— Расскажите, пожалуйста, о том, что было в аэропорту в тот день, когда должна была прибыть Лиза, — попросила я.
— Мы получили указание непосредственно от Асим-бея, — кивнул Керим в сторону Асима Кулиевича, — встретить женщину, фотография которой у нас имелась. Это была брюнетка, ста семидесяти сантиметров роста, с зелеными глазами.
— И такая женщина из самолета не вышла?
— Знаете, я вам скажу откровенно — там была одна женщина, тоже красивая и по описанию примерно подходящая… Но на ней был красный плащ, и она оказалась блондинкой, — объяснил Керим.
— Она, конечно, могла перекраситься или надеть парик, — подхватил мысль товарища Селим. — Но у нее на правой щеке три родинки, которых не было заметно на фотографии. И потом, ее встретили какие-то две пожилые азербайджанки, с ними она и уехала в город. Мы решили, что эта женщина — не та, которую нам было поручено встретить.
— Бараны, ишаки! — выругался Джебраилов. — Я двадцать тысяч долларов заплатил! А вы не встретили, потому что глазели на какую-то бабу с бородавками!
— На какой машине уехала та женщина? — перебила я его.
— Кажется, это был старый «Ниссан», на которых у нас обычно разъезжают деревенские богачи, — сказал Селим. — Вы же знаете этих провинциалов, для них самое главное, чтобы была иномарка.
Селим скосил взгляд в сторону Джебраилова, поскольку вышесказанное относилось и непосредственно к нему. Было очевидно, что Джебраилов не пользовался уважением этих охранников и его терпели только потому, что он имел много денег.
Я отпустила их и продолжила разговор с Джебраиловым. Секретарша принесла нам чай, и мы начали разговаривать уже в более спокойной и цивилизованной обстановке. Асим Кулиевич и Бен расположились по разным углам кабинета и хмуро пили чай с шербетом.
А я, усевшись на директорское место, расположилась прямо напротив Джебраилова.
— Ты, надеюсь, понимаешь, что тебя кинули? — спросила я.
— Как кинули? Кто кинул? Лиза?
— А кто же еще! Двадцать тысяч ты перевел на ее счет в Сбербанк. И ты после этого надеялся на то, что она бросит свою вольную жизнь и переедет к тебе в аул?
Джебраилов, помолчав, ответил:
— Ты ничего не понимаешь, Лиза меня любить!
— Я имею сведения, что она, приехав в Баку, остановилась в «Анбе», причем с каким-то молодым человеком. Потом ее с ним же видели в ресторане «Туран»…
— Какой молодой человек? — нахмурил густые брови сын гор.
— Я бы тоже очень хотела это знать, — искренне призналась я. — А заодно и его местонахождение. По-моему, это и в твоих интересах тоже, поэтому ты должен мне помочь.
— Что за помощь? Ты тоже от меня деньги хочешь? Может быть, хочешь, чтобы я тебя насиловал?
— Нет, Сулейман, — улыбнувшись, ответила я. — У меня есть кому меня насиловать…
И я посмотрела на Бена. Джебраилов неожиданно понял, о ком идет речь, и презрительно оттопырил нижнюю губу.
— Ты с ним? Любовь?
— Не твое дело! — отрезала я. — Мне нужна от тебя информация.
— Что за информация?
— Я хочу знать, с кем встречалась Елизавета в Азербайджане в прошлые свои приезды и вообще с кем она здесь знакома.
— Ну как… — Джебраилов начал загибать пальцы на руке. — Асим-бей знает, секретарша Поля знает, мой мама знает, мой папа знает… Мой первый жена, Гюзель, знает. А, совсем забыл! Почтенный аксакал знает… Уважаемый человек в Нахичевани!
— Кто это?
— Отец Аслан-бея, Гусейн-ага!
— Откуда она его знает?
— Он приезжал к сыну в прошлом году в Тарасов, там они познакомились. Лиза не такой баран, как ее муж, она честь знает, совесть знает, она наша культура интересуется. А Гусейн-ага ей про культура много рассказывал, он сам профессор, уважаемый человек…
Я подумала, что разговоры о культуре в интерпретации Лизы означали совсем не то, что это слово обычно означает. Особенно если вспомнить, из-за чего разгорелся конфликт между Джебраиловым и Андреем Лисицыным на женском празднике. Там ведь тоже речь шла о разговорах на культурные темы.
— Да, у меня еще один вопрос. — Я повернулась к Асиму Кулиевичу. — Вопрос к вам.
— Какой еще вопрос? — испуганно пробормотал лысый.
— По имеющейся у меня информации, Аслан Исмайлов, руководитель фирмы «Панорама» у нас в Тарасове, вылетел в Баку позавчера. Он появлялся здесь, в «Апшерон Интернэшнл»?
— Конечно, появлялся.
— А где он?
— У него заболел отец, и он сейчас в Нахичевани, в родительском доме. Инфаркт, вот несчастье! Ну, уже пожилой человек, но все равно — жалко. Аслан-бей ехал в Нахичевань и по пути заехал сюда, минут на двадцать. Мы чаю выпили и разошлись…
Я почувствовала, что полученной информации мне вполне хватит, чтобы прибегнуть к испытанному методу продолжения расследования. И теперь надо побыть одной, бросить кости, поразмышлять и двигаться дальше. Беседа с представителями фирмы «Апшерон Интернэшнл» исчерпала себя.
Я поблагодарила Джебраилова и Асима Кулиевича за беседу, прошедшую в теплой и дружественной атмосфере, и принесла извинения за небольшие телесные повреждения, которые нанесла им.
Джебраилов ничего не ответил, а Асим Кулиевич, ехидно поджав капризные губы, с вызовом маленького человечка посмотрел на нас, будто взглядом пытаясь доказать свое моральное и нравственное превосходство над людьми выше его ростом.
Я вздохнула — в сущности, были выполнены все ритуальные реверансы. Бен же, деликатно придерживая то, что у него находилось между ног, двинулся за мной, чем вызвал мое насмешливое замечание:
— Думаю, Дима, ты сегодня меня точно не изнасилуешь. Ограничимся на сей раз петтингом.
Бен, бросив на прощание в сторону Джебраилова Недобрый взгляд, вышел из кабинета следом за мной.
Глава 8

Я лежала на кровати. Бен, приняв таблетку успокоительного, уснул, забывшись в послеобеденном сне. Я же размышляла о том, какая вырисовывалась картина.
Кое-какие детали проступали достаточно ясно.
По крайней мере, Лиза представала явной аферисткой; оставался нерешенным вопрос, была ли она связана с какой-то организацией или действовала на пару со своим молодым" человеком, личность которого, кстати, пока что абсолютно не проглядывалась.
Из нынешнего расклада ситуации выходило, что парочка должна была направиться в Нахичевань. И, что самое интересное, в этом же городе жил старый профессор, отец Аслана Исмайлова, Гусейн-ага. Ко всему прочему этот самый отец внезапно заболел, и сам Исмайлов поспешил на историческую родину.
Я подбросила кости.
7+26+21 — «Вас ждет поездка».
Сомнений никаких не оставалось. Необходимо было направляться в Нахичевань, чтобы, как я тогда полагала, завершить дело.
Оставался открытым вопрос и о брате Лисицына.
Почему Лиза подбросила крест Джебраилову в качестве залога любви? Откуда, в конце концов, у нее этот крест? И для чего надо было так подставлять Джебраилова с письмом — я была уверена в том, что это провокация со стороны Лизы — вряд ли Джебраилов по своей инициативе делал это. Неужели окажется правдой, что Лиза взяла на себя большой грех и Андрея больше нет в живых?
Но мотивы-то все же хлипенькие… Предположим, ненавидели они друг друга, но это же не повод для убийства. Хотя может быть, что Андрей знал про Лизу что-то тайное, может быть, шантажировал ее…
Какая-то загадка все равно существовала. Но пока я не нашла на нее ответа.
Посмотрев на спящего Бена, я перевела взгляд на часы: было около трех. Пора решать вопрос о нашем перебазировании в Нахичевань. Я раскрыла карту Азербайджана и углубилась в ее изучение. Нахичеванская область являлась анклавом, то есть регионом, отделенным от основной территории страны Арменией.
Расстояние от Баку равнялось примерно четыремстам километрам.
Я подошла к телефону и позвонила в железнодорожные кассы. Мне ответили, что билетов в Нахичевань нет, так как поезда через Армению, ввиду напряженных отношений с соседней страной, не ходят, и посоветовали обратиться в «Хава Иоллары». Я набрала номер национальной авиакомпании, и приятный женский голос ответил мне, что очередной рейс самолета в Нахичевань сегодня в шесть часов.
Я тут же разбудила Бена и сообщила ему о том, что через три часа мы должны быть в аэропорту — дальнейший наш путь лежал в Нахичевань.
Перелет занял что-то около часа. В отличие от столицы Азербайджана, которая поражала безумным количеством рекламных огней, Нахичевань оставляла впечатление провинциального города, в чем-то похожего на наш Тарасов. С той только разницей, что тут ощущался восточный колорит. У нас создалось впечатление, что это типичный азербайджанский город, в отличие от Баку, который все же больше походил на европейский.
Прямо из аэропорта мы отправились в гостиницу.
Она была чистенькая и опрятненькая, но без помпезного лоска, без столичных наворотов — простенькое трехэтажное здание, побеленное белой известью. Карнизы окон украшала скромная лепка национального рисунка. Вокруг гостиницы располагался небольшой сад, где доминирующее место занимали чинары — высокие тонкие деревья. Как объяснил нам словоохотливый привратник, чинара красива, когда цветет, но сейчас, в декабре, это было просто корявое дерево.
Ко всему прочему, он поведал, что на Кавказе чинару сравнивают с красивой женщиной, которая хороша, лишь когда переживает свою весну, то есть молодость.
Но в жаркую погоду, в период жизненных трудностей, в ее тени нельзя укрыться, потому что это тонкое дерево. На этот счет существует немало легенд.
И еще что поразило меня — это то, что на головах абсолютного большинства женщин были надеты платки. Наверное, я тут была единственной, кто не носил его. Заметив этот нонсенс в моей одежде, привратник посоветовал приобрести национальный платок — кялагай, чтобы я не выглядела тут белой вороной.
Снять номер не составило большого труда. Казалось, тут даже были рады, что хоть кто-то снимет здесь временное жилке.
Мы решили не ехать по адресу Исмайлова, так как наступил вечер и мы сочли это не вполне удобным, даже по нашим европейским меркам. К тому же не произошло ничего сверхъестественного и в доме: насколько я знала, там находился тяжело больной человек.
Поэтому нашу встречу с семейством Исмайлова мы отложили до утра и решили хорошенько выспаться.
Утро встретило нас играющими на наших лицах солнечными зайчиками. Это было вполне нормальное явление для здешних мест, где неровная погода субтропиков очень напоминает нашу осень, а снег лежит только высоко в горах, жемчужно искрясь в золотых лучах беспощадного солнца. Из окна номера открывался вид на жемчужину архитектурного искусства двенадцатого века — мавзолей Момине-хатун.
Собственно, кроме этого мавзолея, в городе смотреть было не на что. Стройные ряды пятиэтажек и поднявшиеся в последнее время мечети, а также обилие домов частного сектора — такова была Нахичевань в восприятии гостей из России.
Дом Исмайлова представлял собой образец национальной азербайджанской архитектуры, у входа украшенный мелким национальным рисунком. По сравнению с нашими новорусскими зодчими, местные отличались строгостью и скромностью. Дом находился неподалеку от научной базы Академии наук Азербайджана, в которой и работал профессор Исмайлов.
Мы постучались в железную дверь в высоком заборе. Вскоре ее открыл молодой парень в тюбетейке на голове и бородкой на юном лице.
— Нам нужен Гусейн-ага, — сразу же сказала я.
— А что вы хотели? — поинтересовался молодой человек.
— У нас к нему срочное дело.
— Видите ли, — парень замялся, пропуская нас во дворик, — Гусейн-ага болен.
— Мы знаем, что у него неполадки со здоровьем, но это очень важно.
Паренек просил подождать немного во дворике, а сам отправился в дом разузнать, можно ли нас пустить к больному.
Через какое-то время он вернулся, сделал приглашающий жест рукой, и мы молча вошли в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20