– Проходи ближе, садись.
– Не осмелюсь, товарищ Генеральный секретарь! – отбросив дипломатию, признался Щелочихин. – Я простой работяга, с периферии, а вы…
– Э, пустое! – вроде бы небрежно отмахнулся Леонид Ильич, но Петру Кирычу показалось, что его слова понравились Брежневу. – Помнишь, что говорил Чапаев: где я тебе командир? В бою. А дома… ежели я чай пью – заходи, пей вместе со мной чай. Я обедаю – садись обедать.
– Петр, – пришел на выручку дядя, – Леонид Ильич никогда не повторяет приказов и просьб. Садись рядом.
– Благодарю! – Петр Кирыч на негнущихся ногах проковылял к дяде и робко опустился на краешек стула.
– Нашей днепровской наливочки попробуй, – предложил Леонид Ильич. – На моей родине делают, по спецзаказу.
– Папа, а ты почему меня с гостем не знакомишь? – кокетливо поджала полные губы молодая женщина. – Я ведь могу обидеться.
– Прости. Это моя дочь, Галина.
– Давайте за знакомство пригубим! – взяла на себя инициативу Галина. И, не дожидаясь остальных, выпила.
Петр Кирыч тоже выпил душистую наливку и никак не решался взять закуску.
– Ешь-ешь, авось, государство наше не обеднеет, – пошутил Леонид Ильич. – На всех хватит и еды, и питья. Ну, доложи-ка коротко, чем твой завод занимается.
Петр Кирыч попытался встать, но дядя крепко взял его за кисть, стиснул так, что стало больно, удержал на месте. Пришлось докладывать сидя. Постепенно приходя в себя, он рассказал Генеральному секретарю о том, какая продукция сходит с конвейера – без пневматики страна мигом обанкротится. Затем, видя, что Леонид Ильич внимательно слушает, он доложил о выполнении заказов военного представительства, о том, что немного раньше срока изготовлена крупная партия спецаппаратуры для атомных подводных лодок. Брежнев то и дело кивал ему, изредка вставляя фразы. Когда директор закончил, Генеральный секретарь встал, обошел стол и остановился перед ним. Петр Кирыч хотел было вскочить на ноги, но они словно приросли к полу. Щелочихин побледнел, не понимая, что с ним происходит. И тут взахлеб захохотала Галина, тем самым здорово выручив Петра Кирыча.
– Папа, не сердись на директора, я его, миленького, вместо твоей наливки фокстротом «бегом на месте» угостила. – Она вытерла слезы, заодно размазав тушь.
– Все вредничаешь! – Леонид Ильич шутливо погрозил дочери указательным пальцем, затем сделал над собой усилие, наклонился и… чмокнул Петра Кирыча в щеку, чем поверг его в шоковое состояние. – Молодец, Петя! – запросто сказал генсек. – Хорошо работаешь. Завтра составь докладную на мое имя: чего не хватает заводу, сколько надо средств на развитие военного комплекса, – словом, ты меня понимаешь?
– Так точно, товарищ Генеральный секретарь!
– Ладно, ладно тебе! Брось этот официоз. Мы с твоим дядей Николаем Анисимовичем – земляки, можно сказать, фронтовые побратимы. Видишь, живем рядом, и я его не забываю. А как иначе? Нужно самим жить хорошо и давать жить другим. Это мой принцип. Да, а какие награды Родины ты имеешь, Петр?
Щелочихин стал перечислять, загибая под столом пальцы.
Леонид Ильич вроде бы слушал вполуха, но, когда Петр Кирыч замолчал, ловко заполнил паузу:
– Великая песня есть у нас: «За столом никто у нас не лишний, по заслугам каждый награжден». Скоро будет мой указ о награждении тружеников военной промышленности – делай в пиджаке очередную дырочку.
– Сердечно благодарю вас, Леонид Ильич! – Петр Кирыч поразился собственным словам – впервые назвал вождя просто по имени-отчеству, но Брежнев даже не заметил оговорки…
Вместо гостиницы его вновь препроводили в квартиру Щелокова. После чудесных напитков в голове Петра Кирыча было светло, однако ноги совсем не шли, спасибо молодым людям из охраны – помогли добраться до постели. Петр Кирыч хотел было поблагодарить за все тетю, которая предсказала ему счастливый случай, но, едва дотронувшись до подушки, провалился в глубокий сон.
Письма из Армении Пантюхин не ждал, тем более по почте, но вскоре получил посланное, видимо, с дороги. В нем печатными буквами было выведено всего три слова: «Собаке – собачья смерть!». Пантюхин хотел было выбросить писульку в помойку, но передумал. Однако все-таки что-то тревожило его, и, взяв бутылку водки, он постучал в дверь к соседу. Павел Эдуардович занимался проявлением пленки, на которой был запечатлен Петр Кирыч, выходивший из ворот завода с каким-то горбоносым типом. Субботин готов был поклясться, что он был вынужден провожать незнакомца, ибо тот постоянно раздувал щеки и кривлялся, выговаривая директору нелестные слова. Стук в дверь заставил Субботина спрятать пленку в ящик.
– О, кого я вижу! – радостно осклабился Субботин. – Сосед у восточных народов считается таким же родичем, как и брат. Проходи, присаживайся!
– Да я ненадолго! – Пантюхин выставил на стол бутылку водки, два огурца. Смущенно улыбнулся. Так уж повелось в их странных отношениях, что, когда у Пантюхи возникала неприятность, он, не раздумывая, шел к соседу, выговаривался до донышка, облегчая душу. Пантюхин явно недооценивал соседа, считая его чудиком, который на удивление внимательно выслушивал весь его бред, давал толковые советы. Откуда было ему знать, что простофиля-писатель, человек, по его же словам, далекий от жизни, мотал все на ус, продолжая разрабатывать версию, за которую крепко уцепился. – Ты уж, сосед, извини, потолковать не с кем в этом городе. Вот я в Армении жил, там каждый готов с тобой слезу пролить, а тут…
– Чего же ты оттуда уехал? – Субботин готов был поспорить, что нынешняя неприятность соседа была явно связана именно с солнечной Арменией.
– Вот! – Пантюхин швырнул на стол полученную «малявку». – Пужают, гады!
– Ладно, не горюй! – отмахнулся Субботин. – Не из таких передряг выбирались, а тут… Наливай-ка лучше, а я колбаски нарежу.
Он вышел на кухню, быстро отыскал в аптечке нужную таблетку, проглотил ее, запив водой. Теперь его никакое спиртное не возьмет, разум останется незамутненным.
После двух рюмок Пантюхин вспомнил о «малявке». Видя, что сосед вовсе не интересуется странным посланием, он разгладил записку ладонью, доверительно проговорил:
– Павел Эдуардович, вы человек умный и всепонимающий. Да и не болтун, как я убедился. Хочу рассказать вам байку про армянских корешей.
– Давай, исповедайся! – подделываясь под хмельного, согласился Субботин. – Кто тебя пугает, скажи мне, мы их живо опростаем. И голыми в Африку пустим.
Оказалось, что, будучи в Армении, Пантюхин крутил дела с неким Заразяном – крупным «авторитетом» в Ереване. Уезжая в Россию, Пантюхин решил нагреть бывшего хозяина Заразяна, взяв у того десять «кусков» как аванс за пневмомоторы для сельскохозяйственных машин. Взял и был таков, посчитал, что из-за такой мелочи Заразян в Россию не сунется. Однако ошибся – отыскали и здесь. Теперь грозят…
Субботину все стало предельно ясно: за соседушкой тянутся длинные ниточки, подергав за которые можно привлечь и армянскую уголовную братию. Поразмыслив немного, он вдруг предложил:
– Хочешь, я съезжу в Ереван, а? Давно мечтал взглянуть на сей розовый город. Пока книга в наборе, мне делать нечего.
– Поедешь меня закладывать? – хмуро спросил пьяный Пантюхин.
– Наоборот, двину тебя выручать! – оживился Субботин. Чтобы отвлечь соседа от мрачных мыслей, снова наполнил рюмки. – Ты мне очень симпатичен, Пантюха, вот я и совмещу приятное с полезным. – Субботин приобнял соседа за плечи, тот даже вздрогнул от неожиданности.
– А деньги? Проклятые гроши! – всхлипнул Пантюхин. – Армяне с тебя должок мой стребуют.
– Отдадим, что с ними делать. А потом… Ты черкни ихнему главарю письмишко, мол, посланцу сему можно доверять, ну, как там у вас водится? Остальное я возьму на себя. – Субботин подумал о том, что обязательно свяжется с резидентом Ассоциации, который, кажется, опекает сразу три закавказские республики, сообща они и проникнут в кавказскую мафию – упускать такую возможность было бы грешно.
– А если они пневмомоторы начнут требовать? – Пантюхин словно протрезвел в эти мгновения, с явным подозрением посматривал на соседа-писателя.
– Поначалу уладим дело по-родственному. Все это я беру на себя. А ты…
– Да, о магарыче почему не говоришь? Даром теперь и чирей не вскочит. – Пантюхин вдруг решил, что нужно будет об этом разговоре оповестить Петра Кирыча, уж больно услужлив писатель, не кроется ли за этим ловушка, хитрая западня.
– Слушай, сосед! – Субботин живо прочел сомнение на лице Пантюхина и мгновенно решил дать задний ход. – Все это дело будущего. Подождем нового «голоска» из Еревана, а там и действовать начнем. А пока… Хочешь, я тебя угощу настоящим сухим вином из подвалов Массандры? – Субботин, не ожидая согласия Пантюхина, извлек из бара пузатую бутылку, отвинтил пробку, разлил по рюмкам розовую жидкость. – Это на сладкое…
Пантюхин ушел домой около двух часов ночи. Он то впадал в крайность – плакал, уткнувшись лицом в грудь Субботина, то подозрительно оглядывал комнату чужими глазами, будто силился обнаружить нечто опасное. Из его бессвязного рассказа Субботин заключил многое: без сомнения, за плечами соседа бурное уголовное прошлое, которое какими-то незримыми нитями связано с директором «Пневматики», с элегантной Ниной Александровной, с армянскими теневиками и еще бог знает с кем. Словом, крючок был заброшен и оставалось ждать, когда сосед окончательно заглотнет его. Субботин чувствовал, что за всем этим банальным делом кроется нечто очень и очень существенное. В любом случае он абсолютно ничего не терял.
Проводив соседа, Субботин прослушал магнитофонную запись, которая велась все это время, отложил микропленку в сторону, облился холодной водой до пояса и лег спать. Заснул мгновенно, как спят безмятежные дети…
* * *
Московские сыщики, возглавляемые теперь уже генералом Ухтомским и подполковником Зытиным, занятые делом «диспетчера» – организатора заказных убийств, подключили к раскрутке не только милицию городка, но и области. В Москве этому делу придавали особое значение. Ухтомскому звонил заместитель министра по поручению Николая Анисимовича Щелокова, передал «добро» на любые действия, которые Ухтомский сочтет нужными. Напомнил, что еще никому не удавалось взять живым «диспетчера». До сих пор этот малоизвестный клан заказных убийц оставался «белым пятном» в истории криминалистики. Попутно заместитель министра сообщил Ухтомскому, что в Свердловске на днях убит депутат горсовета, курировавший органы милиции и прокуратуры. Почерк явно походил на заказное убийство. Некто выстрелил в затылок депутату, видимо, из карабина с автоматическим прицелом. Даже в ЦК КПСС обеспокоены этим случаем. Посему командировка московских сыщиков продляется до завершения дела.
Ухтомский, Зытин и начальник угро Сичкин, – плечистый майор, внешне схожий со штангистом полутяжелого веса, встретились на конспиративной квартире на окраине города. Хозяйка квартиры была старушкой понятливой, когда-то ее муж служил в секретных осведомителях, но об этой связи так никто в городе и не узнал. На столе дымился старинный самовар, на тарелках грудой лежали домашние пирожки с капустой, варенье разных видов – черничное, малиновое и еще какое-то. Старушка деликатно удалилась, предоставив сыщикам спокойно заниматься своим делом. Однако им было нынче не до чаепития. Подполковник Зытин сегодня был неузнаваем, походил на охотника, преследующего добычу. Разложив на столе ровно нарезанные листки бумаги, он сделал непроницаемо серьезное лицо. По всему было видно, что на сей раз подполковнику было чем похвастаться.
– Прошу, докладывайте! – тихо проговорил Ухтомский. Ему уже до чертиков надоел этот городок, где каждое лицо было знакомо. Порой казалось, что тут все до мелочей известно каждому, любой их шаг просматривался теми, кто опасался их приезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Не осмелюсь, товарищ Генеральный секретарь! – отбросив дипломатию, признался Щелочихин. – Я простой работяга, с периферии, а вы…
– Э, пустое! – вроде бы небрежно отмахнулся Леонид Ильич, но Петру Кирычу показалось, что его слова понравились Брежневу. – Помнишь, что говорил Чапаев: где я тебе командир? В бою. А дома… ежели я чай пью – заходи, пей вместе со мной чай. Я обедаю – садись обедать.
– Петр, – пришел на выручку дядя, – Леонид Ильич никогда не повторяет приказов и просьб. Садись рядом.
– Благодарю! – Петр Кирыч на негнущихся ногах проковылял к дяде и робко опустился на краешек стула.
– Нашей днепровской наливочки попробуй, – предложил Леонид Ильич. – На моей родине делают, по спецзаказу.
– Папа, а ты почему меня с гостем не знакомишь? – кокетливо поджала полные губы молодая женщина. – Я ведь могу обидеться.
– Прости. Это моя дочь, Галина.
– Давайте за знакомство пригубим! – взяла на себя инициативу Галина. И, не дожидаясь остальных, выпила.
Петр Кирыч тоже выпил душистую наливку и никак не решался взять закуску.
– Ешь-ешь, авось, государство наше не обеднеет, – пошутил Леонид Ильич. – На всех хватит и еды, и питья. Ну, доложи-ка коротко, чем твой завод занимается.
Петр Кирыч попытался встать, но дядя крепко взял его за кисть, стиснул так, что стало больно, удержал на месте. Пришлось докладывать сидя. Постепенно приходя в себя, он рассказал Генеральному секретарю о том, какая продукция сходит с конвейера – без пневматики страна мигом обанкротится. Затем, видя, что Леонид Ильич внимательно слушает, он доложил о выполнении заказов военного представительства, о том, что немного раньше срока изготовлена крупная партия спецаппаратуры для атомных подводных лодок. Брежнев то и дело кивал ему, изредка вставляя фразы. Когда директор закончил, Генеральный секретарь встал, обошел стол и остановился перед ним. Петр Кирыч хотел было вскочить на ноги, но они словно приросли к полу. Щелочихин побледнел, не понимая, что с ним происходит. И тут взахлеб захохотала Галина, тем самым здорово выручив Петра Кирыча.
– Папа, не сердись на директора, я его, миленького, вместо твоей наливки фокстротом «бегом на месте» угостила. – Она вытерла слезы, заодно размазав тушь.
– Все вредничаешь! – Леонид Ильич шутливо погрозил дочери указательным пальцем, затем сделал над собой усилие, наклонился и… чмокнул Петра Кирыча в щеку, чем поверг его в шоковое состояние. – Молодец, Петя! – запросто сказал генсек. – Хорошо работаешь. Завтра составь докладную на мое имя: чего не хватает заводу, сколько надо средств на развитие военного комплекса, – словом, ты меня понимаешь?
– Так точно, товарищ Генеральный секретарь!
– Ладно, ладно тебе! Брось этот официоз. Мы с твоим дядей Николаем Анисимовичем – земляки, можно сказать, фронтовые побратимы. Видишь, живем рядом, и я его не забываю. А как иначе? Нужно самим жить хорошо и давать жить другим. Это мой принцип. Да, а какие награды Родины ты имеешь, Петр?
Щелочихин стал перечислять, загибая под столом пальцы.
Леонид Ильич вроде бы слушал вполуха, но, когда Петр Кирыч замолчал, ловко заполнил паузу:
– Великая песня есть у нас: «За столом никто у нас не лишний, по заслугам каждый награжден». Скоро будет мой указ о награждении тружеников военной промышленности – делай в пиджаке очередную дырочку.
– Сердечно благодарю вас, Леонид Ильич! – Петр Кирыч поразился собственным словам – впервые назвал вождя просто по имени-отчеству, но Брежнев даже не заметил оговорки…
Вместо гостиницы его вновь препроводили в квартиру Щелокова. После чудесных напитков в голове Петра Кирыча было светло, однако ноги совсем не шли, спасибо молодым людям из охраны – помогли добраться до постели. Петр Кирыч хотел было поблагодарить за все тетю, которая предсказала ему счастливый случай, но, едва дотронувшись до подушки, провалился в глубокий сон.
Письма из Армении Пантюхин не ждал, тем более по почте, но вскоре получил посланное, видимо, с дороги. В нем печатными буквами было выведено всего три слова: «Собаке – собачья смерть!». Пантюхин хотел было выбросить писульку в помойку, но передумал. Однако все-таки что-то тревожило его, и, взяв бутылку водки, он постучал в дверь к соседу. Павел Эдуардович занимался проявлением пленки, на которой был запечатлен Петр Кирыч, выходивший из ворот завода с каким-то горбоносым типом. Субботин готов был поклясться, что он был вынужден провожать незнакомца, ибо тот постоянно раздувал щеки и кривлялся, выговаривая директору нелестные слова. Стук в дверь заставил Субботина спрятать пленку в ящик.
– О, кого я вижу! – радостно осклабился Субботин. – Сосед у восточных народов считается таким же родичем, как и брат. Проходи, присаживайся!
– Да я ненадолго! – Пантюхин выставил на стол бутылку водки, два огурца. Смущенно улыбнулся. Так уж повелось в их странных отношениях, что, когда у Пантюхи возникала неприятность, он, не раздумывая, шел к соседу, выговаривался до донышка, облегчая душу. Пантюхин явно недооценивал соседа, считая его чудиком, который на удивление внимательно выслушивал весь его бред, давал толковые советы. Откуда было ему знать, что простофиля-писатель, человек, по его же словам, далекий от жизни, мотал все на ус, продолжая разрабатывать версию, за которую крепко уцепился. – Ты уж, сосед, извини, потолковать не с кем в этом городе. Вот я в Армении жил, там каждый готов с тобой слезу пролить, а тут…
– Чего же ты оттуда уехал? – Субботин готов был поспорить, что нынешняя неприятность соседа была явно связана именно с солнечной Арменией.
– Вот! – Пантюхин швырнул на стол полученную «малявку». – Пужают, гады!
– Ладно, не горюй! – отмахнулся Субботин. – Не из таких передряг выбирались, а тут… Наливай-ка лучше, а я колбаски нарежу.
Он вышел на кухню, быстро отыскал в аптечке нужную таблетку, проглотил ее, запив водой. Теперь его никакое спиртное не возьмет, разум останется незамутненным.
После двух рюмок Пантюхин вспомнил о «малявке». Видя, что сосед вовсе не интересуется странным посланием, он разгладил записку ладонью, доверительно проговорил:
– Павел Эдуардович, вы человек умный и всепонимающий. Да и не болтун, как я убедился. Хочу рассказать вам байку про армянских корешей.
– Давай, исповедайся! – подделываясь под хмельного, согласился Субботин. – Кто тебя пугает, скажи мне, мы их живо опростаем. И голыми в Африку пустим.
Оказалось, что, будучи в Армении, Пантюхин крутил дела с неким Заразяном – крупным «авторитетом» в Ереване. Уезжая в Россию, Пантюхин решил нагреть бывшего хозяина Заразяна, взяв у того десять «кусков» как аванс за пневмомоторы для сельскохозяйственных машин. Взял и был таков, посчитал, что из-за такой мелочи Заразян в Россию не сунется. Однако ошибся – отыскали и здесь. Теперь грозят…
Субботину все стало предельно ясно: за соседушкой тянутся длинные ниточки, подергав за которые можно привлечь и армянскую уголовную братию. Поразмыслив немного, он вдруг предложил:
– Хочешь, я съезжу в Ереван, а? Давно мечтал взглянуть на сей розовый город. Пока книга в наборе, мне делать нечего.
– Поедешь меня закладывать? – хмуро спросил пьяный Пантюхин.
– Наоборот, двину тебя выручать! – оживился Субботин. Чтобы отвлечь соседа от мрачных мыслей, снова наполнил рюмки. – Ты мне очень симпатичен, Пантюха, вот я и совмещу приятное с полезным. – Субботин приобнял соседа за плечи, тот даже вздрогнул от неожиданности.
– А деньги? Проклятые гроши! – всхлипнул Пантюхин. – Армяне с тебя должок мой стребуют.
– Отдадим, что с ними делать. А потом… Ты черкни ихнему главарю письмишко, мол, посланцу сему можно доверять, ну, как там у вас водится? Остальное я возьму на себя. – Субботин подумал о том, что обязательно свяжется с резидентом Ассоциации, который, кажется, опекает сразу три закавказские республики, сообща они и проникнут в кавказскую мафию – упускать такую возможность было бы грешно.
– А если они пневмомоторы начнут требовать? – Пантюхин словно протрезвел в эти мгновения, с явным подозрением посматривал на соседа-писателя.
– Поначалу уладим дело по-родственному. Все это я беру на себя. А ты…
– Да, о магарыче почему не говоришь? Даром теперь и чирей не вскочит. – Пантюхин вдруг решил, что нужно будет об этом разговоре оповестить Петра Кирыча, уж больно услужлив писатель, не кроется ли за этим ловушка, хитрая западня.
– Слушай, сосед! – Субботин живо прочел сомнение на лице Пантюхина и мгновенно решил дать задний ход. – Все это дело будущего. Подождем нового «голоска» из Еревана, а там и действовать начнем. А пока… Хочешь, я тебя угощу настоящим сухим вином из подвалов Массандры? – Субботин, не ожидая согласия Пантюхина, извлек из бара пузатую бутылку, отвинтил пробку, разлил по рюмкам розовую жидкость. – Это на сладкое…
Пантюхин ушел домой около двух часов ночи. Он то впадал в крайность – плакал, уткнувшись лицом в грудь Субботина, то подозрительно оглядывал комнату чужими глазами, будто силился обнаружить нечто опасное. Из его бессвязного рассказа Субботин заключил многое: без сомнения, за плечами соседа бурное уголовное прошлое, которое какими-то незримыми нитями связано с директором «Пневматики», с элегантной Ниной Александровной, с армянскими теневиками и еще бог знает с кем. Словом, крючок был заброшен и оставалось ждать, когда сосед окончательно заглотнет его. Субботин чувствовал, что за всем этим банальным делом кроется нечто очень и очень существенное. В любом случае он абсолютно ничего не терял.
Проводив соседа, Субботин прослушал магнитофонную запись, которая велась все это время, отложил микропленку в сторону, облился холодной водой до пояса и лег спать. Заснул мгновенно, как спят безмятежные дети…
* * *
Московские сыщики, возглавляемые теперь уже генералом Ухтомским и подполковником Зытиным, занятые делом «диспетчера» – организатора заказных убийств, подключили к раскрутке не только милицию городка, но и области. В Москве этому делу придавали особое значение. Ухтомскому звонил заместитель министра по поручению Николая Анисимовича Щелокова, передал «добро» на любые действия, которые Ухтомский сочтет нужными. Напомнил, что еще никому не удавалось взять живым «диспетчера». До сих пор этот малоизвестный клан заказных убийц оставался «белым пятном» в истории криминалистики. Попутно заместитель министра сообщил Ухтомскому, что в Свердловске на днях убит депутат горсовета, курировавший органы милиции и прокуратуры. Почерк явно походил на заказное убийство. Некто выстрелил в затылок депутату, видимо, из карабина с автоматическим прицелом. Даже в ЦК КПСС обеспокоены этим случаем. Посему командировка московских сыщиков продляется до завершения дела.
Ухтомский, Зытин и начальник угро Сичкин, – плечистый майор, внешне схожий со штангистом полутяжелого веса, встретились на конспиративной квартире на окраине города. Хозяйка квартиры была старушкой понятливой, когда-то ее муж служил в секретных осведомителях, но об этой связи так никто в городе и не узнал. На столе дымился старинный самовар, на тарелках грудой лежали домашние пирожки с капустой, варенье разных видов – черничное, малиновое и еще какое-то. Старушка деликатно удалилась, предоставив сыщикам спокойно заниматься своим делом. Однако им было нынче не до чаепития. Подполковник Зытин сегодня был неузнаваем, походил на охотника, преследующего добычу. Разложив на столе ровно нарезанные листки бумаги, он сделал непроницаемо серьезное лицо. По всему было видно, что на сей раз подполковнику было чем похвастаться.
– Прошу, докладывайте! – тихо проговорил Ухтомский. Ему уже до чертиков надоел этот городок, где каждое лицо было знакомо. Порой казалось, что тут все до мелочей известно каждому, любой их шаг просматривался теми, кто опасался их приезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55