Вариант второй. Ты запираешься и молчишь или начинаешь нести несусветную чушь. Тогда расклад получается иной. Ты сам, своими руками наматываешь себе срок и ухудшаешь свое и без того пиковое положение. Короче говоря, ты сам строишь свое будущее. Подумай над этим и, прежде чем начинать лепить нам горбатого, взвесь все "за" и "против". Сразу могу тебя предупредить, что знаем мы много, гораздо больше, чем ты можешь себе предположить.
- А мне и предполагать нечего, - встряхнув похмельной головой, ответил Бык. - Я просто не знаю, о чем вы говорите. А гадать на кофейной гуще я еще не умею. Может быть, вы сами скажете, чего вы от меня хотите, тогда и я сориентируюсь.
- Ясно, Александр Николаевич, видимо, задушевного разговора за чашкой чая у нас с ним не получится, - адресовался Фокин к заму. - Я искренне об этом сожалею, но ты, Быковский, сам выбрал себе дорожку, по которой надеешься проканать до победного конца. А победного конца не будет, не получится, а знаешь почему?
- Не знаю и знать не хочу.
- А я все равно тебе скажу. Победного конца не получится потому, что никакой ты не Бык, а всего-то слюнявый теленок, как и твой дружок Кока. Вас обоих, словно безмозглых баранов, хворостиной загоняет в пропасть Пастух. Вы это видите не хуже меня, однако возразить, а тем более противостоять ему не можете, не хватает пороху. Так и трусите рысцой на заклание, жалостливо блея и раскидывая свой вонючий горох. Идиоты, вы думаете, что своим молчанием вы его спасете. Как бы не так. Я более чем уверен, что завтра утром, когда мы посадим его на твое место, он с первых же минут всю свою вину переложит на ваши плечи. Сам-то он выйдет из воды сухим, а вы получите по полной программе. Я все сказал. Александр Николаевич, у тебя есть что добавить?
- Нет, кроме того, что сто пятая статья по второму пункту предусматривает смертную казнь, но поскольку на нее временно введен в стране мораторий, то два десятка лет вам с Кокоревым обеспечены.
- За что? - облизав пересохшие губы, спросил Быковский.
- Вы прекрасно знаете, за что, но если вы подзабыли, то я вам напомню. За убийство трех человек, два из которых уже найдены, а третий труп мы откопаем завтра утром. А кроме того, на вашей совести похищение Романа Николаевича Зобова, которого вы, вероятнее всего, замучили до смерти.
- Кто вам это сказал? - белея то ли от злости, то ли от страха, напряженно спросил бандит. - Откуда вы это взяли?
- От верблюда, - грубо отрезал Фокин.
- Нет! Эта сука вам все наговорила. Только она могла... - в бессильной злобе взвыл Быковский. - Надо было сразу ее замочить.
- О какой суке вы говорите? - вежливо осведомился Шагов. - И кого вам так хотелось замочить? Ну же, Быковский! Сделали первый шаг, так говорите уж до конца.
- Динка, сука, это ее работа!
- Вот как... Владимир Васильевич, вы слышите, оказывается, в их банде была женщина. А вы не могли бы назвать ее адрес?
- Могу. Улица Кондратия Булавина, дом 11, квартира 11. И учтите, граждане начальники, во всем виновата она одна. Она выискивала жертву, приводила ее к себе в дом, а мы были лишь слепыми исполнителями. Вот кто по-настоящему заслуживает самого сурового наказания.
- Возможно, - ухмыльнулся Фокин. - Но тогда объясни мне доходчиво, как так могло получиться, что трупы жертв, которых она заманивала к себе домой, в итоге оказываются на другом конце города?
- Я этого не знаю, и, вообще, лично я никого не убивал.
- Вот с этого надо было начинать. Здесь мы тебе верим, продолжай в том же духе, и у тебя появится шанс получить минимальный срок. После допроса Кокорева такая возможность автоматически отпадает.
- Ладно, я расскажу, только без протокола.
- Не тебе диктовать здесь условия. Говори!...
- В ночь на двадцать шестое августа к моему дому подъехал и посигналил Пастух. Я посмотрел на будильник, он показывал четыре часа ночи. Я открыл окошко и сказал, что он сдурел. А он мне говорит: "Бычара, если ты хочешь мало-мало подзаработать, то собирайся и кидай свои кости в тачку". Когда я сел к нему в машину, там уже находился Кокорев. По дороге он ничего нам объяснять не стал, а когда мы подъехали к дому Давлятовой Динки, он велел нам сидеть в машине и ждать его сигнала.
Мы прождали его больше часа, а потом он пришел злой как собака и, выругавшись, сказал, что нас обломили, но еще не вечер и мы все равно добьемся своего. Сев за руль, он отогнал машину за соседний дом и там, наконец, объяснил, что его Динка завела себе нового кобеля, который приехал к нам из Оренбурга с большими бабками и хочет покупать здесь тачку. Он сказал, что хочет его наказать, отобрать деньги и начистить обоим морды. Мы согласились, что так поступать некрасиво и за такие дела надо наказывать.
По очереди мы спали и дежурили, не выходя из машины. И дождались. Из подъезда, оглядываясь по сторонам, вышла Динка и быстро побежала в сторону магазина.
"Пора, - высаживаясь из машины, скомандовал Пастух. - В нашем распоряжении десять минут. За это время она успеет сделать покупки и вернуться домой".
Как было обговорено заранее, мы поднялись на четвертый этаж и стали ждать ее возвращения. Она появилась раньше срока. Достала ключи и заторопилась отпирать замки. Пастух спустился на полэтажа, а когда она отворила дверь, он прыгнул на нее сверху и забросил в квартиру. Мы забежали следом и заперли двери, чтобы нам никто не мешал. Сначала все шло по-хорошему, посидели, выпили. Потом Толик попросил у Валентина взаймы, но тот не дал нам ни копейки, а начал материться и пинать нас ногами. Тогда Толик его несколько раз ударил, и мы хотели уже уходить, но оренбуржец догнал нас в дверях и стал бить стулом. Тогда Толик, просто для устрашения, показал ему отвертку, а Валентин поскользнулся и упал на нее грудью.
- И так семнадцать раз! - брезгливо заметил Фокин. - Послушай, парень, ты хорошо начал, правдиво, а кончил очередным враньем. Куда вы дели деньги убитого Иванова?
- Их забрал Пастух. Не знаю, как Коке, но мне он не выделил ни рубля.
- Послушать тебя, так ты прямо-таки бескорыстный ангел, - буркнул Фокин.
- Клянусь, я говорю чистую правду!
- Хорошо, мы сверим эти показания с версией Кокорева, и, уверяю вас, они будут разноречивы, настолько разноречивы, что заставят нас склониться к тому, что вы сами непосредственно причастны к убийству трех граждан, а может быть, являлись и прямым исполнителем, - сухо предупредил его Шагов. - Почему бы вам не рассказать, как в последующие несколько дней вы с Кокоревым безуспешно пытались расчленить труп. Почему бы не указать, где место его захоронения.
- Я не знаю, не помню, я был сильно пьян.
- Где та отвертка, которой Пастух запорол Валентина Иванова?
- Он забрал ее с собой. Протер и положил себе в карман.
- Соседей Романа Зобова он убил той же самой отверткой или для них у него нашлась другая?
- Той же самой, - едва слышно ответил Быковский.
- Расскажите, что случилось поздним вечером тридцать первого августа.
- Мне никто и ничего не сказал, иначе бы я не поехал туда ни за какие коврижки. А вот Толик и Кокорев обо всем знали заранее, с них и спрашивайте.
- Кокорев рассказал уже достаточно много, теперь дело за тобой, одернул Фокин распетушившегося Быковского. - Они ответят за себя, а ты отвечай за себя. Понял?!
- Понял, вот я и говорю, когда мы в половине одиннадцатого приехали на место, то я предположил, что это простое ограбление.
Толик велел сидеть нам на месте, а сам вышел из машины, и к нему тут же приблизилась какая-то темная фигура. Они о чем-то поговорили, после чего незнакомец открыл ворота ключом и передал его Пастуху. Махнув нам рукой, Толик вошел во двор. Мы натянули черные маски с прорезями для глаз и тоже вошли во двор, где нас ждал Пастух.
Он спросил нас, почему мы не заперли за собой ворота.
- Потому что там не было ключа, - тихо сказал Кока. - Наверное, ты его обронил.
- Ну и черт с ним, - решил он и, подкравшись к освещенному окну, осторожно в него заглянул.
Пока он разглядывал внутренности дома, мы с Кокой вжались в тень.
- Все в порядке, - отходя от окна, успокоил нас Толик. - Старик один. Смотрит телевизор и ничего не подозревает. Кока, начинай, как договаривались.
Кока опустился на колени и, встав на четвереньки, почапал к двери. Этого я не ожидал и потому невольно рассмеялся. Толик примочил мне кулаком в лоб, и я заглох. А Кокорев тем временем уже поднялся по ступенькам и вдруг залаял и заскребся в дверь. Опасаясь нового удара, теперь я уже не смеялся, а просто с любопытством смотрел, чем кончится этот концерт. Скребся и лаял он долго и натурально, до тех пор, пока его не услышал хозяин. Недовольно бурча, он открыл дверь с тем, чтобы прогнать приблудного и нахального пса. Никого не обнаружив, он вышел на мокрое крыльцо, и тут Кока выдернул из-под него ходули. Даже не охнув, лишь нелепо взмахнув руками, старик шлепнулся горбом о крыльцо, а тыквой о порожек, и я подумал, что он испустил дух.
Но не тут-то было. Когда мы затащили его на веранду, он открыл зенки и попытался заверещать. У Толика наготове был пластырь, и он тут же заткнул ему крикушку, а нам велел идти и благоустраивать подпол. Мы с Кокой так и сделали. Нашли выключатель, зажгли свет и спустились вниз. К стойкам привязали четыре веревки и доложили Пастуху, что у нас все готово и мы можем принимать клиента.
- Вяжите покрепче, - сталкивая к нам старика, расхохотался он и спустился следом. - Сейчас он будет у нас плясать джигу с прибамбасами. А, дед, будешь плясать экзотический танец или отдашь свои денежки подобру-поздорову? Ну конечно же нет, я тебя хорошо понимаю, кто же просто так расстанется со своими кровными. А ты все-таки подумай, посмотри, что я для тебя приготовил. - С этими словами Пастух вытащил из кармана электромонтажный набор и паяльник. - Нет, ты посмотри, картофельная твоя душа, какие неземные радости тебя ожидают. На них еще и муха не садилась, спецом для тебя берег. Вот кусачки - ими можно перекусить провод или откусить мочку уха. Вот плоскогубцы - ими можно выламывать фаланги пальцев. А это электронагревательный прибор, или, попросту говоря, паяльник. Он предназначен для пайки контактов, но может быть использован и по другому назначению. Если его вставить в задницу, то человек становится добрым и сговорчивым.
Хороший инструмент, нужный, - нахваливал Толик, - но он может остаться невостребованным, если ты, пень еловый, поймешь, что человеческая жизнь гораздо дороже, чем презренные деньги. Я предлагаю тебе купить свою жизнь за миллион рублей, именно такой суммой, по проверенным слухам, ты и располагаешь. Я не слышу восторженного ответа. Ах да, ты же лишен возможности поблагодарить меня за сделанное предложение. Мужики, откройте ему говорильник.
- Нет у меня таких денег, - выплюнул он слюну освободившимся ртом.
- Мне очень жаль, - с наслаждением перебирая инструменты, проворковал Пастух. - Для начала мы откусим вам немного уха. Это не очень больно, но будет много крови. Кока, приготовь полотенце, чтоб у нас все было как в операционной.
Щелкнули бокорезы, отлетела мочка уха, и старик, обливаясь кровью, завизжал, как кошка во время брачного сезона.
- Тампон, - с усмешкой приказал Толик, втыкая паяльник в розетку. Это, милый ты мой, еще не боль, вот сейчас ты испытаешь настоящую боль, от которой даже и визжать-то не захочется. Мужики, сдерните с него штаны, а сами отправляйтесь наверх. Переверните весь дом. Я полагаю, что свои бабки он держит при себе. Так что ищите старательно, не пропуская ни одного подозрительного места. А я тут с ним справлюсь и без вас.
Содрав с деда штаны, мы с Кокой выбрались наверх и под стариковские завывания начали шерстить все подряд, ломая и круша мебель и все, что попадалось нам под руки. Трудились мы больше часа, но ничего, кроме вшивого кошелька с двумястами рублями, так и не нашли.
Спустившись в подвал, мы доложили об этом Пастуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29