– А язык?
– Я говорю по-испански как на родном языке, я изучал его в колледже и с тех пор не переставал практиковаться на нем, пользуясь каждым случаем, каждой оказией. Например, я разговаривал по-испански с нашими инженерами, возвращающимися из Латинской Америки. Кто знает, может быть, я предчувствовал наш медовый месяц.
– А теперь внимание! Мои губы находятся возле твоих!
Хенсон поцеловал Ванду в висок и принялся искать документы Джима Бурдика в кармане пиджака, висевшего на спинке стула. Она прижалась к нему еще плотнее. Хенсон посмотрел бумаги. Они были в полном порядке – паспорт с темной фотографией и свидетельство о рождении.
С выкрашенными волосами, сбритыми усами Хенсон был похож на него так, как может оригинал походить на фотографию в паспорте. Он положил документы обратно в карман. Как только они перейдут Рио-Гранде, никто не станет интересоваться этими бумагами.
У Бурдика не было семьи. Единственная опасность заключалась в том, что им мог повстречаться человек, знающий о смерти Бурдика и знакомый с Хенсоном, который на всех перекрестках стал бы кричать, кто они на самом деле...
Ванда облизнула жаждущие любви губы.
– Я тебе уже надоела? Может быть, ты предпочел бы, чтобы я занималась окраской волос?
– Нет, – возразил Хенсон и притянул ее к себе...
С блестящими от удовольствия глазами и явным удовлетворением Ванда спустила свои босые ноги на пол и встала.
– Вот теперь я вижу, что ты меня любишь.
Хенсон смотрел на нее, пока она не исчезла в ванной комнате, потом подобрал с пола брюки, трусики Ванды и положил их на стул рядом с пиджаком. Он снова растянулся на кровати, задавая себе вопрос: кто мог убить Ольгу?
В газете, купленной им в Сан-Луи, он прочел, что перед смертью Ольга была зверски изнасилована. Действительно, горькая ирония, что Ольга умерла такой смертью!
В той же газете он прочел и о смерти Коннорса, но ни одно из этих преступлений не связывалось ни с именем Хенсона или Ванды, ни с их исчезновением из Чикаго. Это беспокоило его.
Лейтенант Эган мог представиться простачком во время разговора с Хенсоном. Но Хенсон, тем не менее, понял, что лейтенант знает свое дело. Больше того, бегство Хенсона в компании с Вандой дало возможность Эгану обратиться в ФБР, а те джентльмены церемониться не будут. Напав на след, они не останавливаются, пока не доведут дело до конца.
Возможно, полиция будет играть с ними в кошки-мышки, предоставляя возможность Хенсону и Ванде продолжать свой путь, а на самом деле заманивая их в западню.
Вероятность такой перспективы вызвала холодный пот на обветренном лбу Хенсона. Чтобы немного успокоиться, он закурил сигарету. Ему захотелось выпить. Как только Ванда покончит со своими волосами, они отправятся пообедать и там как следует выпьют. Он надеялся, что алкоголь успокоит его нервную систему. Но он не будет чувствовать себя совершенно спокойным даже тогда, когда они достигнут Мозамбика и устроятся на работу. Даже там он будет волноваться. Теперь его всю жизнь будут преследовать призраки полиции или ФБР.
Во время этих грустных размышлений на пороге ванны возникла Ванда с мокрыми волосами, пахнущими краской.
– Все, одно дело сделано, – улыбнулась она и села на край кровати, склонив голову, чтобы Хенсон мог проверить, хорошо ли прокрашены корни волос. – Я хорошо покрасилась?
Хенсон старательно обследовал голову Ванды.
– Мне кажется, хорошо.
– Отлично, – промолвила она, растягиваясь на кровати рядом с ним. – Уф! До чего же жарко! За восемь долларов в сутки они могли установить хотя бы вентилятор.
– Да, конечно. – Хенсон зажег сигарету и дал затянуться девушке. – А теперь, если бы ты оделась, мы пошли пообедать и пропустить по стаканчику.
Ванда затянулась и выпустила колечко дыма.
– Сейчас, – произнесла она, внимательно глядя на Хенсона. – Ты очень беспокоишься, Ларри?
– Есть немножко.
Она повернулась и крепко прижалась к нему всем телом.
– Не нужно волноваться. Вот увидишь, все устроится и будет хорошо.
– Откуда ты знаешь?
– Инстинктивно. Мне пришлось бросить школу, чтобы пойти работать, и только потом я смогла поступить в коммерческую школу. И чему меня там учили – я почти все позабыла... Скажи мне, Ларри, я не слишком хорошо печатаю на машинке?
– Я знал и лучших машинисток.
– И я нуль в орфографии.
– Не совсем.
– Тогда почему же он сделал это?
– Кто и что сделал?
– Мистер Хелл. Он изъял меня из архива и послал работать к тебе секретаршей, когда твоя предыдущая секретарша вышла замуж.
– Этого я не знаю.
– В особенности после того, как я оттолкнула его.
– А может, он открыл в тебе скрытые таланты? Может, он просто филантроп?
– Что это означает?
– Что он хотел предоставить тебе возможность получше устроиться.
– Он?!
Хенсон задумался над этим фактом. Ванда права: Джек Хелл никогда никому не помогал. Всю жизнь он был занят только своей персоной, совершенно безразличный к остальному человечеству. Все мужчины и женщины существовали для него лишь как предмет, который он когда-нибудь сможет использовать в своих целях.
– Я тоже ничего не понимаю, – признался Хенсон.
Ванда прижалась к нему еще плотнее, чтобы он мог ощутить все прелести ее молодого цветущего тела.
Сперва Хенсон подумал, что у Ванды вновь возникли любовные позывы. Эта перспектива, учитывая близость ее тела, как всегда, возбудила его, но после утомительной поездки и утомительного дня он не счел возможным повторить любовный процесс и удовлетворить ее ненасытные желания.
Но Ванда уже отодвинулась от него. Она ничего не хотела. Просто она была счастлива, что может обнимать его, ухаживать за ним и твердо знать, что сейчас он принадлежит только ей.
– Ты, наверное, устал, – нежно проговорила она. – Почему бы тебе не поспать часочек-другой? Потом мы пойдем пообедаем и, если ты хочешь, напьемся до чертиков... А дальше увидим, чем нам заняться, ведь здесь такая интимная обстановка, и никто не мешает.
Близость рук и тела Ванды, как всегда, произвели на него магическое действие. Он мог быть усталым, но силы мгновенно возвращались к нему...
Вот так должна была проходить его жизнь с самого начала. И даже если он доживет до ста лет, он никогда не отпустит от себя эту нимфу счастья.
– Но ты, наверное, очень голодна? – возразил он.
Тихим волнующим шепотом, покусывая его за ушко, она произнесла:
– Что такое голод, дорогой? Главное – это ты, а ты принадлежишь мне!
Глава 9
Прошло уже двадцать шесть лет с тех пор, как Хенсон в последний раз был в Лоредо. Тогда он учился на третьем курсе университета и благодаря одному управляющему получил здесь работу на летнее время и смог потом заплатить за свою учебу.
Когда они минуют таможню, им останется точно тысяча триста тринадцать миль пути, чтобы затеряться в толпе Мехико. Тринадцать и тринадцать! Может быть, это счастливое число?
– Будем счастливы... – пробормотал он себе под нос.
– Ты уже бывал здесь? – поинтересовалась Ванда.
– С тех пор прошло много лет. Мне было приблизительно столько лет, сколько сейчас тебе. И я работал за городом на линии высоковольтной передачи.
Что больше всего удивляло Хенсона, это появление в городе множества новых отелей и мотелей. Он не помнил, видел ли эти мотели в Лоредо в свой первый приезд сюда. Тогда ему даже в голову не приходило, что город может так измениться.
В те дни он спал в хижине туземцев, а то и прямо на песке. Он заворачивался в одеяло, и над головой у него был звездный купол. Он улыбнулся при воспоминании о звездах, таких низких, что казалось, до них можно было дотронуться рукой...
Быть инженером. Тогда это было его целью. А потом ему оставались только мечты и контора – мозговой центр сотен производств. А теперь у него нет и конторы, сразу же вспомнил Хенсон. У него есть лишь несколько знакомых и прелестная девушка, любящая его неизвестно за что. Но этого достаточно, они справятся с ситуацией.
Он без труда нашел правление автомобильного клуба. Дежурный служащий был любезен и предупредителен, но по своему внешнему облику он чем-то напомнил Джека Хелла.
Заполняя туристическую карточку и документы на машину, служащий попытался заинтересовать Хенсона страховкой автомобиля, уверяя его, что американские обязательства ничего не стоят на территории Мексики.
Хенсон горько улыбнулся. Он не нуждался ни в какой страховке. Если полиция Чикаго обвинит его в убийстве Коннорса и Ольги, ему скорее потребуется страховка собственной жизни, чтобы Ванда могла воспитывать ребенка, в существовании которого уже нельзя было сомневаться.
– Нет, благодарю, – улыбнулся он служащему.
Тем не менее, он поменял пятьсот долларов на песо, считая, что ничто так не настораживает, как обмен банкнот в сто и пятьдесят долларов в Мексике.
Продолжая вежливую беседу, служащий осведомился:
– Это первый ваш визит в Мексику, миссис Бурдик?
– Да, – довольно улыбнулась Ванда.
– Страна вам, безусловно, понравится. Мексиканцы очень отличаются от нас, но это весьма гостеприимная нация.
Он посмотрел на соблазнительную фигурку девушки и прибавил, понизив голос:
– Могу я дать вам хороший совет, миссис?
– Конечно.
– На вашем месте во время вашего пребывания в Мексике я бы воздержался от шорт и обтягивающих фигуру брюк.
– Почему?
– Вас могут оскорбить или задеть. Как я вам уже сказал, мексиканцы очень гостеприимны и любезны, но кто-нибудь может позволить себе распространить свою любезность немножко дальше. А молодая девушка в шортах рассматривается как... ну, скажем, как женщина легкого поведения.
– Понимаю.
Хенсон положил в карман туристическую карточку и документы на машину, действующие в течение шести месяцев, и сказал:
– Спасибо за вашу любезность, или, как говорят наши братья по ту сторону границы, – «грациас».
– Вы говорите по-испански, сеньор?
– Бегло.
– Тогда у вас не будет никаких неприятностей! Доброго вам пути и удачи!
– Спасибо.
Хорошо зная нравы большинства приграничных городов, Хенсон тщательно запер все окна и дверцы машины во избежание риска потерять вещи, лежащие на заднем сиденье. Тут, у границы, обычно не брезгуют прихватить что-нибудь из проезжающей мимо машины и потом продать это за четверть цены другим туристам.
В машине полуденная жара была невыносима. Металл просто обжигал. Хенсон взглянул направо и налево вдоль улицы.
– Нам придется немного обождать, пока не спадет жара, – обратился он к Ванде. – А что если нам пропустить по стаканчику за удачу, не возражаешь?
– С удовольствием, – согласилась она. – Мы еще не проехали пограничный пост, а в моем желудке все время что-то сжимается и разжимается.
– Мой желудок ведет себя так с того дня, как я узнал о смерти Коннорса. И продолжает свое дело вот уже три недели. Удивляюсь, как это он не устал. Но факт налицо: он все время дает о себе знать.
Ванда сжала ему руку.
– Все будет хорошо, вот увидишь.
– Надеюсь. Если мы благополучно минуем границу, то можно надеяться, что все обошлось.
– Все будет о'кей, – успокоила его Ванда.
Хенсон остановил машину как раз напротив бара, так чтобы через окно можно было наблюдать за машиной. Они перешли улицу, вошли в бар с кондиционером и расположились возле окна.
К ним тут же подошла девушка.
– Для меня – очень холодного пива и побольше джина, – сказала Ванда.
– А мистеру?
– То же самое, но добавьте еще двойной «ронрико белый» с бутылкой «карта бланка».
– Это пиво, на мой взгляд, самое лучшее из всех. Я не знаю, сколько оно тут стоит, но там оно стоит гроши.
В первый раз после их бегства из Чикаго Ванда задала вопрос о деньгах.
– Нам хватит денег, чтобы доехать туда, куда нам нужно?
– Вполне, – уверил ее Хенсон. – Если мы не будем делать глупостей.
– А паспорта?
– Я воспользуюсь паспортом Бурдика, а тебе мы сможем купить паспорт у типов, возвращающихся из Мехико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22