В субботнем номере напечатан обычный список имен свидетелей. В понедельник газеты подробнее рассказывают о Кабуре, Гароди, Даррэс, Риволани. Что-то явно напугало убийцу. Произошло, видимо, нечто очень важное, раз он убрал еще двух пассажиров из того же купе.
Грацци подумал о Кабуре, который исчез в субботу вечером, оставив в ванной зажженную лампу. Убийца он или еще одна жертва?
Грацци вспомнил о девушке из Авиньона, которую Габеру никак не удавалось найти. Может быть, более хитрый и лучше информированный убийца уже идет по ее следу?
- Как они убили Риволани? - спросил Габер.
- Точно так же, как ее. Подойдя вплотную, настоящей пушкой. Почему ты сказал "они"?
- Не знаю,- ответил Габер.
Он был бледен, но держался прямо. Двадцать три года. Сегодня утром он, видимо, изрядно ненавидел свою профессию. Грацци тоже ненавидел ее. Положив руку на открытую дверцу лифта, он подумал: "они" нашли Риволани в воскресенье вечером, до выхода газет в понедельник. Кабура, вероятно, тоже. А маленькую Бомба?
- Ты что-нибудь разведал о девушке из Авиньона?
- В отелях ничего. Я обошел все комиссариаты. Днем пойду искать в агентствах по найму. Но это займет немало времени, знаешь ли, если я буду работать один. Наш тип действует быстрее меня. Показав на лифт, Габер сказал это низким, недовольным, страшным голосом.
Грацци думал: ну, теперь все, не предполагал я, что все случится именно так. Таркэна отстранят от дел года на два-три, а как же иначе, такое и с министрами случается, я же окажусь писарем в захудалом провинциальном комиссариате, А если хватит мужества, поступлю в страховую компанию, в большой магазин, неважно... Все очень просто: мы имеем дело с безумцем, который действует быстрее нас"
- Ловко он придумал с лифтом,- сказал Грацци усталым голосом.
Он взял Жан-Лупа за плечо, повел на пятый этаж в встал как раз над пустой кабиной.
- Она садится в лифт. Он дает ей немного спуститься, затем открывает дверцу шахты. Каким образом он узнал" что это она, не знаю. Быть может, следил за нею с лестницы. Открывает и закрывает дверцу, пока та жмет на кнопки. Когда она поднимается, он закрывает дверцу шахты, если спускается открывает и останавливает лифт. Так он довозит ее до пятого этажа, останавливая, где хочет.
Грацци закрыл зарешеченную дверцу, двумя пальцами изобразил человека с револьвером, повторив: здорово придумано, этот псих - ловкий парень.
- Почему она не позвала на помощь?
- В этом-то все дело. Зовут тогда, когда лифт не работает! А он работал! Просто не опускался, а поднимался, вот что. Может, она думала выйти на другом этаже.
Они услышали, как этажом ниже Таркэн громко разговаривает в окружении полицейских и жильцов дома, и спустились вниз.
Патрон посмотрел, упершись взглядом в Грацци, засунул руки в карманы пальто, сдвинул шляпу на затылок и спросил:
- Так есть или нет у этого ублюдка глушитель?
- Ну, есть,- согласился Грацци.- Что это нам дает? Пока мы будем рыскать по оружейным магазинам, рыться в регистрационных книгах, обольщать полицию нравов, оа опять успеет воспользоваться своим глушителем! Кстати, эту грушу, раз он такой ловкий, он мог изготовить и сам.
- Ему бы понадобилось для этого много разных вещей.
- Нам каждый день возвращают сотни нигде не зарегистрированных пистолетов.
- Но не глушители.
- А вдруг это политическое дело?
- Вот было бы здорово! - сказал Таркэн.- Сочинил доклад, передаю дело в органы безопасности. Они его быстренько разыскивают, и еще до того, как вее закончится, я спокойно окажусь на пенсии.
- Может быть, это иностранец?
- Вот именно, - промямлил Таркэн. Может, чех - они хорошо вооружены. Но достанется не таможенникам Орли, а нам.
Телефон стоял в комнате возле постели, на которой лежала Элиана Даррэс. Пока Грацци набирал номер, Габер, не глядя на нее, подошел и стал осматривать содержимое сумочки.
По телефону Малле сказал, что ночью не выспался, произнес что-то непристойное, но потом ему все же удалось поспать часок и снова обрести хорошее настроение, даже побрился и переоделся.
Грацци сообщил: Малле будет связным на Кэ, пусть сидит на стуле и звонит каждый час в Марсель, чтобы их поторопить, пусть скажет: это очень важно.
Жуй уже допросил утром мадам Гароди. Он застал ее в зале ожидания, когда искал Элиану Даррэс. Нашел, что она красива, хорошо одета, труслива, скрытна. Она ничего не помнила, ничего не знала, пришла только подписать показания и как можно скорее уйти.
- Давно она ушла?
- Около получаса.
- Она знает о Риволани и актрисе?
- Нет.
- Найди ее и тайно охраняй.
- Зачем?
- Если не понимаешь, то нечего и объяснять. Спрячься и не спускай с нее глаз. Я не хочу, чтобы ее нашли с дыркой в голове.
- Может быть, окружить дом "накидками"[4]?
- Еще чего. Нам недостает только рекламы. Я хочу схватить этого типа, а не дать ему драпануть!
- Кстати, о рекламе. В коридоре полно газетчиков. Что им сказать?
- Сейчас 12.12,- ответил Грацци, посмотрев на ручные часы.- Если газетчики успеют сегодня что-нибудь напечатать, то пулю в голову получишь ты, клянусь здоровьем сына! - и повесил трубку.
...Парди обедал дома и подошел к телефону с полным ртом. Он пользовался телефоном соседа, который давно корил себя за эту любезность.
- Мне нужен Кабур,- сказал Грацци.
- Я получаю приказы только от своего патрона,- ответил Тино Росси.
- Так это приказ.
- Что случилось?
- А ты как думаешь?
- Ладно, ладно,- сказал Тино Росси. И первый повесил трубку.
Грацци был уверен, что он найдет Кабура. Парди работал методично, как машина, серьезно, не паникуя, глубоко убежденный, что в один прекрасный день станет - почему бы и нет? - начальником полиции. Ему всегда удавалось разыскать кого требовалось, ведь он был корсиканцем и повсюду имел друзей. У Таркэна один Парди умудрялся обедать дома.
Аллуайо нигде не было. Вероятно, жевал бифштекс в дешевеньком ресторане на улице Дофин, выставив перед собой на клеенке все свои пузырьки с лекарствами и рассказывая официантке о желудочных болях. Этот вернется на Кэ точно по часам на Дворце правосудия. Прямой, как палка, похожий на англичанина и очень бледный, покуривая сигарету - единственную за день, но зато самую дорогую.
- Пусть вызовет днем мадам Риволани, родню Кабура, родню Даррэс, снова того, который перепродает машины, и сестру Жоржетты Тома и опросит их. Пусть найдет вечером мужа Жоржетты Тома и Боба. Перезвоню к двум.
Грацци снова повесил трубку.
- А мне что делать? - спросил стоявший возле него Габер.
На нем был не его шотландский "дьюфлкот", а синий плащ из блестящего нейлона и желтый галстук.
- Поедешь вместе со мной на площадь Клиши, пообедаем. Потом ты возьмешь машину, пока я поговорю со студентом с улицы Дюперре. Ты должен мне найти эту Бомба.
Жан-Луп кивнул, но более неуверенно, чем обычно.
В пивной с большими стеклянными окнами, поглядывая на площадь, разрезанную на солнечную и теневую стороны, они поели тушеной капусты, как два месяца назад, когда вели дело о мошенничестве, на раскрытие которого ушло восемь дней и когда именно Таркэн отгадал, кто виноват.
Грацци думал о шофере, его меховых башмаках, о том, как он шел, выйдя из машины по цементному полу, как, сняв замок, открывал дверь и все такое. Он не слышал, как убийца подошел к нему и выстрелил в затылок, отчего был отброшен на метр, а затем пришла его жена и погасила фары.
- Ты можешь мне сказать, что так напугало убийцу? Что он мог знать, этот Риволани?
Габер с полным ртом ответил: не знаю. В общем, если бы Риволани хоть что-то знал, то наверняка рассказал бы ему, ведь он сам его допрашивал.
- Ты не понимаешь,- возразил Грацци.- Не исключено, что он что-то увидел, но не придал значения. А то, что ему показалось не важным, для нас как раз важно. Как ты думаешь, зачем в течение двух дней убивают двоих, тоже находившихся в этом купе?
Габер ничего не ответил. Кивнул, допил кружку пива, отлил себе половину оставшегося у Грацци и тоже выпил.
- Он наверху,- сказала консьержка.- Надеюсь, вы не станете его донимать, он и так очень расстроен.
Им открыл брюнет лет двадцати, высокий, красивый парень по имени Эрик Гранден, с матовой кожей и непокорной прядью волос на лбу. Просматривая документы, Грацци увидел, что настоящее имя его Шарль. Он непрерывно курил сигареты "Житан", прикуривая одну от другой и держа их в длинных нервных пальцах. Худощав. Надетый прямо на тело пуловер казался великоватым.
Комната была маленькая, вся набитая книгами. Зажженная газовая плитка стояла на столе прямо среди тетрадей и отпечатанных лекций.
- Я готовил себе кофе, хотите?
Он подал Грацци кофе в чашке, а себе налил в стакан, куда плеснул немного вина. На его руке были анодированные часы. И носил он их на внутренней стороне руки, точно так же, как маленький Жан-Луп.
- Мне их подарила Жоржетта,- сказал он.- Предупреждаю ваши вопросы: да, я был ее любовником, я любил ее, она меня тоже любила, и в ту субботу утром, когда все это случилось, я собирался на факультет. Консьержка, которая принесла мне белье, может это подтвердить.
Она уже сделала это. Кроме белья - двух выстиранных сорочек, та принесла ему еще молоко и хлеб.
- Я ничего не знаю, ничего не понимаю. Мне стало известно об этом из газеты только вечером у приятельницы в Масси-Палезо. У меня была машина Жоржетты, она все еще у меня. Я ничего не понимаю.
Лицо его было измученным, в глазах настоящие слезы. Он отвернулся, чтобы зажечь очередную сигарету, держа ее своими длинными пальцами подростка.
Грацци стоя выпил кофе и осмотрелся. На стене были наклеены вырезанные из газет, не имеющие смысла фразы и фотографии разных животных с большими ласковыми глазами.
- Я учусь в ветеринарном институте,- объяснил он. Его интересует исследовательская работа. Когда-нибудь он обзаведется фермой в Нормандии и сделает ее клиникой-лабораторией, где будет выращивать путем скрещивания великолепных животных с такими же, как у этих, ласковыми глазами. Или отправится в Австралию, Южную Америку, еще куда-нибудь, где есть большие мирные пространства и, конечно, животные. Люди не интересуют его. Они гадкие и мерзкие существа.
- С каких пор вы с ней знакомы?
- Два года. Я поселился тут два года назад.
- Вы сразу стали ее любовником?
- Нет. Много позже, с полгода назад. Но я часто приходил к ней, мы вместе обедали, болтали.
- Вы знакомы с Бобом Ватски?
- Это он нашел мне комнату. Мы познакомились в одном из заведений Латинского квартала. Он играет там на саксофоне. Если вы думаете, что это сделал он, то ошибаетесь.
- Он был тогда ее любовником?
- Да.
- Вы это знали?
- Знал.
- Вы что, были ее любовниками одновременно?
В его глазах промелькнуло удивление, что-то в них блеснуло, он коротко рассмеялся и сказал, что у него много подружек.
- Иногда по вечерам вы встречались с Бобом у нее?
- Ну и что из того?
- Ни вы, ни он не ревновали ее друг к другу?
Он снова рассмеялся коротким и невеселым смехом, пожав плечами, так как понял, к чему клонит Грацци, и это показалось ему глупым.
- Если вы думаете, что ее убили из ревности, то выиграете больше времени, поискав где-нибудь в другом месте.
Он неожиданно повысил голос и сказал: да черт же возьми, Жоржетта вольна была любить кого хочет, он не только не ревновал, но, случалось, они обедали втроем, когда он сталкивался у нее с Бобом, он может еще рассказать инспектору многое, но тот все равно не поймет, а что, разве это запрещено законом?
Грацци не очень понимал, симулирует ли он гнев, чтобы скрыть нервозность, или это вызвано чувствами, которые он не мог объяснить.
- А некоего Пьера Бекки вы знаете?
- Кого?
- Стюарда Пьера Бекки... Ладно, неважно. А об актрисе Элиане Даррэс вы когда-нибудь слышали от Жоржетты Тома?
Зажигая очередную "Житан" от окурка, он ответил - нет, нет, никогда. Отвернулся, чтобы бросить окурок в картонку, служившую пепельницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23