“Чего мне бояться? Это же не бомба, а телеграмма. К тому же из гостиницы “Отель Интернэшнл” и, скорее всего, с хорошими новостями от моей жены, — подумал он, так как никто из его родных и знакомых, кроме супруги, в Майами-Бич в это время не находился. — Значит, она вместо того, чтобы позвонить по телефону, решила послать телеграмму. Наверняка сообщает, что прилетает ранее запланированной даты и хочет быть уверенной, что в аэропорту ее кто-нибудь встретит”.
С так и не распечатанным конвертом в руке мужчина прошел в библиотеку. Такое событие, как весточка от любимой жены, требовалось обмыть. Он никогда не пил на ночь, но сегодня у него такой знаменательный день, что можно сделать исключение! Более того, если она сообщает, что прилетает поздно ночью или завтра, ему все равно будет не до сна — он будет думать о ней.
Счастливый супруг налил коньяку в старинный стакан, уселся с ним поудобнее в свое любимое красное кожаное кресло и, чтобы не простыть на гулявшем по дому холодном сквозняке, краями халата прикрыл себе колени. Затем, вскрыв конверт, извлек из него листок телеграфного бланка, на котором в том месте, где указывался получатель, стояло: “Мистер Чарльз А. Филлипо. Мужчина, стараясь продлить удовольствие, принялся медленно читать текст телеграммы.
"Вы меня не знаете. Кто я и почему посылаю эту телеграмму, значения не имеет — просто считаю, что вы должны знать, что здесь творится. Ваша супруга, миссис Филлипс, проживающая в 409-м номере гостиницы “Отель Интернэшнл”, крутит любовь с одним из служащих, спасателем по имени Рене Дюпре. Тайком от администрации он большую часть своего свободного времени проводит у нее в номере, и вы легко можете себе представить, чем они там занимаются. Мне доподлинно известно, что ваша супруга тратит на него огромные деньги. В частности, она подарила ему очень дорогие наручные часы, которые купила еще в Акроне. Насколько мне известно, их любовная связь началась, когда этот парень поступил на работу в ваш летний загородный клуб. Уверена, что все, о чем я здесь сообщаю, вам следует знать.
Друг”.
Мистер Филлипс положил телеграмму на столик, стоявший рядом с его креслом, выпил залпом коньяк, затем медленно поднялся, достал из бара ту же бутылку и налил еще.
Если говорить откровенно, то, начиная с того дня, как его Сью улетела во Флориду одна, он опасался, что нечто подобное произойдет, — уж слишком рьяно она на сей раз рвалась в Майами-Бич и перечислила подозрительно много причин, по которым ей нужно было туда вернуться во что бы то ни стало.
Мистер Филлипс осушил второй стакан. И никак не мог понять, что Сью нашла в этом Дюпре. Все, что тот действительно имел, — это молодость. И дурную репутацию ловеласа. Все это он узнал от человека, нанявшего Дюпре когда-то на работу в их клуб. В любовные истории, заканчивавшиеся скандалами, Рене стал попадать, когда ему не было еще и двадцати. Он даже отбывал срок в трудовом лагере, работая на сельскохозяйственной ферме. Парень получил его за то, что соблазнил несовершеннолетнюю, которая в результате забеременела. Все эти сведения теперь содержались в личном деле Рене Дюпре.
Мистер Филлипс в третий раз наполнил стакан. Если бы Сью изменяла ему с кем-нибудь из их круга, то ее еще можно было бы понять. Он привык считать свою красавицу жену, ближайшие родственники которой были одними из самых известных людей в округе, высокоинтеллектуальной женщиной, и в его голове не укладывалось, как она могла связаться с таким подонком, как этот спасатель.
Когда мистер Филлипс впервые заметил между ними легкий флирт, он тут же выказал супруге свое недовольство. “Чарльз, никакого общения с ним больше не будет, — поклялась тогда Сью. — Не могу выразить словами, как мне стыдно. Я даже не думала, что ты воспримешь это так серьезно. Однако, Чарльз, ты же сам знаешь, какие между нами установились супружеские отношения. Потом, учти, я намного моложе тебя”.
"Сам знаешь, какие между нами установились супружеские отношения…” Вспомнив эту фразу, брошенную как-то Сью, мистер Филлипс едва не застонал.
Однажды он твердо решил, что хватит ходить в дураках, пора бы что-то и предпринять. Но что? Здесь, в Огайо, импотенция супруга была одним из веских оснований для немедленного развода. Если он скажет в суде, что жена ему изменяет, а Сью в свое оправдание во всеуслышание заявит, что ее супруг импотент, то он никогда уже не сможет никому показаться на глаза ни в Акроне, ни в его окрестностях.
Положение свое он считал безвыходным.
Мистер Филлипс сделал попытку посмотреть правде в глаза. Когда жена поклялась, что больше не будет встречаться с Дюпре, он не поверил ей. Хотя втайне и надеялся на это. В ситуации, подобной той, которая сложилась в их отношениях, ни брак, ни даже дети не могли удержать молодую красивую женщину от измены. Такие понятия, как долг и благородство, оказались чуждыми и для Сью. То же самое можно было сказать и про Рене Дюпре. Сью прекрасно знала, что поступает гадко, но упивалась каждой минутой общения с этим подонком.
Мистер Филлипс сжал руку в кулак и так сильно ударил им по столу, что стоявший на столе стакан подпрыгнул, и часть коньяку выплеснулась наружу. Где же, черт побери, справедливость? Почему он, Чарльз Филлипс, человек благородный, не способен дать своей любимой Сью то, что дает ей этот мерзкий развратник Дюпре?!
Он взял в руки телеграмму и посмотрел на подпись. И тут к его многочисленным вопросам, на которые он не мог найти ответа, добавился еще один.
Почему те, кто направляет подобные послания мужьям или женам, почти всегда подписываются словом “друг”?
Друг… Вот только интересно чей?
Глава 17
Кара сделала все, что могла. Подъехав на машине Джека к “Отель Интернэшнл”, она попросила швейцара поставить автомобиль в гараж и предупредила дежурного по гаражу, чтобы он передал мистеру Мэллоу, когда тот придет ее забирать, что мисс Кара О'Хара срочно хочет его видеть.
Но вот уж кого она меньше всего хотела бы увидеть теперь снова, так это мистера Торка. Вместе с сотрудником ЦРУ, который выдавал себя в международном аэропорту Майами за таможенника, он поджидал ее у стойки дежурного портье.
— Ну а теперь какие у вас будут ко мне вопросы? — забрав ключи от своего номера, спросила девушка “чиновника из иммиграционной службы”.
Лицо у мистера Торка было таким же непроницаемым, как и в аэропорту во время ночного допроса.
— Видите ли, мисс О'Хара, мы вам несколько омрачили день встречи с родиной — фактически, устроили допрос. Но теперь у нас есть все основания считать, что вы та, за кого себя выдаете. Более того, вы, как мы убедились, хваткая деловая женщина. Поначалу вы показались нам, ну…, как бы вам это сказать, наивной, что ли.
— Спасибо за комплимент, — улыбнувшись, поблагодарила его девушка. — Это самое приятное из того, что я услышала за последние полчаса.
Мистер Торк сделал вид, что не уловил иронии в ее словах.
— Как мы понимаем, прошлой ночью вы встречались с Хассаном Хафизом, — сказал он.
— Да, я с ним разговаривала.
— Сделка состоялась?
— Нет.
— Отлично, — произнес Билл Мейерс. — Мы хотим, чтобы вы побеседовали еще и с представителями другой стороны, тоже заинтересованной в этом деле. Уверен, за сведения, которые вы не передали мистеру Хафизу, эта другая сторона вам предложит больше, чем он. Если вы, мисс О'Хара, слабо разбираетесь в политике, а оно, судя по всему, так и есть, то вас должен был удивить тот интерес, который проявило к вам ЦРУ.
— Да, я и впрямь удивлена, — ответила Кара. — А где должна состояться та беседа, о которой вы упомянули?
— Место встречи совсем недалеко отсюда, — заверил ее Торк. Устало ступая, девушка в сопровождении двух агентов разведуправления США вышла из здания гостиницы. Пройдя по пальмовой алее, они вошли в один из одноэтажных домиков с верандой.
Кара знала, что эти коттеджи, стоящие на самом берегу океана, принадлежат “Отель Интернэшнл” и что их занимают только очень состоятельные люди, обслуживаемые по высшей гостиничной категории “де люкс”. Входя в большую комнату одного из таких домиков, она приготовилась увидеть роскошный интерьер, однако то, что предстало ее глазам, поразило воображение.
Все стены от потолка и до пола были увешаны портьерами из тонкого и очень дорогого шелка. На огромном персидском ковре, целиком устилавшем пол, лежали большие пышные подушки для сидения, обтянутые пестрой плотной тканью яркой расцветки и расшитые тонкой золотой нитью. Здесь же стояли несколько низких, с причудливо изогнутыми ножками латунных столиков ручной работы, с которых из инкрустированных драгоценными камнями сосудов к потолку медленно восходили тонкие струйки дымящегося фимиама.
На звук металлического гонга, игравшего здесь роль обычного дверного звонка, навстречу вошедшим поспешил огромного роста охранник в белом тюрбане. Подойдя к гостям, он, отвешивая низкий поклон, произнес:
— Сагиб, мемсагиб.
Кара сразу узнала в нем одного из четырех охранников отца малышки Ясмин.
На одной из подушек неподвижно сидела черноволосая девушка с бриллиантовой сережкой в ноздре, одетая в тонкие полупрозрачные шаровары и отороченную золотым шитьем очень короткую, едва прикрывающую соски, жилетку. Кара толком не успела рассмотреть восточную красавицу, потому что в комнату вошел высокий с седеющими висками мужчина. В отличие от девушки, одет он был по-европейски.
— Ваше высочество, позвольте представить вам мисс О'Хара. Мисс О'Хара! Это принц Али Саркати Мухамед Масрух, — представляя их друг другу, произнес мистер Торк.
— Всегда рад видеть вас, даже в столь официальной обстановке, мисс О'Хара, — приветствовал гостью Саркати.
Кара чуть было не произнесла в ответ: “И я вас тоже”, но вовремя удержалась и в ожидании, когда ее представят черноволосой восточной красавице, повернулась было к той лицом.
Однако мистер Торк не сделал этого, и Кара снова взглянула в глаза принца.
— Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне, почему меня сюда привели? — спросила девушка.
В комнате воцарилось напряженное молчание.
— С удовольствием, мисс О'Хара, — наконец произнес Али Саркати и указал Каре на одно из кресел, которые внес охранник. — Для начала хочу сразу же поставить вас в известность, что я знаю о вашей вчерашней встрече с моим братом.
Кара села в кресло.
— Так мистер Хафиз ваш брат? — удивленно спросила она.
— Да, но сводный, так сказать. У нас один отец, но матери разные, — пояснил Саркати. — Его — черкешенка, тогда как моя — родом из Австрии. Это обстоятельство и объясняет, почему у нас с ним столь разные темпераменты. — Он взял с низенького столика фотографию в золотой рамке и передал ее Каре. — А это частично объяснит вам, чем вызван наш с ним взаимный интерес к этой женщине.
Фотография Анжелики Бревар, которую дал Каре принц, оказалась точно такой же, что и та, которую показывал ей Хассан Хафиз. Только, на фото в золотой рамке была надпись:
"Дорогому мужу Али, самому любимому человеку. С любовью раз и навсегда. Анжелика”.
— Теперь вы ее узнали? — спросил девушку Торк.
— Да, — подтвердила Кара. — Я впервые встретила ее на вечеринке художников в доме на левом берегу Сены. Там нас друг другу представили, но имени ее я не расслышала. А еще примерно три года назад, когда я работала в Париже, я печатала для нее письмо.
— Тогда почему в аэропорту вы отрицали, что знаете ее? — недовольным голосом произнес мистер Торк.
— Разве здесь нужны объяснения? По тем фотографиям, которые вы мне показывали, распознать в той женщине Анжелику Бревар было просто невозможно, — ответила агенту ЦРУ девушка и, возвратив фото в рамке принцу, сказала ему: — Здесь она очень молодая и красивая, и у мистера Хафиза точно такая же фотография. Показывая ее, ваш брат сказал, что раздобыл ее для него мистер Родригес и что она единственная, другой не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
С так и не распечатанным конвертом в руке мужчина прошел в библиотеку. Такое событие, как весточка от любимой жены, требовалось обмыть. Он никогда не пил на ночь, но сегодня у него такой знаменательный день, что можно сделать исключение! Более того, если она сообщает, что прилетает поздно ночью или завтра, ему все равно будет не до сна — он будет думать о ней.
Счастливый супруг налил коньяку в старинный стакан, уселся с ним поудобнее в свое любимое красное кожаное кресло и, чтобы не простыть на гулявшем по дому холодном сквозняке, краями халата прикрыл себе колени. Затем, вскрыв конверт, извлек из него листок телеграфного бланка, на котором в том месте, где указывался получатель, стояло: “Мистер Чарльз А. Филлипо. Мужчина, стараясь продлить удовольствие, принялся медленно читать текст телеграммы.
"Вы меня не знаете. Кто я и почему посылаю эту телеграмму, значения не имеет — просто считаю, что вы должны знать, что здесь творится. Ваша супруга, миссис Филлипс, проживающая в 409-м номере гостиницы “Отель Интернэшнл”, крутит любовь с одним из служащих, спасателем по имени Рене Дюпре. Тайком от администрации он большую часть своего свободного времени проводит у нее в номере, и вы легко можете себе представить, чем они там занимаются. Мне доподлинно известно, что ваша супруга тратит на него огромные деньги. В частности, она подарила ему очень дорогие наручные часы, которые купила еще в Акроне. Насколько мне известно, их любовная связь началась, когда этот парень поступил на работу в ваш летний загородный клуб. Уверена, что все, о чем я здесь сообщаю, вам следует знать.
Друг”.
Мистер Филлипс положил телеграмму на столик, стоявший рядом с его креслом, выпил залпом коньяк, затем медленно поднялся, достал из бара ту же бутылку и налил еще.
Если говорить откровенно, то, начиная с того дня, как его Сью улетела во Флориду одна, он опасался, что нечто подобное произойдет, — уж слишком рьяно она на сей раз рвалась в Майами-Бич и перечислила подозрительно много причин, по которым ей нужно было туда вернуться во что бы то ни стало.
Мистер Филлипс осушил второй стакан. И никак не мог понять, что Сью нашла в этом Дюпре. Все, что тот действительно имел, — это молодость. И дурную репутацию ловеласа. Все это он узнал от человека, нанявшего Дюпре когда-то на работу в их клуб. В любовные истории, заканчивавшиеся скандалами, Рене стал попадать, когда ему не было еще и двадцати. Он даже отбывал срок в трудовом лагере, работая на сельскохозяйственной ферме. Парень получил его за то, что соблазнил несовершеннолетнюю, которая в результате забеременела. Все эти сведения теперь содержались в личном деле Рене Дюпре.
Мистер Филлипс в третий раз наполнил стакан. Если бы Сью изменяла ему с кем-нибудь из их круга, то ее еще можно было бы понять. Он привык считать свою красавицу жену, ближайшие родственники которой были одними из самых известных людей в округе, высокоинтеллектуальной женщиной, и в его голове не укладывалось, как она могла связаться с таким подонком, как этот спасатель.
Когда мистер Филлипс впервые заметил между ними легкий флирт, он тут же выказал супруге свое недовольство. “Чарльз, никакого общения с ним больше не будет, — поклялась тогда Сью. — Не могу выразить словами, как мне стыдно. Я даже не думала, что ты воспримешь это так серьезно. Однако, Чарльз, ты же сам знаешь, какие между нами установились супружеские отношения. Потом, учти, я намного моложе тебя”.
"Сам знаешь, какие между нами установились супружеские отношения…” Вспомнив эту фразу, брошенную как-то Сью, мистер Филлипс едва не застонал.
Однажды он твердо решил, что хватит ходить в дураках, пора бы что-то и предпринять. Но что? Здесь, в Огайо, импотенция супруга была одним из веских оснований для немедленного развода. Если он скажет в суде, что жена ему изменяет, а Сью в свое оправдание во всеуслышание заявит, что ее супруг импотент, то он никогда уже не сможет никому показаться на глаза ни в Акроне, ни в его окрестностях.
Положение свое он считал безвыходным.
Мистер Филлипс сделал попытку посмотреть правде в глаза. Когда жена поклялась, что больше не будет встречаться с Дюпре, он не поверил ей. Хотя втайне и надеялся на это. В ситуации, подобной той, которая сложилась в их отношениях, ни брак, ни даже дети не могли удержать молодую красивую женщину от измены. Такие понятия, как долг и благородство, оказались чуждыми и для Сью. То же самое можно было сказать и про Рене Дюпре. Сью прекрасно знала, что поступает гадко, но упивалась каждой минутой общения с этим подонком.
Мистер Филлипс сжал руку в кулак и так сильно ударил им по столу, что стоявший на столе стакан подпрыгнул, и часть коньяку выплеснулась наружу. Где же, черт побери, справедливость? Почему он, Чарльз Филлипс, человек благородный, не способен дать своей любимой Сью то, что дает ей этот мерзкий развратник Дюпре?!
Он взял в руки телеграмму и посмотрел на подпись. И тут к его многочисленным вопросам, на которые он не мог найти ответа, добавился еще один.
Почему те, кто направляет подобные послания мужьям или женам, почти всегда подписываются словом “друг”?
Друг… Вот только интересно чей?
Глава 17
Кара сделала все, что могла. Подъехав на машине Джека к “Отель Интернэшнл”, она попросила швейцара поставить автомобиль в гараж и предупредила дежурного по гаражу, чтобы он передал мистеру Мэллоу, когда тот придет ее забирать, что мисс Кара О'Хара срочно хочет его видеть.
Но вот уж кого она меньше всего хотела бы увидеть теперь снова, так это мистера Торка. Вместе с сотрудником ЦРУ, который выдавал себя в международном аэропорту Майами за таможенника, он поджидал ее у стойки дежурного портье.
— Ну а теперь какие у вас будут ко мне вопросы? — забрав ключи от своего номера, спросила девушка “чиновника из иммиграционной службы”.
Лицо у мистера Торка было таким же непроницаемым, как и в аэропорту во время ночного допроса.
— Видите ли, мисс О'Хара, мы вам несколько омрачили день встречи с родиной — фактически, устроили допрос. Но теперь у нас есть все основания считать, что вы та, за кого себя выдаете. Более того, вы, как мы убедились, хваткая деловая женщина. Поначалу вы показались нам, ну…, как бы вам это сказать, наивной, что ли.
— Спасибо за комплимент, — улыбнувшись, поблагодарила его девушка. — Это самое приятное из того, что я услышала за последние полчаса.
Мистер Торк сделал вид, что не уловил иронии в ее словах.
— Как мы понимаем, прошлой ночью вы встречались с Хассаном Хафизом, — сказал он.
— Да, я с ним разговаривала.
— Сделка состоялась?
— Нет.
— Отлично, — произнес Билл Мейерс. — Мы хотим, чтобы вы побеседовали еще и с представителями другой стороны, тоже заинтересованной в этом деле. Уверен, за сведения, которые вы не передали мистеру Хафизу, эта другая сторона вам предложит больше, чем он. Если вы, мисс О'Хара, слабо разбираетесь в политике, а оно, судя по всему, так и есть, то вас должен был удивить тот интерес, который проявило к вам ЦРУ.
— Да, я и впрямь удивлена, — ответила Кара. — А где должна состояться та беседа, о которой вы упомянули?
— Место встречи совсем недалеко отсюда, — заверил ее Торк. Устало ступая, девушка в сопровождении двух агентов разведуправления США вышла из здания гостиницы. Пройдя по пальмовой алее, они вошли в один из одноэтажных домиков с верандой.
Кара знала, что эти коттеджи, стоящие на самом берегу океана, принадлежат “Отель Интернэшнл” и что их занимают только очень состоятельные люди, обслуживаемые по высшей гостиничной категории “де люкс”. Входя в большую комнату одного из таких домиков, она приготовилась увидеть роскошный интерьер, однако то, что предстало ее глазам, поразило воображение.
Все стены от потолка и до пола были увешаны портьерами из тонкого и очень дорогого шелка. На огромном персидском ковре, целиком устилавшем пол, лежали большие пышные подушки для сидения, обтянутые пестрой плотной тканью яркой расцветки и расшитые тонкой золотой нитью. Здесь же стояли несколько низких, с причудливо изогнутыми ножками латунных столиков ручной работы, с которых из инкрустированных драгоценными камнями сосудов к потолку медленно восходили тонкие струйки дымящегося фимиама.
На звук металлического гонга, игравшего здесь роль обычного дверного звонка, навстречу вошедшим поспешил огромного роста охранник в белом тюрбане. Подойдя к гостям, он, отвешивая низкий поклон, произнес:
— Сагиб, мемсагиб.
Кара сразу узнала в нем одного из четырех охранников отца малышки Ясмин.
На одной из подушек неподвижно сидела черноволосая девушка с бриллиантовой сережкой в ноздре, одетая в тонкие полупрозрачные шаровары и отороченную золотым шитьем очень короткую, едва прикрывающую соски, жилетку. Кара толком не успела рассмотреть восточную красавицу, потому что в комнату вошел высокий с седеющими висками мужчина. В отличие от девушки, одет он был по-европейски.
— Ваше высочество, позвольте представить вам мисс О'Хара. Мисс О'Хара! Это принц Али Саркати Мухамед Масрух, — представляя их друг другу, произнес мистер Торк.
— Всегда рад видеть вас, даже в столь официальной обстановке, мисс О'Хара, — приветствовал гостью Саркати.
Кара чуть было не произнесла в ответ: “И я вас тоже”, но вовремя удержалась и в ожидании, когда ее представят черноволосой восточной красавице, повернулась было к той лицом.
Однако мистер Торк не сделал этого, и Кара снова взглянула в глаза принца.
— Может быть, кто-нибудь из вас объяснит мне, почему меня сюда привели? — спросила девушка.
В комнате воцарилось напряженное молчание.
— С удовольствием, мисс О'Хара, — наконец произнес Али Саркати и указал Каре на одно из кресел, которые внес охранник. — Для начала хочу сразу же поставить вас в известность, что я знаю о вашей вчерашней встрече с моим братом.
Кара села в кресло.
— Так мистер Хафиз ваш брат? — удивленно спросила она.
— Да, но сводный, так сказать. У нас один отец, но матери разные, — пояснил Саркати. — Его — черкешенка, тогда как моя — родом из Австрии. Это обстоятельство и объясняет, почему у нас с ним столь разные темпераменты. — Он взял с низенького столика фотографию в золотой рамке и передал ее Каре. — А это частично объяснит вам, чем вызван наш с ним взаимный интерес к этой женщине.
Фотография Анжелики Бревар, которую дал Каре принц, оказалась точно такой же, что и та, которую показывал ей Хассан Хафиз. Только, на фото в золотой рамке была надпись:
"Дорогому мужу Али, самому любимому человеку. С любовью раз и навсегда. Анжелика”.
— Теперь вы ее узнали? — спросил девушку Торк.
— Да, — подтвердила Кара. — Я впервые встретила ее на вечеринке художников в доме на левом берегу Сены. Там нас друг другу представили, но имени ее я не расслышала. А еще примерно три года назад, когда я работала в Париже, я печатала для нее письмо.
— Тогда почему в аэропорту вы отрицали, что знаете ее? — недовольным голосом произнес мистер Торк.
— Разве здесь нужны объяснения? По тем фотографиям, которые вы мне показывали, распознать в той женщине Анжелику Бревар было просто невозможно, — ответила агенту ЦРУ девушка и, возвратив фото в рамке принцу, сказала ему: — Здесь она очень молодая и красивая, и у мистера Хафиза точно такая же фотография. Показывая ее, ваш брат сказал, что раздобыл ее для него мистер Родригес и что она единственная, другой не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36