Облокотившись над бокалом мартини, Тони вроде бы глубоко задумался о
чем-то, хотя это маловероятно, потому что он совершенно пьян. Мутные
блуждающие глаза смотрят в стол, а желтые от табака пальцы машинально
ерошат волосы.
- А, наконец-то я вижу друга, - невнятно бормочет он, когда я подхожу
к столу. - Друга, да еще в такой черный вечер.
- Почему в черный? - сухо спрашиваю я.
- А ты не слышал разве? Милко убили... Два часа назад его нашли в
метро... Коммунисты прикончили его... Садись, чего ты...
- Значит, нас и вправду осталось семь, - бормочу я, присаживаясь к
столу.
- Пока да... Семь... плохое число... Но, по всей видимости, скоро
останется шестеро, - мрачно заявляет Тони, едва вороча языком. - Смотри,
браток, как бы нам и тебя не потерять...
Он поднимает свою отяжелевшую голову и кричит дремлющему за стойкой
кельнеру:
- Гарсон, еще два мартини!.. За упокой души!

6
- Какой дьявол тебя сюда принес? - спрашивает Франсуаз, с недовольным
видом останавливая меня в прихожей.
- Дорогая моя, я пришел пригласить тебя обедать.
- Я без тебя могу сходить пообедать. Что как раз я и собиралась
сделать.
И в самом деле я застаю ее готовой к выходу - на ней дорогое платье с
черными и белыми цветами и длинные белые перчатки. Этой женщине любой цвет
идет.
- Я ждала тебя не сегодня, а вчера вечером, - напоминает Франсуаз,
глядя на меня все так же недовольно.
- Не смог. Убили одного из Центра.
- Знаю, - безучастно отвечает она. Потом добавляет: - Ну ладно,
проходи. Раз уж пришел...
Мы входим в студию. Указав мне на кресло, Франсуаз направляется к
драгоценной горке, чтоб приготовить что-нибудь выпить.
- Значит, началось, - говорит она, ставя на столик две рюмки рикара и
ведерко со льдом. - Только не так, как ты предполагал. Впрочем, это меня
не удивляет.
- Не моя вина.
- Откуда я знаю? Вчера я доставила тебе пистолет, а шесть часов
спустя одного твоего коллегу нашли мертвым, сраженным несколькими пулями
того же калибра.
- Милко мне ничего плохого не сделал, зачем бы я стал его убивать?
- Можно подумать, что ты целился в Кралева, а угодил в другого. Когда
человек впервые берет в руки оружие...
- Оставь эти плоские шутки.
- Не возражаю! Как только ты расскажешь что-нибудь стоящее.
Отпив из рюмки, я закуриваю сигарету.
- И долго ты будешь тянуть мне душу? - спрашивает Франсуаз и тоже
закуривает.
- То ли еще будет, - отвечаю я. - Франсуаз, я присутствовал при этом
убийстве.
- Очень интересно, - небрежно замечает брюнетка. - Вот почему ты так
важен! Рассказывай же, чего ждешь!
Я коротко рассказываю о случившемся, опуская один-два момента,
которые мне самому пока не ясны и нуждаются в уточнении. Франсуаз слушает
с безучастным видом и, потягивая сигарету, задумчиво смотрит в сторону
террасы.
- Основываясь на твоих показаниях, мы можем задержать Кралева, -
заявляет женщина, когда я заканчиваю рассказ.
- И все испортить, - добавляю я.
- Вот именно. Но так как мы в судебной палате не работаем, то этого
делать не станем. А почему ты вчера не уведомил меня о подслушанном
разговоре и о своих проектах?
- Потому что не придал этому значения. И потому, что ты и не
требовала уведомлять тебя о всяких мелочах. Если бы я уведомил тебя, ты бы
сказала: хорошо, действуй.
- Вероятно.
- И получилось бы то же самое.
- Вероятно.
- Поэтому было бы куда лучше, если бы ты уведомила меня своевременно.
Я понятия не имел, что Милко работал на вас.
- Не работал он на нас. Оказывал мелкие услуги, как многие другие
эмигранты, но на нас он не работал.
- И не уведомил вас о том, что меня хотят ликвидировать?
- Уведомил. Но это лишь одна из мелких услуг, которые нам оказывают
люди вроде него, чтобы поддерживать хорошие отношения с полицией.
- А есть у вас сведения, что он работал на болгар?
Она отрицательно качает головой.
- Тоже нет. Хотя, как я установила сегодня утром, в свое время
возникали подобные сомнения. Он приехал сюда несколько лет назад для
какой-то специализации, потом попал под влияние эмигрантов и отказался
вернуться на родину. Но так как у него не было серьезных оснований для
того, чтоб оставаться здесь, к нему относились с недоверием.
- Это не столь важно, - говорю я. - Оставим мертвых в покое и
вернемся к живым. Те справки, что я просил, очень нужны мне.
- Не волнуйся, они уже готовы, - отвечает брюнетка и тянется за
сумочкой. - Вот они, твои справки, на официальных бланках, с подписями и
печатями. Димов и в самом деле нещадно доит своих американских шефов.
Выходит, ты зря от них шарахаешься...
- Франсуаз, - прерываю я ее, пряча справки, - необходимо записать
один разговор.
- Какой разговор?
- Любовного характера.
- Обожаю такие разговоры.
- Этот не доставит тебе удовольствия - говорить будут по-болгарски.
- Где?
- В отеле "Сен-Лазер".
- Когда?
- Сегодня, завтра, послезавтра - не знаю точно.
- В котором часу?
- Вероятно, пополудни, где-нибудь между пятью и шестью.
- Ладно. Приготовим комнату сегодня же. Еще что?
- Эмблема "скорпион". В полном комплекте.
- Готова. Ты ее получишь. Еще что?
- Пошли обедать.
- Тебе ни в чем нельзя отказать, - вздыхает она. - Особенно если
учесть, что я с голоду подыхаю.

- Это у нас прогулка или гонки? - недовольно бормочет Младенов,
косясь на спидометр.
Мы летим по авеню генерала Леклера со скоростью, чуть превышающей сто
тридцать километров в час, а политический лидер должен заботиться о
собственной жизни.
- За нами, кажется, следят, - объясняю я, не снимая ноги с педали
газа.
- Не допускаю. За Младеновым не могут устанавливать слежку!
- Могут, - кратко возражаю я. - Так же, как за всяким другим. Эти
типы ничем не пренебрегают.
До этого момента я не был уверен, что за нами следят. Но теперь,
взглянув в зеркало заднего вида, убеждаюсь, что черный "ситроен", набрав
скорость, снова показался далеко позади, на пересечении Алезиа. Перед
бульваром Брюн я несколько замедляю ход, затем, оставиви позади Порт
д'Орлеан, жму на педаль газа до предела.
- Если за нами в самом деле следят, так лучше вернуться, вместо того
чтоб так гнать, - нервно замечает старик.
Но после того как я с таким трудом вытащил его из дому, упустить его
сейчас я никак не могу.
- Не бойся, долго так нестись не будем. Поедем на матч. Потерпи
немного.
Перспектива посмотреть матч не вызывает у Младенова ни малейшего
энтузиазма, однако это все же лучше, чем оказаться изуродованным или
убитым в случае, если у меня хоть чуть дрогнет рука, держащая руль. По
существу, сто сорок километров для "ягуара" не такая уж фантастическая
скорость, но когда ходовая часть у этого "ягуара" разболтана и расшатана,
скорость эта весьма ощутима.
Я снова смотрю в зеркало заднего вида и в тот момент, когда черный
"ситроен" снова показывается вдали, резко сворачиваю к стадиону "Буффало".
А тремя минутами позже ставлю свою колымагу среди множества других машин
и, слегка подталкивая, ввожу Младенова на стадион, сотрясаемый возгласами
продавцов. Кому охота, пускай ищет нас здесь, в обществе двадцати тысяч
человек.
Прогулка со стариком была заранее тщательно продумана, и на случай
погони за нами я взял два билета на "Буффало", крайне заинтересованный в
том, чтоб разговор с Младеновым состоялся сегодня же. Билеты, купленные
предварительно, обеспечили нам места в хорошем секторе - в
непосредственной близости от поля и далеко от входов. Если бы и пришло
кому в голову прилипнуть к нам, мы бы увидели его издалека, да и сотни
зрителей не потерпят, чтоб перед ними кто-то маячил, со всех сторон
осыплют бранью.
Стадион битком набит народом. Десятки продавцов звонко и напевно
нахваливают свои мятные конфеты и шоколадное мороженое. Громкоговорители
изливают на людское сборище какой-то хриплый твист. Где-то рядом ревут и
немилосердно воют опробуемые моторы. А над всем этим столпотворением
огромное женское лицо с ослепительной улыбкой внушает нам, что "препарат
ПЕРСИЛЬ стирает лучше, чем любой другой", как будто все собрались тут для
того, чтобы заняться стиркой.
- Пожалуй, сегодня не футбол, а что-то другое, - говорит Младенов
тоном знатока, когда мы занимаем свои места.
Сознание, что он все же остался жив после такой бешеной езды, вызвало
у старика приятное возбуждение.
- Сток-кар, - коротко объясняю я. - Международное соревнование
Франция - Бельгия.
И чтобы избежать дополнительных объяснений, спрашиваю:
- Лиды как будто не было дома, а?
- Ушла с Кралевым. Никак эта девушка не акклиматизируется. Беда мне с
нею.
- Какая такая беда?
- А как же? Доверил ее тебе - вырвалась... Ну, тут еще куда ни шло: у
тебя своих забот хоть отбавляй, тебе не до женитьбы. Потом вроде бы с
Милко сдружилась, но тот оказался олухом, и хорошо, что оказался олухом и
ничего не вышло. Теперь и от Кралева нос воротит. Что ты там о нем ни
говори, это человек серьезный и намерения у него серьезные, но моя так
держится с ним, будто он не мужчина, а змей стоглавый.
- Так ведь ходят вместе? Чего же тебе еще?
- Ходят... Пока не прикрикнешь на нее, не пойдет. Да и то после слез
и сцен на кухне. Будто всю жизнь собирается сидеть на моем горбу!
Старик умолкает и рассеянно смотрит перед собой. Огромное поле
окружено широкой и удобной беговой дорожкой. Но похоже, что сегодня эта
дорожка не будет использована именно потому, что она слишком удобна и
проходит чересчур близко от зрителей. За нею идет вторая, внутренняя
дорожка, неровная и грязная, с разбросанными тут и там препятствиями -
бочками из-под бензина, автомобильными шинами, кучами земли. В этот момент
на поле двумя длинными колоннами выезжают участники состязаний.
- А, да это же автомобильные гонки готовятся, - бормочет Младенов. -
Гонки таратаек.
- Что-то в этом роде, - коротко отвечаю я, так как не знаю, да и не
особенно интересуюсь тем, что такое "сток-кар".
Выехавшие на стадион машины - это действительно таратайки в полном
смысле слова. Это ветераны всевозможных марок: "пежо", "рено", "ситроен",
"олдсмобиль", "шевроле" и даже огромный допотопный "паккард". Хотя они
обшарпаны и разбиты до невозможности, вид у них праздничный, потому что
недавно, может вчера или сегодня утром, их обрызгали простым малярным
лаком. Машины одной команды небесно-голубые, другой - белые.
- Значит, такие дела, - неопределенно говорю я, пока машины той и
другой команды группируются по обе стороны центральных трибун. - А что
установлено относительно убийства Милко?
- Что тут устанавливать? - поднимает брови Младенов. - Коммунисты его
ухлопали, ясно как день. Решили, по-видимому, приступить к разгрому
Центра. Для этих людей все средства хороши.
- А сам-то ты веришь в это или говоришь просто так, ради пропаганды?
- Мне только этого недоставало - с тобой заняться пропагандой! Неужто
не видишь, какой оборот приняло дело?
- Вижу. Дело приняло такой оборот, что Центру, несомненно, грозит
разгром, только не со стороны коммунистов, а изнутри.
- Ты опять начинаешь клонить к тому, что во всем виноваты Димов и
Кралев.
- Именно. Только я ничего не выдумываю, а просто наблюдаю факты,
которых ты не замечаешь.
- Ну конечно, Младенов спит...
- Они убаюкивают тебя. И особенно ловко делают это в последнее время.
"Бай Марин то, бай Марин се".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38