Квартира была старая, грязная, заваленная старым барахлом и книгами… Она вся состояла из двух огромных комнат, ванной и маленькой кухни, откуда пахло свежесваренным кофе. Олеся сперва осмотрелась в ней, потом уселась на диван, сбросила туфли и поджала под себя усталые ноги. Катрин хлопотала в другом конце комнаты, устанавливая освещение, то и дело пробовала его, оставалась недовольна и снова возилась с проводами и лампами. Анн принес Олесе чашку кофе, уселся рядом, закурил и тихо спросил:
– У тебя, надеюсь, нет комплексов?
– Чего нет?
– Раздеваться не боишься?
– Нет, – равнодушно ответила она. – А что, ты хочешь, чтобы я была голой?
– Нет, но мои модели…
– Слушай. – Она вдруг оживилась. – А кто тебе их шьет?
– Я сам, – гордо сказал он; – Мне никто не помогает, я все делаю сам!
– С ума сойти… Я теперь понимаю, почему твой папаша закрыл тебе счет… Ему это не нравилось?
– А кому понравится мальчик с иголкой в руке? – комично ухмыльнулся он. – Он считает, что от портного один шаг до гомика. Болван!
– Старый дурак, не понимает, сколько Анн может заработать на своих идеях! – громко откликнулась Катрин из другого конца комнаты. – Он добьется того, что Анн вообще перестанет туда ходить…
Пока ему приходится, потому что он не умеет стирать.
– Что не умеет? – не расслышала Олеся.
– Мамаша отдает мои грязные вещи в стирку, – пояснил Анн. – Тайком от отца. Он хотел, чтобы мне совсем никто не помогал.
– А почему Катрин тебе не постирает? – тихонько спросила Олеся.
– Она же работает, – так же тихо ответил он. – Знаешь, тебе пора примерить платье. Я его сшил на ту самую девчонку, которая не могла работать, а фигуры у вас одинаковые.
– После шлюхи не надену! – рассердилась она. – Ты с ума сошел?!
– СПИД таким путем не передается, – снова прокричала Катрин. – А сифилис и прочие дела давно выветрились, если вообще там были. Она была больна ангиной.
– Все равно…
– Да брось ты! – Анн сорвался с места," исчез в соседней комнате, потом позвал туда Олесю. Та пошла только из любопытства. И охнула, когда увидела то, что гордо держал в руках Анн.
– Да ты что?! – сказала она, когда смогла заговорить. – Это, по-твоему, платье?!
Платье состояло из нескольких металлических планок, огромной бархатной розы и клочков алого целлофана. Все вместе производило эффект охапки мусора.
Но он настойчиво повторил:
– Ты сперва примерь! Оно здорово подчеркивает фигуру! Такого ты еще не видела, верно?!
– Видела и не такое, – отрезала Олеся. – Но я в эту штуку не полезу!
Однако любопытство оказалось сильнее. Анн умолял ее хотя бы попробовать, и она разделась – совсем не смущаясь его взгляда. Когда она осталась только в трусиках и колготках, он нерешительно попросил:
– И это тоже сними.
– Что, все снять?!
– Все. Да ты не бойся, я тебя не трахну, это же только работа!
Олеся улыбнулась – ей уже становилось весело. Безумно интересно дурить этих двоих, изображая кого угодно, только не профессиональную модель! И сняла все остальное.
– Юнисекс! – завопил Анн, рассматривая ее тонкое тело. – Это же натуральный юнисекс!
– Что такое? – прибежала Катрин, увидела Олесю и замерла на месте. Протянула удивленно:
– Действительно, юнисекс… Ты просто сокровище! Это изумительно! Никакого пола! Анти-женщина!
– Что такое юнисекс? – сердито спросила Олеся, беря в руки модель Анна и с опаской ее рассматривая. – Болезнь такая? Вроде дистрофии?
– Дурочка, это объединенный пол! Мода для всех!
Новая волна! Тенденция года! – захлебывался Анн. – Надевай, надевай!
Они вдвоем с Катрин помогли Олесе одеться. Когда Анн распределил планки по своему разумению, расправил целлофановые клочья вдоль ее бедер, немножко отогнул в сторону розу – она приходилась как раз над лобком, – Олеся немного разобралась, что к чему. До пояса она была почти голая – две планки пересекали грудь, две сходились на спине.
Они совсем не гнулись, она чувствовала себя как в доспехах, правда, планки были тонкие и узкие. Металл холодил ее острые сосцы, но вскоре нагрелся от ее тела. Юбка из целлофана начиналась ниже пупка, оставляла открытой верхнюю часть ляжек, но пышно струилась по ягодицам. А роза выполняла функцию трусиков – правда, весьма условную функцию, потому что при любом движении немного отгибалась в сторону.
– Ты, наверное, сумасшедший… – пробормотала она, оглядывая себя в зеркале. – Ты думаешь, что прославишься с такими идеями?
– Твое дело стоять, как скажут! – рассердился он.
Катрин цыкнула на него:
– Спокойно! Мы еще не начали снимать! Мари, пойдем, я покажу тебе, где надо встать.
– А туфли? – спросила Олеся, проходя на освещенное пространство.
– Ты будешь босая, – угрюмо сказал Анн. – Райской птице туфли не полагаются.
– Ах, так я райская птица! – усмехнулась Олеся. – Мне надо чирикать?
– Не обязательно, – ответила Катрин, наводя на нее объектив. – Что ж.., ничего. А попробуй подвигаться!
Олеся послушно подвигалась, поменяла позу, слегка подняла подбородок… Теперь она стояла в профиль к объективу, прикрыв глаза, чуть приоткрыв рот, забыв о камере, о зрителях, о своем обнаженном теле… Внезапно на нее подул легкий ветерок, целлофан зашуршал, отлетел назад, волосы надулись парусом… Она изумленно открыла глаза, услышала щелчок – первый снимок был сделан. Анн стоял за кругом света, направив на нее огромный вентилятор.
– Еще, еще! – лихорадочно закричала Катрин. – Забудь обо мне!
«Все вы так говорите… – подумала Олеся. – Я-то забуду вас, и вы забудете меня, как только я буду вам не нужна… Хорошо, наплевать…» Она подняла голые руки, заломила их в жесте отчаяния, откинула голову назад, поднялась на цыпочки… Еще щелчок. Странно, но сейчас она чувствовала вдохновение, все движения давались легко, доставляли удовольствие… Ей казалось, что она движется во сне, позирует в последний раз, позирует для снимков, которые никто никогда не увидит… Где-то в Париже останется ее лицо, оно будет лежать среди пыльных потрепанных книг по искусству, в захламленной квартире, под диваном, на котором будет спать Анн со своими девушками… Будущего не будет. «Тем лучше, – сказала она себе. – Пусть не будет никакого будущего. Контракт расторгнут. Я никогда не буду сниматься, я вернусь в Москву… Моя карьера кончилась. Зачем мне карьера, когда у меня будут деньги. И он, он!»
– Гениально… – услышала она голос Катрин. – Ты не устала? Может, сделаем перерыв?
– Снимай… – ответила Олеся. – Наплевать, снимай! Я не хочу останавливаться.
– У меня руки дрожат… – с нервным смешком ответила та. – Слушай, ты уверена, что никогда раньше не позировала?
Олеся не ответила, повернулась к ней лицом и снова услышала щелчок. Странный сон: шуршание алой юбки, холодная комната, крысы в подворотне, два окна на четвертом этаже, глаза Катрин, глаза Бориса, глаза, которые смотрят, глаза, которые закрываются… Она вдруг покачнулась, схватилась за голову обеими руками. Вентилятор умолк.
– Что с тобой? – Анн подбежал, схватил ее за плечи. – Тебе плохо?
– Голова… – прошептала она. – Подожди, я сейчас…
– Тебе лучше сесть. – Катрин тоже подскочила, помогла ей дойти до дивана, – Часто это с тобой?
– Первый раз… Ничего, пройдет… Мне вдруг стало страшно…
– Страшно? – Те двое переглянулись, и она поняла, что пора уходить. Она все равно не смогла бы им рассказать, чего испугалась в этот миг, о чем думала, кем была на самом деле. А позировать и думать об этом она не могла. «Я сумасшедшая, – выругала она себя. – Мне надо быть у того дома, а я тут занимаюсь чепухой. Захотелось немного пожить… Да что это я в самом деле?! Я и буду жить, буду, только надо пережить завтрашний день! Это все крысы…» Мысли путались, голова немного кружилась, она очень устала.
– Вы меня простите, но я больше не могу работать, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Я поеду.
Увидимся как-нибудь.
– Я сделала всего три снимка…
– Катрин, человеку плохо! – возмущенно ответил ей Анн. – Не приставай к ней! Мари, ты не обманешь нас? Ты удивительно позировала, просто удивительно…
Я сразу, как тебя увидел, понял, что у тебя дар. Ты вернешься? Ты мне позвонишь?
– Конечно я вернусь, – ответила Олеся, вставая и проходя в ту комнату, где оставила одежду. – Я тебе позвоню.
– Я тебя довезу до дома, – говорил он, помогая ей одеться. – Тебе все еще плохо?
– Нет, мне уже хорошо. Спасибо, сама доеду.
И уже на пороге, оборачиваясь, махнула им рукой и сказала: «Привет Терри Мюглеру!» Они ничего ей не ответили, по их лицам она поняла, что оба они еще не пришли в себя. Все приключение заняло меньше часа.
– Улица Ванв, – сказала она таксисту. – Отвезите меня на улицу Ванв.
Глава 14
– Что же вы собираетесь делать? – спросила ею белокурая женщина. От нее пахло вином, взгляд был затуманенный. Саша пожал плечами.
– А что будете делать вы? – ответил он. – До сих пор не понимаю, что тут происходит.
– Мы в осаде, – усмехнулась она и снова прихлебнула из своей рюмки.
– Выпить хотите?
Он отказался, и она с сожалением протянула:
– А напрасно… Больше ничего предложить не могу.
Есть нечего. Хотите отсюда уйти?
Нет, уйти он не хотел, но и оставаться тут не было желания. Он был растерян, испуган, ошеломлен, он никак не ожидал такого поворота. Он пришел к этой женщине, чтобы взять инициативу в свои руки, припугнуть ее уголовной ответственностью за соучастие в убийстве. И никак не ожидал, что она вместо этого напугает его самого.
– Нет, сперва я хотел бы понять…
– Сначала представьтесь! – потребовала женщина. – А то все гости рано или поздно начинают мне хамить. Будьте вежливы хоть сначала.
– Я… Вам не нужно мое имя, – ответил он.
– Это очень плохо… – Она допила вино, поставила рюмку на стол и облизала губы. – Значит, вы хуже всех. Один из них хотя бы представился.
– О ком вы?
– Об этих… Моих тюремщиках.
– А кто они такие?
– Я вам не сказала? Кредиторы. Олег должен им чертову кучу денег, а сам где-то прячется. И вот они уже несколько дней держат меня взаперти, а теперь еще отрезали телефон и отрубили свет. Так что вам ничего не остается делать, как выключить воду. Только как вы это сделаете? – Она пьяно сощурилась, глядя на него. – А сколько он вам должен? Скажите, не бойтесь, я не упаду в обморок. Я все это уже слышала.
– Он ничего мне не должен, – вежливо ответил Саша. – Я по другому вопросу.
– Серьезно? Вы не кредитор?
– О нет!
– Тогда плохи ваши дела… – фыркнула от пьяного смеха женщина. – Меня, кстати, Аней звать. А вас?
Фамилия мне не нужна.
– Александр, – против воли представился он.
– Значит, Саша. Скажите, Саша, вы его друг? Настоящий друг?
– Как вам сказать…
– Значит, враг? У него оказалось слишком много врагов, даже удивительно, что речь идет об Олеге. Никогда бы не подумала, что он способен вызвать ненависть у стольких людей… – качала она растрепанной головой, И неожиданно переменила тему:
– Я страшная, Саша? Скажите честно!
– Ну что вы… Просто видно, что вам пришлось многое пережить… – уклончиво ответил он, хотя охотно сказал бы ей: «Да, вы страшная». Но такого женщинам не говорят, такое он позволял себе только с моделями. И те не обижались.
– Значит, стану еще страшнее… – словно про себя, заметила она. – Когда он вернется, сразу разведемся.
У него слишком много проблем.
– А вы уверены, что он вернется? – спросил Саша. – Вам никто ничего…
Ее реакция была поразительной: пьяные глаза цепко впились в его лицо, руки напряглись, она сжала их в кулаки и придвинулась к нему:
– Что вам известно? Что вы знаете о нем?! Скажи те, я вас умоляю!
– Я… Впрочем, ничего… – Он растерянно прикусил губу. – Я только хотел узнать, не происходило ли с ним в последнее время что-нибудь необычное… Может, вы замечали?
– О чем вы?! Не понимаю! – отчаянно возразила она. – Только не лгите, вы что-то знаете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72