На вид ей было лет сорок. У Джослин были идеально выгнутые брови, короткие черные волосы и крошечные губы бантиком, покрытые блестящей персиковой помадой. Она с высокомерным видом наклеивала ярлычки на сортировщик писем. Увидев меня, Чанг поджала губы и протянула руку:
— Вы, должно быть, мистер Кэссиди.
— Адам, — сказал я. Стоп, не испортил ли я этим все дело? С другой стороны, держать официальную дистанцию было бы совсем глупо. Во-первых, даже генерального директора все называли Джоком. Во-вторых, я годился Джослин в сыновья.
— Я Джослин, — ответила она с неожиданным бостонским акцентом. — Рада познакомиться.
— Я тоже. Фло говорит, вы здесь целую вечность. Это замечательно. — Прокол. Женщинам такое не говорят.
— Пятнадцать лет, — настороженно произнесла Джослин. — Последние три года я работала с Майклом Гилмором, вашим предшественником. Пару недель назад его перевели, и я ждала назначения.
— Пятнадцать лет! Прекрасно! Мне очень понадобится ваша помощь.
Она кивнула, не улыбаясь, и вдруг заметила у меня под мышкой «Джорнал».
— Вы же не станете говорить об этом мистеру Годдарду?
— Вообще-то я хотел, чтобы вы вставили статью в рамку. Подарим ему, пусть повесит у себя в офисе.
Джослин долго с ужасом на меня смотрела и наконец нерешительно улыбнулась.
— Это шутка, — сказала она. — Да?
— Да, шутка.
— Простите. Мистер Гилмор не отличался чувством юмора.
— Ничего страшного. Я тоже им не отличаюсь.
Она кивнула, не зная, как реагировать.
— Очень хорошо... — Джослин посмотрела на часы. — В семь тридцать собрание у мистера Годдарда.
— Он еще не пришел.
Джослин снова посмотрела на часы.
— Придет. Уже должен быть. Босс очень пунктуален. Постойте! — Она вручила мне документ страниц на сто, в красивом переплете из синего кожзаменителя с надписью «Бейн и компания». — Фло сказала, что мистер Годдард хочет, чтобы вы прочитали это до собрания.
— Оно через две с половиной минуты!
Джослин пожала плечами.
* * *
Первое испытание? До собрания я не успел бы прочитать и страницы этой белиберды, а опаздывать я точно не собирался. «Бейн и компания» — дорогая консалтинговая фирма, которая набирает парней моего возраста с таким же багажом знаний, если не меньше, и превращает их в слюнявых идиотов. Их заставляют ходить по компаниям, писать отчеты и за свои так называемые консультации выставлять счета на сотни тысяч долларов. На папке была пометка: «„Трион“; совершенно секретно». Я быстро пролистал пару страниц, и в глаза сразу бросились модные словечки: «рационализированный подход к управлению», «конкурентное преимущество», «оценка производственных операций», «неэффективность затрат», «отрицательный эффект масштаба», «минимизация экономически невыгодной деятельности»... Чтобы понять, к чему это, читать было не нужно.
Сокращение. Сезон охоты на обитателей кубиков открывается.
Клево. Добро пожаловать в высший эшелон.
44
Фло пригласила меня внутрь. За круглым столом в заднем офисе сидел Годдард с Полом Камилетти и еще одним человеком: на вид лет шестьдесят, лысоватый, с седой челкой, старомодный серый костюм в шотландскую клетку, дешевые рубашка и галстук, на правой руке большая печатка. Я узнал его: Джим Колвин, главный инженер «Триона».
Задний офис не отличался по размерам от главного — три на три метра, — и четверым за столом было тесновато. Почему бы таким большим начальникам не собраться в каком-нибудь конференц-зале? Я поздоровался, нервно улыбнулся, сел на стул рядом с Годдардом, положил на стол папку «Бейн» и поставил чашку кофе, предложенную Фло. Потом достал блокнот с желтыми листочками, ручку и приготовился записывать. Годдард и Камилетти были в рубашках, без пиджаков — и не в черных водолазках. На шее у Годдарда висели очки в черной оправе. Сегодня он казался еще более старым и усталым, чем во время нашей последней встречи. На столе лежало несколько копий статей из «Уолл-стрит джорнал», одна размечена желтым и зеленым маркерами.
Когда я сел, Камилетти нахмурился:
— Это кто? — Не очень-то гостеприимно.
— Помнишь мистера Кэссиди?
— Нет.
— С собрания группы «Маэстро». Это он сказал про военных.
— А, ваш новый ассистент... — сухо сказал Камилетти. — Все понятно. Добро пожаловать в центр ремонтно-восстановительных работ, Кэссиди.
— Джим, это Адам Кэссиди, — представил меня Годдард. — Адам, это Джим Колвин, наш главный инженер.
Колвин кивнул:
— Очень приятно.
— Мы как раз говорили об этой чертовой статье из «Джорнал», — сказал Годдард, — и о том, как теперь быть.
— Ну, — напыжился я, — это всего лишь газетная статья. Через пару дней все о ней забудут.
— Черта с два! — рявкнул Камилетти и уставился на меня такими страшными глазами, что я чуть не превратился в камень. — Статья в «Джорнал»! На первой странице. «Джорнал» читают все: члены правления, институционные инвесторы, аналитики. Это катастрофа!
— Да, хорошего мало, — признал я и зарекся выступать. Годдард шумно выдохнул.
— Сейчас главное — не перекрутить мяч, — сказал Колвин. — Не показать, что мы испугались. — «Перекрутить мяч» — интересное выражение. Значит, он или спортсмен, или болельщик.
— Соберем начальников отделов инвестиций и корпоративных коммуникаций и напишем письмо главному редактору, — предложил Камилетти.
— Да черт с ним, с «Джорнал»! — оборвал его Годдард. — Надо предложить эксклюзивное интервью «Нью-Йорк таймс». Скажем, что поднимем вопросы, которые беспокоят всю отрасль. Они клюнут.
— Можно и так, — сказал Камилетти. — Но никаких громких протестов. Не хватало, чтобы «Джорнал» написал ответную статью и поднял еще больше шума.
— У меня создалось впечатление, что репортер «Джорнал» получил информацию изнутри, — вставил я, забыв, что решил держать рот на замке. — Мы знаем, кто это мог бы быть?
— Пару дней назад мне приходила голосовая почта, но я был в отъезде, — сказал Годдард. — Вот он и написал, что до меня «не достучаться».
— Наверное, он и мне звонил... Впрочем, не знаю, могу проверить почту. Только я ему точно не перезванивал, — добавил Камилетти.
— Едва ли кто-то из наших сознательно пошел бы на такое, — сказал Годдард.
— Конкуренты, — отрубил Камилетти. — Например, «Уайатт».
На меня никто не взглянул. Знают ли помощники Годдарда, что я работал в «Уайатте»?
Камилетти продолжал:
— Он сплошь и рядом цитирует наших торговых посредников — «Бритиш Тел», «Водафон», «ДоКоМо», — якобы мобильные телефоны перестали продаваться. Собаки не едят собачий корм. Как репортер из Нью-Йорка вообще дозвонился до японского «ДоКоМо»? Тут не обошлось без «Моторолы», «Уайатта» или «Нокии».
— Как бы то ни было, — сказал Годдард, — дело сделано. Я не пиарщик, а директор. Подумаешь, глупая писулька! Исказили факты, приврали — что тут такого? Если не считать мрачного заголовка, ничего нового я не прочитал. Мы сводим дебет с кредитом каждый квартал. Уолл-стрит в нас души не чает. Прибыль еле ползет — Господи, так ведь вся отрасль страдает! Пустое ерничанье. Что ж, и на старуху бывает проруха.
— На какую старуху? — не понял Колвин.
— Додуматься же: якобы мы впервые за пятнадцать лет терпим убытки в квартале... — вздохнул Годдард.
Камилетти покачал головой и тихо сказал:
— Нет. Все куда хуже.
— О чем ты говоришь? — удивился Годдард. — Я только что приехал с совещания по сбыту в Японии, там все отлично!
— Мне пришел анонс статьи еще вчера вечером, — сказал Камилетти, — и я сразу написал финдиректорам в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе, затребовав данные по внутренним доходам за неделю.
— И что? — спросил Годдард.
— Ковингтон из Брюсселя связался со мной час назад, Броди из Сингапура — ночью. Цифры выглядят паскудно. Стартовая продажа прошла удачно, а на рынке — полный провал. Эти регионы дают нам шестьдесят процентов дохода. Без них мы катимся под откос. Дело в том, Джок, что в этом квартале мы прогораем, и прогораем серьезно. Это самая настоящая катастрофа.
Годдард взглянул на меня.
— Адам, эта информация не должна дойти до чужих ушей, предупреждаю, ни слова...
— Конечно.
— У нас есть, — начал Годдард, запнулся, потом продолжил: — Господи, у нас же есть «Аврора»...
— Доходы от «Авроры» начнут поступать лишь через несколько кварталов, — сказал Камилетти. — А нам нужно выплыть сейчас. И вот что: когда эти цифры обнародуют, акции резко упадут, — продолжал он уже тише. — Прибыль за четвертый квартал снизится на двадцать пять процентов! Мы потеряем значительную сумму.
Камилетти сделал паузу и посмотрел на Годдарда.
— По моим подсчетам, убыток до выплаты налогов составит почти полмиллиарда долларов.
Годдард сморщился:
— Боже мой!
Камилетти продолжал:
— Как мне сообщили, инвестиционный банк в Бостоне уже собирается перевести нас из категории «повышенный вес» в «среднерыночный». Значит, наши акции перестанут покупать. А это до того, как все вышло наружу.
— Боже милостивый, — простонал Годдард, качая головой. — Так несправедливо, если подумать, что у нас в кармане!
— Вот почему нужно еще раз внимательно на это посмотреть, — сказал Камилетти, ткнув указательным пальцем в синюю папку.
Годдард забарабанил пальцами по своей копии. Я заметил, что у него опухшие суставы, а руки покрыты печеночными пятнами.
— Что ж, переплет красивый. Во сколько он нам обошелся?
— Вам лучше не знать, — сказал Камилетти.
— Лучше не знать, да? — Он покривился. — Пол, я пообещал людям, что никогда не буду этого делать. Я дал слово.
— Господи, Джок, если дело в вашем эго, в тщеславии...
— Дело в том, что я должен держать слово. Я хочу, чтобы мне верили.
— Что ж, не нужно было давать такие обещания. Никогда не говори «никогда». В любом случае вы говорили это в других экономических условиях. В доисторические времена. В мезозойскую эру! Когда «Трион» летел вверх будто сверхсветовая ракета. Мы — одна из немногих компаний отрасли, в которых еще не было сокращений.
— Адам, — Годдард повернулся ко мне, глядя поверх очков, — ты успел просмотреть весь этот бред?
Я покачал головой.
— Мне дали его только пару минут назад. Успел лишь пролистать.
— Я хочу, чтобы ты внимательно прочитал прогнозы по потребительской электронике. Страница восемьдесят с чем-то. Тебе это должно быть знакомо.
— Прямо сейчас? — спросил я.
— Прямо сейчас. И скажи мне, насколько они реальны.
— Джок, — вмешался Джим Колвин, — получить правдивую информацию от любого начальника отдела почти невозможно. Они защищают своих людей, свою территорию.
— Поэтому здесь Адам, — ответил Годдард. — У него нет своей территории.
Я лихорадочно листал отчет, делая вид, что понимаю.
— Пол, — сказал Годдард, — мы все это уже проходили. Ты собираешься сказать, что, если мы хотим остаться в спортивной форме, нам придется уволить восемь тысяч человек.
— Надо сохранять не форму, а платежеспособность. Десять тысяч.
— Ясно. Тогда скажи вот что: нигде в этом чертовом трактате не сказано, что компания, которая сокращает, или, если хочешь, оптимизирует штаты, в конечном счете выигрывает. Говорят всегда о сиюминутной выгоде. — Камилетти хотел что-то возразить, но Годдард продолжал: — Знаю, знаю, все так делают. Это условный рефлекс. Дела пошли плохо? Уволь пару человек. Выброси балласт. Увеличит ли это стоимость акций или долю рынка? Черт возьми, Пол, ты же знаешь не хуже меня — как только небо снова расчистится, мы опять возьмем их к себе. Стоит ли устраивать всю эту катавасию?
— Джок, — возразил Джим Колвин, — это то, что называется правилом «восемьдесят на двадцать» — двадцать процентов людей выполняют восемьдесят процентов работы. Мы просто срезаем лишний жир.
— Так называемый жир — преданные работники «Триона», — парировал Годдард. — Мы твердим им о лояльности и взаимном доверии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Вы, должно быть, мистер Кэссиди.
— Адам, — сказал я. Стоп, не испортил ли я этим все дело? С другой стороны, держать официальную дистанцию было бы совсем глупо. Во-первых, даже генерального директора все называли Джоком. Во-вторых, я годился Джослин в сыновья.
— Я Джослин, — ответила она с неожиданным бостонским акцентом. — Рада познакомиться.
— Я тоже. Фло говорит, вы здесь целую вечность. Это замечательно. — Прокол. Женщинам такое не говорят.
— Пятнадцать лет, — настороженно произнесла Джослин. — Последние три года я работала с Майклом Гилмором, вашим предшественником. Пару недель назад его перевели, и я ждала назначения.
— Пятнадцать лет! Прекрасно! Мне очень понадобится ваша помощь.
Она кивнула, не улыбаясь, и вдруг заметила у меня под мышкой «Джорнал».
— Вы же не станете говорить об этом мистеру Годдарду?
— Вообще-то я хотел, чтобы вы вставили статью в рамку. Подарим ему, пусть повесит у себя в офисе.
Джослин долго с ужасом на меня смотрела и наконец нерешительно улыбнулась.
— Это шутка, — сказала она. — Да?
— Да, шутка.
— Простите. Мистер Гилмор не отличался чувством юмора.
— Ничего страшного. Я тоже им не отличаюсь.
Она кивнула, не зная, как реагировать.
— Очень хорошо... — Джослин посмотрела на часы. — В семь тридцать собрание у мистера Годдарда.
— Он еще не пришел.
Джослин снова посмотрела на часы.
— Придет. Уже должен быть. Босс очень пунктуален. Постойте! — Она вручила мне документ страниц на сто, в красивом переплете из синего кожзаменителя с надписью «Бейн и компания». — Фло сказала, что мистер Годдард хочет, чтобы вы прочитали это до собрания.
— Оно через две с половиной минуты!
Джослин пожала плечами.
* * *
Первое испытание? До собрания я не успел бы прочитать и страницы этой белиберды, а опаздывать я точно не собирался. «Бейн и компания» — дорогая консалтинговая фирма, которая набирает парней моего возраста с таким же багажом знаний, если не меньше, и превращает их в слюнявых идиотов. Их заставляют ходить по компаниям, писать отчеты и за свои так называемые консультации выставлять счета на сотни тысяч долларов. На папке была пометка: «„Трион“; совершенно секретно». Я быстро пролистал пару страниц, и в глаза сразу бросились модные словечки: «рационализированный подход к управлению», «конкурентное преимущество», «оценка производственных операций», «неэффективность затрат», «отрицательный эффект масштаба», «минимизация экономически невыгодной деятельности»... Чтобы понять, к чему это, читать было не нужно.
Сокращение. Сезон охоты на обитателей кубиков открывается.
Клево. Добро пожаловать в высший эшелон.
44
Фло пригласила меня внутрь. За круглым столом в заднем офисе сидел Годдард с Полом Камилетти и еще одним человеком: на вид лет шестьдесят, лысоватый, с седой челкой, старомодный серый костюм в шотландскую клетку, дешевые рубашка и галстук, на правой руке большая печатка. Я узнал его: Джим Колвин, главный инженер «Триона».
Задний офис не отличался по размерам от главного — три на три метра, — и четверым за столом было тесновато. Почему бы таким большим начальникам не собраться в каком-нибудь конференц-зале? Я поздоровался, нервно улыбнулся, сел на стул рядом с Годдардом, положил на стол папку «Бейн» и поставил чашку кофе, предложенную Фло. Потом достал блокнот с желтыми листочками, ручку и приготовился записывать. Годдард и Камилетти были в рубашках, без пиджаков — и не в черных водолазках. На шее у Годдарда висели очки в черной оправе. Сегодня он казался еще более старым и усталым, чем во время нашей последней встречи. На столе лежало несколько копий статей из «Уолл-стрит джорнал», одна размечена желтым и зеленым маркерами.
Когда я сел, Камилетти нахмурился:
— Это кто? — Не очень-то гостеприимно.
— Помнишь мистера Кэссиди?
— Нет.
— С собрания группы «Маэстро». Это он сказал про военных.
— А, ваш новый ассистент... — сухо сказал Камилетти. — Все понятно. Добро пожаловать в центр ремонтно-восстановительных работ, Кэссиди.
— Джим, это Адам Кэссиди, — представил меня Годдард. — Адам, это Джим Колвин, наш главный инженер.
Колвин кивнул:
— Очень приятно.
— Мы как раз говорили об этой чертовой статье из «Джорнал», — сказал Годдард, — и о том, как теперь быть.
— Ну, — напыжился я, — это всего лишь газетная статья. Через пару дней все о ней забудут.
— Черта с два! — рявкнул Камилетти и уставился на меня такими страшными глазами, что я чуть не превратился в камень. — Статья в «Джорнал»! На первой странице. «Джорнал» читают все: члены правления, институционные инвесторы, аналитики. Это катастрофа!
— Да, хорошего мало, — признал я и зарекся выступать. Годдард шумно выдохнул.
— Сейчас главное — не перекрутить мяч, — сказал Колвин. — Не показать, что мы испугались. — «Перекрутить мяч» — интересное выражение. Значит, он или спортсмен, или болельщик.
— Соберем начальников отделов инвестиций и корпоративных коммуникаций и напишем письмо главному редактору, — предложил Камилетти.
— Да черт с ним, с «Джорнал»! — оборвал его Годдард. — Надо предложить эксклюзивное интервью «Нью-Йорк таймс». Скажем, что поднимем вопросы, которые беспокоят всю отрасль. Они клюнут.
— Можно и так, — сказал Камилетти. — Но никаких громких протестов. Не хватало, чтобы «Джорнал» написал ответную статью и поднял еще больше шума.
— У меня создалось впечатление, что репортер «Джорнал» получил информацию изнутри, — вставил я, забыв, что решил держать рот на замке. — Мы знаем, кто это мог бы быть?
— Пару дней назад мне приходила голосовая почта, но я был в отъезде, — сказал Годдард. — Вот он и написал, что до меня «не достучаться».
— Наверное, он и мне звонил... Впрочем, не знаю, могу проверить почту. Только я ему точно не перезванивал, — добавил Камилетти.
— Едва ли кто-то из наших сознательно пошел бы на такое, — сказал Годдард.
— Конкуренты, — отрубил Камилетти. — Например, «Уайатт».
На меня никто не взглянул. Знают ли помощники Годдарда, что я работал в «Уайатте»?
Камилетти продолжал:
— Он сплошь и рядом цитирует наших торговых посредников — «Бритиш Тел», «Водафон», «ДоКоМо», — якобы мобильные телефоны перестали продаваться. Собаки не едят собачий корм. Как репортер из Нью-Йорка вообще дозвонился до японского «ДоКоМо»? Тут не обошлось без «Моторолы», «Уайатта» или «Нокии».
— Как бы то ни было, — сказал Годдард, — дело сделано. Я не пиарщик, а директор. Подумаешь, глупая писулька! Исказили факты, приврали — что тут такого? Если не считать мрачного заголовка, ничего нового я не прочитал. Мы сводим дебет с кредитом каждый квартал. Уолл-стрит в нас души не чает. Прибыль еле ползет — Господи, так ведь вся отрасль страдает! Пустое ерничанье. Что ж, и на старуху бывает проруха.
— На какую старуху? — не понял Колвин.
— Додуматься же: якобы мы впервые за пятнадцать лет терпим убытки в квартале... — вздохнул Годдард.
Камилетти покачал головой и тихо сказал:
— Нет. Все куда хуже.
— О чем ты говоришь? — удивился Годдард. — Я только что приехал с совещания по сбыту в Японии, там все отлично!
— Мне пришел анонс статьи еще вчера вечером, — сказал Камилетти, — и я сразу написал финдиректорам в Европе и Азиатско-Тихоокеанском регионе, затребовав данные по внутренним доходам за неделю.
— И что? — спросил Годдард.
— Ковингтон из Брюсселя связался со мной час назад, Броди из Сингапура — ночью. Цифры выглядят паскудно. Стартовая продажа прошла удачно, а на рынке — полный провал. Эти регионы дают нам шестьдесят процентов дохода. Без них мы катимся под откос. Дело в том, Джок, что в этом квартале мы прогораем, и прогораем серьезно. Это самая настоящая катастрофа.
Годдард взглянул на меня.
— Адам, эта информация не должна дойти до чужих ушей, предупреждаю, ни слова...
— Конечно.
— У нас есть, — начал Годдард, запнулся, потом продолжил: — Господи, у нас же есть «Аврора»...
— Доходы от «Авроры» начнут поступать лишь через несколько кварталов, — сказал Камилетти. — А нам нужно выплыть сейчас. И вот что: когда эти цифры обнародуют, акции резко упадут, — продолжал он уже тише. — Прибыль за четвертый квартал снизится на двадцать пять процентов! Мы потеряем значительную сумму.
Камилетти сделал паузу и посмотрел на Годдарда.
— По моим подсчетам, убыток до выплаты налогов составит почти полмиллиарда долларов.
Годдард сморщился:
— Боже мой!
Камилетти продолжал:
— Как мне сообщили, инвестиционный банк в Бостоне уже собирается перевести нас из категории «повышенный вес» в «среднерыночный». Значит, наши акции перестанут покупать. А это до того, как все вышло наружу.
— Боже милостивый, — простонал Годдард, качая головой. — Так несправедливо, если подумать, что у нас в кармане!
— Вот почему нужно еще раз внимательно на это посмотреть, — сказал Камилетти, ткнув указательным пальцем в синюю папку.
Годдард забарабанил пальцами по своей копии. Я заметил, что у него опухшие суставы, а руки покрыты печеночными пятнами.
— Что ж, переплет красивый. Во сколько он нам обошелся?
— Вам лучше не знать, — сказал Камилетти.
— Лучше не знать, да? — Он покривился. — Пол, я пообещал людям, что никогда не буду этого делать. Я дал слово.
— Господи, Джок, если дело в вашем эго, в тщеславии...
— Дело в том, что я должен держать слово. Я хочу, чтобы мне верили.
— Что ж, не нужно было давать такие обещания. Никогда не говори «никогда». В любом случае вы говорили это в других экономических условиях. В доисторические времена. В мезозойскую эру! Когда «Трион» летел вверх будто сверхсветовая ракета. Мы — одна из немногих компаний отрасли, в которых еще не было сокращений.
— Адам, — Годдард повернулся ко мне, глядя поверх очков, — ты успел просмотреть весь этот бред?
Я покачал головой.
— Мне дали его только пару минут назад. Успел лишь пролистать.
— Я хочу, чтобы ты внимательно прочитал прогнозы по потребительской электронике. Страница восемьдесят с чем-то. Тебе это должно быть знакомо.
— Прямо сейчас? — спросил я.
— Прямо сейчас. И скажи мне, насколько они реальны.
— Джок, — вмешался Джим Колвин, — получить правдивую информацию от любого начальника отдела почти невозможно. Они защищают своих людей, свою территорию.
— Поэтому здесь Адам, — ответил Годдард. — У него нет своей территории.
Я лихорадочно листал отчет, делая вид, что понимаю.
— Пол, — сказал Годдард, — мы все это уже проходили. Ты собираешься сказать, что, если мы хотим остаться в спортивной форме, нам придется уволить восемь тысяч человек.
— Надо сохранять не форму, а платежеспособность. Десять тысяч.
— Ясно. Тогда скажи вот что: нигде в этом чертовом трактате не сказано, что компания, которая сокращает, или, если хочешь, оптимизирует штаты, в конечном счете выигрывает. Говорят всегда о сиюминутной выгоде. — Камилетти хотел что-то возразить, но Годдард продолжал: — Знаю, знаю, все так делают. Это условный рефлекс. Дела пошли плохо? Уволь пару человек. Выброси балласт. Увеличит ли это стоимость акций или долю рынка? Черт возьми, Пол, ты же знаешь не хуже меня — как только небо снова расчистится, мы опять возьмем их к себе. Стоит ли устраивать всю эту катавасию?
— Джок, — возразил Джим Колвин, — это то, что называется правилом «восемьдесят на двадцать» — двадцать процентов людей выполняют восемьдесят процентов работы. Мы просто срезаем лишний жир.
— Так называемый жир — преданные работники «Триона», — парировал Годдард. — Мы твердим им о лояльности и взаимном доверии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54