На улице англичанин показался ей не таким большим, как здесь, а белизна рубашки напоминала свежесть первого снега. В темноте его глаза казались темнее, чем черный пиджак. На вид — очень элегантный человек, гораздо лучше любого из эдинбургских друзей бабушки.
«О Господи!»
— Брэнди, ах вот ты где. Иди сюда и поздоровайся с гостем. Ты забыла все приличия.
Брэнди посмотрела на бабушку и неровной походкой, какой, должно быть, преступники всходят на эшафот, пошла вперед. Ей показалось, что она пересекала комнату целую вечность. В конце концов, девушка все-таки дошла до высокого кресла.
— Вы опоздали, мисс, но — ничего страшного. Его светлость только что рассказал мне о небольшом происшествии на дороге, зато теперь он знает, что ты — моя внучка и что я научила тебя давать отпор незнакомцам.
«О Господи, что здесь происходит?»
Брэнди готовилась к тому, что на нее обрушатся громы и молнии, но, напротив, бабушка будто бы даже хвалила ее. Что-то тут не так. Брэнди посмотрела на бабушку и заметила удивление на ее лице. «Ваша светлость?» Черт побери, это же английский герцог, новый хозяин Пендерлига.
— Мисс Бранделла? — сказал он самодовольным, ленивым голосом.
Не задумываясь, девушка быстро ответила:
— Меня зовут Брэнди, просто Брэнди.
— Хорошо, Брэнди.
— Поприветствуй гостя, дитя мое.
Брэнди неуклюже сделала реверанс. Единственное, чего она хотела, так это провалиться сквозь землю в ад, к дедушке Ангусу. Наверное, он был бы рад увидеть свою внучку и по привычке хорошенько накричал бы на нее.
Леди Аделла посмотрела на Брэнди.
— Никогда не видела тебя такой смущенной, дитя мое. Наверное, герцог ослепил тебя своей красотой. Не бойся. Я же смотрю на него, значит, и ты можешь, ведь ты еще ничего не знаешь о мужчинах. Теперь хватит кокетничать, поздоровайся наконец с нашим новым хозяином, герцогом Портмэйном.
К Брэнди вернулся дар речи, и она прошептала:
— Добрый вечер, сэр, то есть, простите, ваша светлость.
— Ян, зовите меня Ян.
Герцог взял руку Брэнди и слегка коснулся ее губами.
— Рад снова встретиться с вами, кузина. Ваша старшая сестра, Констанция, уже рассказала леди Аделле о происшествии на дороге. Искренне приношу свои извинения. Я был не прав.
Он посмотрел на девушку пристальнее.
— Я несся как сумасшедший, не так ли?
— Нет, не совсем так. Видите ли, когда Фиона побежала вам навстречу, я так испугалась, что мне показалось, будто вы несетесь сломя голову. Мне надо было догадаться, кто вы такой. Вы разговариваете как…
— Как англичанин.
— Совершенно верно.
С кресла, стоящего позади леди Аделлы, поднялся дядя Клод.
— Ваша светлость ошибается, старшая сестра — Брэнди, ей уже почти девятнадцать.
Перси поддакнул:
— Внешность обманчива, не так ли, Брэнди?
Ей захотелось дать ему пинка, но она не могла этого сделать в присутствии бабушки и герцога и ограничилась злобным взглядом.
— Оставь в покое девочку, Перси, — сказала леди Аделла и достала веер.
— Она еще слишком мала и ничего не знает о мужчинах. Я буду постепенно учить ее.
— А я согласна с Перси, — подала голос Констанция. — Многие мужчины думают, что я старше Брэнди.
С этими словами она опустила ресницы и томным взглядом, который часто репетировала перед зеркалом, посмотрела на герцога. Тот не отреагировал. Наверное, Констанции стоило еще прорепетировать.
— Где этот старый осел Краббс? — громко спросила леди Аделла. — Мы все умрем от жажды, прежде чем он доберется сюда. С каждым годом становится все медлительнее и медлительнее. Интересно, что это он пьет на кухне по вечерам?
— Добрый вечер, Брэнди, — приветливо сказал Бертран, — ты как всегда отлично выглядишь.
— Добрый вечер, Бертран. Добрый вечер, дядя Клод. Как вы себя чувствуете?
— А как можно себя чувствовать в одной комнате с этим книжным червем Бертраном? Только и знает, что записывать в столбик цифры.
Он посмотрел на герцога, поглощенного беседой с леди Аделлой.
— Герцог значительно приятнее, — продолжал дядя Клод, — он не скупится на слова и говорит только то, что думает. Бертран слишком застенчив.
— Папа, — процедил Бертран.
— Посмотри на Перси, — продолжал Клод, не обращая внимания на возражение сына, — у него язык без костей, и он болтает без умолку, а ты молчишь, как жующая корова.
— Он бык, дядя Клод, — поправила Брэнди, — если уж вам захотелось сравнить его с крупным рогатым скотом.
Затем она тихо обратилась к Бертрану:
— Зачем приехал герцог? Бабушка утверждала, что ему нет до нас дела. Ведь от него должен был приехать человек. Ничего не понимаю. Наш герцог беден или в опале? Какого черта ему здесь надо?
— Не знаю, Брэнди, даже не могу предположить. Может, он гостил у кого-то из своих в Шотландии и по дороге решил заехать посмотреть на родственников. Увидим.
Брэнди помрачнела, думая о крестьянах. Что будет с ними? Герцог, конечно, очень элегантен, даже красив, но он и жаден, это без сомнения.
В дверь проскользнул Краббс.
— Обед готов.
Брэнди впервые в жизни почувствовала стыд за прислугу. Герцог примет их за варваров. Неужели Краббс не мог сказать «кушать подано», как это делают английские слуги.
— Ты вовремя, старый хрыч, — сказала леди Аделла и поднялась с места. Перси поддерживал ее под руку.
— Брэнди, поухаживай за гостем как старшая. И не вздумай надоедать ему рассказами о том, как ты умеешь ловить медуз.
— Но, бабушка, — вмешалась Констанция, — ведь я выгляжу старше, может, лучше будет, если я поухаживаю за герцогом?
— Нет, милочка, дай руку Бертрану. У него сильные, уверенные руки. А если еще раз позволишь себе спорить со мной, отведаешь палки.
Брэнди молча теребила края накидки. Не поворачиваясь, герцог взял ее под руку. Пальцы девушки почувствовали мягкий рукав сатинового пиджака. Она торопливо взглянула на герцога и отвела глаза.
Глава 7
Он улыбался ей, этот «добренький дядечка», когда они шли в столовую. И вдруг девушка почувствовала, как в ее кармане стукнулись друг о дружку две гинеи. Брэнди хотела отдать их леди Аделле, но не успела.
— Прошлое оживает, — задумчиво сказал герцог, разглядывая висящие на стенах старинные шотландские волынки.
«Словно попал в другой век», — подумал он. Над великолепной работы боевой кольчугой располагался старинный боевой топор.
«Каким, интересно, был герб Робертсонов?» Над камином рядом с красной кольчугой и щитом, словно грязные лохмотья, висели красный, желтый и зеленый ковры.
— Да, — неожиданно произнесла Брэнди, — особенно во время весенних штормовых ветров с моря, когда они пробираются по каминной трубе в комнату, и тогда колчан и накидки шевелятся, будто живые.
Она замолчала. Рассказывать герцогу о том, как два дня назад поймала огромного палтуса в море, было равносильно тому, чтобы петь ему колыбельную.
Ян оглянулся, увидел, что девушка нахмурилась, и сказал с сожалением:
— Если вы вспоминаете о моем безобразном поведении сегодня днем, еще раз прошу, простите меня. Я так устал — два дня провел в дороге без сна и отдыха. Но это не оправдание. Честно говоря, я сам перепугался до чертиков, когда Фиона выбежала прямо перед моими лошадьми. За те десять секунд я постарел на несколько лет. Думал, что поседею. Простите меня еще раз.
Брэнди почувствовала себя ворчуньей, неуклюжей и невежливой. Герцог великолепен, каким и должен быть настоящий джентльмен. Добр, откровенен, учтив, благороден. Но он принял ее за ребенка, какого черта?!
— Я давно вам простила, герцог. Скажите, вы когда-нибудь кричите?
— Кричу ли я?
— Да, сегодня вы были очень злы на нас. Покраснели и вены на лбу у вас вздулись, но вы не закричали, только разговаривали жестко и холодно.
— Да, я кричу, но не на…
Герцог осекся. Он чуть не произнес «на детей». Но это не было бы правдой. Перед ним стояла восемнадцатилетняя девушка, вполне зрелая, чтобы называться женщиной. Ему стало интересно, не болит ли у нее голова от такого тугого пучка на затылке и почему она носит старое платье, более подходящее для пятнадцатилетней девочки. И откуда эта прогрызенная молью накидка. Брэнди выглядела, как леди Аделла, если не старше. Но герцогу стало стыдно. Он понял, что у его шотландских родственников просто нет денег.
Ян спокойно улыбнулся и посмотрел на камин.
— Видите три волчьи головы на кольчуге? Не казалось ли вам в детстве, что они похожи на завоевателей?
— Я даже сейчас об этом думаю. Об этих людях, защищавших замок от врагов, и я горжусь ими. Мне иногда кажется, что они до сих пор живы, просто спали все эти годы. Ох, это так романтично.
Герцог на секунду погрузился в далекое прошлое, посмотрев в глаза девушки. Они были какого-то потрясающего, невиданного цвета, в них чувствовалось что-то настоящее, живое, такое, чего не хватало ему самому.
— А это герб Робертсонов?
— Да, когда-то эти ковры были ярко-малиновым, желтым и зеленым. Но старая Марта сейчас даже пыль из них не выбивает.
— Старая Марта?
— Горничная моей бабушки. Мне иногда кажется, что она стара, как замок, и так же нерушима. Однажды бабушка накричала на нее: «Я оставила тебя в своем доме только потому, что так хотел старый черт Ангус». Ой, мне, наверное, не стоило вам об этом рассказывать.
— Ничего, ничего, — смущенно отреагировал герцог. Неожиданно он понял, что все уже давно вошли в столовую.
— Пойдем, Брэнди, не будем заставлять их ждать.
Однако, по правде говоря, ему не было дела до сидящих в столовой. Он почувствовал реальность происходящего, когда девушка спросила:
— Интересно, почему мне не принесли воды для ванны? Я думала, что в этом виноват Перси. Он всегда начинает командовать слугами, когда приезжает.
Герцог почувствовал, как от девушки исходит тепло. Брэнди теребила край платья.
— О, это не ваша вина. Странно, что Мораг ничего не сказала мне о вашем приезде.
— Та славянка, которая не перестает чесать в голове?
— Она перестает, но ненадолго, так как не может мыть голову.
— Это кое-что объясняет.
Он снова пристально взглянул на девушку; прямой независимый нос и гордый, правильной формы подбородок.
«Аппетитненькая, — подумал герцог. — Не лишена интеллекта и очарования. Когда-нибудь из нее вырастет очаровательная леди. Черт побери, она женщина, конечно, еще довольно неопытная, но, несомненно, девочкой ее уже не назовешь».
Неожиданно он почувствовал себя ее опекуном.
— Скорее же, ваша светлость, — позвала леди Аделла, — мы приготовили для вас кресло графа. Придется, видимо, переименовать его в «кресло герцога». Брэнди, ты садись на свое место.
Герцог оглядел просторную столовую. Ряды дубовых стульев напоминали средневековье. Деревянные панели, которыми были обиты стены, потемнели от времени, так же как и тяжелая мебель, а в углах дрожал свет свечей. На полу из неоструганных досок рядом с камином лежал огромный мастиф, грызущий кость.
Герцог помог Брэнди сесть и посмотрел на стол. Украшенное причудливым орнаментом кресло графа возвышалось во главе стола и было почти по плечи герцогу. Три волка, вырезанные в спинке кресла, больно уперлись в лопатки, когда его светлость сел.
Подумав, герцог выпрямил уставшую спину.
— Старый дурень, давай наливай вино. Надеюсь, ты не разольешь его, — послышался е противоположного конца стола голос леди Аделлы.
«Не слишком хорошо обучены слуги», — подумал герцог, когда Краббс наполнял его бокал. Леди Аделла подняла кубок.
— Предлагаю тост за нового графа Пендерлига… Герцог почувствовал неискренность в ее голосе.
Леди Аделла сначала повернулась с бокалом к Персивалю, затем — к Клоду и Бертрану и только потом — к нему.
Да, теплый прием, ничего не скажешь. Старуха повелевала мужчинами.
— Спасибо всем вам, — сказал герцог и пригубил вино.
Мораг поставила перед ним дымящуюся тарелку. Наверное, там был суп, но герцог никогда не видел подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41