– Ну ты даешь, – сказал Никита.
– Ладно, Дима, коль пошла такая пьянка, давай-ка колись, за что тебя из органов поперли? Колись, колись. Начальству все можно рассказывать.
– Да просто все вышло. И глупо. – Русанов от души затянулся сигаретой. – Вел я по линии военной контрразведки одно дело о махинациях в Западной группе войск. Продажа налево техники, имущества, фиктивные счета, в общем, та еще история. Серьезно зацепил на этом пару высоких армейских чинов. А курировал все это наш генерал-майор по фамилии Богдашин. Мой босс, непосредственный начальник. И случайно я раскопал, что этот Богдашин по уши увяз. Покрывал этих проворовавшихся вояк. Зарубежные счета, бешеные деньги на откатах – все по полной программе. Хотя практически доказать ничего нельзя было – Богдашин этот далеко не дурак. Ну почти нельзя. Но кое-что у меня было. Ну, думал я, думал, что делать, а потом заявился к этой отъевшейся гниде в генеральских погонах и один на один предложил честно подать в отставку. Он, дескать, уходит, а я все забываю.
– А ты, оказывается, идеалист, Дима…
– Был… Гнида, подумав, согласилась. Но ровно через неделю меня элегантно подставили. Как – это отдельная история. И выперли из органов с волчьим билетом. Слава богу, что еще уголовное дело не завели. Вот тогда-то я до ручки и дошел. Как раз тогда и на развод с женой подали. Давно уже собирались, но это как последняя капля была. А потом один мой друг разыскал Шапорина, того самого, который у вас замначальника оперативного управления.
– Ну да. Он же из ФСБ пришел.
– Мы с ним еще в органах пересекались по паре совместных дел. А потом Шапорин перевелся к вам, в налоговую.
– Уже не к вам, а к нам, Дима, – поправил его Никита. – А что гнида?
– А ничего. Свалил с Лубянки. Сейчас в действующем резерве. В Москве на каком-то военном заводе службой безопасности руководит. Такие вот дела…
Русанов замолчал. Орел подумал и сказал:
– Знаешь что, Дима, я думаю, история с гнидой будет иметь продолжение. Такие занятные личности обычно с нашей КОБРОЙ сталкиваются. Отыграемся. Ладно, давай выпьем за то, чтобы всем сволочам всего мира рано или поздно наступил бы кабздец, – сказал Никита.
Вскоре Анна Сергеевна принесла подушку и комплект постельного белья.
– Дима, я вам потом здесь постелю, хорошо? – сказала она Русанову.
– Еще как хорошо. Спасибо, Анна Сергеевна, – поблагодарил Дима и посмотрел на часы. – Елки-палки, надо бы Гале позвонить, спросить, все ли у них в порядке.
– Почему только Гале?
– Ну… к слову пришлось. Гале, Маше – всем. – Русанов встал и пошел к двери. – Я сейчас.
Орел с лукавым ехидством смотрел ему вслед.
– Синдром агента, говоришь, – пробормотал он, и в глазах у него появился нехороший насмешливый блеск. Похоже, ему в голову пришла занятная мысль – за «синдром агента», родной, ты мне еще ответишь!

ВТОРНИК, 6 ИЮНЯ
1
Завершение рабочего совещания КОБРЫ проходило в отсутствие Русанова – того вдруг Шапорин вызвал – не иначе как чекистскую молодость вспомнить. Заседала группа, естественно, в своей комнате и в общем-то на своих местах. Ольга и Платонов сидели за рабочими столами, Кочкин с Никитой пристроились на стульях у окна. Поливайко – напротив, у стены. Джексон покачивался на стуле, удобно устроившись рядом с тарелкой пирожков.
– Ну что ж, – сказал Орел, заканчивая разбор полетов. – Как говорится, поработали на славу и на славу отдохнем. Теперь, когда все оказались на высоте и мы с вами удачно завершили изумрудное дело, на повестке остался один маленький, но серьезный вопрос – Русанов.
– А чего Русанов? – спросил непонятливый Поливайко. – Русанов отличным парнем оказался.
– А никто с тобой и не спорит, – отозвался Никита. – Но традиция есть традиция. Раз мы окончательно приняли его в свой коллектив, должен быть розыгрыш! Возражений нет? Нет! Значит, действуем, как договорились.
Он взял лист бумаги, разрезал его на пять полосок, на одной нарисовал крестик. В торжественной тишине все, кроме Кочкина и Ольги, взяли по полоске. Джексону досталось две – чистая и с крестиком.
– Вообще-то он мне сначала не глянулся, – признался Джексон, не переставая раскачиваться на стуле. – Я еще подумал: надо же, какой костюмчик. Прямо Ален Делон. Или Ален Димон? Хороший малый, честное слово. А мы ему такого ежа в штаны запустить собрались! Может, пожалеем? Больно уж крутая чего-то шутка получается!
Но Джексон он есть Джексон, ради красного словца, как говорится, не пожалеет и отца…
– Але! Димон! – радостно заорал он входящему в комнату Русанову, тут же забыв, как только что сомневался насчет шуточки. – Тебе кранты, Димон!
– Что такое? – удивленно посмотрел на него Русанов. Почувствовав какое-то непонятное отчуждение родного коллектива, обвел всех взглядом.
– Тут, понимаешь, какое дело, – смущенно-извиняющимся тоном проговорил Никита. – У отдела возникли кое-какие сложности. Мы поручили твоих уральских красавиц Силычу, ну Машу-то ему удалось пристроить, а с Галей проблемы. И довольно серьезные.
– Что такое? С работой сложности? Так это ничего, можно и подождать. Рано или поздно что-нибудь найдется… Что это у вас, братцы, лица какие-то не такие? Как будто вы меня жалеете…
– Ты понимаешь, – осторожно начал свою партию Кочкин, – работа – это дело десятое. Они регистрацию оформлять не хотят, гады. Это при том, что я официально, на нашем бланке обращаюсь, даже подпись у Деда выманил. Нив какую.
– А чем мотивируют? – почесал затылок Русанов.
– Да документов, говорят, не хватает. Там от родителей какая-то бумага нужна, типа подтверждения, что они не возражают. И еше справка с последнего места работы.
– Что за чушь! – удивился Русанов. – Какие на фиг родители? Что она, в Америку, что ли, уезжает? А потом нет у нее родителей.
– Ну, значит, что-то еще не проходит. Это ж
Москва, Дима, город-мечта всего советского народа!
– Российского! – озабоченно поправил Русанов. – Ну надо же, развели бюрократов! Совсем еще недавно ничего такого для регистрации не надо было, только подтверждение, что есть где жить, ну и там обычный набор…
– А то ты сам не знаешь, – буркнул Поливайко, – у нас ведь как. Сегодня одно, завтра другое.
– Еще скажи спасибо, что полного медицинского обследования не потребовали. Вот у меня кореш прописывался – радостно подключился Калинкин, – то бишь регистрировался…
– Погоди, – оборвал его Никита. – Чего ты все трындычишь, Женька! Дело-то серьезное. Дима, в общем, расклад такой: Маше мы. считай, помогли, а Гале, похоже, придется обратно на свой Урал ехать.
– Какой Урал! – возмутился Русанов. – Я же десять раз вам всем объяснял: нельзя ей домой возвращаться.
– Да почему нельзя-то? – рассудительно сказал Никита. – Начальство на руднике сейчас сменят…
– Да ты думаешь, что говоришь-то! – кипятился Русанов. – А еще серьезным человеком считаешься! Да, Пенькова посадят. Еще несколько человек посадят. А прихлебатели-то все равно останутся. Мстить будут. А ей еще в суде показания давать… Нет, никак нельзя ей туда возвращаться! Подождите, – ухватился он за последнюю ниточку, – а как же с Машей-то получилось?
– Машу взяли в отличный банк, – гордо сказал Кочкин. – Я им намекнул: если, мол, не возьмете, я к вам с проверкой приду. А раз работа есть – регистрацию оформить пара пустяков.
– Нет, ребята, – начал Русанов, – надо что-то придумать. Я ведь обещал им помочь, когда с места срывал, и нате вам. Ну поймите, нельзя ей возвращаться!.
– Дима, – сочувственно сказал Никита, – мы знали, что ты расстроишься. – Мы даже тут совещание по этому поводу провели, мозговую атаку, так сказать. И придумали: фиктивный брак. Ну, между нами, конечно. Если мы прямо сейчас Галю замуж выдадим, то все и утрясем, правильно!
– Ну, в общем, наверно… – неуверенно сказал Русанов.
– Мы так и знали, что тебе идея понравится! – обрадовался Никита. Конечно же, ей не с руки возвращаться. Ну так подумали мы, подумали нашим дружным коллективом и решили жребий тянуть. Ну, кроме Оли и Кочкина, разумеется. Он у нас в счастливом браке, нельзя его тревожить. Тянули, значит, кому на Гале жениться. А поскольку тебя не было, за тебя тащил Джексон. Слово даем – честно тащил, при свидетелях… И в общем, должен я тебя огорчить, Дима… Не знаю даже, как тебе и сказать… Одним словом, получается, что жениться на Гале придется тебе…
– Ага! – радостно подтвердил Калинкин, вручая Русанову бумажку с крестиком. – Вот он, твой жалкий жребий. Так что тебе кранты, Димон, как я уже говорил выше.
– Да, да, конечно… – Русанов беспомощно опустился на стул, услужливо пододвинутый ему Джексоном. – Нет, ей же нельзя туда возвращаться. – Он провел рукой по лбу. – Да и Петровичу я обещал…
– Да, – удивленно покачал головой Никита, – видишь, как все складно: ты человеку пообещал, ты свое обещание сдержишь. А представляешь, если бы жребий кому-то другому достался? Слушай, у меня, кстати, в одном загсе девушка знакомая есть, здесь неподалеку. Если хочешь, пиши заявление, я прямо сейчас ей позвоню и отнесу. Она вам какое скажете, такое число и назначит, хоть завтра. А от Гали мне потом заявление передашь, когда отмечать будем.
– Отмечать? – очнулся Русанов. – Что отмечать?
– Ну как же! Во-первых, удачное завершение дела, во-вторых – твое вступление в КОБРУ. Ну и в-третьих, раз уж такое дело, – твою предстоящую свадьбу. У тебя паспорт с собой?
– А? Да, конечно, с собой. – Русанов еще раз пытливо обвел взглядом сослуживцев. Все серьезны, смотрят вполне дружелюбно и одобрительно. Он полез в карман за паспортом.
– Пиши заявление. Вот тебе ручка, пиши.
– А в какой загс? – спросил Русанов, взяв ручку.
– Не помню. Пропусти пока. Сейчас по дороге конфет да шампанского купим, забежим к моей подруге, она тебе на месте скажет. Число и подпись не забудь…
Когда с процедурой было покончено, Орел выдернул у Русанова заявление, схватил за руку и начал подталкивать к выходу, объясняя на ходу:
– Все надо делать очень быстро, понимаешь? У нее через полчаса смена кончается. Не успеем – со всем плохо будет.
На пороге Никита обернулся, состроил коллегам страшную рожу, прошептал:
– Во псих! Я даже не ожидал! – и выскочил следом за Русановым.
Минуты две оставшиеся молча смотрели друг на друга. Потом в комнате раздался взрыв дружного смеха.
2
Русанов возвращался домой совершенно, что называется, не в себе. Как сказать обо всем Гале? Как она отнесется к выходу, который он ей предложит. Он представлял, как сузятся ее зеленые кошачьи глаза, когда она услышит, что регистрацию оформить не удалось, и как она скажет: «А ведь я знала. Я же говорила, что ты получишь медаль, а на меня всем будет наплевать». Да никому не наплевать.
Он даже решил купить цветы. Может, так будет легче говорить… Но когда она открыла ему дверь, понял, что легче совсем не стало.
– Это тебе, – протянул цветы Русанов, от смущения глядя мимо нее.
– О, это уже нечто, – усмехнулась Галя, принимая цветы. – Москвич ухаживает за провинциалкой. Или это не ухаживание? Просто знак московского гостеприимства? Спасибо, Дима. Я сейчас их в воду поставлю, а ты давай прямо на кухню. Маринка такой ужин приготовила! Мне кажется, ей надо было идти в повара, а не в огранщики…
Ему и в голову не могло прийти, что Галя может смущаться, чувствовать себя неловко, однако это было именно так. Увидев эти цветы, увидев его опрокинутое лицо, она сразу поняла: что-то с ним не так. Но как узнать, что именно, кто тому виной. Уж не она ли? И потому она говорила, говорила, говорила – пока искала вазу, пока наливала воду, пока несла цветы в кухню. Говорила что-то про цветы, про Маринку, про то, что они со Славиком сейчас где-то шьются…
Потом она замолчала, долго смотрела, как он молча, все так же не глядя на нее, ест, и наконец не выдержала:
– Слушайте, Дима, если что-то случилось, надо сразу делиться с ближним, а не копить это в себе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43