В головокружительном темпе множилось количество женщин в норковых шубках, которые куда-то пропали.
«Эта – трам-тарарам! – Ковальская воровала, тащила, крала, на людской беде наживалась, купила, сволочь, себе такую шубу, но уже две недели ни Ковальской, ни шубы не видать: дай Бог, шею себе сломала. Добропорядочный сын отечества».
Проверяли мы и такие сведения. Выяснялось, что шею Ковальская не сломала, просто лечила ревматизм в Крынице. Шуба тоже не пропала, к тому же шуба не из опаловых норок, а из бежевой стриженой нутрии, куплена в кредит за пятнадцать тысяч злотых.
Это была олимпиада завистников, конкурс бескорыстных недоброжелателей, лишь бы только подложить свинью коллеге из конторы, доставить неприятности соседке. Море лишней работы пожирало время, а время в этом деле играло решающую роль.
А вот телефонный звонок из ресторана, расположенного у шоссе, на котором нашли тело, показался очень интересным.
– Это официантка, – представился женский голос. – В тот день, о котором вы в газете написали, у нас обедала женщина в такой шубке… – Мы осторожно выразили недоверие: она уверена, что именно в такой? – Я в норках понимаю, у меня воротник норковый и шапка такая же, – с оттенком превосходства сообщила официантка.
Я достал из сейфа драгоценную шубку, и мы со следователем помчались в ресторан. Как множество других, и этот след оказался ложным.
Долгожданные сведения пришли совсем с другой стороны и не вязались ни с сумкой, ни с шубкой, ни с пиковым тузом.
Откликнулась варшавская гостиница «Саксонская».
– Может, это не имеет значения, – заранее оговорился портье, – но мы прочли в газетах объявление прокуратуры… День сходится. У нас остановилась одна дама и исчезла, забыв оплатить счет. Такое случается, причем не всегда это мошенничество. В подобных случаях мы высылаем на адрес, указанный в паспорте, платежное поручение… Вчера оно вернулось к нам с пометкой, что адресат там ранее проживал, но теперь куда-то выехал…
Марыля Кулик, родилась в Посвентном, в 1920 году, прописана в Свиноустье, улица…
В тот же день следователь, вооружившись фотографиями, которые могли помочь в идентификации тела, найденного в пятнадцати метрах от границы Варшавы, самолетом вылетел в Свино-устье.
Вечером мне позвонили оттуда, а на следующий день и я оказался в этом городе.
Марыля Кулик была владелицей виллы и содержала пансионат «Русалка», на который несколько лет назад получила лицензию.
Вилла, расположенная в тихом месте, гарантировала своим гостям полный комфорт. К владелице не было никаких претензий, налоги она выплачивала исправно, в темных делах замешана не была, но местная милиция, точнее, отдел нравов, серьезно присматривалась к пансионату мадам Кулик.
Имелись основания предполагать, что «Русалка», помимо прочих, оказывает гостям услуги, имеющие мало общего с гостиничными, а его хозяйка живет главным образом сводничеством.
«Русалкой» особо заинтересовались после того, как некий швед, Олаф Петерсен, по пьянке разнес номер, в котором жил.
Портье «Русалки», здоровенный бугай, все же не смог справиться со шведом. Когда подданный короля Густава Адольфа принялся крушить гостиную, перед виллой собралась внушительная толпа зевак, так как швед виртуозно выкрикивал польские ругательства. Кто-то из соседей оказал мадам Кулик медвежью услугу и вызвал милицию.
Швед орал, что его обокрали, а мебель он ломает от возмущения, поскольку в родной стране с такими нравами не сталкивался.
Как выяснилось, шведа обокрала горничная, которая за вполне определенную цену помогла постояльцу скоротать ночь. Гонорар гость из Скандинавии выплатил ей в шведских кронах.
Владелица пансионата по настоянию милиции немедленно привела всех горничных, но швед не признал среди них той, с которой провел ночь.
Мадам Кулик потребовала извинений и возмещения материального и морального ущерба, но швед продолжал уверять, что его обокрала девушка, представившаяся горничной.
Скандал на этом и закончился, однако патрульный милиционер передал протокол в отдел нравов, где провели деликатное расследование и выяснили, что в «Русалке» проживала некая дама из Щецина, известная там проститутка. В день скандала со шведом дамочка эта исчезла.
После этого происшествия за «Русалкой» установили наблюдение, и быстро выяснилось, что пансионат очень популярен у девушек от восемнадцати до двадцати пяти лет. А также у мужчин, преимущественно иностранцев.
Девушки приезжали из разных концов Польши, и в восьми случаях из десяти это были особы, хорошо известные милиции своих родных городов как жрицы древнейшей профессии. Для отдела нравов все было совершенно ясно, но, чтобы обвинить владелицу пансионата в сводничестве, этих сведений не хватало.
И вдруг мадам Кулик в одночасье продала дом и ликвидировала свой бизнес. У «Русалки» появился новый владелец. Он рассчитал всех «горничных» и оставил лишь старого портье.
Мы захватили из Варшавы вещи убитой, старик портье тут же признал шубу и сумочку своей бывшей хозяйки.
Знает ли он, куда она уехала? Нет. Надолго ли? Этого он тоже не знает. Какие планы у нее были на будущее? Она не говорила. Видел ли он счет, присланный из варшавской гостиницы «Саксонская»? Не видел. Запомнил ли он, кто из гостей пансионата приезжал автомобилями марки «Варшава»? Нет, не запомнил.
Многоопытный вышибала и, скорее всего, доверенное лицо сводницы, портье отличался поразительным склерозом.
Новый владелец пансионата, Эмиль Лисачек, очень нервничал. Да, конечно, он помнит норковую шубку, она принадлежала Марыле Кулик. И все.
– Сколько вы заплатили за виллу?
– Сколько записано в договоре: миллион сто тысяч. – Он подсунул мне договор купли-продажи.
Наверняка указали заниженную цену, чтобы уменьшить налог, но мы все знаем, что это недоказуемо. Единственный человек, который мог бы возразить, уже на том свете. Почему же Лисачек так трясется?
– Всю сумму выплатили наличными?
– А как же? Сейчас никто векселей не берет. – Вы давно знакомы с пани Кулик?
– С тех пор, как прочитал в газете объявление о продаже виллы.
Знал ли он, куда выехала бывшая владелица пансионата? Нет. Она не рассказывала.
В договоре Марыля Кулик оговорила право пользоваться своей комнатой еще полгода. Не обеспокоило Лисачека ее долгое отсутствие? Нет…
Почему же, отсылая счет гостиницы «Саксонская», он указал, что такая особа здесь больше не проживает, коль скоро Марыля Кулик пока еще прописана по этому адресу?
Он просто не собирался оплачивать ее долги, поэтому такой ответ показался ему самым простым. Чертова гиена и без того вытянула из него кучу денег. Он-то полагал, что покупает «Русалку» со всем оборудованием, а эта гадюка так хитро сформулировала договор, что чуть ли не за каждую тарелочку и пепельницу ему пришлось платить отдельно. Лисачек оплевывал бывшую владелицу «Русалки» почище верблюда.
Он читал газеты в последнее время? Да, он всегда читает прессу. А объявление прокуратуры не вызвало у него никаких ассоциаций? Объявления он не встречал, по телевидению тоже ничего подобного не видел.
Обыск комнаты и вещей Марыли Кулик не помог ответить на вопрос, с какой целью она отправилась в Варшаву, на два дня поселилась в гостинице «Саксонская» и почему уехала оттуда, не уплатив по счету.
А куда девались деньги, официально – миллион сто тысяч злотых, которые она получила при продаже дома?
Я проверил в Свиноустье, в Щецине, даже в Варшаве. Марыля Кулик не открывала счетов в банках. Были, конечно, еще счета на предъявителя. Хотя если в долларах, то это сравнительно небольшая пачка…
Следствие распадалось в руках. Милиция проштудировала огромную книгу регистрации гостей пансионата – на случай, если убийца когда-нибудь там останавливался, хотя шансы на успех были ничтожны.
Откуда у Марыли Кулик такое состояние? Она построила и обставила виллу, получила лицензию и… наняла девочек. Одни девушки были действительно горничными, другие – пансионерками, но и те, и другие составляли бордель шефини.
Она наверняка старательно подбирала персонал, но все равно одна из девушек воспользовалась случаем и обокрала клиента.
Шефиня наверняка согласилась бы, чтобы тот пьяный швед разнес в щепки весь дом, лишь бы не выносить сора из избы. С тех пор она не ведала ни минуты покоя, хотя понимала, как трудно доказать блудодейство, поставленное на конвейер.
Но в отделе нравов Свиноустья сидят особы, которые считают свою работу миссией, ниспосланной свыше. Словом, нашла коса на камень и началась тихая, но яростная война. Мадам Кулик прекрасно знала женскую природу и понимала, на что способны женщины, коли заупрямятся.
Бизнес продолжал процветать, но превратился в бочку с порохом, которая грозила взорваться в любой момент. Финал мог быть только один – тюрьма и конфискация в пользу государства, поскольку источником дохода являлась преступная деятельность.
Дамы из отдела нравов очень самолюбивы. Вопрос ликвидации притона стал для них делом чести. А то как же! Чтоб эта старая бандерша безнаказанно, зная, что они знают, и дальше содержала свой позорный бордель?!
Сотрудницы милиции по всей Польше гонялись за горничными мадам Кулик. Просьбы, угрозы – ничто не действовало, девушки молчали, как заколдованные. Страх? Профессиональная солидарность? Ни одна из них не спешила облаять владелицу «Русалки», а уж об официальных показаниях не могло быть и речи.
Эта война нервов все длилась и длилась, и мадам Кулик наконец наелась ею досыта. Она попросту испугалась и решила не перегибать палку. Слишком уж много теряла в случае поражения.
И хозяйка борделя в одночасье выбила из рук противника все карты. Взяла и ликвидировала свой пансионат, да еще и удрала с Побережья. Здесь ей все равно рассчитывать было не на что.
В Варшаву она прибыла, скорее всего, имея при себе все свое состояние, и остановилась в «Саксонской». Возможно, приехала на разведку, а возможно, уже и присмотрела дом в окрестностях столицы или в самом городе.
И эта миллионерша не заплатила по счету в гостинице? Жалких сто с хвостиком злотых? Почему?
Потому что, уходя на встречу – быть может, с потенциальным сообщником, с посредником или с кем-то, кто помогал ей устроиться, – она была уверена, что вернется. Об этом свидетельствовали хотя бы пожитки, оставшиеся в номере.
Неужели эта хитрая, прожженная баба таскала при себе такую сумму? А если вложила деньги в драгоценности или золото? Тогда ей действительно некуда было спрятать свое имущество и могла решить, что самое безопасное – держать богатство при себе.
Надо обязательно разыскать тех, с кем она контактировала в Варшаве в последние два дня своей жизни. Пока мы об этих людях ничего не знали, а персонал «Саксонской» не мог ничем помочь. Никто не помнил, приходили к ней в гостиницу знакомые или нет.
Сотрудниц из отдела нравов это убийство страшно удивило. Такого финала никто из них не предвидел, и смерти мадам Кулик они не желали, хотя и добрых чувств к этой даме, разумеется, не питали. Теперь отдел нравов всем составом мучился совестью, что они каким-то образом причастны к столь мрачной концовке их войны с Марылей Кулик.
Конечно, это было иррациональное чувство, но я сам когда-то испытал такие же муки совести, поэтому от души сочувствовал коллегам.
Из досье мадам Кулик, собранного милицией в те времена, когда над «Русалкой» сгущались черные тучи, я знал, что двадцать лет назад, прежде чем стать бандершеи, дама сама занималась древнейшей профессией.
В архивных материалах мы раскопали протоколы и рапорты, где Марыля Кулик значилась одной из первых дам щецинского дна. А что, если это давние счеты?
Неутомимые архивистки снова углубились в старые дела. Среди пожелтевших, потрепанных бумаг были и листки с фамилиями, датами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
«Эта – трам-тарарам! – Ковальская воровала, тащила, крала, на людской беде наживалась, купила, сволочь, себе такую шубу, но уже две недели ни Ковальской, ни шубы не видать: дай Бог, шею себе сломала. Добропорядочный сын отечества».
Проверяли мы и такие сведения. Выяснялось, что шею Ковальская не сломала, просто лечила ревматизм в Крынице. Шуба тоже не пропала, к тому же шуба не из опаловых норок, а из бежевой стриженой нутрии, куплена в кредит за пятнадцать тысяч злотых.
Это была олимпиада завистников, конкурс бескорыстных недоброжелателей, лишь бы только подложить свинью коллеге из конторы, доставить неприятности соседке. Море лишней работы пожирало время, а время в этом деле играло решающую роль.
А вот телефонный звонок из ресторана, расположенного у шоссе, на котором нашли тело, показался очень интересным.
– Это официантка, – представился женский голос. – В тот день, о котором вы в газете написали, у нас обедала женщина в такой шубке… – Мы осторожно выразили недоверие: она уверена, что именно в такой? – Я в норках понимаю, у меня воротник норковый и шапка такая же, – с оттенком превосходства сообщила официантка.
Я достал из сейфа драгоценную шубку, и мы со следователем помчались в ресторан. Как множество других, и этот след оказался ложным.
Долгожданные сведения пришли совсем с другой стороны и не вязались ни с сумкой, ни с шубкой, ни с пиковым тузом.
Откликнулась варшавская гостиница «Саксонская».
– Может, это не имеет значения, – заранее оговорился портье, – но мы прочли в газетах объявление прокуратуры… День сходится. У нас остановилась одна дама и исчезла, забыв оплатить счет. Такое случается, причем не всегда это мошенничество. В подобных случаях мы высылаем на адрес, указанный в паспорте, платежное поручение… Вчера оно вернулось к нам с пометкой, что адресат там ранее проживал, но теперь куда-то выехал…
Марыля Кулик, родилась в Посвентном, в 1920 году, прописана в Свиноустье, улица…
В тот же день следователь, вооружившись фотографиями, которые могли помочь в идентификации тела, найденного в пятнадцати метрах от границы Варшавы, самолетом вылетел в Свино-устье.
Вечером мне позвонили оттуда, а на следующий день и я оказался в этом городе.
Марыля Кулик была владелицей виллы и содержала пансионат «Русалка», на который несколько лет назад получила лицензию.
Вилла, расположенная в тихом месте, гарантировала своим гостям полный комфорт. К владелице не было никаких претензий, налоги она выплачивала исправно, в темных делах замешана не была, но местная милиция, точнее, отдел нравов, серьезно присматривалась к пансионату мадам Кулик.
Имелись основания предполагать, что «Русалка», помимо прочих, оказывает гостям услуги, имеющие мало общего с гостиничными, а его хозяйка живет главным образом сводничеством.
«Русалкой» особо заинтересовались после того, как некий швед, Олаф Петерсен, по пьянке разнес номер, в котором жил.
Портье «Русалки», здоровенный бугай, все же не смог справиться со шведом. Когда подданный короля Густава Адольфа принялся крушить гостиную, перед виллой собралась внушительная толпа зевак, так как швед виртуозно выкрикивал польские ругательства. Кто-то из соседей оказал мадам Кулик медвежью услугу и вызвал милицию.
Швед орал, что его обокрали, а мебель он ломает от возмущения, поскольку в родной стране с такими нравами не сталкивался.
Как выяснилось, шведа обокрала горничная, которая за вполне определенную цену помогла постояльцу скоротать ночь. Гонорар гость из Скандинавии выплатил ей в шведских кронах.
Владелица пансионата по настоянию милиции немедленно привела всех горничных, но швед не признал среди них той, с которой провел ночь.
Мадам Кулик потребовала извинений и возмещения материального и морального ущерба, но швед продолжал уверять, что его обокрала девушка, представившаяся горничной.
Скандал на этом и закончился, однако патрульный милиционер передал протокол в отдел нравов, где провели деликатное расследование и выяснили, что в «Русалке» проживала некая дама из Щецина, известная там проститутка. В день скандала со шведом дамочка эта исчезла.
После этого происшествия за «Русалкой» установили наблюдение, и быстро выяснилось, что пансионат очень популярен у девушек от восемнадцати до двадцати пяти лет. А также у мужчин, преимущественно иностранцев.
Девушки приезжали из разных концов Польши, и в восьми случаях из десяти это были особы, хорошо известные милиции своих родных городов как жрицы древнейшей профессии. Для отдела нравов все было совершенно ясно, но, чтобы обвинить владелицу пансионата в сводничестве, этих сведений не хватало.
И вдруг мадам Кулик в одночасье продала дом и ликвидировала свой бизнес. У «Русалки» появился новый владелец. Он рассчитал всех «горничных» и оставил лишь старого портье.
Мы захватили из Варшавы вещи убитой, старик портье тут же признал шубу и сумочку своей бывшей хозяйки.
Знает ли он, куда она уехала? Нет. Надолго ли? Этого он тоже не знает. Какие планы у нее были на будущее? Она не говорила. Видел ли он счет, присланный из варшавской гостиницы «Саксонская»? Не видел. Запомнил ли он, кто из гостей пансионата приезжал автомобилями марки «Варшава»? Нет, не запомнил.
Многоопытный вышибала и, скорее всего, доверенное лицо сводницы, портье отличался поразительным склерозом.
Новый владелец пансионата, Эмиль Лисачек, очень нервничал. Да, конечно, он помнит норковую шубку, она принадлежала Марыле Кулик. И все.
– Сколько вы заплатили за виллу?
– Сколько записано в договоре: миллион сто тысяч. – Он подсунул мне договор купли-продажи.
Наверняка указали заниженную цену, чтобы уменьшить налог, но мы все знаем, что это недоказуемо. Единственный человек, который мог бы возразить, уже на том свете. Почему же Лисачек так трясется?
– Всю сумму выплатили наличными?
– А как же? Сейчас никто векселей не берет. – Вы давно знакомы с пани Кулик?
– С тех пор, как прочитал в газете объявление о продаже виллы.
Знал ли он, куда выехала бывшая владелица пансионата? Нет. Она не рассказывала.
В договоре Марыля Кулик оговорила право пользоваться своей комнатой еще полгода. Не обеспокоило Лисачека ее долгое отсутствие? Нет…
Почему же, отсылая счет гостиницы «Саксонская», он указал, что такая особа здесь больше не проживает, коль скоро Марыля Кулик пока еще прописана по этому адресу?
Он просто не собирался оплачивать ее долги, поэтому такой ответ показался ему самым простым. Чертова гиена и без того вытянула из него кучу денег. Он-то полагал, что покупает «Русалку» со всем оборудованием, а эта гадюка так хитро сформулировала договор, что чуть ли не за каждую тарелочку и пепельницу ему пришлось платить отдельно. Лисачек оплевывал бывшую владелицу «Русалки» почище верблюда.
Он читал газеты в последнее время? Да, он всегда читает прессу. А объявление прокуратуры не вызвало у него никаких ассоциаций? Объявления он не встречал, по телевидению тоже ничего подобного не видел.
Обыск комнаты и вещей Марыли Кулик не помог ответить на вопрос, с какой целью она отправилась в Варшаву, на два дня поселилась в гостинице «Саксонская» и почему уехала оттуда, не уплатив по счету.
А куда девались деньги, официально – миллион сто тысяч злотых, которые она получила при продаже дома?
Я проверил в Свиноустье, в Щецине, даже в Варшаве. Марыля Кулик не открывала счетов в банках. Были, конечно, еще счета на предъявителя. Хотя если в долларах, то это сравнительно небольшая пачка…
Следствие распадалось в руках. Милиция проштудировала огромную книгу регистрации гостей пансионата – на случай, если убийца когда-нибудь там останавливался, хотя шансы на успех были ничтожны.
Откуда у Марыли Кулик такое состояние? Она построила и обставила виллу, получила лицензию и… наняла девочек. Одни девушки были действительно горничными, другие – пансионерками, но и те, и другие составляли бордель шефини.
Она наверняка старательно подбирала персонал, но все равно одна из девушек воспользовалась случаем и обокрала клиента.
Шефиня наверняка согласилась бы, чтобы тот пьяный швед разнес в щепки весь дом, лишь бы не выносить сора из избы. С тех пор она не ведала ни минуты покоя, хотя понимала, как трудно доказать блудодейство, поставленное на конвейер.
Но в отделе нравов Свиноустья сидят особы, которые считают свою работу миссией, ниспосланной свыше. Словом, нашла коса на камень и началась тихая, но яростная война. Мадам Кулик прекрасно знала женскую природу и понимала, на что способны женщины, коли заупрямятся.
Бизнес продолжал процветать, но превратился в бочку с порохом, которая грозила взорваться в любой момент. Финал мог быть только один – тюрьма и конфискация в пользу государства, поскольку источником дохода являлась преступная деятельность.
Дамы из отдела нравов очень самолюбивы. Вопрос ликвидации притона стал для них делом чести. А то как же! Чтоб эта старая бандерша безнаказанно, зная, что они знают, и дальше содержала свой позорный бордель?!
Сотрудницы милиции по всей Польше гонялись за горничными мадам Кулик. Просьбы, угрозы – ничто не действовало, девушки молчали, как заколдованные. Страх? Профессиональная солидарность? Ни одна из них не спешила облаять владелицу «Русалки», а уж об официальных показаниях не могло быть и речи.
Эта война нервов все длилась и длилась, и мадам Кулик наконец наелась ею досыта. Она попросту испугалась и решила не перегибать палку. Слишком уж много теряла в случае поражения.
И хозяйка борделя в одночасье выбила из рук противника все карты. Взяла и ликвидировала свой пансионат, да еще и удрала с Побережья. Здесь ей все равно рассчитывать было не на что.
В Варшаву она прибыла, скорее всего, имея при себе все свое состояние, и остановилась в «Саксонской». Возможно, приехала на разведку, а возможно, уже и присмотрела дом в окрестностях столицы или в самом городе.
И эта миллионерша не заплатила по счету в гостинице? Жалких сто с хвостиком злотых? Почему?
Потому что, уходя на встречу – быть может, с потенциальным сообщником, с посредником или с кем-то, кто помогал ей устроиться, – она была уверена, что вернется. Об этом свидетельствовали хотя бы пожитки, оставшиеся в номере.
Неужели эта хитрая, прожженная баба таскала при себе такую сумму? А если вложила деньги в драгоценности или золото? Тогда ей действительно некуда было спрятать свое имущество и могла решить, что самое безопасное – держать богатство при себе.
Надо обязательно разыскать тех, с кем она контактировала в Варшаве в последние два дня своей жизни. Пока мы об этих людях ничего не знали, а персонал «Саксонской» не мог ничем помочь. Никто не помнил, приходили к ней в гостиницу знакомые или нет.
Сотрудниц из отдела нравов это убийство страшно удивило. Такого финала никто из них не предвидел, и смерти мадам Кулик они не желали, хотя и добрых чувств к этой даме, разумеется, не питали. Теперь отдел нравов всем составом мучился совестью, что они каким-то образом причастны к столь мрачной концовке их войны с Марылей Кулик.
Конечно, это было иррациональное чувство, но я сам когда-то испытал такие же муки совести, поэтому от души сочувствовал коллегам.
Из досье мадам Кулик, собранного милицией в те времена, когда над «Русалкой» сгущались черные тучи, я знал, что двадцать лет назад, прежде чем стать бандершеи, дама сама занималась древнейшей профессией.
В архивных материалах мы раскопали протоколы и рапорты, где Марыля Кулик значилась одной из первых дам щецинского дна. А что, если это давние счеты?
Неутомимые архивистки снова углубились в старые дела. Среди пожелтевших, потрепанных бумаг были и листки с фамилиями, датами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38