Преступник отрицает свою сексуальную ориентацию, но не может объяснить, что он делал в номере таинственно исчезнувшего князя и почему употребляет дамскую парфюмерию.
Ведущий следствие инспектор Зено Кански подозревает, что это преступление – следствие разборок между лицами, причастными к криминальному миру. Жизнь пострадавшего на сегодняшний день в безопасности.
– Да пусть его кирпич убьет, лишь бы не мы. Постучите о некрашеное дерево, – бормотал Принц и стучал по трухлявой филенке, с которой осыпалась краска.
Узнав, что шакал выжил, мы сразу почувствовали себя лучше. Из объявлений в прессе было ясно, что инспектор Зено Кански вряд ли до нас доберется. Венские газеты я порвала в мелкие клочки и выбросила, к тому же решила на всякий случай сменить духи, когда у меня будет на что их купить. А те благовония и шакал, и инспектор Зено Кански еще долго помнить будут.
Мессер перестал терзать печенку Принцу. Они в полном мире и согласии стали выходить в город и из одного такого похода принесли осенние пальто, очень даже клевые. Я получила роскошный свитер из легкой ангорской шерсти. Если вывернуть его наизнанку и подпоясать прилагавшимся замшевым пояском, получался роскошный плащ в бежево-коричневую клетку.
– Это мы в «Лафайетт» стибрили, – сообщил Принц. – Да еще в кассе свистнули полторы тыщи.
– Скатились на дно общества, – горько пошутил Мессер.
Он чувствовал себя свергнутым с трона, как персидский шах.
Вечером мы прошествовали к арабской забегаловке «Веселый баран» на шашлык. Каждый огулял по шампуру с горкой риса и по бутылке винца.
Нажравшись как удавы, веселые и довольные, вернулись мы в свою конуру, но на следующий день я снова ввела строгий режим экономии, и мы опять залегли на дно. Однако нельзя было ждать, пока нас выгонит на улицу настоящий голод.
И так было хуже некуда, как на прыжках в высоту, если вдобавок прыгать из ямы. Хорошее мошенничество – это искусство, вдохновение; случай приходилось долго ждать, холить и лелеять. К тому же, чтобы действовать в денежной среде, нужно самим иметь деньги. Порочный круг. А мы боролись за выживание. Надо было урвать самый большой кусок, какой только можно, и снова залечь.
Мессер велел сделать «наркоманку». Я загоняла добычу. Расход небольшой, а дело безопасное, если, конечно, не переиграть. Куда безопаснее, чем воровать в супермаркетах, где полно телекамер и охранников.
Но в таких случаях есть риск или попасть в лапы легавым, или налететь на перо сутенерам.
Успех состоял в выборе подходящего клиента, а это зависело исключительно от меня, от моего знания людей. А я уж их знаю. Такой родилась, нюх у меня. Шестое чувство.
Я двинулась на пляс Мадлен, всем известный район, где в паутине улочек вблизи Елисейских Полей в элегантных отелях сдают комнатки на час.
Несколько дам прохаживались по периметру невидимого ромба. Их профессию выдавали не яркий макияж и не одежда, а походка и взгляды.
– Ты новенькая? – остановила меня девица постарше.
– Да, мадам.
– Меня зовут Левретка, – представилась она.
– Барракуда, – раскланялась я, – но ты можешь называть меня Феля.
– На нашей дорожке цена семьсот франков. Двадцать пять процентов берет Арман. Спросишь его в конце дня в баре гостиницы «Роз». Кидать его нет смысла, весь портрет тебе попишет: гостиничные вышибалы ему доносят, кто с кем и когда.
Я вошла в «Роз». Портье, пожилой парижанин, читал газету.
– Вот, пожалуйста, отсчитайте свое. – Я положила деньги на столик. – Я приду сперва с одним клиентом, а вообще-то их будет трое.
– Понятно. – Этот уже ничему не удивлялся.
– Двое войдут отдельно. Стесняются.
– Слушай, малышка, я тебя не видел. Помни, это приличная гостиница, никаких скандалов!
– Я бегаю от конюшни Армана.
– Тогда все в порядке. – Он понимающе улыбнулся.
Почти сразу же мне попался нужный фраер. Средний такой буржуа из провинции. Заключал в Париже сделку и пришел устроить себе развратик по сходной цене. Хотел бы подороже – купил бы себе вечер с девочкой по вызову.
Одет в прекрасный костюм, но не слишком модный, часы на толстом золотом браслете, перстень с красным камнем. На безымянном пальце светлая полоска – след от обручального кольца. Будто столь наивный ход требуется здесь, у проституток, или освобождает от долга верности своей супружнице, с которой живет в крепкой католической семье.
На морде у него было написано похотливое любопытство. Казанова задрипанный! Не одобряет потворство естественным склонностям, а устоять перед соблазном не может. Но теперь он решился и бодро трусил к запретным плодам.
– Цены твердые, деньги вперед, – сказала я, когда он попытался торговаться.
Мы вошли в «Роз».
Внизу я заплатила за комнату, а пузан долго выдумывал фамилию, под которой записаться в книге. Портье за толстой спиной лоха сделал ему «рожки».
Только я сняла жакет элегантного костюма венской адвокатессы – он вместе с владелицей изрядно поистрепался, а другого у меня не было, – как в комнату ворвались Мессер с Принцем.
– Полиция нравов. Прошу ваши документы, – потребовал Витек, как настоящий легавый, и показал нам из-под лацкана значок общества зажиты животных, очень похожий на полицейский.
Принц запер дверь на замок и молча оперся спиной о косяк. Французский у него еще хуже немецкого, и он играл роль молчаливого помощника.
– Merde! Так распугивать клиентов! – Я изображала элегантную проститутку из приличного района, поэтому почти не ругалась.
Протянула Мессеру паспорт. Он вырвал у меня из рук сумочку, вытряхнул из нее мелочь и хищным жестом схватил пузырек из-под валидола, который я еще вчера сама наполнила лимонной кислотой. Белый мелкий порошок смотрелся куда как породисто.
Мой сладкий котик остолбенело таращился, а при виде пузырька чуть не обделался. Трясущимися руками вытащил ксиву из кармана.
Витек спрятал наши документы.
– Что вы делаете, господин комиссар?! – простонала несчастная жертва.
– Я всего лишь сержант, – скромно поправил Витек.
– Вы не имеете права!
Мессер выслушал, чего полиция республики не имеет права делать, а в особенности – арестовывать его, кондитера из Алансона, месье Как-его-там.
– А вас никто не арестовывал, – заверил кондитера Мессер. – Вас на минуту просят зайти в комиссариат дать показания, это мелкая формальность. В комиссариате запишут все данные о вас и девушке – профессиональной проститутке, подозреваемой в торговле наркотиками.
– Я буду жаловаться! – Возмущение душило гражданина благородного города Алансона. – У меня с ней нет ничего общего! Пусть она сама скажет! – Он чуть не плакал от ярости и бессилия.
– Ее слова не имеют никакого значения. Она арестована. Увести! – бросил он Принцу.
– Пошли! – приказал Принц.
Это единственное слово, которое он по-французски говорит без акцента.
Мессера мы ждали в «Веселом баране». Кондитер из Алансона откупился за сорок тысяч.
Я поклялась никогда в жизни больше этого не делать и не показываться вблизи пляс Мадлен. Только вечером я поехала отдать деньги Арману. Не надо провоцировать его на поиски. Специфический синдикат, который представляет Арман, очень заботится о дисциплине, а непослушных жестоко наказывает. Еще хуже наказали бы меня, если бы узнали, что мы тут натворили. Но я была уверена, что мой донжуан не станет трепаться о своем приключении, особенно в гостинице «Роз», откуда Витек его деликатно и осторожно вывел. Кондитер был ох как благодарен тактичному полицейскому.
– Как дела? – приветствовал меня в баре «Роз» бородатый блондин в джинсах и норвежском свитере, похожий на спортсмена.
Арман пересчитал деньги и показал мне в блокноте свои записи, чтоб я знала его педантичность: напротив слова «Барракуда» стояла цифра «3» и проценты, которые надо было отдать.
– Все сходится. Ты останешься в нашем районе?
– Подумаю, – ответила я.
Да ни за какие помидоры! Поохотилась один раз – и баста. За спугивание клиентов во всем мире безжалостно наказывают.
– Тебе здесь всегда рады, – улыбнулся мой спортсмен и уже кричал свое «Как дела?» следующей даме, которая как раз вошла в бар.
Мы же совещались, что делать дальше.
– Я боюсь, – заявил Принц.
И я боялась. В нашей профессии начинать бояться можно только после, если до – лучше и не начинать.
Что же случилось? Мои игры всегда были опасными. Я ходила по лезвию ножа между полицией и толпой обманутых, но никогда не испытывала страха перед работой. Неужели Вена так на меня подействовала?
– Больше не буду прикидываться полицейским, – поклялся Принц и постучал по облезшей двери. – Возьмемся за что-нибудь спокойное. Размен денег или ошибка в кассе, – перечислял он избитые фокусы мелких мошенников.
Один из них состоит в ловкости рук, а второй – во внушении, даже доказательстве кассирше, что сдачу надо выплатить с банкноты большего номинала, нежели в действительности.
– Это уж совсем западло! – возмутился Мессер.
– Пожалуйста – без меня! – поддержала я. В такой игре нужен еще незаинтересованный свидетель. Лучше всего молодая беременная женщина или домохозяйка, навьюченная покупками.
Психологический трюк – эти люди почему-то внушают самое большое доверие.
– Да какого черта?! – рассердился Принц.
– Есть вещи, которых я не делаю. Таких немного, но все-таки. И это как раз такая подлость.
– Ах, посмотрите, какие мы маркизы! Выше обычного мошенничества! – вызверился Принц.
– Естественно. Я – мошенница необычная.
– Особенно на панели! Там ты прямо-таки блистала необычностью! А ведь знаешь, по скольким статьям проходишь!
Принц у нас специалист по уголовным кодексам нескольких стран. Он прекрасно читает на многих языках, только говорить ни на одном не умеет. Кабы не это его убожество, нам бы в Вене повезло больше. В качестве секретарши князя я мигом бы раскусила шакала, а Принц в роли адвоката выглядел бы просто роскошно.
– Козел, который идет к девкам, понимает, что рискует, а кассирша не ищет приключений на свою задницу. Я не стану отнимать у нее кусок хлеба.
И мы снова затаились.
Нас считали просто знакомыми, поэтому мы старались встречаться не слишком часто… К тому же, кроме общей работы, нас ничего не связывало. Мы очень по-разному бездельничали. Принц, если не спал и не разглагольствовал перед большой аудиторией, читал литературу по юриспруденции, Мессер целыми днями шлялся по городу. Он высматривал людей и дома: готовя возможные ограбления. Как собаке, ему надо было все обнюхать.
Я с утра до вечера просиживала в Культурном центре. Раньше я ничего подобного не видела, а в Париже паслась в первый раз.
В Центре собрано множество вещей, которые начинаешь понимать и любить, только когда видишь их в оригинале. Он учит, но не навязывает знания. А я вообще самоучка. На шестом этаже есть кафе, где можно очень дешево перекусить. И всюду тепло. Я проводила там дни напролет, питаясь картофельными чипсами и культурой. Только на ночь я возвращалась в Марэ.
– Пригласи меня к себе, – однажды пристал ко мне молодой мужчина почти у самого дома.
– А знаешь, у меня сегодня не приемный день. – Я попыталась его обойти.
– Я не ищу себе девочку.
– Тебе не повезло: я не мальчик.
– Но тебе нужны деньги, – продолжал он, не смущаясь.
– А ты хочешь мне их подарить?
– Ты можешь их заработать.
– А почему именно я?
– У тебя много свободного времени и нет денег, – сказал он. – А на пляс Мадлен ты тоже не разбогатела.
– Ты от Армана?
У меня даже мороз по коже пошел от мысли, что Арман меня выследил. Я уже стала оглядываться, чтобы сообразить, куда бежать.
– Нет. Я случайно обратил на тебя внимание. Ты смахивала на новенькую. Ты меня заинтересовала, потом я к тебе присматривался.
– А, так ты за мной шлялся!
Плохо дело. На пляс Мадлен у меня был другой цвет волос, ошивалась я там только однажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Ведущий следствие инспектор Зено Кански подозревает, что это преступление – следствие разборок между лицами, причастными к криминальному миру. Жизнь пострадавшего на сегодняшний день в безопасности.
– Да пусть его кирпич убьет, лишь бы не мы. Постучите о некрашеное дерево, – бормотал Принц и стучал по трухлявой филенке, с которой осыпалась краска.
Узнав, что шакал выжил, мы сразу почувствовали себя лучше. Из объявлений в прессе было ясно, что инспектор Зено Кански вряд ли до нас доберется. Венские газеты я порвала в мелкие клочки и выбросила, к тому же решила на всякий случай сменить духи, когда у меня будет на что их купить. А те благовония и шакал, и инспектор Зено Кански еще долго помнить будут.
Мессер перестал терзать печенку Принцу. Они в полном мире и согласии стали выходить в город и из одного такого похода принесли осенние пальто, очень даже клевые. Я получила роскошный свитер из легкой ангорской шерсти. Если вывернуть его наизнанку и подпоясать прилагавшимся замшевым пояском, получался роскошный плащ в бежево-коричневую клетку.
– Это мы в «Лафайетт» стибрили, – сообщил Принц. – Да еще в кассе свистнули полторы тыщи.
– Скатились на дно общества, – горько пошутил Мессер.
Он чувствовал себя свергнутым с трона, как персидский шах.
Вечером мы прошествовали к арабской забегаловке «Веселый баран» на шашлык. Каждый огулял по шампуру с горкой риса и по бутылке винца.
Нажравшись как удавы, веселые и довольные, вернулись мы в свою конуру, но на следующий день я снова ввела строгий режим экономии, и мы опять залегли на дно. Однако нельзя было ждать, пока нас выгонит на улицу настоящий голод.
И так было хуже некуда, как на прыжках в высоту, если вдобавок прыгать из ямы. Хорошее мошенничество – это искусство, вдохновение; случай приходилось долго ждать, холить и лелеять. К тому же, чтобы действовать в денежной среде, нужно самим иметь деньги. Порочный круг. А мы боролись за выживание. Надо было урвать самый большой кусок, какой только можно, и снова залечь.
Мессер велел сделать «наркоманку». Я загоняла добычу. Расход небольшой, а дело безопасное, если, конечно, не переиграть. Куда безопаснее, чем воровать в супермаркетах, где полно телекамер и охранников.
Но в таких случаях есть риск или попасть в лапы легавым, или налететь на перо сутенерам.
Успех состоял в выборе подходящего клиента, а это зависело исключительно от меня, от моего знания людей. А я уж их знаю. Такой родилась, нюх у меня. Шестое чувство.
Я двинулась на пляс Мадлен, всем известный район, где в паутине улочек вблизи Елисейских Полей в элегантных отелях сдают комнатки на час.
Несколько дам прохаживались по периметру невидимого ромба. Их профессию выдавали не яркий макияж и не одежда, а походка и взгляды.
– Ты новенькая? – остановила меня девица постарше.
– Да, мадам.
– Меня зовут Левретка, – представилась она.
– Барракуда, – раскланялась я, – но ты можешь называть меня Феля.
– На нашей дорожке цена семьсот франков. Двадцать пять процентов берет Арман. Спросишь его в конце дня в баре гостиницы «Роз». Кидать его нет смысла, весь портрет тебе попишет: гостиничные вышибалы ему доносят, кто с кем и когда.
Я вошла в «Роз». Портье, пожилой парижанин, читал газету.
– Вот, пожалуйста, отсчитайте свое. – Я положила деньги на столик. – Я приду сперва с одним клиентом, а вообще-то их будет трое.
– Понятно. – Этот уже ничему не удивлялся.
– Двое войдут отдельно. Стесняются.
– Слушай, малышка, я тебя не видел. Помни, это приличная гостиница, никаких скандалов!
– Я бегаю от конюшни Армана.
– Тогда все в порядке. – Он понимающе улыбнулся.
Почти сразу же мне попался нужный фраер. Средний такой буржуа из провинции. Заключал в Париже сделку и пришел устроить себе развратик по сходной цене. Хотел бы подороже – купил бы себе вечер с девочкой по вызову.
Одет в прекрасный костюм, но не слишком модный, часы на толстом золотом браслете, перстень с красным камнем. На безымянном пальце светлая полоска – след от обручального кольца. Будто столь наивный ход требуется здесь, у проституток, или освобождает от долга верности своей супружнице, с которой живет в крепкой католической семье.
На морде у него было написано похотливое любопытство. Казанова задрипанный! Не одобряет потворство естественным склонностям, а устоять перед соблазном не может. Но теперь он решился и бодро трусил к запретным плодам.
– Цены твердые, деньги вперед, – сказала я, когда он попытался торговаться.
Мы вошли в «Роз».
Внизу я заплатила за комнату, а пузан долго выдумывал фамилию, под которой записаться в книге. Портье за толстой спиной лоха сделал ему «рожки».
Только я сняла жакет элегантного костюма венской адвокатессы – он вместе с владелицей изрядно поистрепался, а другого у меня не было, – как в комнату ворвались Мессер с Принцем.
– Полиция нравов. Прошу ваши документы, – потребовал Витек, как настоящий легавый, и показал нам из-под лацкана значок общества зажиты животных, очень похожий на полицейский.
Принц запер дверь на замок и молча оперся спиной о косяк. Французский у него еще хуже немецкого, и он играл роль молчаливого помощника.
– Merde! Так распугивать клиентов! – Я изображала элегантную проститутку из приличного района, поэтому почти не ругалась.
Протянула Мессеру паспорт. Он вырвал у меня из рук сумочку, вытряхнул из нее мелочь и хищным жестом схватил пузырек из-под валидола, который я еще вчера сама наполнила лимонной кислотой. Белый мелкий порошок смотрелся куда как породисто.
Мой сладкий котик остолбенело таращился, а при виде пузырька чуть не обделался. Трясущимися руками вытащил ксиву из кармана.
Витек спрятал наши документы.
– Что вы делаете, господин комиссар?! – простонала несчастная жертва.
– Я всего лишь сержант, – скромно поправил Витек.
– Вы не имеете права!
Мессер выслушал, чего полиция республики не имеет права делать, а в особенности – арестовывать его, кондитера из Алансона, месье Как-его-там.
– А вас никто не арестовывал, – заверил кондитера Мессер. – Вас на минуту просят зайти в комиссариат дать показания, это мелкая формальность. В комиссариате запишут все данные о вас и девушке – профессиональной проститутке, подозреваемой в торговле наркотиками.
– Я буду жаловаться! – Возмущение душило гражданина благородного города Алансона. – У меня с ней нет ничего общего! Пусть она сама скажет! – Он чуть не плакал от ярости и бессилия.
– Ее слова не имеют никакого значения. Она арестована. Увести! – бросил он Принцу.
– Пошли! – приказал Принц.
Это единственное слово, которое он по-французски говорит без акцента.
Мессера мы ждали в «Веселом баране». Кондитер из Алансона откупился за сорок тысяч.
Я поклялась никогда в жизни больше этого не делать и не показываться вблизи пляс Мадлен. Только вечером я поехала отдать деньги Арману. Не надо провоцировать его на поиски. Специфический синдикат, который представляет Арман, очень заботится о дисциплине, а непослушных жестоко наказывает. Еще хуже наказали бы меня, если бы узнали, что мы тут натворили. Но я была уверена, что мой донжуан не станет трепаться о своем приключении, особенно в гостинице «Роз», откуда Витек его деликатно и осторожно вывел. Кондитер был ох как благодарен тактичному полицейскому.
– Как дела? – приветствовал меня в баре «Роз» бородатый блондин в джинсах и норвежском свитере, похожий на спортсмена.
Арман пересчитал деньги и показал мне в блокноте свои записи, чтоб я знала его педантичность: напротив слова «Барракуда» стояла цифра «3» и проценты, которые надо было отдать.
– Все сходится. Ты останешься в нашем районе?
– Подумаю, – ответила я.
Да ни за какие помидоры! Поохотилась один раз – и баста. За спугивание клиентов во всем мире безжалостно наказывают.
– Тебе здесь всегда рады, – улыбнулся мой спортсмен и уже кричал свое «Как дела?» следующей даме, которая как раз вошла в бар.
Мы же совещались, что делать дальше.
– Я боюсь, – заявил Принц.
И я боялась. В нашей профессии начинать бояться можно только после, если до – лучше и не начинать.
Что же случилось? Мои игры всегда были опасными. Я ходила по лезвию ножа между полицией и толпой обманутых, но никогда не испытывала страха перед работой. Неужели Вена так на меня подействовала?
– Больше не буду прикидываться полицейским, – поклялся Принц и постучал по облезшей двери. – Возьмемся за что-нибудь спокойное. Размен денег или ошибка в кассе, – перечислял он избитые фокусы мелких мошенников.
Один из них состоит в ловкости рук, а второй – во внушении, даже доказательстве кассирше, что сдачу надо выплатить с банкноты большего номинала, нежели в действительности.
– Это уж совсем западло! – возмутился Мессер.
– Пожалуйста – без меня! – поддержала я. В такой игре нужен еще незаинтересованный свидетель. Лучше всего молодая беременная женщина или домохозяйка, навьюченная покупками.
Психологический трюк – эти люди почему-то внушают самое большое доверие.
– Да какого черта?! – рассердился Принц.
– Есть вещи, которых я не делаю. Таких немного, но все-таки. И это как раз такая подлость.
– Ах, посмотрите, какие мы маркизы! Выше обычного мошенничества! – вызверился Принц.
– Естественно. Я – мошенница необычная.
– Особенно на панели! Там ты прямо-таки блистала необычностью! А ведь знаешь, по скольким статьям проходишь!
Принц у нас специалист по уголовным кодексам нескольких стран. Он прекрасно читает на многих языках, только говорить ни на одном не умеет. Кабы не это его убожество, нам бы в Вене повезло больше. В качестве секретарши князя я мигом бы раскусила шакала, а Принц в роли адвоката выглядел бы просто роскошно.
– Козел, который идет к девкам, понимает, что рискует, а кассирша не ищет приключений на свою задницу. Я не стану отнимать у нее кусок хлеба.
И мы снова затаились.
Нас считали просто знакомыми, поэтому мы старались встречаться не слишком часто… К тому же, кроме общей работы, нас ничего не связывало. Мы очень по-разному бездельничали. Принц, если не спал и не разглагольствовал перед большой аудиторией, читал литературу по юриспруденции, Мессер целыми днями шлялся по городу. Он высматривал людей и дома: готовя возможные ограбления. Как собаке, ему надо было все обнюхать.
Я с утра до вечера просиживала в Культурном центре. Раньше я ничего подобного не видела, а в Париже паслась в первый раз.
В Центре собрано множество вещей, которые начинаешь понимать и любить, только когда видишь их в оригинале. Он учит, но не навязывает знания. А я вообще самоучка. На шестом этаже есть кафе, где можно очень дешево перекусить. И всюду тепло. Я проводила там дни напролет, питаясь картофельными чипсами и культурой. Только на ночь я возвращалась в Марэ.
– Пригласи меня к себе, – однажды пристал ко мне молодой мужчина почти у самого дома.
– А знаешь, у меня сегодня не приемный день. – Я попыталась его обойти.
– Я не ищу себе девочку.
– Тебе не повезло: я не мальчик.
– Но тебе нужны деньги, – продолжал он, не смущаясь.
– А ты хочешь мне их подарить?
– Ты можешь их заработать.
– А почему именно я?
– У тебя много свободного времени и нет денег, – сказал он. – А на пляс Мадлен ты тоже не разбогатела.
– Ты от Армана?
У меня даже мороз по коже пошел от мысли, что Арман меня выследил. Я уже стала оглядываться, чтобы сообразить, куда бежать.
– Нет. Я случайно обратил на тебя внимание. Ты смахивала на новенькую. Ты меня заинтересовала, потом я к тебе присматривался.
– А, так ты за мной шлялся!
Плохо дело. На пляс Мадлен у меня был другой цвет волос, ошивалась я там только однажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45