Так оно и оказалось — выяснилось, когда завязалась беседа.
— А поужинать у вас можно?
— И позавтракать, и поужинать.., все, что пожелаете!
— О, я тогда приеду! А то в гостинице, где я остановилась…
— А зачем вам ездить туда-сюда? — удивилась блондинка.
— То есть?
— Да ведь у нас мотель!
— Правда?
— Что ж мне вас в заблуждение вводить? Хотите, я вам номера прямо сейчас покажу? Очень симпатичные, скажу без ложной скромности, у нас тут домики.
— Да я верю.
Про себя Светлова подумала, что так уж устроена жизнь: по некоторым деталям почти всегда можно представить и целое. Как Дон Жуан был прав, уверяя, что по пятке можно вообразить донну Анну целиком! Так оно и есть: если скатерти чистые в ресторане мотеля, значит, по всей видимости, и простыни в спальне будут чистые. И наоборот: какой был неказистый номер в той, городской, гостинице, такие же там были и несъедобные обеды.
— Ну, согласны? — прервала ее раздумья хозяйка.
— Согласна.
* * *
Зазвонил Анин сотовый.
— Ну, подходите к нам в отделение! — вежливым и лицемерно приветливым голосом пригласил Анну лейтенант Богул. — Будем разговаривать.
Провинциальная экзотика: РОВД располагался в бревенчатом одноэтажном пятистенке с высоким крыльцом и довольно игривыми резными наличниками. Под окнами зеленела травка, и было полное ощущение, что на крыльце сейчас появится баба в сарафане и кокошнике.
"Может, я ошиблась?” — подумала Светлова.
Но в это время на резном крыльце появился банальный мент в фуражке, и Светлова поняла, что не ошиблась.
Во всем остальном, за исключением крыльца и наличников, — это была обычная ментура. Были и бабы, но не в кокошниках, а тоже в милицейской форме.
— Ну вот, Анна Владимировна, сейчас мы все как полагается запротоколируем, оформим чин-чином ваши показания, — приветливо бормотал Богул, усаживая Анну на ободранный стул. — Кстати, — как бы между делом, шурша бумажками, обронил лейтенант. — Тут у нас новая информация появилась… Мы личность погибшей установили.
— Да?
— Фофанова Нина Викторовна. Проживала:
Москва, Народная улица, дом девять, квартира восемнадцать. Русская. Замужем. Судимая.
— У нее судимость?
— Да. И, очевидно, по малолетке.
— В самом деле?
— Судя по тому, что сейчас ей двадцать, в колонию наша Нина Викторовна аж лет в четырнадцать загремела.
— Да что вы! Что ж такого она Натворила?
— Убийство.
— Вот это да!..
— Ограбили ночной ларек. Продавщица сопротивлялась. Так ее стукнули по голове бутылкой. Летальный исход.
— Фофанова стукнула?
— Это была компания тинейджеров. Кто именно стукнул, установить не удалось.
— А вы откуда же такие подробности узнали?
— Да поговорил кое с кем… В общем, следователь был уверен, что это она — Фофанова убила. Она самая дерзкая из них была, бесшабашная… Остальные подростки под ней ходили. Трусоваты. А этой все было тогда нипочем!
— Тогда? Почему — тогда? Вряд ли она сильно изменилась потом. Пребывание в колонии ее скорее всего только закалило.
— Узнаем, узнаем, — пробормотал Богул, — мы еще утром поставили в известность ее мужа. Очевидно, скоро он уже будет здесь.
— Интересная, должно быть, у вас с ним получится беседа…
— Ну, вот и все! — Лейтенант показал Светловой, где она должна расписаться.
— Все? Я могу уезжать из города?
— Н-нет…
— Что такое, Богул?! Что это означает?
— Честно?
— А вы думали, что я попрошу вас приврать?
— Дело в том, что как раз сейчас решается: давать делу серьезный ход или…
— Ну, понятно! — вздохнула Светлова. — Или остановиться на вашей беспомощной версии — самоубийство!
— Если серьезно раскручивать смерть Фофановой, вы бы нам еще могли пригодиться.
— Понимаю, — Аня опять вздохнула.
— Ну погодите еще денек, — почти умоляюще попросил Богул. И тут же спохватился, что “при исполнении”. — Хотя я могу и официально: на трое суток — в интересах следствия!
— Да идите вы со своими сутками! — Аня махнула рукой. — Жду еще один день.
— А где вас искать, я знаю.
— А вот и не знаете! — Светлова злорадно оглянулась, позволив себе маленькое торжество.
— То есть?!
— Я переменила свой, с позволения сказать, отель.
— Вот как?
— Да.
— И где же вы теперь? В нашем славном городе не столь уж большой выбор, с позволения сказать, отелей.
— А помните, где мы завтракали?
— Ах вот что! Это не отель, а мотель. Мотель “Ночка”!
— “Ночка”? — Аня усмехнулась. — Смешное название. А я даже и не поинтересовалась, как он называется.
* * *
Аня вышла из кабинета Богула.
В коридоре, низко склонив голову и упершись локтями в колени, сидел мужчина. Черный костюм, белые носки, бычий затылок и сумочка-барсетка — широко распространенный от Москвы до самых до окраин стиль.
Не господин ли Фофанов собственной персоной?
Задержавшись на выходе, Аня слышала, как мужчина в черном костюме разговаривает с выглянувшим из кабинета лейтенантом Богулом.
Точно, это и есть Фофанов.
Между тем, когда Аня вышла на крыльцо, выяснилось, что в поросшем мягкой травкой-муравкой уютном милицейском дворике стало тесно от дорогих, с иголочки иномарок. Кроме “Тойоты” Фофановой, теперь здесь стояла еще “шестая” “Ауди”, укомплектованная под завязку. Тысяч на сто, не меньше. Очевидно, Фофанова-супруга. И набитая народом “БМВ”. Надо полагать, спутники-сотоварищи.
«Да, Богулу не позавидуешь, — подумала Светлова. — Фофанова, судя по всему, была та еще штучка. А уж ее супруг!..»
* * *
— Вы не могли бы принести еще апельсинового сока? — попросила Анна.
Девушка-прислуга молча удалилась и вернулась с пакетом апельсинового сока.
— Спасибо.
Девушка, даже не кивнув, взялась за поднос.
— Кажется, сегодня неплохая погода? — улыбнулась ей Светлова.
Девушка молча принялась убирать посуду.
— Неразговорчивая! — пожаловалась Анна.
— Неразговорчивая?! — удивленно взглянул на Светлову водитель-дальнобойщик, обедавший за соседним столиком. — Ну, это мягко говоря…
— То есть?
— Она немая.
— Немая? — Теперь пришел Анин черед изумляться. — А мне это даже в голову не пришло.
— Мне поначалу тоже не приходило. Да я уж тут столько езжу… Поневоле в курсе всех историй.
— А это именно история?
— Представьте! Как мне рассказывали — просто таинственная история. Она, вообще-то, из приюта. А как туда попала — просто загадка.
— Загадка?
— Да. Настоящая загадка! У них тут в городе район есть — частной застройки. Ну, одноэтажки-развалюхи! Так однажды там умерла женщина…
Водитель сделал паузу, увлекшись разрезанием мяса на тарелке.
— Вот как?
— Да-а… — Мясо он наконец разрезал. — Умерла хозяйка как раз одного такого домика-развалюхи. Женщина, надо сказать, еще не старая. И вот, когда дом после ее смерти осматривать стали, вдруг обнаружили там девочку. Словно бы совсем дикую. Ну, вроде как Маугли, хоть и в одежде… И девица эта — ни слова… А ведь она уже большая была — лет пятнадцати.
— И что же?
— Ну, ее того.., в приют поместили. Есть тут у них такое заведение. Вроде немного учили там говорить. А она — ни-ни. Так ее в приюте подержали, сколько смогли. А потом ее Елена, хозяйка этого мотеля, к себе забрала. Ну, она тут у нее вроде посудомойки, подсобной работницы.
"Вот почему, — подумала Анна, — девушка показалась мне похожей именно на Колдунью из фильма с Мариной Влади, а не на какую-то другую красавицу блондинку”.
В этой девушке, кроме схожей с юной Влади внешности, и вправду, было что-то диковатое! Что-то от купринской юной колдуньи, летающей по болотам и лесам и прядающей, как испуганная лошадка, при попытке незнакомцев заговорить с ней.
— Понятно! — кивнула Светлова водителю. — Нюрнбергский младенец. Очередной вариант.
— Какой-какой младенец, вы говорите? — поинтересовался водила, прожевав наконец мясо. — Нюрнбергский?
— Нюрнбергский младенец. Что-то вроде того, что вы имели в виду, когда сказали “как Маугли”. Только городской вариант.
— Это как же так?
— Ну, есть в истории человечества некоторое количество необъяснимых, неразгаданных случаев и таинственных, несколько жутковатых историй. Так вот, например, в городе Нюрнберге обнаружили однажды на улице неизвестно откуда взявшегося обнаженного молодого человека в возрасте эдак лет двадцати… Однако стопы ног у него были как у младенца и речь развита на том же уровне. Откуда он взялся, где находился эти двадцать лет своей жизни, никто не знал, никто не мог ответить на эти вопросы. Ну, вот так и вошел он в историю под именем Нюрнбергского младенца.
— А что… Похоже! Похоже на нашу Немую. Только, говорят, она была одетая.
Водила доел свое тушеное мясо с макаронами — запах шел, кстати сказать, от этого блюда очень аппетитный — и попрощался.
— Пора в путь-дорогу! — пропел он. Аня помахала ему вслед.
С таким слухом и голосом, вообще-то, не следовало бы петь, мимоходом подумала Светлова.
Глава 3
— Хочу вас обрадовать…
Несмотря на то что Богул встретил Анну столь многообещающей фразой, вид у него был отнюдь не радостный.
— Ну, обрадуйте, — столь же тускло, в тон, ориентируясь на выражение его кислого лица, заметила Светлова.
— Дело Фофановой закрывается. Ее смерть квалифицирована как самоубийство. Несколько экзотическое, правда, самоубийство… Но что делать? Современная жизнь становится все сложнее, и смерть, по-видимому, тоже.
— Да что вы говорите? Интересное наблюдение.
— Да. Супруга Фофановой мы поставили в известность.
— А он?
— Ну, а что он? Сказал, что он о нас думает, повернулся резко и покинул наше гостеприимное заведение. Вон видите, штукатурочка немного осыпалась у дверного косяка? Это когда они-с дверью хлопали.
Судя по совсем скисшей физиономии Богула, то, что сказал ему супруг Фофанов, было действительно малоприятным.
— Ну, а что все-таки он вам сказал? — поинтересовалась бестактно Светлова.
Вопрос был явно лишний. Но у Светловой вдруг прорезалась несвойственная ей мстительность — захотелось отплатить Богулу за то, что она застряла из-за него в этой глухомани и испортила себе отдых.
— А вы будто и не догадываетесь что? Ну что Фофанов может сказать? Сказал, что мы менты безмозглые и только, мол, взятки брать умеем. Ну и дальше в том же роде. Вообще-то он лаконичный. Много времени выражение чувств у него, к счастью, не заняло.
— Да, но какие оскорбительные выражения! — лицемерно посочувствовала Светлова. — И неужели вы, грозный Богул, не привлекли его за то, что он вас этак честил? Да еще при исполнении служебного долга?
— Да такого замучишься привлекать! Я еще пожить, знаете ли, хочу.
— Да-да.., конечно, — скорбно в знак согласия закивала Светлова. — Это вам не одинокую беззащитную женщину задерживать. С Фофановым-то особо не разбежишься.
— Ну… Собственно, мы вас больше не задерживаем… Вопросов к вам больше нет. Можете покинуть наш город.
— Я свободна? — обрадовалась Аня.
— Свободны вы были всегда. Свобода и несвобода — это, знаете ли, внутреннее состояние индивидуума.
— Богул, ну как можно быть настолько непохожим на мента? Вы хоть знаете, что вы совершенно не похожи на милиционера?
— Да? А на кого я похож?
— На преподавателя истории.
Богул поправил на переносице свои железные, как у народовольца Желябова, очочки и с неподдельным интересом уставился на Светлову:
— По пятибалльной системе вам, Светлова, пять баллов с плюсом.
— Неужели угадала?
— В точку.
— А чего тут делаете? — Аня обвела рукой своеобразного дизайна интерьер милицейского кабинета.
— Видите ли, в нашем городе единственное место, где платят мужчинам зарплату, — это милиция, а у меня ребенок недавно родился.
— Ах вот что! — Светлова понимающе закивала.
— Именно поэтому я тут и служу.
— Ну что ж, очень рада была познакомиться. — Анна с восторгом освобожденного из неволи пожала лейтенанту руку и направилась к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— А поужинать у вас можно?
— И позавтракать, и поужинать.., все, что пожелаете!
— О, я тогда приеду! А то в гостинице, где я остановилась…
— А зачем вам ездить туда-сюда? — удивилась блондинка.
— То есть?
— Да ведь у нас мотель!
— Правда?
— Что ж мне вас в заблуждение вводить? Хотите, я вам номера прямо сейчас покажу? Очень симпатичные, скажу без ложной скромности, у нас тут домики.
— Да я верю.
Про себя Светлова подумала, что так уж устроена жизнь: по некоторым деталям почти всегда можно представить и целое. Как Дон Жуан был прав, уверяя, что по пятке можно вообразить донну Анну целиком! Так оно и есть: если скатерти чистые в ресторане мотеля, значит, по всей видимости, и простыни в спальне будут чистые. И наоборот: какой был неказистый номер в той, городской, гостинице, такие же там были и несъедобные обеды.
— Ну, согласны? — прервала ее раздумья хозяйка.
— Согласна.
* * *
Зазвонил Анин сотовый.
— Ну, подходите к нам в отделение! — вежливым и лицемерно приветливым голосом пригласил Анну лейтенант Богул. — Будем разговаривать.
Провинциальная экзотика: РОВД располагался в бревенчатом одноэтажном пятистенке с высоким крыльцом и довольно игривыми резными наличниками. Под окнами зеленела травка, и было полное ощущение, что на крыльце сейчас появится баба в сарафане и кокошнике.
"Может, я ошиблась?” — подумала Светлова.
Но в это время на резном крыльце появился банальный мент в фуражке, и Светлова поняла, что не ошиблась.
Во всем остальном, за исключением крыльца и наличников, — это была обычная ментура. Были и бабы, но не в кокошниках, а тоже в милицейской форме.
— Ну вот, Анна Владимировна, сейчас мы все как полагается запротоколируем, оформим чин-чином ваши показания, — приветливо бормотал Богул, усаживая Анну на ободранный стул. — Кстати, — как бы между делом, шурша бумажками, обронил лейтенант. — Тут у нас новая информация появилась… Мы личность погибшей установили.
— Да?
— Фофанова Нина Викторовна. Проживала:
Москва, Народная улица, дом девять, квартира восемнадцать. Русская. Замужем. Судимая.
— У нее судимость?
— Да. И, очевидно, по малолетке.
— В самом деле?
— Судя по тому, что сейчас ей двадцать, в колонию наша Нина Викторовна аж лет в четырнадцать загремела.
— Да что вы! Что ж такого она Натворила?
— Убийство.
— Вот это да!..
— Ограбили ночной ларек. Продавщица сопротивлялась. Так ее стукнули по голове бутылкой. Летальный исход.
— Фофанова стукнула?
— Это была компания тинейджеров. Кто именно стукнул, установить не удалось.
— А вы откуда же такие подробности узнали?
— Да поговорил кое с кем… В общем, следователь был уверен, что это она — Фофанова убила. Она самая дерзкая из них была, бесшабашная… Остальные подростки под ней ходили. Трусоваты. А этой все было тогда нипочем!
— Тогда? Почему — тогда? Вряд ли она сильно изменилась потом. Пребывание в колонии ее скорее всего только закалило.
— Узнаем, узнаем, — пробормотал Богул, — мы еще утром поставили в известность ее мужа. Очевидно, скоро он уже будет здесь.
— Интересная, должно быть, у вас с ним получится беседа…
— Ну, вот и все! — Лейтенант показал Светловой, где она должна расписаться.
— Все? Я могу уезжать из города?
— Н-нет…
— Что такое, Богул?! Что это означает?
— Честно?
— А вы думали, что я попрошу вас приврать?
— Дело в том, что как раз сейчас решается: давать делу серьезный ход или…
— Ну, понятно! — вздохнула Светлова. — Или остановиться на вашей беспомощной версии — самоубийство!
— Если серьезно раскручивать смерть Фофановой, вы бы нам еще могли пригодиться.
— Понимаю, — Аня опять вздохнула.
— Ну погодите еще денек, — почти умоляюще попросил Богул. И тут же спохватился, что “при исполнении”. — Хотя я могу и официально: на трое суток — в интересах следствия!
— Да идите вы со своими сутками! — Аня махнула рукой. — Жду еще один день.
— А где вас искать, я знаю.
— А вот и не знаете! — Светлова злорадно оглянулась, позволив себе маленькое торжество.
— То есть?!
— Я переменила свой, с позволения сказать, отель.
— Вот как?
— Да.
— И где же вы теперь? В нашем славном городе не столь уж большой выбор, с позволения сказать, отелей.
— А помните, где мы завтракали?
— Ах вот что! Это не отель, а мотель. Мотель “Ночка”!
— “Ночка”? — Аня усмехнулась. — Смешное название. А я даже и не поинтересовалась, как он называется.
* * *
Аня вышла из кабинета Богула.
В коридоре, низко склонив голову и упершись локтями в колени, сидел мужчина. Черный костюм, белые носки, бычий затылок и сумочка-барсетка — широко распространенный от Москвы до самых до окраин стиль.
Не господин ли Фофанов собственной персоной?
Задержавшись на выходе, Аня слышала, как мужчина в черном костюме разговаривает с выглянувшим из кабинета лейтенантом Богулом.
Точно, это и есть Фофанов.
Между тем, когда Аня вышла на крыльцо, выяснилось, что в поросшем мягкой травкой-муравкой уютном милицейском дворике стало тесно от дорогих, с иголочки иномарок. Кроме “Тойоты” Фофановой, теперь здесь стояла еще “шестая” “Ауди”, укомплектованная под завязку. Тысяч на сто, не меньше. Очевидно, Фофанова-супруга. И набитая народом “БМВ”. Надо полагать, спутники-сотоварищи.
«Да, Богулу не позавидуешь, — подумала Светлова. — Фофанова, судя по всему, была та еще штучка. А уж ее супруг!..»
* * *
— Вы не могли бы принести еще апельсинового сока? — попросила Анна.
Девушка-прислуга молча удалилась и вернулась с пакетом апельсинового сока.
— Спасибо.
Девушка, даже не кивнув, взялась за поднос.
— Кажется, сегодня неплохая погода? — улыбнулась ей Светлова.
Девушка молча принялась убирать посуду.
— Неразговорчивая! — пожаловалась Анна.
— Неразговорчивая?! — удивленно взглянул на Светлову водитель-дальнобойщик, обедавший за соседним столиком. — Ну, это мягко говоря…
— То есть?
— Она немая.
— Немая? — Теперь пришел Анин черед изумляться. — А мне это даже в голову не пришло.
— Мне поначалу тоже не приходило. Да я уж тут столько езжу… Поневоле в курсе всех историй.
— А это именно история?
— Представьте! Как мне рассказывали — просто таинственная история. Она, вообще-то, из приюта. А как туда попала — просто загадка.
— Загадка?
— Да. Настоящая загадка! У них тут в городе район есть — частной застройки. Ну, одноэтажки-развалюхи! Так однажды там умерла женщина…
Водитель сделал паузу, увлекшись разрезанием мяса на тарелке.
— Вот как?
— Да-а… — Мясо он наконец разрезал. — Умерла хозяйка как раз одного такого домика-развалюхи. Женщина, надо сказать, еще не старая. И вот, когда дом после ее смерти осматривать стали, вдруг обнаружили там девочку. Словно бы совсем дикую. Ну, вроде как Маугли, хоть и в одежде… И девица эта — ни слова… А ведь она уже большая была — лет пятнадцати.
— И что же?
— Ну, ее того.., в приют поместили. Есть тут у них такое заведение. Вроде немного учили там говорить. А она — ни-ни. Так ее в приюте подержали, сколько смогли. А потом ее Елена, хозяйка этого мотеля, к себе забрала. Ну, она тут у нее вроде посудомойки, подсобной работницы.
"Вот почему, — подумала Анна, — девушка показалась мне похожей именно на Колдунью из фильма с Мариной Влади, а не на какую-то другую красавицу блондинку”.
В этой девушке, кроме схожей с юной Влади внешности, и вправду, было что-то диковатое! Что-то от купринской юной колдуньи, летающей по болотам и лесам и прядающей, как испуганная лошадка, при попытке незнакомцев заговорить с ней.
— Понятно! — кивнула Светлова водителю. — Нюрнбергский младенец. Очередной вариант.
— Какой-какой младенец, вы говорите? — поинтересовался водила, прожевав наконец мясо. — Нюрнбергский?
— Нюрнбергский младенец. Что-то вроде того, что вы имели в виду, когда сказали “как Маугли”. Только городской вариант.
— Это как же так?
— Ну, есть в истории человечества некоторое количество необъяснимых, неразгаданных случаев и таинственных, несколько жутковатых историй. Так вот, например, в городе Нюрнберге обнаружили однажды на улице неизвестно откуда взявшегося обнаженного молодого человека в возрасте эдак лет двадцати… Однако стопы ног у него были как у младенца и речь развита на том же уровне. Откуда он взялся, где находился эти двадцать лет своей жизни, никто не знал, никто не мог ответить на эти вопросы. Ну, вот так и вошел он в историю под именем Нюрнбергского младенца.
— А что… Похоже! Похоже на нашу Немую. Только, говорят, она была одетая.
Водила доел свое тушеное мясо с макаронами — запах шел, кстати сказать, от этого блюда очень аппетитный — и попрощался.
— Пора в путь-дорогу! — пропел он. Аня помахала ему вслед.
С таким слухом и голосом, вообще-то, не следовало бы петь, мимоходом подумала Светлова.
Глава 3
— Хочу вас обрадовать…
Несмотря на то что Богул встретил Анну столь многообещающей фразой, вид у него был отнюдь не радостный.
— Ну, обрадуйте, — столь же тускло, в тон, ориентируясь на выражение его кислого лица, заметила Светлова.
— Дело Фофановой закрывается. Ее смерть квалифицирована как самоубийство. Несколько экзотическое, правда, самоубийство… Но что делать? Современная жизнь становится все сложнее, и смерть, по-видимому, тоже.
— Да что вы говорите? Интересное наблюдение.
— Да. Супруга Фофановой мы поставили в известность.
— А он?
— Ну, а что он? Сказал, что он о нас думает, повернулся резко и покинул наше гостеприимное заведение. Вон видите, штукатурочка немного осыпалась у дверного косяка? Это когда они-с дверью хлопали.
Судя по совсем скисшей физиономии Богула, то, что сказал ему супруг Фофанов, было действительно малоприятным.
— Ну, а что все-таки он вам сказал? — поинтересовалась бестактно Светлова.
Вопрос был явно лишний. Но у Светловой вдруг прорезалась несвойственная ей мстительность — захотелось отплатить Богулу за то, что она застряла из-за него в этой глухомани и испортила себе отдых.
— А вы будто и не догадываетесь что? Ну что Фофанов может сказать? Сказал, что мы менты безмозглые и только, мол, взятки брать умеем. Ну и дальше в том же роде. Вообще-то он лаконичный. Много времени выражение чувств у него, к счастью, не заняло.
— Да, но какие оскорбительные выражения! — лицемерно посочувствовала Светлова. — И неужели вы, грозный Богул, не привлекли его за то, что он вас этак честил? Да еще при исполнении служебного долга?
— Да такого замучишься привлекать! Я еще пожить, знаете ли, хочу.
— Да-да.., конечно, — скорбно в знак согласия закивала Светлова. — Это вам не одинокую беззащитную женщину задерживать. С Фофановым-то особо не разбежишься.
— Ну… Собственно, мы вас больше не задерживаем… Вопросов к вам больше нет. Можете покинуть наш город.
— Я свободна? — обрадовалась Аня.
— Свободны вы были всегда. Свобода и несвобода — это, знаете ли, внутреннее состояние индивидуума.
— Богул, ну как можно быть настолько непохожим на мента? Вы хоть знаете, что вы совершенно не похожи на милиционера?
— Да? А на кого я похож?
— На преподавателя истории.
Богул поправил на переносице свои железные, как у народовольца Желябова, очочки и с неподдельным интересом уставился на Светлову:
— По пятибалльной системе вам, Светлова, пять баллов с плюсом.
— Неужели угадала?
— В точку.
— А чего тут делаете? — Аня обвела рукой своеобразного дизайна интерьер милицейского кабинета.
— Видите ли, в нашем городе единственное место, где платят мужчинам зарплату, — это милиция, а у меня ребенок недавно родился.
— Ах вот что! — Светлова понимающе закивала.
— Именно поэтому я тут и служу.
— Ну что ж, очень рада была познакомиться. — Анна с восторгом освобожденного из неволи пожала лейтенанту руку и направилась к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43