– Ой, извини, – осёкся Солома. – Ну всё равно, чё ждать-то?
– Приведут позже, жди, – властно произнёс кум и кивнул головой дежурному по этажу, чтобы закрыл смотрящего обратно.
* * *
Бандера задумчиво смотрел на лежащую перед ним ручку. Её сделали только к утру, как раз к тому моменту, когда пришёл, наконец, перед самой проверкой ответ из семнадцатой Потапу. Малёк женщинам они писали вместе, и задали такой вопрос Сержантке, чтобы она поинтересовалась у Косы, почему Ольга перестала писать своёму другу и подельнику Юрию. Потап, с подачи Бандеры написал так, что как будто увидел у Юрика Ольгину фотку и, так как они между собой не общаются, хочет сам познакомиться с Ольгой и спрашивает, нет ли у ней кого-нибудь ещё. Ответ был однозначный: Потапу там не хрен ловить, потому что она крутит с самим Соломой, и поэтому, естественно, не общается даже со своим подельником и бывшим любовником.
Не верить ей не было оснований, она была лицом далеко незаинтересованным самим Потапом, просто предупреждала его по-дружески. Да и сам Бандера хоть и надеялся на то, что это могло быть не так, но слишком уж всё сходилось к тому, что Потапу напишут именно про Солому. Ответа этого ждал с мондражем и, получив его, заскрипел зубами от злости.
После проверки он, немного успокоившись, лежал на шконке и уже несколько минут смотрел на подарочную ручку. Она получилась красивой, но если Ольга уже видела эти тюремные поделки арестантов, то ничего удивительного бы она не нашла. Все эти ручки были стандартны и мало чем отличались друг от друга, разве что самими именами в подписях. На более красивые пластиковые ручки не было материала, да и если бы и был, Бандера уже сомневался, посылать ей что-то или нет. Он даже сказал Потапу, уже начавшему вязать носочки для Ольги из найденных Бандерой ниток, чтобы пока не торопился.
Злясь на Солому почти как на человека, укравшего уже его, Бандеры, невесту, он всё же прекрасно сознавал, что тягаться со смотрящим в этом уже поздно. Тот имел возможности легально перемещаться по тюрьме и, как писала эта Сержантка из один семь, несколько раз заходил в Ольгину хату именно к ней и делал ей солидные подарки. Теперь, смотря на эту жалкую ручку, Бандера думал, что она может вызвать у Ольги только насмешливую улыбку. И хоть сейчас на смену заступил корпусной Василич, на которого тоже ещё не прошла злость за то, что ему привели в стакан не Ольгу, подтягивать её сейчас для встречи не имело смысла. Она может все рассказать Соломе и тот будет искать за Бандерой косяки, если сильно ей дорожит, потому что прекрасно сознаёт, что Бандера – тоже серьёзный конкурент, хоть и опоздавший. И хоть предъявлять за встречу с Ольгой, если бы она состоялась, он бы не смог, так как Бандера мог и не знать ничего, то уж точно бы постарался устранить угрозу. По крайней мере, ставя себя на место Соломы, Бандера поступил бы именно так. О мирном решении вопроса путём объяснения человеку, что девушка моя и трогать её не надо, он даже не думал. Предъявить же со своёго места Соломе было нечего, да и даже если и было за что с него спросить, сам Бандера бы делать этого не стал. Он был обычным лидером обычной преступной группировки и привык всё делать чужими руками. Сам же решал вопросы, кровью или нет, только когда дело касалось его лично.
И тут он вдруг вспомнил о Протасе и вопросы по поводу девушки, которые хотел ему задать. Ведь мозг Бандеры ещё до этого сообразил, что там всё может быть связано, просто перекинулся на узнавание информации от подруг Ольги и забыл об этом. Теперь же он быстро продумал, что если его предположения верны и Протас именно по этой причине искал встречи с братом Бандеры и положенцем города, то можно будет попробовать нейтрализовать Солому руками самого Протаса, даже не впутывая сюда брата.
Бандера сразу достал тетрадь и, не медля ни секунды, написал Протасу интересующие его вопросы и отправил по срочной.
* * *
Дунаев приказал корпусному привести в камеру семь восемь Протасова. Сам он уже сходил в свой кабинет и положил в разные карманы обе малявы, компрометирующие бизнесмена. Стоя в начале перехода между корпусами так, чтобы было видно дверь в семь восемь, он все ещё думал, какую из этих маляв оставить себе. Он просчитывал, какую реакцию каждая может вызвать у Соломы. Если он прочтёт ту, в которой Протасов писал Ольге про смотрящего и говорил, зачем она нужна Соломе и какой он есть человек, то может дать бизнесмену по ушам и сделать его положение и жизнь в тюрьме гораздо сложнее. Но с другой стороны, если потом Дунаев захочет разлучить её и с Соломой и доставит ей его малёк, где Солома говорит Протасу о том, что «она шлюха и сама на шишку просится», то без малька Протаса она может и не понять, что речь идёт именно о ней. Ведь имён там никаких не было.
Дунаев всё ещё перебирал в уме различные варианты, собираясь передать малёк Соломе как раз тогда, когда Протасов будет уже там. И тут увидел открывающего дверь в семь восемь корпусного. Услышав негодующий возглас Протаса Дунаев высунулся и увидел самого бизнесмена, трусливо пятящегося назад и кричащего.
– Вы куда меня привели?! Я не пойду туда! Нет, я сказал! Чё хотите делайте, я туда не пойду. Вы чё, крови хотите, что ли?
Протас старался быть твёрдым и решительным в глазах корпусного и смотрящих на него с порога хаты семь восемь людей. Но его дрожащий голос и испуганные глаза выдавали его настоящий, хоть и скрываемый страх.
Корпусной, всё ещё державший дверь открытой, говорил Протасу.
– Заходи, я тебе говорю, никто тебя не тронет.
Но дежурный по этажу, пытавшийся запихнуть Протаса в камеру, только ещё больше нагнал на него страху. Он стал отбегать и отбиваться от дубака. А миролюбивыми голосами звавшие его с порога хаты Солома с Немцем уже не могли ничего изменить.
– Да иди поговорим, Паха, всё нормально, – звучал голос Соломы.
– Базар есть серьёзный по существу, – поддакивал ему Немец.
Но Протас продолжал отходить и громко говорил дрожащим голосом:
– Назад меня ведите! Не пойду я туда! Сказал же, не пойду!
– Ты же знаешь, чё сёдня случилось на старом хуторе? Иди, надо обсудить кое чё, – звал его Солома, не решаясь выскочить на продол и помочь дубаку, всё ещё хватавшему бизнесмена за рукав, запихнуть Протаса в камеру.
– Не надо ля-ля! Я чё, лох, что ли?! – пытаясь харахориться отвечал Павел. – В кабинете хозяина поговорим потом.
Солома, конечно, знал, что Протас не зря рассчитывает на хозяина. Но сейчас это только вывело его из себя и он перешагнул порог камеры, чтобы настичь его. И тут вышел из своёго укрытия не выдержавший кум, которому потасовка на продоле была ни к чему, и бросил корпусному, зло кивнув на Протаса:
– Уведите его обратно!
Корпусной сразу закрыл дверь и пошёл с уже не сопротивляющимся Протасом в сторону лестницы. Дунаев презрительно смотрел в спину бизнесмена. Его внезапное поведение так разозлило кума, что со злости он открыл дверь камеры опять и, вызвав на продол Солому, сказал:
– Ты знаешь, почему этот гандон заходить боится? Чувствует за собой что-то. А знаешь что? Вот, смотри.
Дунаев сунул руку в карман и, забыв, какой именно там малёк, сплюнул и достал сразу оба. Когда Солома заканчивал их читать кум понял по его лицу, что пожертвовал обеими малявами не напрасно. А разлучить потом его с Ольгой и так будет несложно, его всё равно скоро осудят и увезут в лагерь.
* * *
Когда Протаса закрыли обратно в камеру, он дрожал всем телом. Ещё едва увидев Немца в семь восемь, как только открыли дверь, он сразу понял, зачем его туда тянут. Быть избитым уголовниками, которые в этом деле меры почти не знают и за это же порой и сидят, он очень боялся. Перед глазами вдруг сразу встала семья, дети, родители и продолжающий функционировать бизнес. Покидать всё это ему очень не хотелось, да и инвалидной коляски боялся как огня. Поэтому поспешил укрыться за дверью своей камеры, где, как он наивно полагал, он будет в безопасности. Здесь он старший и если Солома зайдёт сюда, один он на всех не кинется. Но, несмотря на это, он всё равно очень боялся. К тому же единственная его защита – хозяин тюрьмы, отсутствовал в этот субботний день.
– Чё с тобой, Паха? – спросил Спасской, глядя недоуменно на дрожащие руки Протаса. – Куда это тебя щас дергали?
– Чё со мной?! – язвительно спросил Протас, мандражируя всем телом. – Немец твой у Соломы щас в гостях, всё выложил ему. Меня хотели затянуть в хату, я не пошёл. Пошёл бы – уеб…ли бы сразу.
– Да ты чё? – схватился за голову Спасской, чувствуя в некотором роде свою вину в этом. – Ну кто ж знал, Паха?
– Ни х…я, – покачал головой Тёплый, понимая, что это может коснуться теперь и их всех.
– Пи…дец, чё щас делать, не знаю. Ещё и хозяина два дня не будет, – пытаясь унять дрожь хотя бы в теле, говорил Протас, делая вид, что голос у него дрожит от злости.
– А чем хозяин-то здесь поможет? – спросил Тёплый.
– Н-не знаю, в одиночку там или чё… – качал головой Протас.
– Тебе тут малёк, кстати, пришёл по срочной. Это не с этим связано? На, посмотри, – протянул малявку Спасской.
Протас нерешительно взял её и распечатал. Читая малёк от Бандеры он постепенно менялся в лице. Когда он его брал, был уверен, что это не может быть связано с этим, потому что Бандера обо всём происходящем не знал. Но когда прочитал и почувствовал неожиданно проявившийся интерес Бандеры к его делу и даже предложение подтянуть положенца города, если дело касается серьёзного человека, сразу воспрял духом. В мальке Бандера открыто намекал на Солому.
– Та-ак, – вмиг окрепшим голосом произнёс он и посмотрел на своих сокамерников. – Кажется, дело двинулось. Походу скоро здесь будет новый смотрящий в тюрьме.
– Кто? – вскинули брови сокамерники.
Протас уже хотел было назвать Бандеру, так как по его интересу понял, что тот собирается сам стать смотрящим. Но потом решил не говорить, чтобы, не дай бог, не сглазить.
– Пока не знаю, – покачал он головой и быстро сел писать ответ Бандере, что этот человек действительно Солома и все подробности его поступка.
* * *
Бандера получил срочную маляву от Протаса вместе с прогоном, что контрольку порвали и больше отправить ничего не смогут до вечера. Уже начинался день и менты во дворе тюрьмы не стерпели наглости арестантов. А может, оперчасть и охотилась за конкретно этим мальком, если обладали информацией, о ком и о чём там может идти речь. Но так или иначе заточенные зубья кошки срезали контрольку позади малька, и его успели затащить на старый корпус. Бандера облегчённо вздохнул, узнав об этом, иначе бы он ходил на нерве до самого вечера, ожидая этого ответа.
Он с нетерпением вскрыл маляву и начал читать. То, что его предположения оказались верны, было ясно уже с первых строк. Протас описал, как Солома отплатил ему за обещание помочь деньгами, с каким «уважением» отнёсся к его просьбе посмотреть за девушкой Протаса. Ну, в том, что она была его девушкой, Бандера очень сомневался, но сейчас это было неважно. Главное, что Протас горит желанием рассчитаться с Соломой и, как говорит, за ценой не постоит. А то, что Солома уже наступил ему на хвост и пытался получить с него за то, что Протас хотел сделать ему предъяву, повышало эту цену ещё больше. Теперь, если грамотно всё продумать, можно не только устранить Солому чужими руками, оставить в стороне, но ещё и денег на этом заработать.
«Извини, Санёк, – думал Бандера, – я бы никогда не пошёл против тебя, но раз уж ты сам так поступаешь, то извини…»
Начав сразу прикидывать в уме варианты, Бандера сел написать короткую записку корпусному Василичу, чтобы он позвонил по телефону и срочно вызвал сюда Толяна. Василич знал, что за это нелегальное свидание он своё получит и поэтому обязательно позвонит, потому что дежурить в выходные, когда можно без опаски это организовать, выпадает ему не так часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55