На улице было холодно, промозгло. Мать зажгла фонарь во дворе, и от его сияния стало чуть теплее и уютнее.
– Ты в курсе дела? – спросил я ее. Она кивнула.
– Вы с ним говорили о том, как жить дальше?
– Мы справимся, – тихо ответила она.
Ее хладнокровие и отцовское упрямство подействовали на меня угнетающе. Похоже, они не представляли, какая опасность нависла над ними.
– Но дело дрянь, мама, – сказал я. – Вы должны…
– Все будет в порядке, Хэнк. Мы справимся, – снова повторила она.
– Мы с Сарой можем дать вам несколько тысяч. Мы могли бы тоже взять ссуду. Я договорюсь с банком.
Мать покачала головой.
– Мы с отцом готовы к лишениям. Нас это не пугает. Не надо за нас переживать.
Она улыбнулась и подставила мне щеку для поцелуя.
Я поцеловал ее, и она открыла дверь, собираясь вернуться в дом. Я видел, что она не хочет продолжать этот разговор и не разрешает мне помочь им. Она гнала меня.
– Будь повнимательней за рулем, – проговорила она. – Асфальт скользкий после дождя.
Я побежал к машине. Усевшись за руль, я обратил внимание, что фонарь во дворе погас.
На следующее утро я позвонил отцу с работы. Я хотел, чтобы он приехал в город и пошел со мной в банк переговорить с управляющим, но он отказался. Он поблагодарил меня за участие и сказал, что, если ему захочется принять мою помощь, он ко мне непременно обратится. Пока же, как он выразился, он контролирует ситуацию. Сообщив мне это, отец повесил трубку.
Это был наш последний разговор. Через два дня отца не стало.
Сара выключила душ, и, нарушая внезапно воцарившуюся тишину, в моем сознании прозвучал чей-то шепот: «Ты забыл сходить на кладбище» .
Был первый день нового года, а это значило, что мы с Джекобом проводили год, не посетив родительских могил. Я задумался, стоит ли придавать такую значимость этому мероприятию. Мне всегда казалось, что хранить и чтить память об умерших гораздо важнее визита на кладбище. Я не видел особого смысла в нашем присутствии на могилах. К тому же не случится ничего страшного, если мы съездим туда сегодня днем – всего лишь на двадцать четыре часа позже обещанного срока. Я был уверен в том, что отец, учитывая возникшие обстоятельства, простит нам это опоздание.
Но в тот же миг я понял, что важность этого ритуала как раз и заключалась в необходимости его строгого соблюдения: он предполагал, что в конце каждого года мы должны были на полдня отрешиться от всего земного и посвятить несколько часов памяти наших родителей. И именно эта кажущаяся неудобной дата – тридцать первое декабря – придавала событию особый оттенок. Канун Нового года был своего рода рубежом, который мы должны были преодолеть, отправной точкой для прыжка в будущее.
Я уже начал было обдумывать возможные формы покаяния, причем все они в конечном счете сводились к идее довести число посещений кладбища до двенадцати, по разу в месяц, – но в этот момент из ванной вышла Сара.
Она была обнажена, если не считать желтого махрового полотенца, обмотанного вокруг головы наподобие тюрбана. Груди ее были такими налитыми, что выглядели нелепым приложением к ее изящной фигурке, – такую комичную картинку мог изобразить только юноша, едва достигший половой зрелости. Соски выделялись ярко-красными пятнами на фоне мертвенно-бледной кожи. Тяжелый живот уже был низко опущен, и при ходьбе она поддерживала его руками, словно несла огромную ношу. Выглядела она при этом неловкой, неуклюжей. И лишь когда останавливалась, в ней появлялась какая-то привлекательность и грация. Я проследил за тем, как она подошла к окну и раздвинула шторы.
В комнату хлынул серый утренний свет. Небо за окном затянуло облаками, на улице было холодно и неуютно, деревья стояли голые и темные.
Глаза мои были полуоткрыты; Сара взглянула в мою сторону, но, казалось, не заметила, что я уже проснулся. Она размотала полотенце и, наклонившись, начала вытирать волосы. Я продолжал наблюдать за ней, потом проговорил:
– Мы забыли съездить на кладбище.
Она, не разгибаясь, удивленно посмотрела на меня. Потом опять занялась волосами. Сушила она их старательно; я слышал, как трется о кожу головы махровая ткань полотенца. Закончив, Сара выпрямилась и обмотала полотенце вокруг груди.
– Вы сможете сделать это сегодня днем, – сказала она. – После того как ты сходишь к самолету.
Она подошла ко мне и присела на край постели, широко расставив ноги и оперевшись тяжестью своего тела на руки. Я немного приподнялся, чтобы лучше видеть ее. Она взглянула на меня и, ахнув, прикрыла рот рукой.
– О Боже! – воскликнула она. – Ты же весь в крови!
Я тронул рукой шишку. Она уже почти рассосалась, но на лбу запеклась кровь.
– Наверное, она кровоточила всю ночь, – предположил я.
– Болит?
Я покачал головой, ощупывая рану кончиками пальцев.
– Похоже, шишки уже нет.
Сара кивнула, но ничего не сказала.
– Страшно подумать, что ворона могла запросто клюнуть меня в глаз.
Сара отсутствующим взглядом окинула мой лоб. Нетрудно было догадаться, что думает она совсем о другом.
– Тебе надо сказать Джекобу, что ты пойдешь к самолету. Может, стоит и его взять с собой.
– Зачем?
– Просто мне кажется это разумным. Еще не хватало, чтобы он или Лу, случайно проезжая мимо, увидели твою машину возле парка. Они подумают, что ты пытаешься надуть их.
– Они не увидят моей машины. Я успею обернуться, прежде чем они вылезут из постели.
– Это простая мера предосторожности, Хэнк. Отныне нам надо быть начеку. И просчитывать все на два хода вперед.
Я подумал и скрепя сердце согласился. Сара пристально смотрела на меня, словно ожидая моих возражений. Убедившись в том, что их не последует, она через одеяло сжала мою ногу.
– Но мы не будем говорить ему о том, что ты подложишь в самолет часть денег, – заявила она. – Тебе придется спрятать их под курткой и одному пробраться в кабину.
– Ты хочешь сказать, что он может потом вернуться и украсть их?
– Кто знает? Джекоб – живой человек. И это вполне естественно – поддаться такому соблазну. Или рассказать об этом Лу. А уж тот не упустит возможности, в этом я не сомневаюсь. – Сара провела рукой по волосам. Мокрые, они выглядели темнее обычного и казались почти коричневыми. – А так – нам не придется волноваться. Мы будем уверены в том, что деньги на месте, а это значит, что нам ничего не угрожает. – Она потерла рукой мою ступню. – О'кей?
Я кивнул.
– О'кей.
Улыбнувшись, она наклонилась и поцеловала меня в нос. От нее пахло шампунем, запах был лимонным. Я обнял ее и поцеловал в губы.
Я направился в душ, а Сара, надев свое темно-зеленое платье для беременных, спустилась вниз приготовить завтрак.
Я пустил воду и, пока она нагревалась, подошел к зеркалу, чтобы рассмотреть свою шишку. Прямо посередине лба виднелась дырочка – маленькая, не больше, чем след от выдавленного прыща. Кровь, сочившаяся из ранки всю ночь, запеклась красной змейкой.
Я разглядывал свое отражение, пока зеркало не затуманилось от горячего пара. Я попытался соскоблить запекшуюся кровь большим пальцем, потом скинул с себя пижаму. Чувствовал я себя разбитым, как бывает с похмелья, словно организм мой был заранее настроен на то, чтобы в Новый год расслабиться.
Я уже собирался ступить в душ, как вдруг заметил, что в ванной нет ни одного полотенца. Открыв дверь, чтобы достать из шкафа хотя бы одно, я застал Сару стоящей на четвереньках возле кровати, спиной ко мне, – рядом с ней на полу лежал рюкзак, пачки денег были рассыпаны по ковру.
Когда я вышел из ванной, она, обернувшись, виновато улыбнулась. Меня, словно током, обожгло подозрение. Правда, я тут же попытался отбросить сомнения, понимая, что моя реакция вызвана лишь неожиданным появлением Сары в спальне – ведь я был уверен, что она сейчас внизу, на кухне, и мне стало стыдно за то, что я о ней плохо подумал, напрасно заподозрил в предательстве.
– Мне нужно полотенце. – Я, стоя нагишом, застыл в дверях ванной, чувствуя себя при этом полным идиотом. Я никогда не был любителем расхаживать по дому раздетым. Даже перед Сарой я стыдился собственной наготы; меня смущал вид собственного тела, бледность кожи. Сара же, наоборот, очень любила обнажаться, особенно в жаркие летние дни.
– О, Хэнк, – пролепетала она, – извини. Я совсем забыла.
Но при этом так и не встала с коленей. В руках она держала пачки денег. Я сделал было шаг вперед, но что-то меня остановило.
– Что ты делаешь? – спросил я. Она кивнула на рюкзак.
– Я хотела посмотреть, не подобраны ли они по номерам.
– В каком смысле?
– Если они из банка, то должны быть подобраны по номерам серий. Тогда нам нельзя их тратить.
– Ну и что, это действительно так?
Она покачала головой.
– Нет, все купюры очень старые.
Я уставился на пачки денег. Они были аккуратно сложены в стопки, по пять пачек в каждой.
– Тебе помочь уложить их обратно? – спросил я.
– Нет, – ответила Сара. – Я их пересчитываю.
– Пересчитываешь?
Она кивнула.
– Но мы уже это сделали. Вчера вечером мы с Джекобом и Лу все подсчитали.
Сара еле заметно дернула плечиком.
– Я тоже хочу, – сказала она. – Пока сама этого не сделаю, не поверю, что здесь четыре с лишним миллиона.
Когда я вышел из душа, Сара уже была внизу, на кухне. До меня доносился звон посуды. Я опустился на четвереньки возле кровати и полез проверить, на месте ли деньги. Отодвинув в сторону один из пустых чемоданов, я увидел, что рюкзак все так же прижат к стене, как я его и оставил вчера ночью.
Я задвинул чемодан, быстро оделся и поспешил вниз, завтракать.
После завтрака я позвонил Джекобу и сказал ему, что мы должны вернуться к самолету.
– Вернуться? – переспросил он слабым голосом. Судя по всему, он только что проснулся.
– Нужно убедиться, что мы не оставили никаких улик, – объяснил я. Звонил я из кухни. Сара сидела за столом, вязала ребенку свитер и слушала. Деньги, которые я приготовил еще вчера, лежали возле нее.
– Что мы могли оставить? – спросил Джекоб.
Я представил, как он лежит сейчас в постели в своей маленькой квартирке, в той же одежде, что была на нем вчера, толстый, небритый; грязное одеяло сбилось в ногах, шторы на окнах опущены, в комнате – застоявшийся запах пива.
– Мы были не слишком осмотрительны, – пояснил я. – Нужно вернуться и еще раз все проверить.
– Думаешь, ты мог что-то оставить после себя?
– Лу бросил там банку из-под пива.
В голосе Джекоба зазвучали раздраженные нотки.
– Банку из-под пива?
– А я сдвинул тело пилота. Нужно вернуть его на место.
Джекоб вздохнул в трубку.
– Кроме того, мне кажется, на полу кабины могли остаться капли моей крови.
– Крови?
– Ну да, у меня же кровоточил лоб. А по следам крови можно многое определить. Это хуже, чем отпечатки пальцев.
– Господи, Хэнк, кто заметит пару капель?
– Мы не имеем права рисковать.
– Но мне совсем не хочется опять тащиться туда…
– Мы возвращаемся, – громко сказал я. – Не хватало еще, чтобы мы вляпались, и все только из-за твоей лени.
Голос мой прозвучал свирепо, я даже сам не ожидал от себя такой напористости, однако это произвело должный эффект. Сара удивленно взглянула на меня. Джекоб примолк.
Я приободрил Сару улыбкой, и она опять уткнулась в свое вязанье.
– Я заеду за тобой, – сказал я Джекобу. – А когда мы управимся, можем заскочить на кладбище.
Джекоб издал глухой звук, похожий на стон, который постепенно выкристаллизовался в речь.
– Хорошо, – произнес он.
– Через час.
– Мне позвонить Лу?
Я на мгновение задумался, уставившись на Сару, занятую крохотным желтым свитером. У меня не было ни малейшего желания провести утро в обществе Лу, учитывая мою неприязнь к нему.
– Нет, – сказал я. – Ему ни к чему ехать с нами.
– Но я могу рассказать ему?
– Конечно, – ответил я. – Мы же в одной упряжке. Не хватало еще, чтобы у нас появились секреты друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Ты в курсе дела? – спросил я ее. Она кивнула.
– Вы с ним говорили о том, как жить дальше?
– Мы справимся, – тихо ответила она.
Ее хладнокровие и отцовское упрямство подействовали на меня угнетающе. Похоже, они не представляли, какая опасность нависла над ними.
– Но дело дрянь, мама, – сказал я. – Вы должны…
– Все будет в порядке, Хэнк. Мы справимся, – снова повторила она.
– Мы с Сарой можем дать вам несколько тысяч. Мы могли бы тоже взять ссуду. Я договорюсь с банком.
Мать покачала головой.
– Мы с отцом готовы к лишениям. Нас это не пугает. Не надо за нас переживать.
Она улыбнулась и подставила мне щеку для поцелуя.
Я поцеловал ее, и она открыла дверь, собираясь вернуться в дом. Я видел, что она не хочет продолжать этот разговор и не разрешает мне помочь им. Она гнала меня.
– Будь повнимательней за рулем, – проговорила она. – Асфальт скользкий после дождя.
Я побежал к машине. Усевшись за руль, я обратил внимание, что фонарь во дворе погас.
На следующее утро я позвонил отцу с работы. Я хотел, чтобы он приехал в город и пошел со мной в банк переговорить с управляющим, но он отказался. Он поблагодарил меня за участие и сказал, что, если ему захочется принять мою помощь, он ко мне непременно обратится. Пока же, как он выразился, он контролирует ситуацию. Сообщив мне это, отец повесил трубку.
Это был наш последний разговор. Через два дня отца не стало.
Сара выключила душ, и, нарушая внезапно воцарившуюся тишину, в моем сознании прозвучал чей-то шепот: «Ты забыл сходить на кладбище» .
Был первый день нового года, а это значило, что мы с Джекобом проводили год, не посетив родительских могил. Я задумался, стоит ли придавать такую значимость этому мероприятию. Мне всегда казалось, что хранить и чтить память об умерших гораздо важнее визита на кладбище. Я не видел особого смысла в нашем присутствии на могилах. К тому же не случится ничего страшного, если мы съездим туда сегодня днем – всего лишь на двадцать четыре часа позже обещанного срока. Я был уверен в том, что отец, учитывая возникшие обстоятельства, простит нам это опоздание.
Но в тот же миг я понял, что важность этого ритуала как раз и заключалась в необходимости его строгого соблюдения: он предполагал, что в конце каждого года мы должны были на полдня отрешиться от всего земного и посвятить несколько часов памяти наших родителей. И именно эта кажущаяся неудобной дата – тридцать первое декабря – придавала событию особый оттенок. Канун Нового года был своего рода рубежом, который мы должны были преодолеть, отправной точкой для прыжка в будущее.
Я уже начал было обдумывать возможные формы покаяния, причем все они в конечном счете сводились к идее довести число посещений кладбища до двенадцати, по разу в месяц, – но в этот момент из ванной вышла Сара.
Она была обнажена, если не считать желтого махрового полотенца, обмотанного вокруг головы наподобие тюрбана. Груди ее были такими налитыми, что выглядели нелепым приложением к ее изящной фигурке, – такую комичную картинку мог изобразить только юноша, едва достигший половой зрелости. Соски выделялись ярко-красными пятнами на фоне мертвенно-бледной кожи. Тяжелый живот уже был низко опущен, и при ходьбе она поддерживала его руками, словно несла огромную ношу. Выглядела она при этом неловкой, неуклюжей. И лишь когда останавливалась, в ней появлялась какая-то привлекательность и грация. Я проследил за тем, как она подошла к окну и раздвинула шторы.
В комнату хлынул серый утренний свет. Небо за окном затянуло облаками, на улице было холодно и неуютно, деревья стояли голые и темные.
Глаза мои были полуоткрыты; Сара взглянула в мою сторону, но, казалось, не заметила, что я уже проснулся. Она размотала полотенце и, наклонившись, начала вытирать волосы. Я продолжал наблюдать за ней, потом проговорил:
– Мы забыли съездить на кладбище.
Она, не разгибаясь, удивленно посмотрела на меня. Потом опять занялась волосами. Сушила она их старательно; я слышал, как трется о кожу головы махровая ткань полотенца. Закончив, Сара выпрямилась и обмотала полотенце вокруг груди.
– Вы сможете сделать это сегодня днем, – сказала она. – После того как ты сходишь к самолету.
Она подошла ко мне и присела на край постели, широко расставив ноги и оперевшись тяжестью своего тела на руки. Я немного приподнялся, чтобы лучше видеть ее. Она взглянула на меня и, ахнув, прикрыла рот рукой.
– О Боже! – воскликнула она. – Ты же весь в крови!
Я тронул рукой шишку. Она уже почти рассосалась, но на лбу запеклась кровь.
– Наверное, она кровоточила всю ночь, – предположил я.
– Болит?
Я покачал головой, ощупывая рану кончиками пальцев.
– Похоже, шишки уже нет.
Сара кивнула, но ничего не сказала.
– Страшно подумать, что ворона могла запросто клюнуть меня в глаз.
Сара отсутствующим взглядом окинула мой лоб. Нетрудно было догадаться, что думает она совсем о другом.
– Тебе надо сказать Джекобу, что ты пойдешь к самолету. Может, стоит и его взять с собой.
– Зачем?
– Просто мне кажется это разумным. Еще не хватало, чтобы он или Лу, случайно проезжая мимо, увидели твою машину возле парка. Они подумают, что ты пытаешься надуть их.
– Они не увидят моей машины. Я успею обернуться, прежде чем они вылезут из постели.
– Это простая мера предосторожности, Хэнк. Отныне нам надо быть начеку. И просчитывать все на два хода вперед.
Я подумал и скрепя сердце согласился. Сара пристально смотрела на меня, словно ожидая моих возражений. Убедившись в том, что их не последует, она через одеяло сжала мою ногу.
– Но мы не будем говорить ему о том, что ты подложишь в самолет часть денег, – заявила она. – Тебе придется спрятать их под курткой и одному пробраться в кабину.
– Ты хочешь сказать, что он может потом вернуться и украсть их?
– Кто знает? Джекоб – живой человек. И это вполне естественно – поддаться такому соблазну. Или рассказать об этом Лу. А уж тот не упустит возможности, в этом я не сомневаюсь. – Сара провела рукой по волосам. Мокрые, они выглядели темнее обычного и казались почти коричневыми. – А так – нам не придется волноваться. Мы будем уверены в том, что деньги на месте, а это значит, что нам ничего не угрожает. – Она потерла рукой мою ступню. – О'кей?
Я кивнул.
– О'кей.
Улыбнувшись, она наклонилась и поцеловала меня в нос. От нее пахло шампунем, запах был лимонным. Я обнял ее и поцеловал в губы.
Я направился в душ, а Сара, надев свое темно-зеленое платье для беременных, спустилась вниз приготовить завтрак.
Я пустил воду и, пока она нагревалась, подошел к зеркалу, чтобы рассмотреть свою шишку. Прямо посередине лба виднелась дырочка – маленькая, не больше, чем след от выдавленного прыща. Кровь, сочившаяся из ранки всю ночь, запеклась красной змейкой.
Я разглядывал свое отражение, пока зеркало не затуманилось от горячего пара. Я попытался соскоблить запекшуюся кровь большим пальцем, потом скинул с себя пижаму. Чувствовал я себя разбитым, как бывает с похмелья, словно организм мой был заранее настроен на то, чтобы в Новый год расслабиться.
Я уже собирался ступить в душ, как вдруг заметил, что в ванной нет ни одного полотенца. Открыв дверь, чтобы достать из шкафа хотя бы одно, я застал Сару стоящей на четвереньках возле кровати, спиной ко мне, – рядом с ней на полу лежал рюкзак, пачки денег были рассыпаны по ковру.
Когда я вышел из ванной, она, обернувшись, виновато улыбнулась. Меня, словно током, обожгло подозрение. Правда, я тут же попытался отбросить сомнения, понимая, что моя реакция вызвана лишь неожиданным появлением Сары в спальне – ведь я был уверен, что она сейчас внизу, на кухне, и мне стало стыдно за то, что я о ней плохо подумал, напрасно заподозрил в предательстве.
– Мне нужно полотенце. – Я, стоя нагишом, застыл в дверях ванной, чувствуя себя при этом полным идиотом. Я никогда не был любителем расхаживать по дому раздетым. Даже перед Сарой я стыдился собственной наготы; меня смущал вид собственного тела, бледность кожи. Сара же, наоборот, очень любила обнажаться, особенно в жаркие летние дни.
– О, Хэнк, – пролепетала она, – извини. Я совсем забыла.
Но при этом так и не встала с коленей. В руках она держала пачки денег. Я сделал было шаг вперед, но что-то меня остановило.
– Что ты делаешь? – спросил я. Она кивнула на рюкзак.
– Я хотела посмотреть, не подобраны ли они по номерам.
– В каком смысле?
– Если они из банка, то должны быть подобраны по номерам серий. Тогда нам нельзя их тратить.
– Ну и что, это действительно так?
Она покачала головой.
– Нет, все купюры очень старые.
Я уставился на пачки денег. Они были аккуратно сложены в стопки, по пять пачек в каждой.
– Тебе помочь уложить их обратно? – спросил я.
– Нет, – ответила Сара. – Я их пересчитываю.
– Пересчитываешь?
Она кивнула.
– Но мы уже это сделали. Вчера вечером мы с Джекобом и Лу все подсчитали.
Сара еле заметно дернула плечиком.
– Я тоже хочу, – сказала она. – Пока сама этого не сделаю, не поверю, что здесь четыре с лишним миллиона.
Когда я вышел из душа, Сара уже была внизу, на кухне. До меня доносился звон посуды. Я опустился на четвереньки возле кровати и полез проверить, на месте ли деньги. Отодвинув в сторону один из пустых чемоданов, я увидел, что рюкзак все так же прижат к стене, как я его и оставил вчера ночью.
Я задвинул чемодан, быстро оделся и поспешил вниз, завтракать.
После завтрака я позвонил Джекобу и сказал ему, что мы должны вернуться к самолету.
– Вернуться? – переспросил он слабым голосом. Судя по всему, он только что проснулся.
– Нужно убедиться, что мы не оставили никаких улик, – объяснил я. Звонил я из кухни. Сара сидела за столом, вязала ребенку свитер и слушала. Деньги, которые я приготовил еще вчера, лежали возле нее.
– Что мы могли оставить? – спросил Джекоб.
Я представил, как он лежит сейчас в постели в своей маленькой квартирке, в той же одежде, что была на нем вчера, толстый, небритый; грязное одеяло сбилось в ногах, шторы на окнах опущены, в комнате – застоявшийся запах пива.
– Мы были не слишком осмотрительны, – пояснил я. – Нужно вернуться и еще раз все проверить.
– Думаешь, ты мог что-то оставить после себя?
– Лу бросил там банку из-под пива.
В голосе Джекоба зазвучали раздраженные нотки.
– Банку из-под пива?
– А я сдвинул тело пилота. Нужно вернуть его на место.
Джекоб вздохнул в трубку.
– Кроме того, мне кажется, на полу кабины могли остаться капли моей крови.
– Крови?
– Ну да, у меня же кровоточил лоб. А по следам крови можно многое определить. Это хуже, чем отпечатки пальцев.
– Господи, Хэнк, кто заметит пару капель?
– Мы не имеем права рисковать.
– Но мне совсем не хочется опять тащиться туда…
– Мы возвращаемся, – громко сказал я. – Не хватало еще, чтобы мы вляпались, и все только из-за твоей лени.
Голос мой прозвучал свирепо, я даже сам не ожидал от себя такой напористости, однако это произвело должный эффект. Сара удивленно взглянула на меня. Джекоб примолк.
Я приободрил Сару улыбкой, и она опять уткнулась в свое вязанье.
– Я заеду за тобой, – сказал я Джекобу. – А когда мы управимся, можем заскочить на кладбище.
Джекоб издал глухой звук, похожий на стон, который постепенно выкристаллизовался в речь.
– Хорошо, – произнес он.
– Через час.
– Мне позвонить Лу?
Я на мгновение задумался, уставившись на Сару, занятую крохотным желтым свитером. У меня не было ни малейшего желания провести утро в обществе Лу, учитывая мою неприязнь к нему.
– Нет, – сказал я. – Ему ни к чему ехать с нами.
– Но я могу рассказать ему?
– Конечно, – ответил я. – Мы же в одной упряжке. Не хватало еще, чтобы у нас появились секреты друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61