Кресло было продавлено, и тугая пружина больно колола. Из кабинета Гороховского то и дело выходили люди. Наконец, девушка-секретарь сжалилась над ним, снова напомнила шефу о скромном посетителе.
– Заходите, в вашем распоряжении ровно три минуты!
– Милая девушка, вы увидите, как он будет меня провожать. – И, подмигнув ей, вошел в просторный кабинет, обставленный громоздкой довоенной мебелью.
– А, товарищ известный писатель! – ехидно приветствовал его Гороховский. – Чем могу помочь? Кстати, садитесь, но… – Мельком взглянул на часы. – Через три минуты я уезжаю на бюро обкома партии. Будем предельно кратки.
– Григорий Григорьевич, я думаю, что сегодня в обком партии вам ехать не придется.
– Вы с ума сошли! – всплеснул руками Гороховский. Был он молодой, стройный, в двубортном заграничном костюме, элегантных очках с золоченой дужкой, которые носил явно для солидности. – И вообще довольно странный визит, вы не находите?
– Уважаемый сэр! Надеюсь, вы отлично знаете, что из себя представляет статья 88 УК РСФСР? Могу напомнить: за валютные операции от 5 до 15 лет тюремного заключения. Каково, а? – Субботин уже не выглядел жалким просителем в приемной, которого не пускали на порог. Он запросто опустился в черное кожаное кресло, положил ногу на ногу.
– Какие там еще валютные операции? – слегка побледнел Гороховский, все еще не теряя самообладания. – О чем вы? Я ничего не понимаю. Каких только психов за день не переслушаешь.
– Напоминать все или только последнюю, в Москве, ведь вы постоянно бываете у француза по имени Жорж. Гостиница «Метрополь». Или я ошибаюсь? – Вот теперь-то Субботин стал любоваться растерянностью этого молодого выскочки, которого в провинциальном Старососненске считали незаменимым, посланцем самого министра черной металлургии. Еще бы, человек прибыл, чтобы «спасти» Старый завод, возродить его к новой, современной жизни.
– Я думал, вы хотите и впрямь написать историю Старого завода, – попытался взять себя в руки Гороховский, помассировал виски, – а вы… ворвались в кабинет со своими странными выпадами, набрались где-то сплетней. Мне к этому не привыкать, а вам…
– Остыньте, как говорят в Одессе. Вы, кажется, родом оттуда? Зачем вы так долго мурыжили меня в приемной?
– Теперь я окончательно убедился: вы – шантажист! – деланно нахмурился Гороховский, потянулся к телефонной трубке, – сейчас я вызову наряд милиции и тогда…
– Вы же разумный человек, – рассмеялся Субботин. – Мало того, очень талантливый. Если вызовете милицию, я вынужден буду, как говорят блатные, «заложить вас с потрохами», и… застучат колеса, пойдет этап в заснеженную даль. Хотите узнать, что мне о вас известно? С мелочью я бы к вам не пришел. А начну именно с «мелочей», которые в наше время дорого стоят. Например, я с удовольствием просвещу местное КГБ о том, что в анкетах, в пятой графе, вы всегда пишете свою национальность «русский», а надобно правильно – «еврей». На западе это действительно мелочь, но в СССР… Да еще директор, доверенное лицо министра. Охо-хо! Всем не поздоровится. То-то. Пойдем дальше. – Субботину на мгновение стало жаль этого человека, но только на мгновение. Его вновь охватил азарт преследования, чувствовал себя борзой, загоняющей жирного зайца.
– Ну-ну, что там еще у вас! – истерически закричал всегда спокойный Гороховский. – Выкладывайте!
– Мы остановились на анкете. Про отца вы всюду сообщаете, что он умер, когда вам был один год и шесть месяцев. А на самом деле Зиновий Григорьевич расстрелян как враг народа. Посудите сами, сын врага народа – директор. Нонсенс! СССР – не Франция, не Англия, тут вам обмана не простят.
– Сколько вам заплатить, чтобы вы наконец заткнулись? – Гороховский сделал знак Субботину, чтобы он замолчал, вызвал секретаршу, с завидным спокойствием сказал: – Позвоните в приемную обкома, скажите – Гороховский заболел, на бюро быть не сможет. – Вновь повернулся к Субботину. Куда исчезла самоуверенность, небрежные покровительственные манеры, он разом постарел на десять лет.
– Я потребую с вас очень много, но прежде всего разрешите досказать фразу. Вспомним молодость: два привода в милицию, связь с фарцовщиками. И теперь самое главное. – Субботин встал. Вплотную подошел к Гороховскому Они были примерно одного роста. Небрежно взял директора за подбородок и сильными пальцами приподнял. – Слушайте сюда, как опять же говорят в вашей родной Одессе. Вас в министерстве называют «пожарной командой», посылают на выручку в «горячие точки». И мы отлично знаем, как вы «тушите пожары». В Запорожье, в Ткварчели. Напомнить?
– Не нужно, – глухо выдавил Гороховский, и его левая рука потянулась к массивной мраморной пепельнице. – Думаю, сами тут разберемся. – Он схватил пепельницу, но железная рука Субботина стиснула кисть.
– А это уже совсем глупо! Убийство посетителя в служебном кабинете? Фу! Как некрасиво! Следствие потянет за ниточку, и на поверхность всплывет многое из того, о чем я сейчас говорю.
– Все! Ваша взяла! – Гороховский попятился, буквально упал в кресло. – Раскрывайте ваши поганые карты! Сволочи! Душу мою хотите в заклад? Берите! Деньги вам не нужны?
– Повторяю, мы знаем о вас больше, чем вы сами! – жестко заговорил Субботин. Потешные игры закончились. Противник был окончательно сломлен. – Мы проникли в ваше подсознание, видим ваше будущее, международный масштаб.
– Хватит мне и этого задрипанного заводика, – поежился Гороховский, – я страшно боюсь тюрьмы. Больше смерти. Хотя… смерть и тюрьма для меня однозначны. – Выпьете коньяка? – вдруг спросил он Субботина.
– Можно, – неожиданно согласился Субботин – Надеюсь, он не отравлен?
– Отравлен. Сначала отойду на тот свет я, потом вы, – скупо улыбнулся Гороховский. Он быстро приходил в себя. Из жесткого обвинения незнакомца понял: опасность невелика, ибо кому-то от него что-то нужно. Квартиру? Чепуха! Стали бы они так глубоко копать. – Гороховский наполнил рюмочки золотистым напитком, демонстративно выпил первым. Писатель, однако, не спешил пригубить рюмку. – Итак… карты на стол, товарищ анималист! – Гороховский уже был спокоен.
– Это уже деловой разговор. Для начала хочу предупредить: не интересуйтесь, кто я на самом деле, на кого и зачем работаю.
– Вы из органов? Скажите только, «да–нет».
– И «да», и «нет»! – Уклонился Субботин. – Первое условие принято?
– Принято.
– Далее. Вы послали в адрес правительства письмо следующего содержания: «Я, Гороховский Григорий Григорьевич, обязуюсь дать правительству конкретный рецепт, как дополнительно изыскать три триллиона рублей, не печатая новых купюр. За это я прошу один процент. Из них 30 процентов тому изданию, которое посодействует этой публикации, как за коммерческое посредничество».
– Абсолютно верно! – Гороховский даже подскочил В кресле. – Как вы об этом узнали? От кого, черт возьми?
– Во-первых, никогда так не говорите, ибо черт может очень быстро взять вас к себе. Во-вторых, мы это узнали от правительства. Из его канцелярии. К счастью, оно пылилось в очередной почте, а приходят в правительство, в среднем, по три мешка писем в день.
– Ну и дела! – невольно вырвалось у Гороховского. – Кем бы вы ни были, я готов сотрудничать с вами! – в глазах директора загорелись азартные огоньки.
– Подпишите, пожалуйста, эту бумагу. Обыкновенное соглашение о сотрудничестве.
– Дайте прочту! – Гороховский чуть ли не выхватил бумагу из рук Субботина, быстро прочел и, не раздумывая, поставил подпись. Вопросительно посмотрел на непонятного писателя. – Что еще?
– Мы выплатим вам один процент, просимый у правительства за рецепт!
– Вы? Один процент? Да, но ведь это сумасшедшие деньги! А гарантии?
– Какие гарантии дало вам правительство, которое вообще затеряло ваше письмо? – Субботин скривил губы. Этот молодой авантюрист и впрямь далеко пойдет. Ни в какой чудодейственный рецепт он, как и его Лидеры, не верил. Им нужен был сам Гороховский с его неимоверно обширными связями по всей стране.
– Логично, – согласился Гороховский. – Тогда возможно ли получить хотя бы задаток за рецепт? – Он уже весело торговался и окончательно убедился – погубить его не желают. А в своем будущем он и без них не сомневался: идей, самых сногсшибательных, у него было навалом. Живи он на Западе, обязательно ворочал бы миллиардами.
– Задаток – наше молчание. У вас два варианта: либо блестящее будущее с нами, либо – под суд! – Субботин тоже переменился в лице. Из улыбчивого оно стало жестким, даже жестоким. – Ваши соображения в виде пространного разъяснения мы ждем к четвергу. К этому четвергу. Мы вас найдем дома. До встречи!..
* * *
В Монте-Карло Павел Субботин был впервые. Огромного труда ему стоило оформить заграничную командировку без обычной многомесячной волокиты. Помог директор Старого металлургического Гороховский. У него лично имелся служебный заграничный паспорт, но для «нужных» людей Гороховский имел свой «золотой ключик», суть которого Субботину была неизвестна. В ОВИРе паспорт Субботину после звонка Гороховского оформили за три дня. Его же знакомая, диспетчер Аэрофлота, загодя приготовила билет на самолет «Москва – Париж – Ницца». И вот, наконец, повинуясь приказу штаб-квартиры Ассоциации, он прибыл в вожделенное Монте-Карло. Вышел из комфортабельного автобуса, огляделся по сторонам и чуть не заплакал. Все вокруг утопало в цветах, несмотря на октябрь. Лазурное небо. Вдали у горизонта – паруса яхт. На горе у берега – роскошная крепость, резиденция принца Рене Третьего, удаляясь от которой сбегают вниз, к морю, дворцы принцесс.
– Месье! – подскочил к нему водитель такси в яркой золотистой униформе. Но какой-то господин уже перехватил Субботина, крепко придержав его руку.
– Месье Субботин?
– Да, Павел Эдуардович!
– Мы ждем вас! – заговорил по-французски, предупреждая, что по личной инициативе здесь можно делать все, что угодно, кроме размещения в отелях, а также необходимо четко соблюдать распорядок совещания, ради которого его и вызвали в Монте-Карло. Собеседник-распорядитель представился Жаком. Он отвел Субботина к своей спортивного вида серебристой машине, сел за руль. Ехали молча. Жак словно давал возможность Субботину насладиться страной истинной красоты и свободы. Лишь подъезжая к центру, обронил фразу:
– Казино! Не правда ли, оно напоминает акулью пасть? Даже сюрная скульптура местного художника не в силах затмить сей акулий символ.
– Где мы остановимся? – спросил Субботин, буквально опьяненный воздухом и запахом тонких духов, которыми благоухала автомашина. Переход из «коммунизма» в земной рай на сей раз странно подействовал на него, слишком резким оказался контраст.
– «Отель де Пари»! Кстати, месье, мы уже подъезжаем к нему.
Жак, естественно, выполнял указание Лидеров. Но то, с каким почтением произнес он название отеля, насмешило Субботина. Как в СССР одесситы, не уставая, твердят, что их Одесса – самый лучший город мира, так и месье Жак расхваливал Монте-Карло. Хотя впервые прибывшему сюда человеку эта характеристика не показалась бы чрезмерной. Жак, поселив Субботина в небольшом, но уютном люксе с видом на море, сразу же повел знакомить его с достопримечательностями отеля. Они медленно прошли по зеркальным полам округлого зала, на каждом шагу встречаясь с какими-то шейхами и титулованными особами. Осмотрели игровой автомат. «Однорукий бандит», который был с квартиру, занимаемую в Старососненске Субботиным, зимний сад с экзотическими растениями со всех концов света произвели на Субботина меньшее впечатление, чем голубой бассейн прямо в центре отеля. Посидев некоторое время в варьете, Жак тепло распрощался с Субботиным, протянув ему пластиковую карточку, с помощью которой он мог бы рассчитываться в магазинах и ресторанах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55