А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Выметайся!
Я посмотрел на Дика, ожидая от него каких-либо комментариев. Вакуэро, уже получивший от меня мягкую взбучку, начал активно исправлять положение.
– Аккуратнее в выражениях! – сказал он, хватая капитана за ворот рубашки. – Видит бог, мое терпение лопнет, и я отделаю тебя как следует!
– Смотри, чтобы я не огрел тебя лотом по голове! – огрызнулся капитан и попытался оторвать кулак Дика от своей груди. Под ноги упало несколько пуговиц от его рубашки.
– Ты еще смеешь угрожать! – обрадовался Дик. Прекрасный повод для драки сам шел к нему в руки. – Это ты меня хотел огреть лотом?
Вакуэро взмахнул рукой и заехал кулаком в ухо капитану. Тот мелкими шажками попятился по причалу и едва не свалился в воду.
– Не поможет! – крикнул он. – Все равно никуда с вами не поплыву!
– Не поможет?! – засомневался Дик и, подскочив к капитану петушком, врезал ему в другое ухо.
Капитана повело в другую сторону. Теперь до меня дошел смысл слов, которые Дик отпечатал в телеграмме: «Капитан нормальный, правда, плохо дерется».
– Нет! Ни за что! – проявил невиданную стойкость хозяин «Пилигрима». – Поищите дурака, который бы отвез вас на Комайо! Мне моя жизнь дороже!
Мы с Диком переглянулись. Вакуэро пожал плечами и коромыслом выгнул губы, мол, не понимаю, откуда он узнал про Комайо.
– Послушай, капитан! – наконец вмешался я, спрыгивая на причал. Темнить уже не было смысла и приходилось играть в открытую. – Я заплачу тебе вдвое больше.
– Нет! – категорически замахал он руками.
– Втрое больше!
– Ни за какие деньги! Вытаскивайте вещи и продукты.
Ситуация становилась неразрешимой. Я стал припоминать, сколько у меня осталось денег.
– Четыре тысячи долларов, – сказал я, и от такой баснословной суммы Дик схватился за голову.
– Хоть четыреста тысяч! Выносите вещи!
Меня уже стало разбирать любопытство. Для владельцев дешевых яхт, которые перебивались случайными заработками, четыре тысячи баксов были фантастической суммой. Я даже не мог вообразить, что могло напугать капитана «Пилигрима» до такой степени, что он отказался от таких денег.
– Да что ты его уговариваешь! – крикнул Дик, еще не остывший от короткого боя и жаждущий продолжения. – Пересчитаем ему ребра, и повезет он нас хоть в пасть самого дьявола!
Я щелкнул пальцами и подал Дику знак, чтобы он немного угомонился. Затем подошел к капитану, который ковырял пальцем в красном, как цветок мака, ухе и тряс головой, опустил руку ему на плечо и примирительно спросил:
– Неужели такого опытного морского волка может так сильно напугать какой-то остров?
– Остров! – насмешливо повторил капитан. – Если бы это был просто остров! Твой друг прав – это пасть дьявола, и отправляйтесь туда сами, если вам так этого хочется!
– А что значит – пасть дьявола? – попросил уточнить я.
– Что ты у меня спрашиваешь, в душу лезешь? Что я тебе – мормон или проповедник? Иди к священнику, поинтересуйся, а меня оставь в покое!
– Кто ж тебе сказал, что мы собираемся на Комайо?
– Кто сказал? – улыбнулся капитан, показывая редкие порченые зубы. – Да весь порт об этом говорит!
Дик с надеждой поглядывал на меня, как служебная собака, ожидающая команду «Взять!». Но я сказал ему другое:
– Ну что? Начнем разгружаться?
Конечно, это был мой прокол, и я, с чувством вины, всякий раз опускал глаза, когда Дик, надрываясь под коробками с провиантом и ящиками с водой, громко ругался:
– Узнать бы, кто пустил слух про Комайо, – морду бы намылил!
Мне не хватало мужества сознаться, что по моей оплошности пропала телеграмма, из которой Элизе и ее сообщнику стало известно, с какого причала и каким бортом мы с Диком намеревались отплыть на Комайо.
Недельный запас продуктов и воды на трех человек (местные моряки ввели правило: пассажиры обеспечивают провиантом не только себя, но и капитанов яхт) занял пять ящиков с бутылками с питьевой водой, коробку сублимированного мяса, с десяток килограммов разных круп, два ящика свежих фруктов и овощей плюс к этому кофе, чай, сахар, табак и спиртное.
Мы с Диком, злые как черти, провозились не меньше часа, пока не разгрузили яхту полностью. Оставив рядом с коробками вакуэро, уже каким-то образом успевшего напиться рома, я пошел по причалу и пирсам, подыскивая внушающую доверие яхту и капитана, который бы согласился отвезти нас на Галапагосы – про Комайо я решил вообще не заикаться. И тут выяснилось, что все капитаны яхт словно сговорились. Едва я раскрывал рот, они либо отворачивались от меня, не желая слушать, либо начинали махать руками и крутить головой. При этом в их глазах вспыхивал такой суеверный страх, что я ненароком подумал о том, в достаточной ли степени мы с Диком представляем, куда собираемся плыть.
Чем больше мне отказывали, тем менее придирчивым и требовательным я становился и подходил уже ко всем яхтам подряд, не пропуская даже самые утлые и потрепанные ветрами и штормами.
Это был какой-то заколдованный круг. Мне отказывали все подряд. Я уже не упоминал Галапагосы, а прозрачно намекал о прогулке по океану – безрезультатно. У меня создалось ощущение, что владельцы яхт отказывают мне именно по каким-то внешним признакам: они сначала внимательно осматривали меня с ног до головы, а потом, не дослушав просьбу, отрицательно качали головой и повторяли почти одно и то же: «Нет, не могу. Яхта не готова к выходу в море».
Я прошел по набережной всю гавань, пока не закончился мачтовый частокол. Там меня увидела группа смуглых девушек в пестрых сарафанах и купальниках. Одна из них увязалась за мной. Она ничего не говорила, шла молча, бесшумно ступая по горячему асфальту босыми ногами и глядя на меня голодными глазами. Когда я останавливался, она замирала в нескольких шагах от меня, и в ее застывшей позе угадывалась готовность дать стрекача.
Дик спал, лежа на коробках и прикрыв голову панамой. Рядом с ним стояла недопитая бутылка рома. Я приподнял мешок с крупами и посмотрел на стратегический запас спиртного. Он здорово истощился за то время, пока я ходил по причалу.
– Иди домой! – ласково сказал я девушке и только сейчас рассмотрел ее как следует.
Она была тонкой, изящной, но низкорослой, как подросток. Может быть, это и был подросток, правда, на ее лице уже успели отпечататься следы грубых матросских кулаков, алкоголя, табака и бессонных ночей. Девушка повернулась, сделала несколько шагов и села на кнехт напротив, выставив свои смуглые поцарапанные коленки.
– Ну? – пробурчал Дик, когда я растолкал его. Не открывая глаз, он сел, напялил на голову сомбреро, поковырялся пальцами в нагрудном кармане рубашки, вытащил сигарный окурок и сунул его в рот.
– Бесполезно, – ответил я, садясь с ним рядом.
Солнце опускалось за лес на противоположной стороне реки. Дневная жара пошла на убыль. Небо замусорили тучи чаек, и оно стало напоминать мою душу: хотел навести порядок и все вычистить, да не мог.
Глава 32
Мы ужинали втроем: я, Дик и худенькая бродяжка. Мы с вакуэро сами напоминали бродяг, потому что нашей крышей в эту ночь стало звездное небо с Южным Крестом в зените, но девушка все равно прибилась к нам, как бездомная собачонка – у портовых девушек, как и у дворняжек, дом там, где кормит хозяин, даже если он хозяин на пять минут. Мы с Диком отрывали куски лепешки и отрезали от большого куска копченой говядины тонкие ломти и по очереди протягивали Нике – так она назвала себя. Она ела жадно, с двух рук, то и дело поправляя тощую черную челку, которая все время падала ей на глаза. Ее загорелые, насквозь пропитанные солнцем руки в сумерках казались черными, и лишь тонкий налет высохшей морской соли отливал призрачным инеем.
– Моряки туда не плавают, – рассказывала Ника, часто замолкая, чтобы проглотить очередной кусок. – Года два или три, как не плавают. Боятся. Про этот остров слухи разные ходят.
– Какие слухи? – спросил я.
– Разные, – уточнила девушка. – Говорят, что там живут сектанты и у них есть обряд: они режут себе вены, спускают в большой чан кровь, а потом пьют ее, передавая чан по кругу. А еще…
Голос ее стал тише и сошел на шепот. Оглядевшись по сторонам, Ника продолжила:
– А еще говорят, что на острове живут рыбы-женщины. В полнолуние они выходят из воды, взбираются на яхты и суда, которые причалили к острову, и превращают моряков в белых червей, а потом поедают их.
– Почему именно в белых? – спросил я.
– Не знаю! – пожала плечами Ника. – Так говорят.
– Вранье! – излишне бодрым голосом произнес Дик, нанизывая на конец мачете кусок мяса.
– Никакое не вранье! – заступилась за свои легенды девушка. – Все знают, что там пропадают яхты! Сколько уже было случаев, когда матросы заходили на остров за водой и не возвращались. Меня много раз брали с собой китобойцы. Так, однажды мы на «Либерии» прошли мимо Комайо в нескольких милях. Ночью! Вот я страху натерпелась!
– Что же тебя, интересно, испугало?
– Горящие глаза белых червей! – с суеверным страхом ответила девчонка. – Остров темный, похожий на голову утопленника с водорослями вместо волос, а на нем красными углями глаза червей горят!
– Слушай ее больше! – вмешался Дик.
– А ты не видел, так и не говори! – рассердилась Ника.
Чем больше я слушал ее бредни, тем больше мне хотелось попасть на остров. Мало того, что он был окутан матросскими легендами и слухами, так в них окунулась Анна и в моих глазах сама стала источником тайны.
– А зачем вам туда надо? – спросила Ника.
– Мы ученые, – ответил я. – Биологи.
– И зоологи тоже, – добавил Дик, поднес бутылку к глазам и поплескал оставшимся в ней ромом.
– Понятно, – поверила Ника. – Значит, будете исследовать зверей?
– Ну да, – кивнул Дик. – Зверей, червей и прочую гадость.
Ника задумалась, встала с ящика и сказала:
– Я попробую вам помочь. Здесь у меня много друзей, может быть, я кого-нибудь уговорю.
– Правильно! Иди, иди с богом! – кивнул Дик, не расслышав ее слов.
Наша ночная гостья неслышно растворилась в темноте. Я сел на ящик с бутылками, опустил голову на мешок с гречкой и уставился в черное небо. В белом напылении созвездий мне виделось очертание острова, похожего на голову утопленника, на которой вместо волос росли черные водоросли, и в них кишели отвратительные белые черви с красными, как угли, глазами, и голова приближалась ко мне, покачивалась, и я уже почувствовал запах водорослей и гнилой рыбы, и черви, почуяв добычу, приподняли свои холодные кольчатые тела, зашевелились, издавая тихий резиновый писк, и я вытянул вперед руки, чтобы оттолкнуть от себя эту мерзость, как вдруг весь мир пошатнулся, и теплый асфальт хлопнул меня по плечу, накрыв, как одеялом…
– Ты чего? – тряс меня за плечо Дик.
Кажется, я уснул и свалился с ящика. Проверив первым делом, на месте ли револьвер, я поднялся на ноги и огляделся.
Светлый круг, образовавшийся на причале от тусклого фонаря, пересекла тонкая бесшумная тень. Я увидел Нику. Она шла к нам, размахивая руками и растопырив пальцы, чем-то напоминая рисунок греческого атлета на древней амфоре. Приблизившись, девушка взяла меня за руку и шепнула:
– Пойдем!
– Только недолго! – предупредил кого-то из нас Дик, почуяв неладное.
Мы прошли по причалу мимо ночного матросского бара, откуда раздавались музыка и крики, свернули на пирс и подошли к его дальнему краю. Я не сразу заметил человека, стоящего лицом к бухте.
– Иди! – сказал он Нике, повернувшись к нам лицом.
Мы остались одни. Передо мной стоял коренастый, зрелого возраста мужчина, почти наголо бритый, с короткой черной бородкой, одетый в белые шорты и кожаную безрукавку. На его груди болтался какой-то амулет.
– Сколько дашь? – тихо спросил незнакомец.
– Три тысячи, – ответил я.
Незнакомец молча раскуривал сигарету. Теплый ветер помогал раздувать малиновый уголек.
– А ты знаешь, что это очень опасно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65