кофточку из джерси, туфли, которые Жуй назвал красивыми, две пары трусиков из нейлона сиреневые и белые.
- Раз ты это видел, значит, она тебя засекла.
- Да, на улице Лувра. Мы поболтали. Она здорово испугалась, когда я сказал, что охраняю ее.
- Ты рассказал ей о Риволани и Даррэс?
- Пришлось.
- Что она ответила?
- Что это ужасно, что идет домой. Она действительно вернулась туда. Я напротив дома.
- И оставайся там.
16 часов 35 минут.
Версия комиссара Таркэна: Жоржетта Тома выиграла 700 тысяч франков по Национальной лотерее. Узнала об этом в пиццерии Марселя, но подумала, что не расслышала по радио. Проверила на следующий день в утренней газете, но промолчала.
Замечание следователя Фрегара: почему промолчала?
Ответ инспектора Грацциано: инициалы на белье, инициалы на дверцах машины, бешеный эгоизм. И вообще, зачем трепаться?
Версия Таркэна: кто-то узнает в четверг или пятницу, что у Жоржетты Тома есть лотерейный билет стоимостью в 700 тысяч, и тоже покупает билет на "Марсельца", который отходит в пятницу, чтобы следовать за ней. По каким-то причинам красотка задержалась в купе после ухода других пассажиров. Тогда он входит к ней, убивает, забирает лотерейный билет и получает деньги на улице Круа-де-Пети-Шан.
Замечание Фрегара: зачем так рисковать, убивая в поезде?
Ответ Грацциано: ему ничего не оставалось, как сделать это там. Вероятно, этот некто догадывался, что она отправится получать деньги сразу по приезде. Тогда хана.
Версия Таркэна: некто убивает ее, а получив деньги новыми купюрами, не знает, как лучше поступить - спрятать купюры, предполагая, что их номера могут быть переписаны, или обменять побыстрее.
Замечание Фрегара: зачем было убивать еще двух па сажиров из того же купе?
Ответ Грацциано. этот некто сделал ошибку. Подумал, что его могут схватить, и решил, что надо ликвидировать двух нежелательных свидетелей.
Не очень убежденный, Фрегар покачал лысой головой: он знал преступников, которые могли убить ни за понюх табаку или чтобы купить коробку спичек. Нет, ловкость, с которой тот использовал лифт у Элианы Даррэс, не вяжется с такими объяснениями.
16 часов 48 минут.
Префектура Марселя: хозяйка отеля "Мессажери" на улице Феликс Пиа в пятницу нашла в пепельнице на ночном столике Жоржетты Тома двенадцать таблеток аспирина.
Габер позвонил около пяти. Он тщетно рыскал по агентствам, занимающимся трудоустройством. И сказал, что нашел другой способ отыскать девушку из Авиньона. Он едет назад.
Грацци пообещал ему разные новости, когда он вернется. Жан-Луп на другом конце провода выразил вежливое любопытство, выслушал, сказал:
- Ладно, кажется, все идет на лад, надеюсь приехать до того, как все кончится.
- Возьми такси.
- Не волнуйся, начальник, возьму, да лучше всего с раздвижной крышей. Ты разве не видишь, что делается на улице?
Через окно позади Таркэна Грацци увидел, что смеркалось, что солнце исчезло, что шел дождь.
Допрос мужа - Жака Ланжа.
Это был высокого роста, старше, чем Грацци мог бы подумать, красивый, хорошо одетый мужчина. Был огорчен, не больше, чем демонстрировал, но все же огорчен. Сидел на стуле прямо, курил сигареты "Кравен" и тоже ничего не знал.
Он говорил, что Жоржетта - ребенок, между ними разница в двадцать лет, он никогда не сердился на нее. Тем не менее переживал, когда узнал об ее измене. Ему не нравился коммерческий директор, занимающийся теперь перепродажей машин. Так и сказал: дрянь человек. Грацци, думавший точно так же, только кивнул головой. Пошли дальше.
- Она покупала лотерейные билеты, когда была вашей женой?
- Иногда, как все.
- Целые серии?
- Это зависело от наших возможностей.
- Знаете ли вы Боба Ватски?
- Нет. Она мне рассказывала о нем, мы ведь с ней иногда встречались. Я остался работать в "Жерли", а она перешла к "Барлену". Мы невольно сталкивались по делам.
- А об Эрике?
- Тоже рассказывала. С ним, кажется, было серьезнее.
- Почему?
- Если бы вы слышали, как она о нем говорила, вы бы не спрашивали, почему. Он молод, почти ребенок, у него детский ум. Как объяснить это тому, кто не знал ее? Она любила маленького Эрика, как себя. Он такой же, как она.
- Не понимаю.
- Это трудно объяснить.
- Вы думаете, он принимал участие в убийстве Жоржетты?
- Я этого не говорил. Это бессмысленное убийство.
А те, что бессмысленно, очень похоже на Жоржетту и маленького Эрика.
- Вы никогда его не видели?
- Она прекрасно мне его описала, поверьте. У него странные взгляды на людей и животных. Мечтает о какой-то лаборатории в деревне, любит разглагольствовать о вещах, в которых не смыслит: о мире, о нищете мира, откуда я знаю... С полгода назад Жоржетта пришла ко мне в "Жерли" по поводу какой-то лаборатории в Южной Африке, что-то в этом духе. Она была абсолютно непрактична. Хотела заинтересовать меня этим делом. Говорила, что я должен помочь ради нее.
- Чем помочь?
- Не знаю, такие уж это люди! Лаборатория в Южной Африке, они едут в Южную Африку, там настоящая жизнь и все такое прочее, таковы уж они. А на другой день обо всем забывают.
- Плохо для него, что она умерла,- сказал Грацци.- У нее хоть были деньги на два билета на самолет.
Теперь уже не понимал Ланж.
- Сейчас объясним,- сказал Грацци.
И немного усталый, неизвестно чем раздраженный, передал его Жоржу Аллуайо, севшему на место Грацци.
Парди нашел следы Кабура около 18 часов. Уже давно стемнело. Теперь все происходило так быстро, и у всех было ощущение такого продвижения вперед, что смерть начальника отдела сбыта в "Прожив" уже никого не удивляла.
В комнате инспекторов Малле подсчитал, во что обходится убийце каждый труп. Он даже высчитал "курс трупа" и приколол его к розовой папке. На этот "курс" все приходили посмотреть. Он лежал на подоконнике позади стола Грацциано. Когда убийство Кабура заняло там свое место, курс упал с 233.333 старых франков за труп (запятая 33) до 175.000. При таком курсе, по мнению инспекторов, убивать уже не имело смысла.
Грацци тупо уставился на розовую папку, когда Габер сообщил ему по телефону очередную новость.
- Кто?
- Кабур. Держись, так будет лучше. Парди проехался по больницам и комиссариатам, но нашел его только у ребят Буало. Это тот самый тип, которого убили в туалете "Центрального". Никаких документов. Никто не знал, кто он такой. Ребята Буало обнаружили отпечатки его пальцев в районном комиссариате на Восточном вокзале. Несколько месяцев назад он получал там удостоверение личности.
Отдел Буало был на том же этаже, где работал Таркэн, почти дверь в дверь.
- Когда его убили?
- В субботу вечером, около 11.
- Подпиленной пулей?
- Да. В затылок.
- Что показал осмотр?
- Ничего. Никаких следов. Подумали было о сведении счетов. Что ты намерен предпринять?
- Ты где?
- В Отделе опознаний. Я получил информацию о девушке из Авиньона.
- От кого?
- От таксиста.
Грацци провел рукой по щеке и обнаружил щетину. Он не знал, как, не обидев Жан-Лупа, передать дело малышки из Авиньона Парди, который работал быстрее.
- Послушай, приезжай сюда поскорее.
- Нехорошо, начальник. Она моя, уверяю тебя, я найду ее.
Грацци кивнул и тотчас подумал: "Я пожалею об этом, ее убьют раньше".
- Она нужна мне, понимаешь? - простонал он в телефон.- Ты должен ее найти! Этот безумец ни перед чем не остановится.
- Ты ее. получишь,- сказал Жан-Луп.- Не беспокойся, начальник.
В тот же момент во все комиссариаты полиции департамента Сены было доставлено для передачи полицейским довольно полное описание девушки: лет 20, блондинка, красивая, в последний раз, когда ее видели, была одета в синее пальто.
Часы показывали 6.05 утра.
СПАЛЬНОЕ МЕСТО № 223
Бенжамин-Бэмби-Бомба стояла на краю тротуара в своем синем пальто с карамелькой во рту, с пустым спичечным коробком в руке, все еще ощущая на губах вкус поцелуя, и слушала свистки поездов. И говорила себе, что ей все обрыдло, обрыдло, обрыдло. Почему именно с ней должно было такое приключиться?
Часы показывали чуть больше шести, она это заметила выходя. Она больше не плакала - хоть это неплохо. Завтра ей придется вволю наплакаться, после того, как господин Пикар скажет ей: вы очень милы, мадемуазель, вы грамотны и расторопны, не сомневаюсь в вашей скромности и честности ваших объяснений, но я вынужден вас уволить.
Господин Пикар не станет, конечно, разговаривать с ней таким тоном, но ее все равно уволит в тот же день, как дуру, как тетерю, как изрядную идиотку.
Даниель любил словечко "тетеря". Он говорил так применительно к первому встречному, шоферу например: мол, встретил сейчас тетерю. Это могло означать - психопата, тупицу, ветрогона, пустомелю.
Она больше не плакала, но глаза словно застилал туман, искажавший очертания вокзала, стоянки машин перед ним, автобусов, направляющихся в сторону площади Бастилии. Этот город, о котором она столько месяцев мечтала, как дуреха, как набитая провинциальная тетеря!..
Завтра ее уволят. И отберут комнату. Все кончится даже не начавшись. А всего три дня назад она мечтала, что будет жить в Париже, аппетитно оскаливая при этом красивые зубки, которые дважды в день чистила "Селином", настоящим медицинским дантифризом. В синем пальто, купленном всего месяц назад, с красивыми волосами и ногами, синими глазами, которые разбивали даже ее собственное сердце, когда она смотрелась в зеркало. Грамотная расторопная девочка с дипломом школы Пижье, тремя платьями и тремя юбками в чемодане и пятьюдесятью тысячами франков в сумочке.
И вот появляется этот Малыш, едва начавший бриться, баловень, считающий себя седьмым чудом света, а всех остальных тетерями, не умеющий сделать двух шагов, не наступив вам на ноги и не разодрав чулок, мой малютка, моя радость, моя любовь, мой Даниель...
Затем она увидела себя в автобусе, который шел в сторону Бастилии, и у нее спрашивали билет. К счастью, оказался один, как раз до Бастилии. Да, ей все обрыдло, она пройдется пешком, неважно куда, со вкусом поцелуя на губах и с карамелькой во рту и поплачет вволю. Никто не увидит ее слез. Он разорвал три пары ее чулок. Я хочу умереть, клянусь всеми святыми, я хочу умереть, если не увижу его снова.
На площади Бастилии, выходя из автобуса, размахивая пустыми руками, потому что, убежав с работы в четыре часа, забыла там сумочку, она впервые подумала: "А ведь я уже была тут, он находился рядом, все было ужасно и чудесно, если бы мама узнала, она упала бы в обморок, но мне все равно, все равно, тем хуже, я плачу".
Пересекая площадь, она плакала, как дура, тетеря" "плевать я хотела, пусть не смотрят на меня", а площадь была огромная, черная и блестящая, окруженная далекими огнями. Дала ли я ему хоть денег, чтобы он поел в поезде?
Они проходили тут с ним вместе. Повсюду, куда бы я ни пошла теперь в этом мокром городе, я буду находить наши следы. Когда же это было? В субботу. Такси.
- Я не вернусь сейчас домой,- сказала она себе.- Дойду пешком до Пале-Рояль, найду там плохо освещенное кафе, где мне дадут яичницу из двух яиц, почитаю газету, пока буду есть, и потом пешком же дойду до улицы Бак. Поднимусь к себе и приберу в комнате, словно ничего не было. Или зайду в другой бар и наделаю глупостей. Поболтаю с официантами, буду танцевать, буду пить крепкие напитки, от которых кружится голова и которые приносят забвение, но разве есть развлечения, которые помогут забыть Малыша?
Три дня назад она рассталась с матерью и маленьким братом на перроне авиньонского вокзала. И села в поезд, оскалив хищно зубки, отчего мать спросила: "Тебе не жаль нас покидать?" Она ответила: "Скоро увидимся, на Рождество!"
Это означало через три месяца. Пустяки. А что такое три дня?
Он стоял прямой, как жердь, между туалетом и тамбуром, готовый перейти в другой вагон, едва покажутся контролеры, белокурый, с плащом в руке, в мятом костюме из твида, с глазами побитой собаки, ну невероятно глупый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23