Как и обычно, репортеры находились здесь, установив телекамеры по всему залу. Он был забит до отказа.
Лурдес даже не взглянула в сторону Си-Джей, когда та вошла в зал, занявшись чтением разложенных перед ней бумаг. Си-Джей все еще не знала, чего сегодня ожидать от Лурдес, и сердце у нее учащенно билось, в горле, стоял ком. Открылась дверь, ведущая в судейский коридор, и Хэнк, бейлиф, быстро прокричал:
— Начинается заседание суда. Достопочтенный Леопольд Часкел Третий председательствует. Всем занять свои места и соблюдать тишину. Отключить мобильные телефоны.
Судья Часкел занял свое место, повернулся к Лурдес и сразу же приступил к делу:
— Итак, мисс Рубио, мы сегодня собрались здесь, чтобы выслушать ваше заявление о признании незаконными остановку автомобиля мистера Бантлинга и последовавший обыск. Я прочитал ваше заявление, поэтому начинайте. Приглашайте первого свидетеля.
Глава 59
Поскольку именно защита требовала признать действия полиции незаконными, то адвокату предстояло представлять доказательства. Защите требовалось доказать незаконность остановки автомобиля, обвинению же не требовалось отстаивать свою точку зрения. И конечно, единственным способом доказать, что требование остановиться было необоснованным, являлось привлечение свидетелей. И первым свидетелем Лурдес стал полицейский из отдела Майами-Бич Виктор Чавес.
Он спокойно вошел через двустворчатые двери в зал суда и торжественно кивнул судье Часкелу, перед тем как занять место, отведенное для свидетелей. Он поправил форменный галстук и откашлялся, зал погрузился в тишину.
Лурдес прекратила перебирать бумаги и делать пометки и через несколько долгих секунд приблизилась к свидетелю. И именно тогда все внутри у Виктора Чавеса похолодело от страха, а во рту пересохло, и именно тогда он понял, что все пропало.
Несколько недель назад он вместе, с братом ходил на Собе. Они ходили в «Кливлендер», тот же самый бар, что и Морган Вебер, последняя найденная жертва Купидона. Ее там видели в последний раз. И как и всегда, когда разнеслась новость о том, что он сидит в баре, «тот полицейский, который поймал Купидона», отовсюду появились женщины. Они подходили с разных сторон и интересовались, как он поймал преступника. Они хотели знать, нельзя ли им провести какое-то время на заднем сиденье его патрульной машины. Это было невероятно.
Как только он тогда уселся в баре, симпатичная рыженькая девушка в туго обтягивающей грудь розовой футболке и ее черненькая подружка оказались рядом с ним, спрашивая, правда ли, что он поймал Купидона. Виктор уже пропустил несколько стаканчиков перед тем, как добраться до «Кливлендера», а потом еще и там добавил, и очень скоро он почувствовал себя великолепно. Его брат сильно напился, практически не стоял на ногах. А эта рыженькая явно хотела отдаться Виктору и раскрыв рот ловила каждое его слово. И он знал, что это еще одна ночь, когда ему легко удастся снять девчонку.
Теперь Чавес сидел на жестком деревянном стуле с жесткой спинкой и на него смотрели глаза всех, кто собрался в зале суда, работали камеры, а Виктор знал, что все пойдет прахом. На лбу выступила испарина, и капельки пота стали скатываться по вискам. Он чувствовал, как они катятся по шее, и плотно сжал сухие губы.
Адвокат, представлявшая обвиняемого, стояла перед ним в консервативном сером костюме, скрестив руки на груди. Это была черненькая подружка той рыжей из «Кливлендера».
И Чавес знал, что рассказал ей слишком много.
Глава 60
Что он тогда говорил? Что он тогда говорил?! В голове у Чавеса все перепуталось, словно магнитофон сжевал пленку. Он тысячу раз рассказывал все по-разному, но что именно он говорил? Какую версию слышала черненькая? Виктор столько выпил, что едва ли в ту ночь помнил, как его зовут, когда наконец добрался домой.
— Пожалуйста, представьтесь для протокола, — попросила адвокат.
— Виктор Чавес, отдел полиции Майами-Бич, — пролопотал он. «Расслабься, расслабься. Попытайся расслабиться».
— Сколько времени вы служите в отделе полиции Майами-Бич?
— М-м-м... с января. С января двухтысячного года.
— Теперь давайте перейдем к делу, полицейский. Вы дежурили с трех дня до одиннадцати вечера девятнадцатого сентября двухтысячного года, в тот вечер, когда был арестован мой подзащитный, Уильям Бантлинг. Так?
— Да. Да, дежурил.
— Именно вы тот полицейский, который приказал ему остановиться?
— Да.
— Какие события предшествовали вашему требованию остановиться?
Чавес тупо огляделся, словно надеясь, что кто-то придет ему на помощь.
— Другими словами, что произошло в тот вечер, полицейский Чавес?
Чавес хотел зачитать фрагмент своего отчета, но Лурдес остановила его:
— Пожалуйста, своими словами, по памяти, полицейский.
Си-Джей поднялась с места.
— Возражение обвинения. Свидетелю дозволяется просматривать документы, которые могут освежить его память.
Судья Часкел склонился вперед и скептически оглядел Чавеса:
— Пока он не заявлял суду, что ему требуется освежить память, мисс Таунсенд. Кроме того, полицейский, я подозреваю, что это был самый важный день вашей недолгой службы в правоохранительных органах и вы должны помнить каждую минуту того вечера. Почему бы вначале нам не попробовать все вспомнить без отчетов?
Си-Джей медленно выдохнула, пытаясь не встречаться взглядом с полицейским, в глазах которого читалось отчаяние.
— Я патрулировал район. Я был на Вашингтон-авеню, когда увидел этот «ягуар», он с превышением скорости проехал мимо меня в южном направлении, к дороге на насыпи. К шоссе Макартура. Поэтому я отправился за ним. Я какое-то время ехал за ним по шоссе, просто наблюдая. А затем он неправильно перестроился в другой ряд — не подал сигнала, — и я также увидел, что у него не работает одна задняя фара. Поэтому я его и остановил. Я подошел к машине, как раз напротив здания «Гералд», и попросил предъявить водительское удостоверение. Он предъявил. Он нервничал, знаете, потел, как-то дергался. Я взял водительское удостоверение и пошел назад к своей машине, а по пути остановился у его бампера, чтобы взглянуть на разбитую фару. И именно тогда я увидел то, что выглядело как... м-м-м кровь. Прямо на бампере. Я вернул ему удостоверение, а когда возвращал, то подумал, что уловил в автомобиле запах марихуаны. И я спросил Бантлинга, могу ли я осмотреть его багажник. Он сказал, чтобы я проваливал. Поэтому я связался с «К-9» и попросил подкрепления. Приехал Бочамп из отдела Майами-Бич со своей собакой по кличке Силач, и Силач просто спятил у багажника. Простите, он своим поведением показывал, что в багажнике что-то не то. Поэтому мы его и открыли и нашли мертвую девушку.
— Вы дежурили один или с кем-то?
— В тог вечер я был один.
— На какой скорости ехал мистер Бантлинг, когда вы впервые заметили его?
— М-м-м... примерно сорок миль в час в зоне, где максимально допускается двадцать пять.
— Вы определили скорость при помощи радара?
— Нет.
— О-о. Значит, вы поехали за ним и заметили на своем спидометре, что он едет на скорости сорок миль в час?
— Нет. — Чавес явно ощущал неловкость.
— Где вы находились, полицейский Чавес, когда впервые обратили внимание на превышение скорости? На бандита в новом «ягуаре», превышающего скорость на пятнадцать миль свыше допустимой, несущегося по Вашингтон-авеню?
— Я стоял на Шестой улице. На углу Шестой и Вашингтона.
— По ходу или против движения?
— Против. Я стоял на улице.
— Вы находились вне патрульной машины? Если я вас правильно поняла, полицейский, вы не пользовались радаром, вы не следовали за моим подзащитным в патрульной машине, вы даже не находились в патрульной машине, а стояли на углу улицы, когда увидели, как мимо вас пронесся автомобиль?
— Да.
— И вы без помощи приборов, на глазок, всего через девять месяцев после окончания полицейской академии, смогли определить, что этот черный автомобиль идет на скорости, примерно на пятнадцать миль превышающей допустимую?
— Да. Да, смог. Он выезжал и снова вставал в поток движения. Он создавал аварийную ситуацию на дороге.
«Это прямо из учебника», — подумала Си-Джей.
— А почему вы в тот момент не сидели в патрульной машине?
— Я пытался разнять двух ребят, которые подрались, потому что один другого как-то обозвал.
— И вы забыли про эту драку, в результате которой могли пострадать люди, уселись в патрульную машину, которая смотрела в противоположную от Вашингтон-авеню сторону, и что сделали?
— Я, э-э-э, последовал за вашим подзащитным к дороге на насыпи.
— А как вы оказались на Вашингтон-авеню, чтобы следовать за моим клиентом на дорогу на насыпи?
— Я поехал по Шестой улице к Коллинз, а потом назад по Пятой, и с Вашингтона на дорогу на насыпи.
— Значит, вы вначале поехали по Шестой в противоположном направлении и, как я предполагаю, потеряли из виду моего подзащитного, превышающего скорость?
Чавес кивнул.
— Пожалуйста, говорите в микрофон, полицейский Чавес, потому что секретарь суда не может записать в протокол ваш кивок.
— Да. Все правильно. Я потерял его из виду. Но я снова его увидел. Сразу же. Тот же автомобиль, с тем же номером, на дороге на насыпи.
При этих вопросах Чавес не только испытывал дискомфорт, но он еще и начинал ненавидеть Лурдес Рубио. Его ответы звучали напряженно, резко.
— Он опять шел с превышением скорости?
— М-м-м, да. Да, шел. Если я правильно помню, то он шел на скорости миль шестьдесят — шестьдесят пять в зоне, где допустимы пятьдесят.
— Но вы не сразу же остановили его?
— Нет.
— Примерно сколько миль вы проехали по дороге на насыпи перед тем, как решили, что мистер Бантлинг представляет угрозу безопасности гражданам Майами и его требуется остановить?
— Примерно две. Я остановил его напротив здания «Гералд».
— И он сразу же остановился?
— Да.
— Он не пытался сбежать?
— Нет.
— И вы утверждаете, что он нервничал-, потел, дергался, когда вы к нему приблизились?
— Да.
— Примерно так, как вы сейчас, полицейский Чавес?
В зале суда послышались смешки.
— Возражение обвинения, — снова встала Си-Джей.
— Возражение принято. Продолжайте, мисс Рубио, — сказал судья Часкел.
— А затем вы остановились у бампера, чтобы осмотреть разбитую заднюю фару, которую внезапно заметили?
— Да. Я заметил разбитую фару, когда догнал его на дороге на насыпи.
— И тогда увидели кровь у него на бампере?
— Ну, это выглядело похоже на кровь. Это была темная субстанция. Позднее выяснилось, что это кровь. Кровь той девушки.
— Сколько было времени, полицейский?
— Примерно двадцать двадцать пять.
— У вас с собой был фонарик?
— Не с собой. В машине.
— И в двадцать двадцать пять на оживленной трассе, когда мимо вас проносились машины, вы заметили на бампере автомобиля мистера Бантлинга темную субстанцию, которую сразу приняли за кровь?
— Да. Освещения было достаточно от фонарей на дороге и зданий у нее. Я все смог рассмотреть. Субстанция оказалась темной и густой. Совсем как кровь.
— И после этого вы подошли к мистеру Бантлингу, чтобы вернуть водительское удостоверение?
— Да.
— Вы достали оружие?
— Нет.
— Вы заметили пятна крови. Вы утверждаете, что мой подзащитный нервничал. Вы подозревали: что-то не так, и тем не менее не достали оружие?
— Нет. Тогда нет. Я достал, когда нашел в багажнике мертвую девушку.
— Вы уже напоминали суду, что в багажнике оказалась мертвая девушка, и этот вопрос не оспаривается.
Чавес попробовал говорить более вежливо:
— Я снова приблизился к мистеру Бантлингу, сидевшему в своей машине, и именно тогда уловил запах марихуаны у него в салоне.
— В тот вечер автомобиль тщательно обыскали, не так ли, полицейский Чавес?
— Да.
— И в автомобиле не нашли марихуаны, так?
— Очевидно, он курил ее, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Лурдес даже не взглянула в сторону Си-Джей, когда та вошла в зал, занявшись чтением разложенных перед ней бумаг. Си-Джей все еще не знала, чего сегодня ожидать от Лурдес, и сердце у нее учащенно билось, в горле, стоял ком. Открылась дверь, ведущая в судейский коридор, и Хэнк, бейлиф, быстро прокричал:
— Начинается заседание суда. Достопочтенный Леопольд Часкел Третий председательствует. Всем занять свои места и соблюдать тишину. Отключить мобильные телефоны.
Судья Часкел занял свое место, повернулся к Лурдес и сразу же приступил к делу:
— Итак, мисс Рубио, мы сегодня собрались здесь, чтобы выслушать ваше заявление о признании незаконными остановку автомобиля мистера Бантлинга и последовавший обыск. Я прочитал ваше заявление, поэтому начинайте. Приглашайте первого свидетеля.
Глава 59
Поскольку именно защита требовала признать действия полиции незаконными, то адвокату предстояло представлять доказательства. Защите требовалось доказать незаконность остановки автомобиля, обвинению же не требовалось отстаивать свою точку зрения. И конечно, единственным способом доказать, что требование остановиться было необоснованным, являлось привлечение свидетелей. И первым свидетелем Лурдес стал полицейский из отдела Майами-Бич Виктор Чавес.
Он спокойно вошел через двустворчатые двери в зал суда и торжественно кивнул судье Часкелу, перед тем как занять место, отведенное для свидетелей. Он поправил форменный галстук и откашлялся, зал погрузился в тишину.
Лурдес прекратила перебирать бумаги и делать пометки и через несколько долгих секунд приблизилась к свидетелю. И именно тогда все внутри у Виктора Чавеса похолодело от страха, а во рту пересохло, и именно тогда он понял, что все пропало.
Несколько недель назад он вместе, с братом ходил на Собе. Они ходили в «Кливлендер», тот же самый бар, что и Морган Вебер, последняя найденная жертва Купидона. Ее там видели в последний раз. И как и всегда, когда разнеслась новость о том, что он сидит в баре, «тот полицейский, который поймал Купидона», отовсюду появились женщины. Они подходили с разных сторон и интересовались, как он поймал преступника. Они хотели знать, нельзя ли им провести какое-то время на заднем сиденье его патрульной машины. Это было невероятно.
Как только он тогда уселся в баре, симпатичная рыженькая девушка в туго обтягивающей грудь розовой футболке и ее черненькая подружка оказались рядом с ним, спрашивая, правда ли, что он поймал Купидона. Виктор уже пропустил несколько стаканчиков перед тем, как добраться до «Кливлендера», а потом еще и там добавил, и очень скоро он почувствовал себя великолепно. Его брат сильно напился, практически не стоял на ногах. А эта рыженькая явно хотела отдаться Виктору и раскрыв рот ловила каждое его слово. И он знал, что это еще одна ночь, когда ему легко удастся снять девчонку.
Теперь Чавес сидел на жестком деревянном стуле с жесткой спинкой и на него смотрели глаза всех, кто собрался в зале суда, работали камеры, а Виктор знал, что все пойдет прахом. На лбу выступила испарина, и капельки пота стали скатываться по вискам. Он чувствовал, как они катятся по шее, и плотно сжал сухие губы.
Адвокат, представлявшая обвиняемого, стояла перед ним в консервативном сером костюме, скрестив руки на груди. Это была черненькая подружка той рыжей из «Кливлендера».
И Чавес знал, что рассказал ей слишком много.
Глава 60
Что он тогда говорил? Что он тогда говорил?! В голове у Чавеса все перепуталось, словно магнитофон сжевал пленку. Он тысячу раз рассказывал все по-разному, но что именно он говорил? Какую версию слышала черненькая? Виктор столько выпил, что едва ли в ту ночь помнил, как его зовут, когда наконец добрался домой.
— Пожалуйста, представьтесь для протокола, — попросила адвокат.
— Виктор Чавес, отдел полиции Майами-Бич, — пролопотал он. «Расслабься, расслабься. Попытайся расслабиться».
— Сколько времени вы служите в отделе полиции Майами-Бич?
— М-м-м... с января. С января двухтысячного года.
— Теперь давайте перейдем к делу, полицейский. Вы дежурили с трех дня до одиннадцати вечера девятнадцатого сентября двухтысячного года, в тот вечер, когда был арестован мой подзащитный, Уильям Бантлинг. Так?
— Да. Да, дежурил.
— Именно вы тот полицейский, который приказал ему остановиться?
— Да.
— Какие события предшествовали вашему требованию остановиться?
Чавес тупо огляделся, словно надеясь, что кто-то придет ему на помощь.
— Другими словами, что произошло в тот вечер, полицейский Чавес?
Чавес хотел зачитать фрагмент своего отчета, но Лурдес остановила его:
— Пожалуйста, своими словами, по памяти, полицейский.
Си-Джей поднялась с места.
— Возражение обвинения. Свидетелю дозволяется просматривать документы, которые могут освежить его память.
Судья Часкел склонился вперед и скептически оглядел Чавеса:
— Пока он не заявлял суду, что ему требуется освежить память, мисс Таунсенд. Кроме того, полицейский, я подозреваю, что это был самый важный день вашей недолгой службы в правоохранительных органах и вы должны помнить каждую минуту того вечера. Почему бы вначале нам не попробовать все вспомнить без отчетов?
Си-Джей медленно выдохнула, пытаясь не встречаться взглядом с полицейским, в глазах которого читалось отчаяние.
— Я патрулировал район. Я был на Вашингтон-авеню, когда увидел этот «ягуар», он с превышением скорости проехал мимо меня в южном направлении, к дороге на насыпи. К шоссе Макартура. Поэтому я отправился за ним. Я какое-то время ехал за ним по шоссе, просто наблюдая. А затем он неправильно перестроился в другой ряд — не подал сигнала, — и я также увидел, что у него не работает одна задняя фара. Поэтому я его и остановил. Я подошел к машине, как раз напротив здания «Гералд», и попросил предъявить водительское удостоверение. Он предъявил. Он нервничал, знаете, потел, как-то дергался. Я взял водительское удостоверение и пошел назад к своей машине, а по пути остановился у его бампера, чтобы взглянуть на разбитую фару. И именно тогда я увидел то, что выглядело как... м-м-м кровь. Прямо на бампере. Я вернул ему удостоверение, а когда возвращал, то подумал, что уловил в автомобиле запах марихуаны. И я спросил Бантлинга, могу ли я осмотреть его багажник. Он сказал, чтобы я проваливал. Поэтому я связался с «К-9» и попросил подкрепления. Приехал Бочамп из отдела Майами-Бич со своей собакой по кличке Силач, и Силач просто спятил у багажника. Простите, он своим поведением показывал, что в багажнике что-то не то. Поэтому мы его и открыли и нашли мертвую девушку.
— Вы дежурили один или с кем-то?
— В тог вечер я был один.
— На какой скорости ехал мистер Бантлинг, когда вы впервые заметили его?
— М-м-м... примерно сорок миль в час в зоне, где максимально допускается двадцать пять.
— Вы определили скорость при помощи радара?
— Нет.
— О-о. Значит, вы поехали за ним и заметили на своем спидометре, что он едет на скорости сорок миль в час?
— Нет. — Чавес явно ощущал неловкость.
— Где вы находились, полицейский Чавес, когда впервые обратили внимание на превышение скорости? На бандита в новом «ягуаре», превышающего скорость на пятнадцать миль свыше допустимой, несущегося по Вашингтон-авеню?
— Я стоял на Шестой улице. На углу Шестой и Вашингтона.
— По ходу или против движения?
— Против. Я стоял на улице.
— Вы находились вне патрульной машины? Если я вас правильно поняла, полицейский, вы не пользовались радаром, вы не следовали за моим подзащитным в патрульной машине, вы даже не находились в патрульной машине, а стояли на углу улицы, когда увидели, как мимо вас пронесся автомобиль?
— Да.
— И вы без помощи приборов, на глазок, всего через девять месяцев после окончания полицейской академии, смогли определить, что этот черный автомобиль идет на скорости, примерно на пятнадцать миль превышающей допустимую?
— Да. Да, смог. Он выезжал и снова вставал в поток движения. Он создавал аварийную ситуацию на дороге.
«Это прямо из учебника», — подумала Си-Джей.
— А почему вы в тот момент не сидели в патрульной машине?
— Я пытался разнять двух ребят, которые подрались, потому что один другого как-то обозвал.
— И вы забыли про эту драку, в результате которой могли пострадать люди, уселись в патрульную машину, которая смотрела в противоположную от Вашингтон-авеню сторону, и что сделали?
— Я, э-э-э, последовал за вашим подзащитным к дороге на насыпи.
— А как вы оказались на Вашингтон-авеню, чтобы следовать за моим клиентом на дорогу на насыпи?
— Я поехал по Шестой улице к Коллинз, а потом назад по Пятой, и с Вашингтона на дорогу на насыпи.
— Значит, вы вначале поехали по Шестой в противоположном направлении и, как я предполагаю, потеряли из виду моего подзащитного, превышающего скорость?
Чавес кивнул.
— Пожалуйста, говорите в микрофон, полицейский Чавес, потому что секретарь суда не может записать в протокол ваш кивок.
— Да. Все правильно. Я потерял его из виду. Но я снова его увидел. Сразу же. Тот же автомобиль, с тем же номером, на дороге на насыпи.
При этих вопросах Чавес не только испытывал дискомфорт, но он еще и начинал ненавидеть Лурдес Рубио. Его ответы звучали напряженно, резко.
— Он опять шел с превышением скорости?
— М-м-м, да. Да, шел. Если я правильно помню, то он шел на скорости миль шестьдесят — шестьдесят пять в зоне, где допустимы пятьдесят.
— Но вы не сразу же остановили его?
— Нет.
— Примерно сколько миль вы проехали по дороге на насыпи перед тем, как решили, что мистер Бантлинг представляет угрозу безопасности гражданам Майами и его требуется остановить?
— Примерно две. Я остановил его напротив здания «Гералд».
— И он сразу же остановился?
— Да.
— Он не пытался сбежать?
— Нет.
— И вы утверждаете, что он нервничал-, потел, дергался, когда вы к нему приблизились?
— Да.
— Примерно так, как вы сейчас, полицейский Чавес?
В зале суда послышались смешки.
— Возражение обвинения, — снова встала Си-Джей.
— Возражение принято. Продолжайте, мисс Рубио, — сказал судья Часкел.
— А затем вы остановились у бампера, чтобы осмотреть разбитую заднюю фару, которую внезапно заметили?
— Да. Я заметил разбитую фару, когда догнал его на дороге на насыпи.
— И тогда увидели кровь у него на бампере?
— Ну, это выглядело похоже на кровь. Это была темная субстанция. Позднее выяснилось, что это кровь. Кровь той девушки.
— Сколько было времени, полицейский?
— Примерно двадцать двадцать пять.
— У вас с собой был фонарик?
— Не с собой. В машине.
— И в двадцать двадцать пять на оживленной трассе, когда мимо вас проносились машины, вы заметили на бампере автомобиля мистера Бантлинга темную субстанцию, которую сразу приняли за кровь?
— Да. Освещения было достаточно от фонарей на дороге и зданий у нее. Я все смог рассмотреть. Субстанция оказалась темной и густой. Совсем как кровь.
— И после этого вы подошли к мистеру Бантлингу, чтобы вернуть водительское удостоверение?
— Да.
— Вы достали оружие?
— Нет.
— Вы заметили пятна крови. Вы утверждаете, что мой подзащитный нервничал. Вы подозревали: что-то не так, и тем не менее не достали оружие?
— Нет. Тогда нет. Я достал, когда нашел в багажнике мертвую девушку.
— Вы уже напоминали суду, что в багажнике оказалась мертвая девушка, и этот вопрос не оспаривается.
Чавес попробовал говорить более вежливо:
— Я снова приблизился к мистеру Бантлингу, сидевшему в своей машине, и именно тогда уловил запах марихуаны у него в салоне.
— В тот вечер автомобиль тщательно обыскали, не так ли, полицейский Чавес?
— Да.
— И в автомобиле не нашли марихуаны, так?
— Очевидно, он курил ее, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64