А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Когда же они угомонятся! – воскликнул Влад, хватаясь за чемодан. Я думал, что он снова испуганным кабаном ринется в заросли, но недавний урок, как ни странно, повлиял на моего друга. Неторопливо чавкая вымытыми кроссовками, он зашел в заросли и встал под густой кроной пальмы, напоминающей зонтик.
– Вскоре мы привыкнем к этому ритуалу, – сказал он, поглядывая наверх, хотя там ничего не было видно, кроме грозди мохнатых кокосовых орехов, нависающих над нами и чем-то напоминающих вид быка снизу. – Это все равно что спуститься в бомбоубежище по сигналу тревоги… – Он подумал и добавил: – Неужели эти олухи на что-то надеются?
Не успел он закончить фразу, как на фоне рокота вертолета вдруг раздалась частая пулеметная очередь. Мы одновременно встрепенулись. Влад только было раскрыл рот, как я закрыл его ладонью. Воздух снова задрожал от частых ударов пулемета. Ему вторили более тихие и отрывистые ружейные и пистолетные щелчки. Рокот вертолета то угасал, то нарастал опять, стрельба временами становилась вялой, а затем вдруг накатывала волной. Я не мог дать иного объяснения этим звукам, кроме одного: где-то рядом с нами, от силы в двух километрах, разгорелся настоящий бой.
Внезапно тембр рокота лопастей резко изменился, он стал резким, натужным, в нем появилась острая и звонкая нота, словно кузнец методично бил тяжелым молотом по наковальне. И в одночасье все стихло. Несколько секунд мы слышали только собственное дыхание, а затем воздух содрогнулся от тяжелого взрыва. Сотни птиц с оглушительным криком взмыли в небо, закачались тяжелые гибкие ветки от обезьяньих эмоций, джунгли наполнились разномастными воплями, словно болельщики, отреагировавшие на гол в ворота противника.
– Что это? – произнес Влад, оторвав мою ладонь от своего рта.
– Кажется, вертолет грохнулся.
– Ты хочешь сказать, что его кто-то грохнул?
Не сговариваясь, мы быстро пошли в ту сторону, откуда минуту назад до нас долетел грохот боя. Влад шел впереди меня, тараня заросли чемоданом, словно омоновец щитом толпу демонстрантов. Я на всякий случай загнал патрон в патронник и понес карабин наизготове.
Несмотря на то что место драматических событий находилось относительно недалеко от нас, мы шли больше часа, пока не почувствовали удушливый запах гари. Мы перестали разговаривать и уже не продирались сквозь плетенку лиан как танки, а пролезали сквозь нее бесшумно и аккуратно. Запах горелого металла становился все более насыщенным, и вскоре мы увидели, как по широким листьям, распугивая толпы насекомых, ползет черный дым.
Мы подошли к вертолету почти вплотную, прежде чем увидели его. Винтокрылая машина упала в джунгли хвостовой балкой вниз; переломившись надвое, она вонзилась острым обломком в грунт и остановила движение фюзеляжа. Пилотская кабина с проломанным под тяжестью редуктора и двигателя потолком застряла в кронах деревьев и в сплетении лиан, как в гамаке. Вялый огонь с треском облизывал огромную черную дыру, открывшуюся на месте топливных баков; его отблески доходили до наполненного дымом салона. Одна из лопастей гигантским ножом срезала огромный, узловатый ствол хлебного дерева; обрушившись, он накрыл бок вертолета кроной, образовав густую тень; в этой тени лежал присыпанный тяжелыми желто-зелеными пупырчатыми плодами, обезглавленный труп крупнотелого человека в коричневых мокасинах и защитного цвета брюках из крепкой ткани. Рядом с ним был карабин.
Вдруг вверху что-то страшно зашуршало, заскрипело, завыло, и дымящий фюзеляж, сорвавшись со своей зыбкой опоры, увлекая за собой обрывки лиан, ветки и листья, рухнул на землю, в одно мгновение похоронив под собой останки человека.
Мы инстинктивно отшатнулись. Волна густого смрадного дыма накатила на нас. Машинально закрывая рты ладонями, мы быстро пошли по склону вниз.
– Знаешь, кто это был? – на ходу спросил Влад, уверенный в том, что я тоже думаю об обезглавленном трупе. – Тот самый поросенок, который вместе с индейцем хотел отобрать у меня чемодан.
Он посмотрел на меня, ожидая какой-нибудь реакции, но я уже все понял, и следующие фразы Влада прозвучали как подтверждение моей догадки:
– А хочешь узнать, почему он был без головы? Ее отрубили товарищи поросенка. Не догадываешься зачем? Чтобы полиция, если она, конечно, найдет вертолет, приняла поросенка за одного из русских террористов. А что из этого всего следует?
– Что одного из нас мафиози закопают или скормят голодным тиграм, а второго отдадут под суд, – сказал я таким голосом, словно говорил о чем-то приятном.
– Правильно, – удовлетворенно ответил Влад. – Итак, их осталось трое.
«Двое», – мысленно поправил я.
Глава 11
То, что мы нашли, трудно было назвать дорогой в привычном понимании этого слова. Две колеи, протертые в густой траве, идущие в природном тоннеле под сенью деревьев. Идти по этой дороге было, конечно, намного легче, чем по непролазным джунглям. Правда, во многих местах дорогу пересекали ручьи, и нам приходилось переходить их вброд.
В конце первого дня пути мы уже едва передвигали ноги. Влад, привыкший к обильному трехразовому питанию, страдал особенно заметно.
– Ботан! – орал он за моей спиной. – В моей голове не укладывается, как ты выжил, когда в одиночку бродил по джунглям. Что ты жрал? У меня живот уже гудит как барабан!
При всем богатстве растительного мира сельва все же не баловала нас фруктами. За весь день мне удалось найти и сорвать несколько плодов каудока с кулак величиной. Они были невыносимо кислыми на вкус, и Влад, с перекошенным от страданий лицом, сосал рыхлую мякоть и бормотал:
– Что за страна! С такими деньгами премся пешком, отбиваемся от комаров и пиявок, вместо того чтобы лететь в салоне бизнес-класса, потягивая прохладное шампанское.
В довершение всего почти весь день шел дождь, и небо, которое мы изредка видели сквозь бреши в сплошном непроницаемом пологе, было затянуто серыми тучами. Дорога раскисла, красная глина расползалась под нашими ногами, налипала толстой платформой к подошвам кроссовок, отчего идти было трудно и неудобно. Зато ничто не нарушало божественной тишины, и от рокота вертолета не содрогалась земля.
– Полиция уже не найдет упавший вертолет, – с надеждой говорил Влад. – Дождь залил огонь, дыма нет, а кроны деревьев его спрятали так, что сверху ничего нельзя заметить. Главное, чтобы мафиози не выболтали полиции его координаты, чтобы снова нас подставить.
– Мафиози не проболтаются, – ответил я, глядя на толщу лиственного свода, через которую не проникал дневной свет, пытаясь заметить какую-нибудь птицу и подстрелить ее. – Они не проболтаются потому, что, по их замыслу, вертолет сбили два русских террориста, значит, никто, кроме террористов, не может знать, где он упал.
– Это верно, – тотчас согласился Влад, с неприязнью глядя на зеленые стены по обе стороны от дороги, и признался: – Давит мне на психику эта экзотика… Как в могиле.
Для ночлега мы заблаговременно построили из бамбуковых палок лежанку, которая в сравнении с кучей ломаных веток была королевской кроватью. Удушливая банная духота стояла всю ночь и не давала уснуть глубоко.
С первыми лучами солнца мы снова тронулись в путь и ближе к полудню почувствовали приближение цивилизации. Наша колея, как ручей, вливающийся в реку, неожиданно примкнула к широкой грунтовке. На ней попадались мусор, пустые пластиковые бутылки из-под воды, обрывки упаковочных пакетов, окурки и смятые сигаретные пачки. А еще через час нам повстречался круглолицый мужчина в соломенной шляпе, пончо и испанском переднике, надетом поверх штанов. Покосившись на нас, он молча прошел мимо, хотя Влад не удержался и поздоровался по-английски.
Мы невольно ускорили шаги. Достаточно было провести в сельве всего двое суток, чтобы соскучиться по всему тому, что определяет жизнь человека. Но нами двигали разные мотивы. Влад, люто невзлюбивший сельву с первого взгляда, торопился избавиться от ее сюрпризов, а я – страшно было об этом подумать – не мог дождаться, когда мафиози сопрут у нас чемодан и я вздохну свободно.
Влад, однако, проявил благоразумие и не стал кидаться на амбразуру даже тогда, когда мы почувствовали головокружительный запах жареного мяса. Когда лес впереди нас стал редеть, он свернул с дороги в заросли. К обрыву, которым заканчивался лес, мы пробирались через колючие заросли, довершившие нелюбовь Влада к тропическому лесу. Выдернув из предплечья острую, как жало осы, занозу, он поклялся:
– Если на нашем острове будет что-то подобное, я вырублю все деревья под корень. Представь себе: живописная равнина, идти можно в любом направлении, выпрямив спину и расправив плечи…
Согнувшись в три погибели, прикрывая лицо чемоданом, он прорывался сквозь сети на свободу. Наконец перед кустарником, который, подобно оградительному забору, отделял нас от обрыва, Влад остановился и опустился на землю.
Панорама, которая открылась нам, после зеленой сумрачной тюрьмы казалась живописной и наполняла душу эйфорией. Укутанная теплым голубым туманом, желтая лента реки плавно огибала зеленые холмы, отсюда, сверху, напоминающие кочаны цветной капусты. В ее мутной воде отражались стволы деревьев, стоящие на противоположном берегу, убогие постройки, похожие на большие ульи, тонкие полоски лодочных причалов. На нашем берегу у большого кривоногого причала толпились люди – неожиданно много для столь диких мест, скрипели двуколки с большими колесами, как у античных колесниц, взбивали пыль десятки лошадей, люди суетливо переносили с места на место ящики, мешки, клетки с птицами и поросятами, мелькали соломенные и фетровые шляпы, шерстяные шали, полосатые пончо, и вся эта сосредоточенная цивилизованная мешанина ржала, хрюкала, кукарекала, ругалась, заполняя собой большую проплешину на берегу.
– Мы с тобой в таком виде, – произнес Влад и скользнул взглядом по моей майке, – как белые вороны.
Это была его проблема. Я был озабочен финалом игры в поддавки. Бронзоволицые наверняка уже заняли удобное место для наблюдения и не сводили глаз с дороги, по которой мы должны были спуститься к причалу. Я искал место, где им было бы удобнее отобрать у нас чемодан. Самое удобное – в стороне от толпы, от причала и базарной площади, где джунгли наползали на берег и свешивались над водой, как тесто, переваливающееся через край кастрюли. Но там мы могли лишиться не только чемодана, но и головы. Надо было найти золотую середину, которая бы устраивала и меня, и наших грабителей. Многолюдный базар мне показался наиболее удобным местом.
Я продолжил начатую Владом тему:
– Надо купить нам по пончо и по шляпе. Рожи у нас смуглые и небритые, так что вполне сойдем за двух бедных, но честных ранчеров.
– Прикинемся американцами? – по-своему понял меня Влад.
– Только не американцами. Здесь янки на дух не выносят… А карабин придется закопать.
Мне показалось, что Влад безоговорочно согласился со мной, потому что продолжал молча пялиться на брожение цивилизации. Однако спустя мгновение его рука приблизилась к карабину и ухватилась за цевье.
– Карабин не отдам. Без него нас сожрут, как цыплят.
Я раскрыл было рот, чтобы объяснить, насколько опасно болтаться по колумбийским поселкам с оружием, как Влад вдруг толкнул меня в плечо и кивнул:
– Посмотри! Там каждый второй мужик с винтовкой ходит.
Он встал, отряхнул колени и взвалил чемодан на плечо.
– Первым делом я куплю большую хозяйственную сумку, – проворчал он. – А этот гроб выкину.
«Когда же это закончится!» – подумал я и, словно конвоируя, пошел следом за Владом.
Мы спускались не по дороге, а по косогору, поросшему кустарниками и усеянному круглыми, как футбольные мячи, булыжниками. Влад, расставшись с надежной оболочкой джунглей, почувствовал себя цыпленком, вылупившимся из яйца, и потому сжался, втянул голову в плечи, словно пытался уменьшиться в размерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65