пресса теперь устраивала пир из других трагических убийств, или пожара, или наводнения. Болезненные детали изнасилования Си-Джей и рассуждения о мотиве и возмездии, которые вначале были новостями для первой полосы, оттуда исчезли. Волна общественного мнения накрыла эти статьи, и внезапно все стали говорить о правах жертв изнасилования и тайне частной жизни, а журналистов сделали негодяями.
Си-Джей взяла на работе несколько выходных, чтобы подумать, перестроиться и подождать, пока представители СМИ потеряют к ней интерес. Предъявление обвинения Бантлингу еще в десяти убийствах первой степени прошло тихо и почти без фанфар и, что удивительно, упоминалось в прессе лишь вскользь, парой фраз. Больше это не имело особого значения. Этими убийствами занималась Роза Харрис. А Си-Джей предстояло пережить еще одно, последнее, слушание, еще одну встречу с чудовищем, еще одну встречу с голодной до сенсаций прессой. Затем ее работа по этому делу будет закончена.
Она провела несколько дней на Ки-Уэст с Домиником, ожидая, пока в Майами не стихнет ажиотаж. Там было тихо, обстановка расслабляла, мужчина и женщина проводили вместе долгие часы, просто разговаривая за бутылочкой вина и наблюдая за великолепными закатами. Си-Джей наконец испытала облегчение, и ощущение казалось ей поразительным. Она могла открыть кому-то душу, которая была заперта долгие двенадцать лет. Хотя они с Домиником ни разу не разговаривали о самом изнасиловании, Си-Джей понимала, что он об этом догадывается и что это не играет для него роли, поскольку он любит ее. Это ее возбуждало, поднимало настроение, и она еще больше в него влюблялась.
Через шесть недель начался этап определения наказания. По приказу судьи Часкела Бантлингу не только надели наручники и кандалы, но еще и заклеили рот. Конечно, судья вначале провел слушание, чтобы определить, сможет ли Бантлинг должным образом вести себя без этих средств обуздания, но подсудимый в первые четыре минуты предложил ему катиться ко всем чертям вместе с прокуроршей и в непристойных выражениях заявил, чем им следует друг с другом заняться. Поэтому Часкел приказал надеть кандалы и вставить кляп. Ему совсем не хотелось еще одной яростной выходки, причем перед присяжными, после того как процесс наконец завершился. Часкел предоставил обвиняемому возможность ответить, а его собственный адвокат отвергла его дикие обвинения. Пусть апелляционный суд слушает его безумные крики и пытается вычленить из них смысл — после того как присяжные выносят приговор, это становится проблемой апелляционного суда, а председательствовавший на процессе судья — Часкел — снимает с себя всю ответственность.
В случае обвинения в преступлении, за которое по закону может быть или должна быть назначена смертная казнь, этап определения наказания сам по себе представляет мини-процесс, и обеим сторонам разрешается представлять доказательства. Но виновность или невиновность обвиняемого больше не является вопросом, который следует решать. На этом этапе просто определяется, оставить его в живых или подвергнуть смертной казни за совершенные преступления. Си-Джей представляла обвинение, требуя смертного приговора, и уложилась за три дня. Присяжные слышали о других уликах, обнаруженных во время обыска трейлера Виолы Траун. Они видели снимки страшных трофеев, обнаруженных в холодильнике, а также жуткие фотографии убийств. Они слышали о десяти других пропавших девушках, десяти жертвах, грудь которых также была разрезана и опустошена. И вот наконец появились доказательства, которые теперь могло использовать обвинение.
На четвертый день — после того, как прокурор закончила выступление, и до того, как защите разрешили начинать представление своей версии, — судья Часкел приказал удалить присяжных.
— Мисс Рубио, вы намерены приглашать свидетелей от имени своего подзащитного?
— Всего одного, ваша честь. Мистер Бантлинг желает сам дать показания.
Судья Часкел кивнул:
— Так... У него есть это право. Но давайте вначале посмотрим, сможет ли он следовать правилам. Хэнк, выньте кляп.
Сердце Си-Джей готово было выскочить из груди. «Успокойся. Это просто слова сумасшедшего. Доказательств нет». Она это обеспечила. Си-Джей посмотрела налево и увидела, что Доминик наблюдает за ней из дальней части зала. Он ей кивнул с одобрительным видом.
Судья смотрел на Бантлинга поверх очков, глаза превратились в узкие щелочки и предупреждали: он не потерпит новых выходок.
— Мистер Бантлинг, ваш адвокат заявила, что вы хотите давать показания. Это — ваше право. Однако у вас нет права оскорблять суд и препятствовать его работе, и я не позволю вам давать показания, если вы не сможете держать себя в руках, — сказал судья сурово. — Зная это, можете ли вы заверить суд, что больше не допустите непристойных выходок и срывов, как во время вынесения вердикта? В противном случае вам не будет позволено давать показания и мне придется и дальше держать вас с заклеенным ртом. Так как, мистер Бантлинг?
— Непристойные выходки? Срывы? — заорал Бантлинг. — Да будьте вы прокляты, вы и вся ваша комедия! Меня подставляют! Эта чертова сука меня подставила! Сфабриковала дело!
Рот опять заклеили.
Присяжным потребовалось менее двадцати пяти минут, чтобы принять единогласное решение. Они предложили смертную казнь.
Не было необходимости растягивать процесс. Судья тут же приговорил Бантлинга к смертной казни путем инъекции в вену. Затем он приказал увести Бантлинга и освободить зал суда, а сам быстро ушел. Бантлинга силой выволокли из зала. Журналисты выбежали в коридор звонить редакторам и ловить присяжных, чтобы взять интервью. Доминик, Мэнни, Крис Мастерсон и Эдди Боуман стали жертвами различных каналов, которые растащили их в стороны на прямое включение. В зале остались секретарь, Си-Джей и Лурдес, каждая упаковывала то, что осталось от многочисленных папок в деле по обвинению Уильяма Руперта Бантлинга.
Лурдес подошла к столу обвинения, когда направлялась из зала, две коробки угрожали свалиться с металлической тележки. В эти минуты адвокат в первый раз взглянула на Си-Джей после встречи в тюрьме округа Дейд.
Си-Джей протянула руку, предлагая мир.
— Мне хорошо работалось с вами, Лурдес.
Лурдес сделала вид, что не заметила протянутую руку.
— Вы будете вести дела десяти других женщин, Си-Джей?
— Нет. Я так не думаю.
— Вероятно, это мудрое решение.
Си-Джей проигнорировала слова Лурдес и повернулась к ней спиной, продолжая собирать бумаги в портфель.
— В этом деле много аспектов, которые меня беспокоят, Си-Джей. Кое в чем я виновата сама и беру на себя ответственность. Цель оправдывает средства? Не знаю. Я просто не знаю. — Она обвела взглядом пустой зал, словно в последний раз. — Но есть одна вещь, которая просто не выходит у меня из головы и продолжает беспокоить. И, как я думала, также может беспокоить и вас.
Си-Джей уставилась на папки, желая, чтобы Лурдес и беспокоящая ее совесть оставили ее в покое.
— Практически в самом конце, перед заключительными речами, агент Фальконетти нашел трейлер умершей тетушки Билла Бантлинга, человека, чье прошлое он изучил доскональнейшим образом. Как удачно, Си-Джей, что он нашел эту родственницу, когда до окончания процесса оставалось всего несколько часов, а ведь у него было в распоряжении несколько месяцев, и за все эти месяцы он не смог ее найти. Настоящий герой. И очень находчивый, раз решил проверить в самом конце судебного процесса, не возникало ли у Бантлинга каких-то проблем с законом. Блестящая работа полиции или странное совпадение? Может, он получил подсказку еще от одной анонимной птички? Предполагаю, что этого мы никогда не узнаем.
Си-Джей подняла голову и встретилась взглядом с Лурдес. «Теперь ты знаешь, что я знала. С самого начала», — говорили глаза Рубио.
Лурдес повернулась и пошла по коридору прочь от стола обвинения, места судьи, пустых скамей присяжных, опустевших рядов для зрителей. У самой двери она остановилась и бросила:
— Говорят, Фемида слепа, Си-Джей, но, думаю, в некоторых случаях она просто решает чего-то не видеть. Будет хорошо, если вы это запомните.
Глава 88
— Я должна перед вами извиниться, — начала Си-Джей. — Думаю, я должна извиниться перед несколькими людьми, но с вами я хотела поговорить в первую очередь.
Она стояла в желто-голубой приемной, а Грег Чамберс находился с другой стороны, в отсеке для персонала. Их разделяло квадратное пуленепробиваемое стекло, и Си-Джей чувствовала себя неуютно, разговаривая в микрофон.
— Кроме того, мне кажется, что на вечер среды я записана на прием. На вечер каждой среды, — добавила она и с трудом улыбнулась.
Чамберс выглядел удивленным, он явно не ожидал ее увидеть. Он кивнул и нажал на рычаг, открывающий дверь.
— Доктор Чамберс, я пришла к поспешным выводам, — снова заговорила она. — Теперь я понимаю, что мне не следовало этого делать. Вы были не просто хорошим врачом, но и другом на протяжении десяти лет и...
— Пожалуйста, Си-Джей! Нет необходимости в извинениях. Проходите. Проходите. Вы вовремя меня поймали — я собирался уходить.
Он провел ее в кабинет, включил свет.
— Пожалуйста, садитесь. Мне самому жаль, что так получилось. Я не видел вас с тех пор, как мы разговаривали у вас в кабинете. Не ожидал, что вы придете сегодня вечером. Но я записал на ваше время пребывающую в депрессии домохозяйку со Стар-Айленда. Она только что уехала ужинать в «Форж» на «мерседесе», — легким тоном сказал он и улыбнулся.
— Рада слышать, что вы все еще помогаете нуждающимся в ваших услугах, — ответила Си-Джей и улыбнулась в ответ. Напряжение спадало. Она думала, что будет хуже.
— Я слышал о вынесенном сегодня приговоре. Значит, вы закончили? Или будете вести и остальные дела Бантлинга?
— Нет, я все закончила. Остальные десять убийств берет Роза Харрис. Я больше не хочу быть королевой бала.
— Ну, я должен поздравить вас. Вы справились. У меня в холодильнике стоит бутылка шампанского, которую я держу для особых случаев. Для пациентов, которые справляются со своими проблемами и заканчивают терапию. Я хранил одну бутылку для вас, надеясь когда-нибудь ее открыть. Думаю, сейчас как раз время. Вы это сделали, справились. — Он посмотрел на нее глазами, которые она всегда считала добрыми, и стал говорить очень серьезно. — Пожалуйста, позвольте мне ее сейчас открыть не как вашему врачу, а как другу.
Си-Джей кивнула и улыбнулась. Она знала, к чему он клонит. После того, что было сказано в их последнюю встречу, он не может быть ее врачом. Им не стоило опять встречаться в качестве врача и пациентки — в обоюдных интересах.
— Только если я могу также и закурить. Я не способна отказываться больше чем от одной привычки за раз. А отказ от помощи моего психиатра — это настоящая жертва.
Чамберс рассмеялся.
— У меня есть сыр и крекеры. Давайте я вас накормлю, пока мы не напились.
— Не нужно беспокоиться.
— Ничего страшного. — Чамберс прошел к бару и холодильнику за ее спиной. — Как вы выдержали давление прессы, Си-Джей?
— По правде говоря, я убежала и спряталась. У Доминика. Затем, когда перестала быть новостью номер один, я вернулась домой. Журналисты довольно быстро утратили ко мне интерес. Думаю, общественное мнение на моей стороне. Бантлинг — плохой парень, псих, а я его коза отпущения.
Она почувствовала себя как-то странно, произнеся фамилию Бантлинга в присутствии Чамберса, и отметила, что следует быть более осторожной. В эти минуты Чамберс разговаривал с ней как друг, не врач, но все равно не мог ничего изменить в своих отношениях с этим человеком.
— Тиглер поднял мне зарплату и дал три недели отпуска. Было очень здорово отдохнуть от прокуратуры.
Она услышала негромкий хлопок — открылась бутылка шампанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64