Но и это шоу скоро закончилось. Мы молча лежали, думая каждый о своем. Наконец Дэви Рэй сказал:
– Слышь, Кори? Может, расскажешь нам какую-нибудь историю?
– Не знаю, – отозвался я. – Что-то ничего не идет в голову.
– Подумай, может, что-нибудь проклюнется, – не унимался Дэви Рэй. – Хорошо, Кори? Мы подождем, если нужно.
– Да, Кори, – подхватил Бен. – Только чтобы не слишком страшно, а то мне опять будут сниться кошмары. Я немного подумал и начал так:
– Надеюсь, вы, парни, слышали, что где-то неподалеку был лагерь для пленных фашистов? Недавно отец рассказал мне об этом. Он сказал, что в самой чаще нашего леса был секретный лагерь для фашистов. Там держали самых страшных убийц, самых отъявленных маньяков из отборных частей, таких кошмарных типов, самое зверье Лагерь находился в той же стороне, что и авиабаза, только тогда там не было никакой авиабазы.
– Ты правду говоришь? – осторожно прошептал Бон – Ты просто болван! – крикнул Дэви Рэй – Он же вешает нам лапшу прямо с ходу!
– Может, и вешаю, – ровным голосом отозвался я, – а может, и нет. Дэви Рэй промолчал.
– И вот однажды, – продолжал я, – в лагере начался пожар, и нескольким фашистам удалось убежать в лес. Они здорово обгорели, их лица превратились в кошмарные маски, но они все равно бросились прямо в лес и – Ты вычитал это в “Триллере”, верно? – спросил меня Дэви Рэй.
– Нет, – отозвался я, – мне рассказал отец, я же говорю. Это случилось очень давно, прежде чем мы родились, но все было на самом деле. Фашисты убежали в лес, но держались все вместе. У них был вожак – здоровенный детина по имени Бруно, весь в шрамах, с головы до ног, с обожженным лицом и все такое. Они нашли пещеру и стали в ней жить, но в лесу не было еды, и когда кто-нибудь из них умирал, они разрывали его тело на части и варили и…
– Господи! – выдохнул Бон.
– ..ели, а Бруно, тот всегда брал себе мозги. Он разбивал череп камнем, как гнилой орех, и черпал из него мозги горстями и ел, а сукровица стекала ему на грудь.
– Меня сейчас вырвет! – прохрипел Дэви Рэй и издал губами отвратительный звук. Потом дико захохотал, Бен засмеялся вместе с ним, хотя и потише.
– Прошло довольно много времени, года два, наверное, и в пещере остался только Бруно, который сделался невероятно сильным и хитрым, гораздо хитрее, чем раньше, – продолжал рассказывать я. – На его лице остались страшные ожоги, следы того пожара, который помог ему вырваться на волю. Он был настоящим уродом, один его глаз был поднят почти ко лбу, а другой свисал под подбородком. Последняя моя фраза вызвала новый приступ утробного смеха.
– Так вот: прожив эти два года в пещере и питаясь мозгами и мясом своих товарищей-фашистов, Бруно совершенно спятил. Он испытывал постоянный голод и больше всего на свете желал одного – человеческих мозгов, которые стали для него самым главным лакомством.
– Вот супер! – выкрикнул Бен.
– Он хотел добыть мозги и съесть их и мог думать только об этом, – вещал я тем временем своей аудитории, состоявшей из двух друзей. – Он был здоровенный мужик, футов семи ростом, весил три сотни фунтов, и у него был острейший охотничий нож, которым он вскрывал черепа: одним махом сносил крышку черепа и жрал мозги еще теплыми. Бруно разыскивали целые отряды полиции и армейские подразделения, но так и не сумели поймать. Вместо Бруно они находили его жертв – лесников и охотников со вскрытыми черепами и выеденным мозгом. Однажды Бруно напал на избушку самогонщиков, перебил их всех и съел их мозги, и только тогда всем стало понятно, что Бруно подбирается все ближе и ближе к Зефиру.
– И тогда власти вызвали Джеймса Бонда или Бэтмена, чтобы они разобрались с ним! – торопливо предположил Дэви Рэй.
– Нет! – мрачно покачал головой я. – Некого было звать на помощь. Были только полицейские и солдаты. Каждую ночь Бруно бродил по лесу с лампой и своим охотничьим ножом, такой уродливый и страшный, что от одного его вида люди застывали на месте, парализованные страхом, будто перед Медузой Горгоной. Тогда он подходил к ним и – ежик! – вскрывал череп и ел мозги прямо теплыми, держа человека за шею, человек на землю и упасть не успевал!
– Спорим, – хихикнул Бен, – ты сейчас скажешь, что, по слухам, Бруно до сих пор живет в этом лесу и по-прежнему лакомится на ужин человеческими мозгами?
– Нет, это не так, – ответил я, подводя итог своей повести. – Полиция и армия в конце концов выследили Бруно, окружили и расстреляли в упор: так нашпиговали пулями, что он стал похож на швейцарский сыр. Но охотники иногда рассказывают, что иногда, особенно темными ночами, до сих пор видят, как кто-то огромный бродит в чаще с лампой. Это я произнес особенно тихо и зловеще, леденящим душу шепотом. Никто не засмеялся – ни Дэви Рэй, ни Бен.
– До сих пор его призрак скитается по нашему лесу в поисках жертв: Бруно так и не насытился своим любимым лакомством. На ходу он водит лампой из стороны в сторону. Стоит кому-то попасть под луч этой лампы – все, человек парализован. Блеск ножа Бруно лишает жертву воли: человек поднимает глаза, видит лицо призрака – и несчастному уже нет спасения, он не может ни убежать, ни двинуть рукой или ногой. Когда Бруно найдет вас, главное – не смотрите ему в лицо! – Я предостерегающе поднял палец. – Потому что если человек хоть раз увидит лицо Бруно, то сходит с ума и тоже не может больше ни о чем думать: только о том, как бы вскрыть кому-нибудь голову и выесть его мозг! – проорал я последнее слово и вскочил. Бен завопил от страха вслед за мной, а Дэви Рэй снова только покатился со смеху.
– Эй, я же просил меня не пугать! – обиженно протянул Бен.
– Тебе не стоит бояться встречи со стариной Бруно, – с хохотом выдавил Дэви Рэй, – всем известно, что у тебя нет никаких мозгов, поэтому можешь смело… Внезапно Дэви Рэй замолчал и напряженно уставился в лесную темноту.
– Что ты там увидел? – по-прежнему весело спросил я.
– Эй, Дэви, не дури! – тревожно крикнул Бен. – Перестань пугать нас, это глупо! У тебя ничего не выйдет! Но Дэви Рэй страшно побледнел. Я мог поклясться, что услышал, как на голове Дэви Рэя с шелестом поднимаются волосы и скрипит кожа головы.
– Го.., го.., го… – заикаясь, начал Дэви, потом поднял руку и указал ею во тьму. Повернувшись, я вгляделся в ту сторону, куда указывал Дэви Рэй. Я услышал, как позади меня захрипел Бон. Волосы зашевелились у меня на голове, сердце подпрыгнуло и забилось как сумасшедшее, понеслось галопом. Петляя между деревьями, к нам приближалось пятно света.
– Го.., го… Господи всемогущий! – наконец прохрипел Дэви Рэй. Мы были поражены тем страхом, от которого хочется вырыть в земле нору и забраться в нее, только чтобы где-то спрятаться. Пятно света между деревьями двигалось очень медленно, явственно приближаясь к нам. Неожиданно я понял, что пятно разделилось на два. Мы одновременно упали на животы и прижались к сосновым иглам так плотно, как это было возможно. Еще через мгновение страх наконец отпустил меня: я понял, что вижу перед собой автомобильные фары. Машина приближалась к нам, и некоторое время казалось, что она вот-вот проедет прямо через наш лагерь, но потом фары резко отвернули от нашей стоянки, и мы заметили, как зажглись тормозные огни. Водитель вел машину по извилистой лесной дороге, которая, как оказалось, проходила всего в ярдах пятидесяти от нашего лагеря. Еще через несколько минут ночная машина исчезла за деревьями.
– Вы видели? – прошептал Дэви Рэй.
– Само собой! – шепотом отозвался Бен. – Мы же не слепые, черт побери!
– Интересно, кто это разъезжает по ночам по лесу и что ему здесь нужно? – спросил Дэви Рэй и оглянулся на меня. – Может, пойдем и разведаем, а, Кори?
– Это, наверное, самогонщики, – ответил я. Мой голос еще дрожал от страха. – Думаю, не стоит к ним соваться. Но Дэви Рэй уже взял свой фонарь. Его лицо еще не приобрело свой естественный цвет, но глаза уже сверкали живым любопытством.
– Я буду не я, если не узнаю, что тут творится! А вы, трусы, можете дожидаться меня здесь, если хотите! Поднявшись на ноги, он осторожно двинулся в ту сторону, куда укатила машина, но, увидев, что мы не собираемся следовать за ним, Дэви остановился.
– Вы, парни, на самом деле, что ли, испугались? Вот уж не думал, что вы такие салаги.
– Можешь идти куда хочешь, – отозвался Бен, – я остаюсь. Я поднялся на ноги. Если у Дэви Рэя хватает духу пойти выслеживать ночных самогонщиков, то хватит и у меня – остаться на месте значит опозориться навеки. Кроме того, мне самому до смерти хотелось узнать, кто разъезжает в лесу по ночам.
– Пошли! – шепотом сказал мне Дэви. – Только смотри под ноги, чтобы сучья не хрустели!
– Я здесь один не останусь, вот уж дудки! – зашипел нам вслед Бен и тоже вскочил. – А вы просто спятили, ясно! Какого дьявола вас куда-то несет, вот болваны!
– Несет, куда нужно, – гордо ответил Дэви Рэй. – А теперь все молчок – идем тихо и ни звука, лады? Мы осторожно покрались вперед, передвигаясь от дерева к дереву; мы старались держаться дороги, по которой только что проехала машина и о которой мы и понятия не имели, когда выбирали место для ночной стоянки. Дэви Рэй светил только себе под ноги, чтобы никто нас не заметил. Внезапно мы почувствовали, что выбираемся на дорогу; мы сразу свернули в лес, за деревья, и пошли рядом с дорогой, чтобы не сбиться с пути. Где-то опять заухала сова, вокруг нас крохотными огоньками мелькали светляки. Так мы прошли вдоль дороги не меньше двухсот ярдов. Неожиданно Дэви Рэй, который шел впереди, остановился и прошептал свистящим шепотом:
– Вот они! В тот же миг мы увидели машину на дороге. Машина стояла на месте, но фары ее по-прежнему горели, а мотор работал. Мы моментально упали на колени прямо на сосновые иглы и затаились. Не знаю, как у других, но у меня сердце билось со скоростью миля в минуту. Автомобиль стоял с включенным мотором: если кто-то сидел за рулем, то этот человек не торопился выходить.
– Мне нужно отлить! – вдруг прошептал Бен. Дэви Рэй толкнул его локтем в бок и грозным шепотом приказал заткнуться и терпеть. Минут через пять я заметил еще два пятна света, приближавшихся к нам, на этот раз с противоположной стороны. Вторая машина – черный “кадиллак” – подкатила к первой и остановилась, почти бампер к бамперу. Дэви Рэй взглянул на меня: его зрачки были расширены, а по выражению лица было понятно, что он в полном восторге, потому что на этот раз мы действительно вляпались во что-то настоящее и серьезное. Лично мне было наплевать на то, что происходило на дороге; больше всего на свете мне хотелось убраться из этого места, от тайной ночной встречи тех, кого я, ничуть не сомневаясь, считал самогонщиками. Дверцы первой машины открылись, и на дорогу выбрались два человека.
– Господи, – прошептал Дэви Рэй. Стоявшие на дороге мужчины были одеты в обычную одежду, но на головах у них были белые остроконечные колпаки с прорезями для глаз. Маски полностью скрывали лица. Один из мужчин был повыше и потолще, над ремнем джинсов свисало большое пузо, другой низенький и нетолстый. Толстяк курил, было непонятно что, сигарету или сигару: то и дело приподнимая маску, делал затяжку и выпускал дым из угла рта. Когда открылась дверца “кадиллака”, я чуть не задохнулся, увидев, что на дорогу выбрался не кто иной, как сам Бодин Блэйлок. Это точно был он, ошибки не было: я отлично его запомнил, когда он смотрел на меня через стол на той ферме, тайном игорном притоне, куда меня привозил дедушка. “Твой дед останется со мной, потому что он мой с потрохами”, – вот что сказали мне тогда глаза Блэйлока. Другой мужчина, худой, с блестящими черными волосами и упрямо торчавшим вперед подбородком, выбрался из “кадиллака” с правой стороны; на нем были узкие черные штаны и красная ковбойка. Поначалу я было решил, что это Донни Блэйлок, но у Донни никогда не было такого подбородка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Слышь, Кори? Может, расскажешь нам какую-нибудь историю?
– Не знаю, – отозвался я. – Что-то ничего не идет в голову.
– Подумай, может, что-нибудь проклюнется, – не унимался Дэви Рэй. – Хорошо, Кори? Мы подождем, если нужно.
– Да, Кори, – подхватил Бен. – Только чтобы не слишком страшно, а то мне опять будут сниться кошмары. Я немного подумал и начал так:
– Надеюсь, вы, парни, слышали, что где-то неподалеку был лагерь для пленных фашистов? Недавно отец рассказал мне об этом. Он сказал, что в самой чаще нашего леса был секретный лагерь для фашистов. Там держали самых страшных убийц, самых отъявленных маньяков из отборных частей, таких кошмарных типов, самое зверье Лагерь находился в той же стороне, что и авиабаза, только тогда там не было никакой авиабазы.
– Ты правду говоришь? – осторожно прошептал Бон – Ты просто болван! – крикнул Дэви Рэй – Он же вешает нам лапшу прямо с ходу!
– Может, и вешаю, – ровным голосом отозвался я, – а может, и нет. Дэви Рэй промолчал.
– И вот однажды, – продолжал я, – в лагере начался пожар, и нескольким фашистам удалось убежать в лес. Они здорово обгорели, их лица превратились в кошмарные маски, но они все равно бросились прямо в лес и – Ты вычитал это в “Триллере”, верно? – спросил меня Дэви Рэй.
– Нет, – отозвался я, – мне рассказал отец, я же говорю. Это случилось очень давно, прежде чем мы родились, но все было на самом деле. Фашисты убежали в лес, но держались все вместе. У них был вожак – здоровенный детина по имени Бруно, весь в шрамах, с головы до ног, с обожженным лицом и все такое. Они нашли пещеру и стали в ней жить, но в лесу не было еды, и когда кто-нибудь из них умирал, они разрывали его тело на части и варили и…
– Господи! – выдохнул Бон.
– ..ели, а Бруно, тот всегда брал себе мозги. Он разбивал череп камнем, как гнилой орех, и черпал из него мозги горстями и ел, а сукровица стекала ему на грудь.
– Меня сейчас вырвет! – прохрипел Дэви Рэй и издал губами отвратительный звук. Потом дико захохотал, Бен засмеялся вместе с ним, хотя и потише.
– Прошло довольно много времени, года два, наверное, и в пещере остался только Бруно, который сделался невероятно сильным и хитрым, гораздо хитрее, чем раньше, – продолжал рассказывать я. – На его лице остались страшные ожоги, следы того пожара, который помог ему вырваться на волю. Он был настоящим уродом, один его глаз был поднят почти ко лбу, а другой свисал под подбородком. Последняя моя фраза вызвала новый приступ утробного смеха.
– Так вот: прожив эти два года в пещере и питаясь мозгами и мясом своих товарищей-фашистов, Бруно совершенно спятил. Он испытывал постоянный голод и больше всего на свете желал одного – человеческих мозгов, которые стали для него самым главным лакомством.
– Вот супер! – выкрикнул Бен.
– Он хотел добыть мозги и съесть их и мог думать только об этом, – вещал я тем временем своей аудитории, состоявшей из двух друзей. – Он был здоровенный мужик, футов семи ростом, весил три сотни фунтов, и у него был острейший охотничий нож, которым он вскрывал черепа: одним махом сносил крышку черепа и жрал мозги еще теплыми. Бруно разыскивали целые отряды полиции и армейские подразделения, но так и не сумели поймать. Вместо Бруно они находили его жертв – лесников и охотников со вскрытыми черепами и выеденным мозгом. Однажды Бруно напал на избушку самогонщиков, перебил их всех и съел их мозги, и только тогда всем стало понятно, что Бруно подбирается все ближе и ближе к Зефиру.
– И тогда власти вызвали Джеймса Бонда или Бэтмена, чтобы они разобрались с ним! – торопливо предположил Дэви Рэй.
– Нет! – мрачно покачал головой я. – Некого было звать на помощь. Были только полицейские и солдаты. Каждую ночь Бруно бродил по лесу с лампой и своим охотничьим ножом, такой уродливый и страшный, что от одного его вида люди застывали на месте, парализованные страхом, будто перед Медузой Горгоной. Тогда он подходил к ним и – ежик! – вскрывал череп и ел мозги прямо теплыми, держа человека за шею, человек на землю и упасть не успевал!
– Спорим, – хихикнул Бен, – ты сейчас скажешь, что, по слухам, Бруно до сих пор живет в этом лесу и по-прежнему лакомится на ужин человеческими мозгами?
– Нет, это не так, – ответил я, подводя итог своей повести. – Полиция и армия в конце концов выследили Бруно, окружили и расстреляли в упор: так нашпиговали пулями, что он стал похож на швейцарский сыр. Но охотники иногда рассказывают, что иногда, особенно темными ночами, до сих пор видят, как кто-то огромный бродит в чаще с лампой. Это я произнес особенно тихо и зловеще, леденящим душу шепотом. Никто не засмеялся – ни Дэви Рэй, ни Бен.
– До сих пор его призрак скитается по нашему лесу в поисках жертв: Бруно так и не насытился своим любимым лакомством. На ходу он водит лампой из стороны в сторону. Стоит кому-то попасть под луч этой лампы – все, человек парализован. Блеск ножа Бруно лишает жертву воли: человек поднимает глаза, видит лицо призрака – и несчастному уже нет спасения, он не может ни убежать, ни двинуть рукой или ногой. Когда Бруно найдет вас, главное – не смотрите ему в лицо! – Я предостерегающе поднял палец. – Потому что если человек хоть раз увидит лицо Бруно, то сходит с ума и тоже не может больше ни о чем думать: только о том, как бы вскрыть кому-нибудь голову и выесть его мозг! – проорал я последнее слово и вскочил. Бен завопил от страха вслед за мной, а Дэви Рэй снова только покатился со смеху.
– Эй, я же просил меня не пугать! – обиженно протянул Бен.
– Тебе не стоит бояться встречи со стариной Бруно, – с хохотом выдавил Дэви Рэй, – всем известно, что у тебя нет никаких мозгов, поэтому можешь смело… Внезапно Дэви Рэй замолчал и напряженно уставился в лесную темноту.
– Что ты там увидел? – по-прежнему весело спросил я.
– Эй, Дэви, не дури! – тревожно крикнул Бен. – Перестань пугать нас, это глупо! У тебя ничего не выйдет! Но Дэви Рэй страшно побледнел. Я мог поклясться, что услышал, как на голове Дэви Рэя с шелестом поднимаются волосы и скрипит кожа головы.
– Го.., го.., го… – заикаясь, начал Дэви, потом поднял руку и указал ею во тьму. Повернувшись, я вгляделся в ту сторону, куда указывал Дэви Рэй. Я услышал, как позади меня захрипел Бон. Волосы зашевелились у меня на голове, сердце подпрыгнуло и забилось как сумасшедшее, понеслось галопом. Петляя между деревьями, к нам приближалось пятно света.
– Го.., го… Господи всемогущий! – наконец прохрипел Дэви Рэй. Мы были поражены тем страхом, от которого хочется вырыть в земле нору и забраться в нее, только чтобы где-то спрятаться. Пятно света между деревьями двигалось очень медленно, явственно приближаясь к нам. Неожиданно я понял, что пятно разделилось на два. Мы одновременно упали на животы и прижались к сосновым иглам так плотно, как это было возможно. Еще через мгновение страх наконец отпустил меня: я понял, что вижу перед собой автомобильные фары. Машина приближалась к нам, и некоторое время казалось, что она вот-вот проедет прямо через наш лагерь, но потом фары резко отвернули от нашей стоянки, и мы заметили, как зажглись тормозные огни. Водитель вел машину по извилистой лесной дороге, которая, как оказалось, проходила всего в ярдах пятидесяти от нашего лагеря. Еще через несколько минут ночная машина исчезла за деревьями.
– Вы видели? – прошептал Дэви Рэй.
– Само собой! – шепотом отозвался Бен. – Мы же не слепые, черт побери!
– Интересно, кто это разъезжает по ночам по лесу и что ему здесь нужно? – спросил Дэви Рэй и оглянулся на меня. – Может, пойдем и разведаем, а, Кори?
– Это, наверное, самогонщики, – ответил я. Мой голос еще дрожал от страха. – Думаю, не стоит к ним соваться. Но Дэви Рэй уже взял свой фонарь. Его лицо еще не приобрело свой естественный цвет, но глаза уже сверкали живым любопытством.
– Я буду не я, если не узнаю, что тут творится! А вы, трусы, можете дожидаться меня здесь, если хотите! Поднявшись на ноги, он осторожно двинулся в ту сторону, куда укатила машина, но, увидев, что мы не собираемся следовать за ним, Дэви остановился.
– Вы, парни, на самом деле, что ли, испугались? Вот уж не думал, что вы такие салаги.
– Можешь идти куда хочешь, – отозвался Бен, – я остаюсь. Я поднялся на ноги. Если у Дэви Рэя хватает духу пойти выслеживать ночных самогонщиков, то хватит и у меня – остаться на месте значит опозориться навеки. Кроме того, мне самому до смерти хотелось узнать, кто разъезжает в лесу по ночам.
– Пошли! – шепотом сказал мне Дэви. – Только смотри под ноги, чтобы сучья не хрустели!
– Я здесь один не останусь, вот уж дудки! – зашипел нам вслед Бен и тоже вскочил. – А вы просто спятили, ясно! Какого дьявола вас куда-то несет, вот болваны!
– Несет, куда нужно, – гордо ответил Дэви Рэй. – А теперь все молчок – идем тихо и ни звука, лады? Мы осторожно покрались вперед, передвигаясь от дерева к дереву; мы старались держаться дороги, по которой только что проехала машина и о которой мы и понятия не имели, когда выбирали место для ночной стоянки. Дэви Рэй светил только себе под ноги, чтобы никто нас не заметил. Внезапно мы почувствовали, что выбираемся на дорогу; мы сразу свернули в лес, за деревья, и пошли рядом с дорогой, чтобы не сбиться с пути. Где-то опять заухала сова, вокруг нас крохотными огоньками мелькали светляки. Так мы прошли вдоль дороги не меньше двухсот ярдов. Неожиданно Дэви Рэй, который шел впереди, остановился и прошептал свистящим шепотом:
– Вот они! В тот же миг мы увидели машину на дороге. Машина стояла на месте, но фары ее по-прежнему горели, а мотор работал. Мы моментально упали на колени прямо на сосновые иглы и затаились. Не знаю, как у других, но у меня сердце билось со скоростью миля в минуту. Автомобиль стоял с включенным мотором: если кто-то сидел за рулем, то этот человек не торопился выходить.
– Мне нужно отлить! – вдруг прошептал Бен. Дэви Рэй толкнул его локтем в бок и грозным шепотом приказал заткнуться и терпеть. Минут через пять я заметил еще два пятна света, приближавшихся к нам, на этот раз с противоположной стороны. Вторая машина – черный “кадиллак” – подкатила к первой и остановилась, почти бампер к бамперу. Дэви Рэй взглянул на меня: его зрачки были расширены, а по выражению лица было понятно, что он в полном восторге, потому что на этот раз мы действительно вляпались во что-то настоящее и серьезное. Лично мне было наплевать на то, что происходило на дороге; больше всего на свете мне хотелось убраться из этого места, от тайной ночной встречи тех, кого я, ничуть не сомневаясь, считал самогонщиками. Дверцы первой машины открылись, и на дорогу выбрались два человека.
– Господи, – прошептал Дэви Рэй. Стоявшие на дороге мужчины были одеты в обычную одежду, но на головах у них были белые остроконечные колпаки с прорезями для глаз. Маски полностью скрывали лица. Один из мужчин был повыше и потолще, над ремнем джинсов свисало большое пузо, другой низенький и нетолстый. Толстяк курил, было непонятно что, сигарету или сигару: то и дело приподнимая маску, делал затяжку и выпускал дым из угла рта. Когда открылась дверца “кадиллака”, я чуть не задохнулся, увидев, что на дорогу выбрался не кто иной, как сам Бодин Блэйлок. Это точно был он, ошибки не было: я отлично его запомнил, когда он смотрел на меня через стол на той ферме, тайном игорном притоне, куда меня привозил дедушка. “Твой дед останется со мной, потому что он мой с потрохами”, – вот что сказали мне тогда глаза Блэйлока. Другой мужчина, худой, с блестящими черными волосами и упрямо торчавшим вперед подбородком, выбрался из “кадиллака” с правой стороны; на нем были узкие черные штаны и красная ковбойка. Поначалу я было решил, что это Донни Блэйлок, но у Донни никогда не было такого подбородка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58