыркнул. – Не думаю, что хоть кто-то на земле любил Бэзила Захарова. Вряд ли. Разве что одна женщина... Уважать – да. Уважали его очень многие. И очень боялись, причем не без причины. К его мнению прислушивались, хотели видеть его союзником, но не другом.
– И все же вы думаете, что каждое слово Захарова – Священное писание?
– Можно сформулировать это и так, – поджал губы Мэлори. – Скажите, приходилось ли вам когда-нибудь играть в теннис с первоклассным игроком?
– Один раз я играл в сквош с самим Хасим-ханом, в нью-йоркском клубе «Золотая ракетка».
– Давайте я вам сам скажу, что вы при этом заметили. Во-первых, первоклассный игрок бьет по мячу гораздо, сильнее и точнее, чем вы. Во-вторых, он не делает промахов. В-третьих, он может играть в полную силу гораздо дольше, чем вы. Согласны?
– Все точно, – улыбнулся Пилгрим, вспоминая незабываемый матч. – Вы забыли еще одно.
– Что именно?
– Первоклассный теннисист играет позиционно. Он заранее угадывает, куда ты ударишь. Не успеешь отбить мяч, а он уже там, где нужно, и дает ответ на вопрос, который ты еще не успел сформулировать... – Пилгрим замолчал, поняв, к чему ведет Мэлори.
– Вот-вот, – кивнул старый банкир. – Игры разные, а принцип тот же. Захаров играл во власть, лучшего игрока я не знаю.
Пилгрим подошел к окну и выглянул наружу.
– Судя по всему, вы совершенно убеждены в своей правоте, Хорейс. Я же не очень. Можете убедить меня окончательно?
– Думаю, что могу.
– Тогда сделайте это прямо сейчас. Но сначала... – Пилгрим нажал на кнопку интеркома и сказал: – Жак, зайдите ко мне, пожалуйста.
Грейвс появился почти сразу же.
– Жак, я хочу вам поручить чертовски трудное задание. Составьте мне полный список пенсионов, которые банк «Хильярд и Клиф» выплачивает в течение многих лет. Скажем, с... Хорейс, в каком году умер Захаров?
– В тридцать шестом.
– О'кей, скажем, с четырнадцатого года по тридцать шестой. Поняли?
– Понял.
Когда Грейвс вышел, Пилгрим опустился в кресло.
– Ну, давайте убеждайте меня.
– Вы когда-нибудь бывали в Монтэ? – спросил Мэлори.
– В Монте-Карло? Конечно.
– В казино заходили?
– Да.
– Играли?
– Ну нет, только не я.
– Сейчас, конечно, казино не то, что прежде, – мечтательно произнес Мэлори. – Сейчас они есть повсюду, даже в Лондоне, – скривился он. – Но было время, Лоренс, когда Лас-Вегас еще не появился, в Лондоне и прочих столицах не было ни единого казино. Если богатые люди хотели сыграть в железку или в рулетку, им приходилось ехать в Монтэ. Известно ли вам что-нибудь о государственном статусе Монако?
– Кажется, это княжество, да? Как зовут этого парня? Принц Ренье?
– Он из рода Гримальди. Наследственный монарх. Род Гримальди правил этими землями целые века. Отметьте это для памяти, а я тем временем расскажу вам о сэре Бэзиле. А заодно и о женщине, которая, возможно, его любила. Она ждала сорок лет, прежде чем смогла выйти за него замуж. Где родился Захаров, никто не знает, поскольку в разное время он называл разные города. Во всяком случае, родился он в бедной семье. Свою карьеру Захаров начал в Константинополе пожарником. Это было в шестидесятых годах прошлого века, когда пожарные бригады имели обыкновение действовать несколько... нетрадиционно. Они поджигали какой-нибудь дом, потом прибегали на пожар с топорами, проникали в горящее жилище и смотрели, чем там можно поживиться. Улавливаете? Захаров по происхождению грек, а дело "происходило в Турции, которая потихоньку начинала разваливаться. Наш герой занялся торговлей оружием. Дела у него шли превосходно. Сначала он работал на компанию «Норденфельт», потом прослышал про новое оружие – пулемет Максима, устроил слияние двух концернов и стал работать на «Максим и Норденфельт». Когда я говорю «работать», я не имею в виду, что он служил коммивояжером и развозил заказы на маленьком автомобиле марки «форд». Пилгрим улыбнулся:
– А в чем заключалась его работа?
– Захаров устраивал сделки, – тоже улыбнулся Мэлори. – Получал при этом комиссионные. В один прекрасный день, представляя компанию «Викерс», он продал подводную лодку румынской королеве Марии, причем сделка была заключена тет-а-тет. Вы слышали о королеве Марии? Это была потрясающая женщина! Впрочем, не буду отвлекаться. Очень скоро Захаров достиг высокого положения в «Викерсе». Он не был председателем правления – всего лишь одним из директоров, но решал все вопросы единолично: начинал где-нибудь войну, потом поставлял оружие обеим сторонам и так далее. Из-за него войны на Балканах длились десятилетиями. А теперь об игроке, предчувствующем удар партнера. Не успели братья Райт совершить свой первый полет, как Захаров основал аэронавигационные кафедры сразу в трех университетах – Оксфордском. Парижском и Санкт-Петербургском. Слышали ли вы об одном изобретателе по имени Константинеску? Он еще изобрел устройство, позволявшее вести пулеметный огонь с аэроплана. Так вот, этот человек работал на сэра Бэзила. Потом наш герой пал жертвой любви. Да, Захаров влюбился. Представьте себе знатную даму: герцогиня Вильяфранка, из семьи испанского гранда и прочая и прочая. Герцогиня была замужем за сумасшедшим и к тому же являлась ревностной католичкой поэтому о разводе не могло быть и речи. Влюбленным пришлось ждать Великой Избавительницы. И они терпеливо ждали. Если не ошибаюсь, это продолжалось сорок три года. Когда герцог умер, они поженились. Вы меня слушаете?
– Очень внимательно, Хорейс, поверьте мне.
– Стало быть, жил на свете бедный мальчик из константинопольских трущоб. И вот он стал одним из богатейших людей планеты, женился на герцогине, а Ллойд-Джордж пожаловал ему рыцарское звание. Теперь наш герой и сам сделался грандом. Ему не хватало лишь королевства, чтобы бросить его к ногам невесты... Теперь вернемся к Монако. В течение трехсот лет, с Пероннского договора 1641 года, княжество Монако входило во французские владения. Князья Гримальди не обладали никакой властью, а в Монте-Карло стоял французский гарнизон – так, на всякий случай: Тем не менее кое-какие права у князей оставались, и в 1862 году очередной Гримальди вручил человеку по фамилии Блан концессию на открытие казино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43