полное ужаса лицо паренька из "скорой помощи", когда они вдвоем с напарником поднимали изуродованное тело Изабел на носилки. "Спокойно, мой мальчик, спокойно, - сказал напарник, - ещё и не к такому привыкаешь на этой работе". И накинул простыню на то, что совсем недавно было прекрасным женским лицом.
Дом номер 88 на улице Сан-Дени оказался одним из тех ветхих строений, которые того и гляди рухнут, - в другом городе его бы давно снесли и построили на этом месте что-нибудь путное. Но здесь его спасали нищие жильцы-иммигранты, по пятеро-шестеро в каждой комнате, - хозяева, не стесняясь, брали с них плату и из года в год откладывали ремонт.
В нижнем этаже помещался кинотеатр, где показывали порно. С улицы в дом вела всегда распахнутая дверь, по узкой лестнице можно было попасть на верхние этажи. Все было пропитано удушливым запахом вареной баранины и каких-то специй.
Я ещё долго стоял, глядя на одинокий погребальный костер - машина догорала, люди разошлись, полиции я был уже не нужен. Потом выпил подряд три рюмки коньяка в бистро - они помогли справиться с нервами, но не добавили душевного равновесия. Странная вещь физиология - я был спокоен, только не мог унять слез. Так и пришел на улицу Сан-Дени - с мокрым от слез лицом и с револьвером тридцать восьмого калибра в кармане пальто.
Сейчас, оглядываясь на тот вечер, не могу представить свое тогдашнее состояние. Наверно, я помешался. Во всяком случае, утратил способность размышлять. Я ведь не только собирался нарушить закон, но и попросту забыл священные правила своей профессии
Мне следовало бы первым делом позвонить Альфреду Бауму и сообщить, что случилось. И уж конечно, врываться в дом, где полно незаконно проживающих в Париже арабов, чтобы совершить скорый суд над кем-то из них, было чистым безумием и беззаконием. Я не верю в праведность народного гнева. И не сторонник концепции "Око за око". Вообще я совсем не кровожадный человек. А тут стоял и стискивал ствол револьвера, будто руку единственного друга. И притом рассудок мой был ясен, как никогда, и дьявольски изобретателен. В таком состоянии, полагаю, люди и совершают убийства. Итак, я пересек безлюдную улицу и пнул ногой обшарпанную дверь - она отворилась с грохотом.
Никто в доме, по счастью, этого не услышал: арабы люди шумные, ложатся поздно, радио включают на полную катушку - из тускло освещенных коридоров неслись заунывные восточные мелодии, все разные - настоящая какофония. Я счел это добрым знаком и с силой постучал в первую же дверь. Открыла толстая сонная девица в красном халате.
- Где живет Махмуд Бен Рифка?
- Connais pas - не знаю.
Я вытащил из кармана стофранковую банкноту и помахал ею, ухватив за уголок:
- Знаешь-знаешь.
- Он жуткая дрянь, - сказала девица, - Второй этаж, комната слева. Ее пальцы скомкали банкноту, дверь захлопнулась. Я тут же заколотил в неё снова, и она немедленно распахнулась.
- Раз он такая дрянь, помоги мне. Он мне деньги должен. Услышит мой голос - не откроет ни за что.
- Мне-то какое дело?
На свет появилась следующая стофранковая банкнота.
- Тебе он откроет. Скажешь, приятель разыскивает.
Толстуха перевела взгляд с денег на мою физиономию, в ней боролись жадность и осторожность.
- Он, если узнает, отметелит меня. Матери моей так врезал по лицу нос сломал. Из-за пятнадцати франков, представляешь?
- Я ему сам врежу. Увидишь.
- Это ты-то? - девица смерила меня взглядом, в котором читалось, что я в подметки не гожусь Махмуду Бен Рифке.
- Ладно уж, тебе могу сказать - я из полиции, - на сонном лице проступил страх.
- У нас с матерью бумаги в порядке. Вид на жительство есть. Сейчас покажу.
- Да не надо пока, - сказал я. - Вы мне не нужны. Меня Бен Рифка интересует. Хотя, если не поможешь мне...
- Откуда мне знать, что ты и правда из полиции? - эти восточные красавицы не так уж глупы, как кажутся. Я пошел напролом:
- Читать умеешь?
Она отрицательно покачала головой.
- Видишь, вот документ - раз уж ты такая придирчивая.
У меня оказалась при себе официального вида бумага - на бланке с печатью и подписью. Это было предписание для меня, которое Изабел получила в мое отсутствие. Никому оно было не нужно, но я вечно таскаю в карманах всякую ерунду. Теперь бумажонка пригодилась.
- Ты его арестуешь? И он не вернется?
- Через неделю красавчик будет гулять по улицам Касабланки.
Фраза возымела действие.
- Так ему и надо! Ублюдок чертов.
Вторая банкнота перекочевала в карман халата. Девица затопала вверх по лестнице, я за ней. Этажом выше мы остановились у двери, за которой звучала громкая музыка - бесконечные, однообразные переливы.
- Послушай, - сказал я, - мне плевать, что ты ему наплетешь, лишь бы он открыл. А ты тут же смывайся. Беги вниз. Бегом беги, понятно? И запрись у себя.
Она застучала в дверь кулаком. Музыку чуть прикрутили, мужской голос отозвался по-арабски. Моя спутница ответила - я понятия не имел, о чем речь. Кто её знает, может, расовая солидарность превысит желание отомстить?
Они довольно долго переговаривались через дверь. Наконец, мужчина, видимо, решил сам разобраться, в чем дело. Звякнул в замочной скважине ключ, девицу как ветром сдуло. Я вознес молитву, чтобы дверь не оказалась на цепочке, и молитва была услышана. Дверь отворилась внутрь и выглянул хозяин - его трудно было рассмотреть в тусклом свете лампочки без абажура, свисавшей с потолка. Похоже, он там один.
Я втиснулся в комнату и выхватил револьвер. Глаза мужчины уставились на оружие. Тут я увидел и второго - на низком диване за столом, на котором стояли чайные чашки.
- Сядь рядом с ним! - крикнул я. Открывший дверь медленно двинулся в глубь комнаты. Тот, что сидел, приподнялся ему навстречу.
- Еще шевельнешься - стреляю без предупреждения. Кто ты? Имя!
- Салек. Али Салек.
- Значит, Бен Рифка - ты?
В ответ глухое ворчание. Бен Рифка, успевший сесть на диван, подался вперед, будто собираясь взять чашку.
- Не двигаться!
Оба застыли на диване. Первым заговорил Бен Рифка:
- Чего тебе надо от нас? Кто ты такой?
- Сам прекрасно знаешь. Ты давно за мной охотишься.
- Да не знаю я тебя. Псих, ворвался сюда, угрожаешь. А мы простые рабочие.
Левой рукой я дотянулся до проигрывателя и усилил звук до отказа жест, отлично знакомый людям их профессии. В глазах Салеха мелькнул ужас.
- Я не привидение, не думайте. Ваша бомба сработала, только меня-то в машине не было. Вы убили мою девушку, а она никому не причинила зла, ей бы ещё жить и жить... Теперь читайте свои молитвы.
Я не узнавал собственного голоса - будто кто-то другой произносил слова. Так, видно, случается, когда стресс больше, чем ты можешь вынести, В жизни бы не подумал, что вступлю в разговор с двумя небритыми парнями в драных джинсах - выходцами из Северной Африки, из самых грязных её кварталов. Безмозглые, злобные - они всего-навсего орудие в руках приличных с виду господ, не желающих марать руки грязной работой.
- Прошу, не стреляй, - глухо произнес Бен Рифка, - Можем договориться. Чего ты хочешь? Я тебе расскажу все. Договориться всегда можно...
- Ничего нет такого, что ты знаешь, а я бы не знал. Хочу только убедиться - кто отдал приказ?
- Жюль, человек Шавана.
- Сколько вам заплатили?
- Пять тысяч вперед. И потом ещё пять обещали.
- Ну, их вам уже не получить. Молитесь, я сказал.
Музыка сотрясает стены, могут прийти соседи. Я обхватил левой рукой запястье правой и выстрелил сначала в лицо Бен Рифки, потом в лицо Салека. Тела их обмякли, привалились друг к другу. Я прикрутил звук и вышел, притворив за собой дверь. Никто не встретился мне на лестнице. Очутившись на улице Сан-Дени, я внезапно снова заплакал.
ГЛАВА 25
Баум принес откуда-то кофейник и налил мне черного кофе в чашку, на дне которой горкой был насыпан сахарный песок. Кофе оказался крепким, обжигающе горячим. Было шесть тридцать пять утра, за окнами - холод и мрак. Всю ночь валил снег, так он и лежал, не тая. Снегопад одарил город непривычной, мягкой тишиной - чистое белое одеяло приглушило городской шум. Был канун Рождества, Париж ещё спал в преддверии праздника. А в мрачных коридорах и скучных с виду кабинетах штаб-квартиры ДСТ царило оживление: Баум, воспользовавшись отсутствием Вавра, как бы в пику начальству вызвал на этот час чуть ли не половину персонала.
- Мне очень жаль, - пухлая рука сочувственно похлопала меня по колену. - Вы были с ней близкими друзьями, да? Жуткий день был у вас вчера!
- Газетчики меня чуть с ума не свели, но я им даже благодарен. Я на них зло сорвал, легче стало. Хоть как-то отвлекся...
Он кивнул понимающе.
- Продолжаем действовать, как собирались - это ведь работа. - Он закурил, пытаясь скрыть неловкость, - В моем распоряжении шесть машин, в каждой по двое сотрудников. Посмотрим, кого из этого списка мы застанем дома.
На листке девять имен: Альбер Шаван, Симянский, он же Радеску, Морис Бланк, Махмуд Бен Рифка, Махмуд Бен Баллем, Али Салек, Жюль Робертон, Жан-Франсуа Раве, Люк Делануа.
Бен Баллем это тот, кого я застрелил в доме Бонтанов и не решился признаться в этом Бауму. И о двух других вчерашних тоже не сказал.
- Раве - самозванец, который выдал себя за меня, - объяснил Баум. Бланк - один из тех, кто вас избивал. Делануа - малый из автошколы Марсо, а вот эти трое - из общества "Луна"...
Честно сказать, мне хотелось провалиться сквозь землю - я утаил правду от того, кто оказался настоящим другом. Но признаться я не мог и продолжал сидеть, стараясь согреть озябшие руки о чашку.
- Операция началась, с минуты на минуту узнаем, каков улов. Во всех машинах есть рации. Шарло? - он поднял телефонную трубку, - Бонжур, старина. Есть новости? Пятерых взяли? А остальные где?
Баум помолчал, прижав ухо к трубке, потом сказал:
- Двоих арабов нашли убитыми, где третий - неизвестно.
- Кого ещё не хватает?
- Робертона! - Баум хватил кулаком по столу, заорал в трубку: - Merde! Пусть Жоливе идет сюда немедленно, как только вернется. Так я и знал! повернулся он ко мне. - Этот тип ускользнул! Убитые арабы - это скорее всего какая-нибудь местная разборка.
Я промолчал, пытаясь истолковать брошенный на меня острый взгляд Баума, - что-то говорило мне, что этого флегматичного с виду толстяка не проведешь.
К тому же в коридоре стало шумно: топот, голоса. Кто-то громко постучал в дверь, появился немолодой смуглый человек в длинном плаще, до самых глаз укутанный в вязаный шарф. Он явно был смущен и расстроен.
- Ну что там, Жоливе?
- Робертона дома не оказалось. Мы сначала звонили, потом стучали чуть дверь не вышибли. Наконец, разбудили консьержку, и выяснилось, что он вчера за границу укатил. У него, говорит, наклейки на чемоданах. Бразилия это она точно запомнила.
- Возвращайся туда, и пусть консьержка впустит тебя в квартиру. Если не захочет - заставь. И переверни там все вверх дном. Звони сразу, если найдешь что-нибудь любопытное. Отправь кого-нибудь в его офис - Итальянский бульвар, 48. Пусть спросит персонал, произведет обыск. Мы предполагаем, что этот Робертон служил связным между неким Брансоном и советской разведкой больше пока ничего сказать не могу. Все его передвижения, адреса в записной книжке - ну, словом, как обычно. И проверьте, не найдется ли в квартире или офисе бумага того сорта, на какой написано письмо для Брансона, полученное на почте в Конше - оно в нашей лаборатории. Проверьте все туристические агентства и билетные кассы - он мог улететь куда угодно, в Бразилию как раз вряд ли. Кстати, консьержка не сказала, он один был или с женой?
- С женой.
- Отлично. Ну, ступай.
Зазвенел внутренний телефон: сообщили, что привезли пятерых задержанных.
- С Альбером я, пожалуй, сам побеседую. Но вы останьтесь. - Баум нажал кнопку:
- Приведите Шавана.
Шаван был небрит, без галстука. Какой-то парнишка ввел его в комнату и ретировался даже раньше, чем Баум жестом отпустил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Дом номер 88 на улице Сан-Дени оказался одним из тех ветхих строений, которые того и гляди рухнут, - в другом городе его бы давно снесли и построили на этом месте что-нибудь путное. Но здесь его спасали нищие жильцы-иммигранты, по пятеро-шестеро в каждой комнате, - хозяева, не стесняясь, брали с них плату и из года в год откладывали ремонт.
В нижнем этаже помещался кинотеатр, где показывали порно. С улицы в дом вела всегда распахнутая дверь, по узкой лестнице можно было попасть на верхние этажи. Все было пропитано удушливым запахом вареной баранины и каких-то специй.
Я ещё долго стоял, глядя на одинокий погребальный костер - машина догорала, люди разошлись, полиции я был уже не нужен. Потом выпил подряд три рюмки коньяка в бистро - они помогли справиться с нервами, но не добавили душевного равновесия. Странная вещь физиология - я был спокоен, только не мог унять слез. Так и пришел на улицу Сан-Дени - с мокрым от слез лицом и с револьвером тридцать восьмого калибра в кармане пальто.
Сейчас, оглядываясь на тот вечер, не могу представить свое тогдашнее состояние. Наверно, я помешался. Во всяком случае, утратил способность размышлять. Я ведь не только собирался нарушить закон, но и попросту забыл священные правила своей профессии
Мне следовало бы первым делом позвонить Альфреду Бауму и сообщить, что случилось. И уж конечно, врываться в дом, где полно незаконно проживающих в Париже арабов, чтобы совершить скорый суд над кем-то из них, было чистым безумием и беззаконием. Я не верю в праведность народного гнева. И не сторонник концепции "Око за око". Вообще я совсем не кровожадный человек. А тут стоял и стискивал ствол револьвера, будто руку единственного друга. И притом рассудок мой был ясен, как никогда, и дьявольски изобретателен. В таком состоянии, полагаю, люди и совершают убийства. Итак, я пересек безлюдную улицу и пнул ногой обшарпанную дверь - она отворилась с грохотом.
Никто в доме, по счастью, этого не услышал: арабы люди шумные, ложатся поздно, радио включают на полную катушку - из тускло освещенных коридоров неслись заунывные восточные мелодии, все разные - настоящая какофония. Я счел это добрым знаком и с силой постучал в первую же дверь. Открыла толстая сонная девица в красном халате.
- Где живет Махмуд Бен Рифка?
- Connais pas - не знаю.
Я вытащил из кармана стофранковую банкноту и помахал ею, ухватив за уголок:
- Знаешь-знаешь.
- Он жуткая дрянь, - сказала девица, - Второй этаж, комната слева. Ее пальцы скомкали банкноту, дверь захлопнулась. Я тут же заколотил в неё снова, и она немедленно распахнулась.
- Раз он такая дрянь, помоги мне. Он мне деньги должен. Услышит мой голос - не откроет ни за что.
- Мне-то какое дело?
На свет появилась следующая стофранковая банкнота.
- Тебе он откроет. Скажешь, приятель разыскивает.
Толстуха перевела взгляд с денег на мою физиономию, в ней боролись жадность и осторожность.
- Он, если узнает, отметелит меня. Матери моей так врезал по лицу нос сломал. Из-за пятнадцати франков, представляешь?
- Я ему сам врежу. Увидишь.
- Это ты-то? - девица смерила меня взглядом, в котором читалось, что я в подметки не гожусь Махмуду Бен Рифке.
- Ладно уж, тебе могу сказать - я из полиции, - на сонном лице проступил страх.
- У нас с матерью бумаги в порядке. Вид на жительство есть. Сейчас покажу.
- Да не надо пока, - сказал я. - Вы мне не нужны. Меня Бен Рифка интересует. Хотя, если не поможешь мне...
- Откуда мне знать, что ты и правда из полиции? - эти восточные красавицы не так уж глупы, как кажутся. Я пошел напролом:
- Читать умеешь?
Она отрицательно покачала головой.
- Видишь, вот документ - раз уж ты такая придирчивая.
У меня оказалась при себе официального вида бумага - на бланке с печатью и подписью. Это было предписание для меня, которое Изабел получила в мое отсутствие. Никому оно было не нужно, но я вечно таскаю в карманах всякую ерунду. Теперь бумажонка пригодилась.
- Ты его арестуешь? И он не вернется?
- Через неделю красавчик будет гулять по улицам Касабланки.
Фраза возымела действие.
- Так ему и надо! Ублюдок чертов.
Вторая банкнота перекочевала в карман халата. Девица затопала вверх по лестнице, я за ней. Этажом выше мы остановились у двери, за которой звучала громкая музыка - бесконечные, однообразные переливы.
- Послушай, - сказал я, - мне плевать, что ты ему наплетешь, лишь бы он открыл. А ты тут же смывайся. Беги вниз. Бегом беги, понятно? И запрись у себя.
Она застучала в дверь кулаком. Музыку чуть прикрутили, мужской голос отозвался по-арабски. Моя спутница ответила - я понятия не имел, о чем речь. Кто её знает, может, расовая солидарность превысит желание отомстить?
Они довольно долго переговаривались через дверь. Наконец, мужчина, видимо, решил сам разобраться, в чем дело. Звякнул в замочной скважине ключ, девицу как ветром сдуло. Я вознес молитву, чтобы дверь не оказалась на цепочке, и молитва была услышана. Дверь отворилась внутрь и выглянул хозяин - его трудно было рассмотреть в тусклом свете лампочки без абажура, свисавшей с потолка. Похоже, он там один.
Я втиснулся в комнату и выхватил револьвер. Глаза мужчины уставились на оружие. Тут я увидел и второго - на низком диване за столом, на котором стояли чайные чашки.
- Сядь рядом с ним! - крикнул я. Открывший дверь медленно двинулся в глубь комнаты. Тот, что сидел, приподнялся ему навстречу.
- Еще шевельнешься - стреляю без предупреждения. Кто ты? Имя!
- Салек. Али Салек.
- Значит, Бен Рифка - ты?
В ответ глухое ворчание. Бен Рифка, успевший сесть на диван, подался вперед, будто собираясь взять чашку.
- Не двигаться!
Оба застыли на диване. Первым заговорил Бен Рифка:
- Чего тебе надо от нас? Кто ты такой?
- Сам прекрасно знаешь. Ты давно за мной охотишься.
- Да не знаю я тебя. Псих, ворвался сюда, угрожаешь. А мы простые рабочие.
Левой рукой я дотянулся до проигрывателя и усилил звук до отказа жест, отлично знакомый людям их профессии. В глазах Салеха мелькнул ужас.
- Я не привидение, не думайте. Ваша бомба сработала, только меня-то в машине не было. Вы убили мою девушку, а она никому не причинила зла, ей бы ещё жить и жить... Теперь читайте свои молитвы.
Я не узнавал собственного голоса - будто кто-то другой произносил слова. Так, видно, случается, когда стресс больше, чем ты можешь вынести, В жизни бы не подумал, что вступлю в разговор с двумя небритыми парнями в драных джинсах - выходцами из Северной Африки, из самых грязных её кварталов. Безмозглые, злобные - они всего-навсего орудие в руках приличных с виду господ, не желающих марать руки грязной работой.
- Прошу, не стреляй, - глухо произнес Бен Рифка, - Можем договориться. Чего ты хочешь? Я тебе расскажу все. Договориться всегда можно...
- Ничего нет такого, что ты знаешь, а я бы не знал. Хочу только убедиться - кто отдал приказ?
- Жюль, человек Шавана.
- Сколько вам заплатили?
- Пять тысяч вперед. И потом ещё пять обещали.
- Ну, их вам уже не получить. Молитесь, я сказал.
Музыка сотрясает стены, могут прийти соседи. Я обхватил левой рукой запястье правой и выстрелил сначала в лицо Бен Рифки, потом в лицо Салека. Тела их обмякли, привалились друг к другу. Я прикрутил звук и вышел, притворив за собой дверь. Никто не встретился мне на лестнице. Очутившись на улице Сан-Дени, я внезапно снова заплакал.
ГЛАВА 25
Баум принес откуда-то кофейник и налил мне черного кофе в чашку, на дне которой горкой был насыпан сахарный песок. Кофе оказался крепким, обжигающе горячим. Было шесть тридцать пять утра, за окнами - холод и мрак. Всю ночь валил снег, так он и лежал, не тая. Снегопад одарил город непривычной, мягкой тишиной - чистое белое одеяло приглушило городской шум. Был канун Рождества, Париж ещё спал в преддверии праздника. А в мрачных коридорах и скучных с виду кабинетах штаб-квартиры ДСТ царило оживление: Баум, воспользовавшись отсутствием Вавра, как бы в пику начальству вызвал на этот час чуть ли не половину персонала.
- Мне очень жаль, - пухлая рука сочувственно похлопала меня по колену. - Вы были с ней близкими друзьями, да? Жуткий день был у вас вчера!
- Газетчики меня чуть с ума не свели, но я им даже благодарен. Я на них зло сорвал, легче стало. Хоть как-то отвлекся...
Он кивнул понимающе.
- Продолжаем действовать, как собирались - это ведь работа. - Он закурил, пытаясь скрыть неловкость, - В моем распоряжении шесть машин, в каждой по двое сотрудников. Посмотрим, кого из этого списка мы застанем дома.
На листке девять имен: Альбер Шаван, Симянский, он же Радеску, Морис Бланк, Махмуд Бен Рифка, Махмуд Бен Баллем, Али Салек, Жюль Робертон, Жан-Франсуа Раве, Люк Делануа.
Бен Баллем это тот, кого я застрелил в доме Бонтанов и не решился признаться в этом Бауму. И о двух других вчерашних тоже не сказал.
- Раве - самозванец, который выдал себя за меня, - объяснил Баум. Бланк - один из тех, кто вас избивал. Делануа - малый из автошколы Марсо, а вот эти трое - из общества "Луна"...
Честно сказать, мне хотелось провалиться сквозь землю - я утаил правду от того, кто оказался настоящим другом. Но признаться я не мог и продолжал сидеть, стараясь согреть озябшие руки о чашку.
- Операция началась, с минуты на минуту узнаем, каков улов. Во всех машинах есть рации. Шарло? - он поднял телефонную трубку, - Бонжур, старина. Есть новости? Пятерых взяли? А остальные где?
Баум помолчал, прижав ухо к трубке, потом сказал:
- Двоих арабов нашли убитыми, где третий - неизвестно.
- Кого ещё не хватает?
- Робертона! - Баум хватил кулаком по столу, заорал в трубку: - Merde! Пусть Жоливе идет сюда немедленно, как только вернется. Так я и знал! повернулся он ко мне. - Этот тип ускользнул! Убитые арабы - это скорее всего какая-нибудь местная разборка.
Я промолчал, пытаясь истолковать брошенный на меня острый взгляд Баума, - что-то говорило мне, что этого флегматичного с виду толстяка не проведешь.
К тому же в коридоре стало шумно: топот, голоса. Кто-то громко постучал в дверь, появился немолодой смуглый человек в длинном плаще, до самых глаз укутанный в вязаный шарф. Он явно был смущен и расстроен.
- Ну что там, Жоливе?
- Робертона дома не оказалось. Мы сначала звонили, потом стучали чуть дверь не вышибли. Наконец, разбудили консьержку, и выяснилось, что он вчера за границу укатил. У него, говорит, наклейки на чемоданах. Бразилия это она точно запомнила.
- Возвращайся туда, и пусть консьержка впустит тебя в квартиру. Если не захочет - заставь. И переверни там все вверх дном. Звони сразу, если найдешь что-нибудь любопытное. Отправь кого-нибудь в его офис - Итальянский бульвар, 48. Пусть спросит персонал, произведет обыск. Мы предполагаем, что этот Робертон служил связным между неким Брансоном и советской разведкой больше пока ничего сказать не могу. Все его передвижения, адреса в записной книжке - ну, словом, как обычно. И проверьте, не найдется ли в квартире или офисе бумага того сорта, на какой написано письмо для Брансона, полученное на почте в Конше - оно в нашей лаборатории. Проверьте все туристические агентства и билетные кассы - он мог улететь куда угодно, в Бразилию как раз вряд ли. Кстати, консьержка не сказала, он один был или с женой?
- С женой.
- Отлично. Ну, ступай.
Зазвенел внутренний телефон: сообщили, что привезли пятерых задержанных.
- С Альбером я, пожалуй, сам побеседую. Но вы останьтесь. - Баум нажал кнопку:
- Приведите Шавана.
Шаван был небрит, без галстука. Какой-то парнишка ввел его в комнату и ретировался даже раньше, чем Баум жестом отпустил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35