– Почему?
– Потому что Кармайкл был начеку. Он знал, что самое трудное еще впереди, а опасность он всегда чувствовал издалека. Какой-то особый инстинкт предупреждал его. Только не на этот раз.
– Может быть, полицейские?
– Они появились уже после… Вошли с улицы и, конечно, кто-то должен был вызвать их… Убийцей, однако, никто из них быть не может… Кармайкл был убит кем-то, кого он хорошо знал, кому доверял… или кого считал не заслуживающим никакого внимания. Если бы я только знал, какую из этих гипотез выбрать!
Добраться до Багдада, разыскать Эдварда, проникнуть в секреты «Оливковой ветви» – великолепная, наполняющая энтузиазмом программа. Однако теперь, когда две наиболее интересные, с точки зрения Виктории, цели были достигнуты, энтузиазм несколько спал и, когда ей изредка случалось задуматься, в голову приходила мысль: какого дьявола ей, собственно, нужно на этом Востоке? Эдвард? Увидев его наконец-то вновь, Виктория готова была прыгать от радости, теперь, однако, ощущение счастья приобрело более спокойный характер. Она любила Эдварда, Эдвард любил ее, они работали под одной крышей.., но, если вдуматься, что им тут нужно и чего они хотят добиться?
Трудно сказать каким образом, но Эдварду удалось пристроить ее в «Оливковую ветвь», правда, не на слишком щедро оплачиваемую должность. Большую часть времени Виктория проводила в комнатке, где даже днем приходилось включать электрическое освещение, с равным безразличием отстукивая на разболтанной пишущей машинке письма, манифесты и коммюнике, посвященные разнообразной деятельности «Оливковой ветви» Эдвард полагал, что с этой организацией не все чисто, и Дейкин, похоже, разделял это мнение, задачей же Виктории было установить – есть ли для этого какие – либо основания. Она с радостью обнаружила бы что-нибудь, но ничего не находилось и, насколько она могла судить, потому, что находить было нечего. «Оливковая ветвь» занималась только тем, что устанавливала мир между народами. Если не считать болтовни, деятельность сводилась к устройству вечеров, на которых пили один лишь апельсиновый сок, закусывая бутербродами с овощами, дешевыми и чертовски невкусными. Ни интриг, ни заговоров. Все это выглядело отчаянно скучно и абсолютно невинно. Молодые люди разного цвета кожи либо пытались ухаживать за вежливо отваживавшей их Викторией, либо давали читать ей книги, от которых девушку начинало сразу клонить ко сну. Из «Тио» Виктория переехала в небольшой пансионат на левом берегу Тигра, где жили многие из работавших вместе с ней девушек и, между прочим, Катрин. У Виктории сложилось впечатление, что Катрин косо поглядывает на нее – то ли потому, что подозревает в ней шпионку, то ли потому, что ревнует. Вторая гипотеза выглядела гораздо более правдоподобной. То, что устроиться Виктории помог именно Эдвард, ни для кого не составляло тайны и было не по душе не одной лишь Катрин.
Вообще Виктория вынуждена была с огорчением признать, что ее дорогой Эдвард чересчур красив. В «Оливковой ветви» все девушки были без ума от него, тем более, что и сам он был очень мил со всеми. Договорившись с Викторией не афишировать на людях свои чувства, Эдвард держался с ней так же, как и с любой из своих сотрудниц, даже, пожалуй, чуть более сдержанно.
Если деятельность «Оливковой ветви» казалась Виктории совершенно невинной, то сам основатель движения вызывал у нее, напротив, чувство смутного страха. Несколько раз она замечала, как доктор Ратбон задумчиво приглядывался к ней, и от этого невеселого взгляда ей становилось не по себе. Хотелось бы знать, подозревает ли старик, что привело ее в «Оливковую ветвь».
Инструкции, полученные Викторией от Дейкина, выглядели четко и определенно. Одна из них касалась способа, которым Виктория в случае необходимости могла дать знать, что хочет сообщить о чем-то. Дейкин дал ей выцветший розовый носовой платок и если бы возникла необходимость встретиться с ним, Виктории следовало, выйдя на обычную вечернюю прогулку по берегу Тигра, дойти до ведущей к пристани лестницы и нацепить обрывок розового платка на торчащий из стены проржавевший гвоздь. До сих пор, с горечью могла констатировать Виктория, ей не удалось открыть ничего, о чем стоило бы доложить Дейкину. Она просто выполняла работу низкооплачиваемой машинистки, не имея в виде компенсации даже возможности почаще видеться с Эдвардом, то и дело уезжавшим куда-нибудь. Вот и сейчас он только что вернулся из Персии. Во время его отсутствия Виктория столкнулась однажды с Дейкиным, велевшим ей зайти в «Тио» и спросить – не оставила ли она, случайно, жакет в своем прежнем номере. Жакета, разумеется, не оказалось, но подошедший к Виктории Марк пригласил ее пройтись вдоль набережной и «пропустить по стаканчику». По дороге им встретился Дейкин. Марк пригласил и его присоединиться, а когда выпивка была уже подана, под каким-то предлогом исчез, оставив Викторию и Дейкина наедине. Девушка чуть смущенно призналась, что пока не обнаружила ничего интересного. Дейкин успокоил ее.
– Дитя мое, вы ведь даже не знаете, что, собственно, ищете и можно ли там вообще что-нибудь обнаружить. Расскажите мне только, какое впечатление производит на вас «Оливковая ветвь» теперь, когда вы познакомились с ней чуть поближе.
– Скучнее конторы мне видеть не приходилось!
– Скучная, но добропорядочная?
Виктория чуть задумалась, прежде чем ответить:
– Не знаю, – проговорила она наконец. – Все они там какие-то одержимые. Им важно только, чтобы речь шла о «распространении культуры». Вы понимаете, к чему я клоню?
– Если не ошибаюсь, вы хотите сказать, что они даже не задаются вопросом, какими побуждениями руководствуются те, кто стоит во главе их движения? Я уверен, что в большинстве своем это вполне искренние люди. Что кроется, однако, за этим «распространением культуры»?
Виктория честно призналась, что понятия не имеет.
– Думаю только, что за всем этим кроются коммунистические происки. Эдвард того же мнения. Он дал мне почитать Карла Маркса, и я уже пару раз «забывала» книгу на столе, чтобы посмотреть, какой будет реакция…
– И что же?
– Пока никакой.
– А Ратбон? Честный это человек?
И на этот вопрос Виктория не смогла ответить.
– Правду говоря, – продолжал Дейкин, – он единственный, кто меня там интересует! Потому что он нечто представляет еобой. Предположим, что коммунистический заговор и впрямь существует. У студентов и всех этих юных революционерок шансы оказаться поблизости от президента практически отсутствуют. При той охране, которой он будет окружен, бросить бомбу или выстрелить в него на улице будет невозможно. С Ратбоном дело обстоит, однако, иначе. Это известный ученый, который при желании сможет присутствовать на всех приемах, устраиваемых в честь высоких гостей Багдада. У него будут возможности.., а потому хотелось бы побольше знать о нем.
Виктория, как и Дейкин, была убеждена, что в «Оливковой ветви» интерес для них может представлять только Ратбон. В тот день, когда она познакомилась в Лондоне с Эдвардом, молодой человек заметил, что в делах шефа «не все так уж чисто». Виктория впервые задала себе вопрос: на чем основывалось это мнение? Надо будет выяснить. Нужно узнать, какое событие или случайно оброненное слово пробудило подозрения у Эдварда. Да и самой Виктории надо было поразмыслить, что же так удивило ее, когда она увидела сэра Руперта, сидевшего на солнышке в «Тио». Конечно, она была уверена, что он должен находиться в посольстве, а никак не в «Тио», но причина все-таки была не в этом. У нее тогда возникло очень четкое ощущение того, что какая-то деталь «не клеется». Вот только какая? Следует непременно порыться в памяти. Что касается Эдварда, придется попросить его во всех мелочах припомнить каждую встречу с Ратбоном, чтобы понять, почему же все-таки «Оливковая ветвь» начала казаться ему подозрительной. Правда, когда еще ей удастся поговорить с ним наедине? Эдвард все время в разъездах, так что в последнее время они почти и не видятся… С равным успехом можно было бы и не уезжать из Англии, с грустью подумала Виктория.
Жизнь, однако, очень скоро доказала, что она ошибается.
Однажды утром Эдвард принес ей несколько страничек рукописного текста для перепечатки.
– Доктор Ратбон просит заняться этим немедленно. Обратите особое внимание на вторую страницу… Там масса сложных арабских имен…
Виктория, вздохнув, вставила в машинку бумагу и принялась за работу. Почерк доктора ей удавалось разбирать с превеликим трудом. Закончив первую страницу, Виктория перевернула ее и поняла, что имел в виду Эдвард. К листу была приколота маленькая записка, написанная рукой Эдварда: «Завтра, в одиннадцать утра будьте на берегу Тигра чуть подальше Бейт Малек Али». На следующий день была пятница, выходной. Вновь почувствовав себя вполне счастливой, Виктория решила, что наденет свою лучшую зеленую блузку. И, конечно, надо будет помыть голову.
– Непременно надо, – проговорила она вслух. Катрин, работавшая за соседним столом, подняла голову?
– О чем это вы?
Виктория, которая успела уже скатать записку Эдварда в крохотный шарик, повернула голову.
– Подумала, что надо бы помыть волосы. Но в здешних парикмахерских так грязно, что я прямо не знаю…
– И грязно и дорого. По счастью, я знаю одно место, где волосы моют отлично и салфетки меняют вовремя. Я свожу вас…
– Большое спасибо, Катрин. Буду очень благодарна.
– Завтра же и сходим.
– Ох, только не завтра!
– Почему?
– Потому что завтра я собираюсь выбраться на прогулку. Обожаю бывать на свежем воздухе… В этих комнатках просто задыхаешься!
– На прогулку? Хотела бы я знать, куда? Разве в Багдаде есть места для прогулок?
– Найду что-нибудь…
– Лучше бы сходили в кино.., или послушали лекцию.
– Нет, мне хочется пройтись. Мы, англичане, любим пешие прогулки.
– Англичане!.. Воображаете себя какой-то высшей расой! А что вы, собственно, представляете собой? Да ничего… Мы здесь плюем на вас!
– Ну-ну! Смотрите, чтобы это не кончилось для вас неприятным сюрпризом!
– А что вы сделаете?
– Попробуйте и тогда увидите!
– И она еще читает Карла Маркса!.. Да вы же неспособны понять его, слишком глупы для этого! Воображаете, будто коммунистическая партия нуждается в вас? Ни за что на свете! При вашем-то политическом образовании…
– В любом случае, не вижу, почему бы мне не читать Маркса. Он писал как раз для таких, как я, для трудящихся…
– Умру от смеха! Мелкобуржуазный элемент вы, а не, трудящаяся! Вы и на машинке-то печатать как следует не умеете! Посмотрите, сколько вы ошибок наделали!
Виктория гордо выпрямилась.
– Как раз трудящимся можно быть и не зная орфографии, – отрезала она. – А потом, как я могу нормально работать, если вы непрерывно жужжите у меня под ухом?
Виктория вновь накинулась на клавиши. Через несколько минут она понесла Ратбону законченную работу. Доктор бросил взгляд на листки, а потом, когда девушка уже собиралась выйти, обратился к ней.
– Вам нравится здесь, Виктория?
– О! Конечно, доктор.
Он пристально посмотрел на нее. Виктория опустила глаза, смущенная этим испытующим взглядом.
– Боюсь, что мы не слишком щедро оплачиваем ваш труд.
– Это не играет роли! Мне по душе моя работа.
– Вот как?
– Да. Здесь я чувствую, что занимаюсь чем-то стоящим…
Виктория уже взяла себя в руки и ясным взглядом смотрела прямо в глаза старику.
– А на жизнь вам… хватает?
– Конечно же! Я совсем недорого снимаю комнату у одной армянской семьи… Вполне хватает.
– Сейчас в Багдаде большой спрос на машинисток, – заметил Ратбон. – Мне кажется, вы легко могли бы найти гораздо более подходящее место.
– Но я не собираюсь менять работу.
– А быть может, разумно было бы это сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28