– Не католичку, а еврейку, – заметила Кэтрин. – Моя мать еврейка, значит, и я тоже.
– Вношу поправку. За Кэтрин Рили, очаровательную еврейку. Следует ли отсюда, что вы еще и готовить умеете?
– О да, конечно.
– Замечательно. А теперь сматываемся. Давайте покатаемся на пароме и полюбуемся с воды романтично мерцающими в лунном свете шпилями Кембриджа.
Через полчаса пошел дождь, поэтому, когда им наконец удалось пристать к берегу, оба вымокли до нитки. Когда же такси добросило их до Нью-Холла, дождь полил еще сильнее, и вода с них струилась ручьями.
Кэтрин открыла дверь и уже собиралась войти внутрь, но Микали мягко остановил ее.
– Нет. В первый раз я должен на руках перенести тебя через порог. Таков греческий обычай, а мы все большие традиционалисты.
Позже, около трех часов ночи, когда наконец наступила пауза и Джон потянулся за сигаретой, Кэтрин повернулась к нему.
– Как чудесно. Я и не подозревала, что бывает так хорошо.
– Спи, – нежно ответил он и обнял ее. Дождь перестал, лунный свет струился в окно. Джон Микали долго еще лежал и курил, уставившись в потолок. Его лицо было серьезным и мрачным. Девушка застонала во сне, и он инстинктивно прижал ее к себе покрепче.
– Ты знаешь, что это дерево посажено Милтоном? – спросила Кэтрин.
Они сидели под шелковицей в саду Крайст-Колледжа.
– Мне это абсолютно безразлично. – Микали поцеловал ее в шею. – В такой день, как сегодня, ничего не имеет значения. В Кембридже весна, а тебе надо идти работать.
– Только до конца недели, а затем наступит благословенный отпуск.
– Ох, не знаю, не знаю. Не нравится мне твоя работа. Жестокость, убийства, терроризм. Неподходящее занятие для женщины, хотя что я говорю? Ни для кого не подходящее занятие!
– Ладно тебе, – перебила Джона Кэтрин. – А как насчет твоей службы в Иностранном легионе в Алжире? Я же читала журналы. В какие игры ты сам тогда играл?
Микали передернул плечами.
– Я был просто мальчишкой. Записался в Легион под влиянием момента. Решение, основанное на эмоциях. Но ты действительно их выискиваешь. Вчера вечером кто-то рассказал мне, что ты работаешь с той немкой, ну, которая связана с группой „Баадер-Майнхофф". Я и не знал, что она здесь.
– Да, в Тангмере. В специальном правительственном учреждении недалеко отсюда.
– Понятно. Ты официально занимаешься ею?
После некоторого колебания Кэтрин ответила:
– Да, иначе бы я ее не увидела. Однако надеюсь, мне все же удалось завоевать ее доверие.
– Ведь именно она спрятала того типа, которого газеты величают Критянином, у себя в комнате, когда он застрелил министра из ГДР?
– Точно.
– Я в тот момент находился там. Выступал с концертом в университете. – Они встали и побрели по дорожке. – Не понимаю. Полиция наверняка добилась от нее описания внешности убийцы. Мне всегда казалось, что немцы весьма ответственно подходят к делам подобного рода.
– Он постоянно носил маску. Знаешь, вроде чулка на голове с дырками для глаз, носа и рта. Даже если бы она и захотела, то все равно не смогла бы описать его.
– Что значит – даже если бы и захотела?
Кэтрин Рили улыбнулась.
– Чтобы не скучать, он занимался с ней любовью.
– В маске? Наверное, очень неудобно.
– Не знаю. Не пробовала.
Позже, на пароме, Микали сказал:
– У меня на Гидре есть вилла. Знаешь такой остров?
– Да.
– Вдали от цивилизации. Туда можно добраться только на лодке либо перейти через горы пешком или верхом на муле. Впрочем, в доме есть телефон. Если заблудишься, достаточно найти столбы телефонной связи и идти вдоль проводов.
– Заблужусь?
– Ты же говорила, что с будущей недели у тебя отпуск. Вот я и подумал, не пригласить ли тебя на Гидру? У меня тоже есть три свободные недели, а потом мне надо быть в Вене. Подумай над моим предложением.
– Уже подумала.
Еще через несколько часов, в телефонном разговоре с Девилем, он сказал:
– По вашему совету я установил с ней контакт и могу заверить вас, что немочка не причинит нам забот. Все в полном порядке.
– Хорошо, значит, можно не беспокоиться. Что вы намереваетесь делать теперь?
– В субботу уезжаю на три недели на Гидру. С доктором Рили.
Девиль на миг утратил дар речи.
– Господи помилуй, Джон. Зачем?
– Просто хочется, – ответил Микали и повесил трубку.
6
Кэтрин Рили обедала в своем кабинете за столом у окна. В меню входили сандвичи с овощами, холодное молоко и очередной вариант письменной работы одного из самых слабых ее студентов.
Раздался стук в дверь и вошел Морган в темном свитере с высоким горлом и сером твидовом пиджаке. О его профессии напоминала лишь небрежно наброшенная на плечи армейская шинель.
– Слушаю вас, – коротко спросила Кэтрин, хотя сразу же догадалась, кто ее посетитель.
– Морган, – представился тот. – Аза Морган. Полагаю, главный суперинтендант Бейкер из спецслужбы говорил вам обо мне.
Кэтрин осмотрела его с головы до ног, не выпуская из одной руки сандвич, а из другой – ручку.
– Полковник Морган, не так ли? Аза Морган? Десантные части?
– Разве это имеет какое-нибудь значение?
– Я читала записки, что вы направили в Министерство обороны после Кореи. Ведь мои научные интересы лежат в той же области.
– Значит, у нас есть нечто общее.
– О, нет, – отрезала Кэтрин. – Увольте. Мне известно о кое-каких неприятностях, случившихся с вами на Кипре. Я навела о вас справки, полковник. В то время многие газетчики считали, что вы вполне бы подошли для службы в СС.
– Цель террора – терроризировать, то есть наводить ужас, – ответил Морган. – Так говорил Ленин. В двадцать первом Майкл Коллинз исповедовал ту же теорию. Он утверждал, что только так маленькая страна может победить большую. Городские партизаны – ваша специальность, доктор, поэтому вы не хуже моего знаете, как они действуют. Взрывы бомб в общественных местах, террор ради террора, преднамеренное уничтожение невинных людей. Женщин, детей. Мое пребывание на Кипре имело своей целью остановить их, что я и сделал.
– При помощи таких методов, которые подошли бы только гестаповцам.
– Нет, – ответил Морган. – Вы глубоко заблуждаетесь. Свой ценный опыт я перенял у китайцев. Они самым любезным образом преподали мне несколько личных уроков в лагере Типай в Манчжурии.
Кэтрин не отрываясь, смотрела на полковника, понимая, что ей следует дать ему отпор, но не могла этого сделать. Странно, ибо он воплощал в себе то, что она ненавидела больше всего на свете: власть, облаченную в мундир, военную машину, которая всасывала в себя молодых парней ее родной страны и бросала в пекло вьетнамской бойни.
– Гарри Бейкер предупреждал меня, что вы не любите легавых, – заметил Морган. – Но он ошибся. Ребенку ясно, что вы на дух не переносите людей в форме.
– Весьма вероятно. Морган закурил.
– Вот так-то лучше. Вы почти улыбнулись, и уголки ваших губ смотрят теперь вверх, а не вниз.
– Идите к черту, – фыркнула Кэтрин.
Морган присел на краешек стола.
– Смогу я повидаться с Гофман?
– Как я поняла из разговора с Бейкером, дело идет о покушении на Максвелла Кохена. Люди из спецслужбы полагают, что здесь снова замешан Критянин.
– Верно.
– И вы надеетесь выйти на его след с помощью Лизелотты? – Доктор Рили покачала головой. – Даже если бы она могла, она ничего бы вам не сказала.
– Потому что у них были там интимные отношения?
– Думаю, вы не поймете. Для такой, как она, Критянин почти бог. Символ всего, во что она верит.
– Попробую угадать. Чистое незамутненное насилие.
Кэтрин выдвинула ящик стола и достала брошюру на желтой бумаге.
– Вот что недавно прислали мне из Сорбонны. Напечатано одной из студенческих групп. Считается, что они находятся в университете для того, чтобы получать образование. Хорошенькое образование! – Она открыла брошюру. – Послушайте, какие советы демонстрантам здесь содержатся. При драке с полицейскими следует надевать кожаные перчатки. От ударов прикладами хорошо защищают газеты, во много слоев обернутые вокруг тела. Если принять одну противогриппозную таблетку за полчаса до начала выступления, а другую – сразу же после применения гранаты со слезоточивым газом, воздействие яда снизится в несколько раз.
– В первый раз вижу такое, – заметил Морган. – Следует запомнить. Так когда я ее увижу?
– Ну, если вам не жалко собственного времени… Машина у вас есть?
– Есть.
– У меня сеанс с Гофман в три часа. Туда ехать двадцать минут. Приезжайте за мной в полтретьего. А теперь, простите, мне надо работать.
Полковник взял чемоданчик и дождевик.
– Вы всегда зачесываете волосы назад? – спросил он.
– Какая, черт побери, связь между моими волосами и целью вашего визита?
– На вашем месте, девочка, я бы их распустил по плечам. Тогда в погожий день вы могли бы походить на нормальную женщину…
Морган тихо закрыл за собой дверь. Кэтрин Рили, окаменев, с открытым от изумления ртом уставилась на нее.
Комната свиданий в тангмерском специальном следственном изоляторе оказалась на удивление симпатичной. Обои с рисунком, ковер им под цвет, красивый стол, современной формы кресла. Лишь зарешеченные окна казались здесь совершенно не к месту.
– Очень мило, ну прямо очень, – заметил Морган, с явной иронией глядя в сад.
– Это необычная тюрьма, – пояснила Кэтрин Рили. – Это психиатрическое учреждение…
– …имеющее своей целью восстановление сил и здоровья пациентов. Так восславим же Господа.
Прежде чем Кэтрин успела ответить, заскрежетал замок, и в комнату ввели Лизелотту Гофман. Затем надзирательница удалилась, заперев за собой дверь.
Перед ними стояла маленькая некрасивая девушка с короткими светлыми волосами в потертых джинсах и джинсовой рубахе. Не удостоив Моргана взглядом, она спросила на превосходном английском:
– Кто ваш друг?
– Полковник Морган. Он хотел бы задать вам несколько вопросов. – Кэтрин Рили достала сигареты и, предложив их заключенной, дала ей прикурить.
– О Критянине, – уточнил Морган. Девушка резко обернулась на звук его голоса, однако лицо ее осталось бесстрастным. Затем она вновь посмотрела на Кэтрин Рили.
– Что случилось?
– В Лондоне состоялось покушение. Жертва – известный сионист. Ответственность взял на себя „Черный сентябрь", но полиция считает, что это дело рук Критянина.
Лизелотта Гофман повернулась к Моргану и вскинула сжатый кулак:
– Власть – народу!
– Какому такому народу, дура?
Девушка опустила руку. На ее лице проступило выражение некоторой неуверенности. Полковник открыл чемодан и достал оттуда ворох фотографий.
– Думаю, тебе для разнообразия не помешало бы поближе познакомиться с реальностью. Смотри, чем год из года занимался твой Критянин.
Девушка приблизилась к столу, Кэтрин Рили – последовала за ней.
– Вот полковник Вассиликос на заднем сиденье своей машины в Париже. Как видишь, его череп разнесен на куски. Человек на коленях рядом с ним – один из телохранителей. А вот его вывалившиеся наружу мозги.
Ничто не менялось в выражении лица Лизелотты Гофман, когда полковник одну за одной швырял перед ней фотографии жертв Критянина. Последней было фото Меган в придорожной канаве.
– А это кто? – Моя дочь, – ответил Морган. – Ей только что исполнилось четырнадцать лет. Он сбил ее машиной, когда бежал с места покушения на Кохена.
Девушка положила фотографии на стол и с безразличным видом повернулась к доктору.
– Теперь я могу идти?
И тут Кэтрин Рили, что было совсем на нее не похоже, с размаху ударила Лизелотту по лицу. В тот же миг Морган оказался между ними.
– Успокойся, девочка. Оставь ее, – повторял он тихим, но настойчивым голосом, держа Кэтрин за руки.
Лизелотта Гофман подошла к двери и нажала на кнопку звонка. Через некоторое время дверь распахнулась, и она, не говоря ни слова, ступила в проем.
Через плечо полковника Кэтрин отчетливо видела фотографию Меган – кровавое месиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33