Под аккомпанемент модного нынче фолк-техно девушки в костюмах древнегреческих муз с соответствующими атрибутами, кружась в пластичном танце и выстраивая композицию, показывали на сцене воплощенную в пластике мечту. Стриптиз в «Туране» подавался красиво, не то что у нас, в клубе «Новая волна», где все на порядок пошлее и вульгарнее. Для русской провинции это, конечно, может и сойти, но…
Короче говоря, столица независимого Азербайджана в этом плане оставляла приятное впечатление… — Да вон она, Лариска-то, Терпсихора, твою мать! — Бен размашистым жестом кивнул в сторону танцующих девушек.
Удивительно, какие изменения произошли с ним за сегодняшний день. Еще позавчера был таким культурным, всех по отчеству называл, а тут — лишнего выпил, и на тебе! Это, наверное, мое дурное влияние, в том числе и в интимной сфере.
Нет, надо порекомендовать кому-нибудь из начинающих журналистов написать разоблачительную статью «Не спите с Татьяной Ивановой! Это поможет вам сохранить устойчивую жизненную позицию и моральный облик».
— Терпсихора, Танюша, это муза театра, — как-то снисходительно поведал мне Бен заплетающимся языком.
А я тут же вспомнила, что он был троечником и списывал у меня сочинения по литературе. А теперь — надо же, какие познания! Да и вообще жизнь абсурдна — человек, который в школе признавался, что ненавидел литературу, стал писателем. А я, такая романтичная и хрупкая в свое время девочка, стала частным детективом, владеющим арсеналом боевых приемов.
Тем временем официант принес нам банановое мороженое и кофе по-арабски. Спустя десять минут Бен, взбодренный лошадиной дозой кофеина, содержавшейся в маленькой чашечке, начал побуждать меня к действию.
— Таня, насколько я помню, мы пришли сюда не мороженое есть и пить кофе, а поговорить с этой бабой.
— Какой бабой? — не включилась я, еще пребывая в вихре романтических школьных воспоминаний.
— Лариской Виноградовой, — презрительно скорчил гримасу Лисовский — Лисицын: никак не могла привыкнуть к его литературному псевдониму. — А может, эта стерва во всем и виновата?
Я не обратила внимания на эту фразу, тем более что из уст Бена полились смачные описания интимных подробностей из жизни Виноградовой. Из этой тирады следовало, что стриптизерша — настолько разложившаяся личность, что в свое время снизошла даже до Николая Львовича, которого женщины артистической богемы и за мужика-то не считали. Потом Бен рассказал о других похождениях Виноградовой с многочисленными мужчинами, начиная с актеров и кончая обычными бизнесменами-ларечниками.
Собственно, мне это не было интересно, я уже была наслышана о нравах, царивших в артистической богеме. Но мне непонятно, почему Бен, говоря о похождениях одних как о само собой разумеющемся, выделял среди них свою супругу. Но, наверное, все мужчины одинаковые: очень субъективные в своих оценках и забывающие обо всем, когда любят.
Тем временем номер стриптиза закончился, и я, взяв Бена за руку, решительно прервала его рассказ.
— Пойдем, пора мне познакомиться лично с Ларисой Виноградовой.
— Пойдем, — согласился Бен, и мы направились к служебным помещениям.
У входа в лабиринт коридоров нас остановил охранник-громила и ледяным голосом спросил что-то по-турецки, чего мы, естественно, не поняли. Увидев замешательство на наших лицах, он перевел:
— Вы говорите на русском?
— А на каком же еще?! — отозвался Бен.
— Куда идете? Здесь вход только для работников.
— Здесь служит моя сестра, Лариса Виноградова, она мне сказала, что вы пропустите меня, — соврала я.
— Подождите, я сейчас выясню.
Он окликнул мальчика в розовой чалме, который болтался по коридору, и быстро сказал ему что-то на своем языке. Тот, приложив руку к сердцу, ответил короткой фразой и исчез в лабиринте коридоров.
Минут через десять послышался женский прокуренный голос:
— Что, эта б… уже успела родителям сообщить?
Было заметно, что дама явно подшофе и очень раздражена. Наконец она приблизилась к нам, и мы разглядели ее. Она окинула меня презрительным взглядом с головы до ног и, будто не замечая, посмотрела на охранника:
— Где тут моя сестра?
— Вот, — указал он на меня.
— Эту б… я не знаю, а этот мудак, — кивнула она на Лисицына, — муж той самой, про которую я предупреждала.
— Может быть, вызвать полицию? — с готовностью поинтересовался охранник.
— Не надо полиции, сейчас я с ними сама разберусь. По-русски.
— Только, пожалуйста, не на публике.
— Конечно, мы поговорим в курилке.
И Виноградова сделала утрированно-приглашающий жест. Спустя несколько секунд мы очутились в курительной комнате, где несколько женщин и мужчин сидели в уголке и дымили. По их одежде можно было предположить, что это обслуживающий персонал ресторана, — Ну так что? — с вызовом спросила Виноградова. — Пришел шантажировать меня? Лучше бы на себя посмотрели — то жена здесь со своим е..рем маячит, то муженек свою шлюху приводит!
— Лора, ты что, белены объелась? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Бен.
— Ах, мы же такие порядочные, я и забыла совсем! У нас Лиза вообще ни с кем не спит, а рожает путем почкования, не теряя девственности! — зашлась в истерике Виноградова.
На нас стали обращать внимание.
— Хватит нести пургу! — решительно оборвала я стриптизершу.
— А ты кто такая будешь?
— Я частный детектив.
— Да что мы говорим такое! Слушаешь и веришь!
— Так, тихо! — со змеиным шипом взвилась я. — Короче, дело заключается в том, что гражданка Лисицына Елизавета Андреевна исчезла в Баку несколько дней назад и я ее разыскиваю. Насколько я поняла из твоих слов, ты совсем недавно ее здесь видела. И мы бы очень хотели знать, при каких обстоятельствах…
— Ну, что ты будешь делать! — всплеснула руками Виноградова. — Жить спокойно не дают, ни там ни здесь!
— Говори, где Лиза?! — Бен угрожающе надвинулся на Ларису.
— Не знаю и знать не хочу! Но, думаю, она скоро объявится'. Такие, как она, не успокаиваются надолго.
— Да что произошло-то, в конце концов? — окончательно вышла я из себя.
— А то, что всегда происходило с этой порядочной женщиной! — Произнося это, Виноградова, казалось, вылила ведро яда. — Вы не слышали случайно про такую болезнь, которую в простонародье жадностью зовут? Говорят в определенных кругах, она фраера сгубила…
— Выражайся точнее! — попросила я.
— А точнее и не бывает. Живу, значит, здесь, в Баку, никого не трогаю, работаю… Уж и позабыла, что есть на свете актриса по имени Елизавета Лисицына.
А тут — на тебе! Позавчера… тоже, кстати, сестрою представилась. Охрана скоро будет думать, что я из многодетной семьи…
— Ну! — нетерпеливо торопил Бен. — Надеюсь, она пришла не молодость вспоминать?
— Ты бываешь чрезвычайно догадлив. — Виноградова посмотрела на Бена с выражением безграничного презрения. — Ей было не до того…
— Что же она от тебя хотела? — спросила я.
— Денег. И желательно в долларах.
— Сколько?
— Пять тысяч.
— За что?
— Ну, это, Лиза вжилась в роль рэкетира или шантажиста. Не знаю, правда, в каком те-ат-ре она сейчас играет! — Виноградова вылила очередную порцию яда. — Но, признаться, роль удается ей как нельзя лучше: она играет саму себя.
— Лариса, расскажи, пожалуйста, поподробнее, — примирительным тоном обратилась я к ней. — Мы тебя не обманываем, я действительно расследую это дело, и мы очень хотим найти Лизу.
Виноградова недоверчиво посмотрела на меня, перевела взгляд на Бена, и было в этом взгляде что-то такое, от чего он опустил глаза.
— Ну ладно, — после паузы произнесла она. — Она сюда явилась, как я уже говорила, позавчера вечером. Естественно, я очень удивилась ее появлению, наши отношения никогда нельзя было назвать дружескими. И даже если мы волею судьбы оказались в одном городе за рубежом, это не могло явиться поводом для встречи… Я спросила ее, что ей от меня нужно. На что она нагло заявила, что пять тысяч долларов. Мне аж дурно стало от подобного хамства. Честно говоря, тут же подумала, все ли у нее в порядке с головой.
— Она была одна?
— Да нет, я же сказала, с каким-то… — Виноградова замялась, подыскивая слово. — Простите меня, конечно, девушка, но я таких на самых худших вызовах не видала.
— Как он выглядел? — Мои вопросы были точны и конкретны.
— Мерзкого вида, голос такой гундосый, чем-то похож, извини уж меня, пожалуйста, Димочка, на тебя… В очках, такой же, как у Димки, нос. Но, чисто по-женски, — она приложила руку к груди, — ты, Димка, лучше. При всем моем неоднозначном отношении к тебе.
— Что он говорил?
— Да ничего не говорил, стоял и ждал ее, будто на шухере…
— А почему же тогда ты говоришь, что голос у него гундосый?
— Ну, сказал он ей пару фраз типа «Пойдем, в следующий раз заглянем как-нибудь».
— Но чем она обосновывала свои требования насчет пяти штук баксов?
— Хамством.
— То есть?
— Ну, наша праведница, — снова съехидничала Виноградова, — знаменитая на весь Тарасов своим целомудрием, заявила мне с ходу, что я, в отличие от нее, опустилась дальше некуда, тру своим телом столб, продаю себя направо и налево чуркам нерусским… А мать моя про это ничего не знает… Но вполне может узнать, благодаря стараниям доброжелательницы, а сердце у старушки слабое, может и не выдержать такого.
— Короче, она требовала пять тысяч за свое молчание?
— Да. При всем том, что я всего-навсего восемь здесь заработала за два года.
Виноградова заметно сникла. Она присела на скамью, затянулась сигаретным дымом.
— Вы меня извините за такой прием, ну… в начале нашего разговора. Вы, надеюсь, понимаете, что у меня с нервами непорядок…
— Нет проблем, — коротко ответила я. — Лучше расскажи, на чем вы расстались.
— Я послала ее куда подальше.
— А она?
— Думаю, с родней она меня рассорит окончательно, если, конечно, решится на такую подлость.
Деньги я ей все равно не дам. Так что, может быть, только из вредности… Но она обещала в скором времени навестить меня, надеясь на мое благоразумие.
Она прямо так и сказала, улыбнувшись в дверях своей знаменитой лицемерной улыбкой… Клеопатра, мать ее за ногу!
Виноградова подняла голову и гордо приосанилась. Видимо, она вспомнила тот самый эпизод из своей жизни, когда роль Клеопатры светила и ей.
И она не думала еще о том, что через несколько лет окажется в одной из стран ближнего зарубежья и будет играть совершенно другую роль. Роль проститутки, пускай элитной и высокооплачиваемой…
По лицу Ларисы текли слезы, и она каким-то поникшим голосом, словно вспомнив, что она актриса, а не шлюха, сказала:
— Извините, слабость…
— Ничего, бывает, — ответила я. — Мы, наверное, пойдем. Спасибо за беседу, Лариса.
И уже в дверях курилки я обернулась:
— Лиза не уточнила, когда в следующий раз собиралась посетить тебя?
— Нет, — покачала головой Виноградова.
Всю дорогу от «Турана» до нашей гостиницы Лисовский молчал. Он заговорил, только когда я закрыла на ключ дверь нашего номера.
— Таня, после всего услышанного сегодня и вообще за все последнее время… мне просто необходимо с кем-то поговорить. Я, конечно, понимаю, у тебя тоже голова раскалывается. Слишком много за такой короткий срок произошло…
— Ничего, я привыкшая, в моей практике и не такое случалось. Так что ты конкретно хочешь сказать? — Я уже приготовилась выслушать сбивчивый монолог Димки и потянулась, перегибаясь через спинку кресла, за пачкой «Мальборо».
Но вместо конкретных замечаний или в крайнем случае раздражения, выраженного в определенных фразах, я услышала всхлипывания и стоны уткнувшегося в подушку человека.
Этого мне еще не хватало! Ну и мужики пошли!
Или разревется, как баба, или уж такой тупой гоблин, что ни дать ни взять — сплошное воплощение брутальности. Ну почему, почему перевелись нормальные мужики, рыцари, в конце концов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20