– Тебе давно уже следовало бы находиться в Лондоне.
– Какие проблемы, – ответила она. – Константин вот-вот заберет меня. Мы поедем на скоростном катере. Я успеваю на рейс в десять тридцать до Пирея. Если ничего не случится, то вылечу в час тридцать по местному времени. – Удивительно – она совсем не волновалась. – Как у вас там дела?
– Великолепно. – В голосе музыканта звучал нескрываемый энтузиазм. – Преви – гений. Он лучший дирижер из тех, с кем я работал. Но сегодня нам предстоит много потрудиться, милая. Поэтому, если я тебя не встречу, не волнуйся. Ключ у тебя есть. Главное – чтобы вечером ты сидела в своей ложе.
Разговор закончился. Кэтрин с минуту постояла с трубкой в руке, затем положила ее на рычаг. Обернувшись, она увидела в дверях Константина. Он внимательно смотрел на нее, в лице его и темных глазах было что-то такое, словно он видел ее насквозь.
Кэтрин указала на два своих чемодана и взяла в руки плащ.
– Ну ладно. Я готова, – бросила она и первой прошла в двери.
Укрывшись от дождя под кроной деревьев на краю Гайд-парк, Девиль следил за Микали, бежавшим по дорожке в черном тренировочном костюме с красными лампасами. В нескольких метрах от Девиля пианист остановился, уперев руки в бока и совершенно не запыхавшись.
– Вы бегаете при любой погоде? – заметил француз.
– Ну, вы же знаете, – улыбнулся Микали. – Старые привычки и все такое. – Они бок о бок направились в сторону дороги. – Значит, вы все-таки не смогли остаться в стороне? Хорошо, что я зарезервировал лишнее кресло в ложе Кэтрин.
– Она здесь? – спросил Девиль.
– В пути. Утром я звонил на Гидру и разговаривал с ней. Как раз в момент отъезда.
– Действительно? – Девиль кивнул и продолжал спокойным голосом. – Ну что ж, нам следует до конца объясниться. Я приехал не на ваш концерт, Джон. Я приехал за вами.
Микали резко повернулся к адвокату. Его рука скользнула под куртку, где в кобуре висел пистолет.
Девиль поднял руку.
– Нет, дорогой мой друг, вы неправильно меня поняли. – Он достал из кармана конверт. – Здесь два билета на самолет до Парижа. Мы вылетим из Гэтвика в четверть двенадцатого. Вам вполне хватит времени, чтобы выступить в Алберт-Холл. Насколько я понимаю, в последний день фестиваля пианист всегда играет в первом отделении?
– А что потом?
– В Париж мы прилетим достаточно рано, чтобы пересесть на московский рейс „Аэрофлота". Все уже организовано. В „Пари суар" сегодня появилась заметка о том, что вы намерены дать несколько мастер-классов в Московской консерватории.
Микали огляделся, глубоко вздохнул и поднял лицо навстречу струям дождя.
– Замечательно, – пробормотал он. – Раннее утро в Лондоне. Ничто не может с ним сравниться. Впрочем, возможно, вы предпочитаете запах мокрых парижских каштанов. – Он положил руку Девилю на плечо. – Простите, дружище, но тут ничего не изменишь.
Девиль пожал плечами.
– У вас еще целый день, чтобы передумать.
– Весь день я должен репетировать, – ответил Микали. – Ну, мне пора. Если Преви опередит меня, то он, по своему обыкновению, заварит чай. А чай получается ужасный.
– Вы не против, если я воспользуюсь вашей квартирой?
– Конечно же, нет. Однако я не уверен, что успею вернуться туда до концерта. Если вы передумаете насчет сегодняшнего вечера, свой билет вы найдете в кассе.
Они стояли на тротуаре и ждали зеленого сигнала светофора. Микали хлопнул Девиля по плечу.
– Сегодня великий день, Жан-Поль. Пожалуй, самый великий в моей жизни.
Когда самолет, блестя под лучами вечернего солнца, пошел на снижение над аэропортом „Хитроу", Кэтрин Рили пристегнула ремень безопасности и откинулась на спинку кресла.
Она устала – устала, как никогда в жизни. Кроме усталости, ее мучили гнев и разочарование. Как подобает врачу-психоаналитику, она полностью отдавала себе отчет в своем состоянии. Так чувствует себя ребенок, которому снится, будто он заблудился в темном лесу, где за каждым кустом притаились неведомые враги.
Она закрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстал не Джон Микали, а Аза Морган – его смуглое изможденное лицо, глаза, полные боли. Ей вдруг стало абсолютно ясно, как она неправа.
Морган сказал, что она его должник. Если так оно и есть, то расплатиться с ним можно, только проявив честность и заботу по отношению к нему, и существует лишь один способ продемонстрировать эти чувства.
Всплеск новой энергии переполнил все ее существо. Она едва дождалась, пока пассажиров выпустят из самолета, и одной из первых прошла таможню, где, предъявив паспорт, попросила срочно вызвать кого-нибудь из сотрудников спецслужбы.
В полтретьего капитан Чарльз Рурк вернулся в свой офис, находившийся в здании британского посольства в Афинах по адресу улица Плутарха, дом один. Почти сразу же на его столе задребезжал телефон. Звонил Бенсон, второй секретарь посольства, отвечавший за консульскую службу.
– Привет, Чарльз. Я попросил охрану предупредить меня, когда ты появишься. С меня уже почти целый час не слезает один тип. Он требует временный паспорт для возвращения на родину. Его собственный изодран на мелкие кусочки.
– Такие вопросы вряд ли по моей части, старина.
– Вообще-то, Чарльз, мне вовсе не нравится эта история. Он заявляется сюда, оборванный и заросший, как бродяга, а когда я начинаю рассматривать то, что осталось от его паспорта, выясняется, что он – кадровый офицер, да к тому же еще полковник, прошу любить и жаловать. Его фамилия – Морган…
Не дослушав, Рурк бросил трубку и молнией вылетел из кабинета.
Морган выглядел ужасно, его черные, подернутые сединой волосы торчали во все стороны, как у цыгана, а на щеках отросла многодневная щетина. Хлопчатобумажный костюм, весь просоленный от пребывания в соленой воде, сел и тянул в плечах, швы во многих местах разошлись.
– А, так это вы! – воскликнул он, когда Рурк вошел в комнату ожидания. – Не слишком-то удачно вы выступили тогда в аэропорту.
– Господи, сэр, с вами все в порядке? – ужаснулся Рурк.
– Конечно, нет, – отвечал Морган. – Во мне едва душа держится. Но сейчас это не имеет значения. Все, что мне нужно – временный паспорт и место в первом же самолете, вылетающем сегодня в Лондон.
– Не уверен, что мне удастся вам помочь, сэр. Прежде всего я обязан связаться с начальством. У меня очень строгие инструкции на ваш счет.
– Бригадир Фергюсон?
– Так точно, сэр.
– Значит, вы служите в „Д-15"? Обнадеживающее известие. Возможно, те лекции, что я читал вам в Академии в шестьдесят девятом, все-таки не пропали даром.
– Так вы вспомнили меня, сэр?
– Разумеется. У меня неплохая память на лица. Ну, валяйте, звоните.
– Минутку, сэр. – Рурк подался вперед с озабоченным видом. – Уж не кровь ли у вас на рукаве?
– Весьма вероятно, учитывая, что один джентльмен пытался нанести мне телесный ущерб при помощи „вальтера". А может, вы мне еще и доктора найдете? Только такого, который может держать язык за зубами. Не хочу, чтобы какая-нибудь мелочь задержала мой вылет.
14
Незадолго до шести вечера в дверь квартиры на Кавендиш-сквер позвонили. Ким пошел открывать. На пороге стояли Бейкер и Морган.
Фергюсон в столовой, заткнув салфетку за ворот, в одиночестве вкушал обед за элегантным столом в стиле эпохи Регентства.
– Как хорошо пахнет, – заметил Морган. – Что вы едите?
– Говядину а-ля Веллингтон. Для непальца Ким прекрасно готовит блюда английской кухни. Мой дорогой друг, вы выглядите кошмарно.
– Годы уже не те, вот и все, – буркнул Морган и подошел к буфету налить себе коньяку.
– Проблем не возникло, суперинтендант? – обратился Фергюсон к Бейкеру.
– Он едва успел, сэр. Пока я ждал, туман сгущался прямо на глазах. Думаю, через пару часов „Хитроу" вообще закроют.
Фергюсон отпил кларета из бокала и наклонился вперед:
– Итак, Аза?
– Что – итак?
– Не притворяйся. Совершенно очевидно, что в Грецию ты отправился на поиски Критянского любовника. Ты нарочно скрылся от нашего человека, а через четыре дня объявился с парой огнестрельных ран, порванным паспортом и неуемным желанием поскорее вернуться в Англию.
– Там столько туристов, – поморщился Морган. – Они мне безумно надоели. – Он осушил свой бокал. – Вы не против, если я теперь пойду? Хотелось бы получше выспаться.
Фергюсон кивнул Бейкеру. Тот распахнул дверь в гостиную, и в комнату вошла Кэтрин Рили.
– Господи, – вырвалось у Моргана. Глаза его наполнились горечью.
– Не глупи, Аза. Доктор Рили действовала исключительно в твоих интересах, причем в очень сложной ситуации. Она рассказала мне все.
Кэтрин Рили застыла в ожидании, белая как смерть. Морган подчеркнуто не обращал на нее внимания.
– Где он?
– Микали? Вовсю репетирует в Алберт-Холл с Андре Преви, а зная требовательность последнего, вполне можно предположить, что репетиция продлится до самого концерта.
– Как неудобно для вас!
– Почему? – Фергюсон налил себе еще кларета. – Мы могли бы арестовать его прямо на сцене, но зачем? Спросите-ка суперинтенданта.
Морган повернулся к Бейкеру. Тот кивнул.
– Все в порядке, Аза. Каждая дверь тщательно охраняется. У меня там на данный момент более пятидесяти человек – помимо полицейских, которые всегда присутствуют при больших скоплениях народа. Почти все из них в гражданской одежде и все вооружены. Я привлек даже волосатиков из „Команды призраков". Они стояли за билетами в общей очереди.
В холле зазвонил телефон. Бейкер вышел.
– Итак, как видишь, он никуда не денется, – сказал Фергюсон. – Пусть даст свой концерт. Как говорится, шоу не должно останавливаться. В любом случае, дорогой мой Аза, Четвертый концерт Рахманинова исполняется так редко. А то, что его играет Джон Микали в последний вечер „Променада", в музыкальном мире – событие первой величины. Я ни за что не хотел бы пропустить его.
Кэтрин Рили вышла из комнаты, резко захлопнув за собой дверь. Фергюсон вздохнул.
– Женщины и в самом деле престранные создания, не так ли? Интересно, чем такие, как Микали, привлекают их?
Бейкер вернулся с запиской.
– Судя по всему, тот француз, Девиль, который навещал Микали на Гидре, сейчас у него в квартире. Когда я запросил о нем французскую контрразведку, они решили, что я сошел с ума. Это один из наиболее известных адвокатов по уголовному праву в Париже. Однако они все же проверили его по компьютеру.
– Ну и? – поинтересовался Фергюсон.
– Есть один интересный факт, сэр. Во время войны он попал в плен к нацистам. Работал в лагере в Восточной Европе – на шахте. Выживших русские вернули в сорок седьмом году.
Фергюсон мягко улыбнулся и повернулся к Моргану.
– Что думаешь, Аза?
– КГБ?
– Возможно. Но их главной задачей в послевоенные годы было просочиться непосредственно в систему французской контрразведки. На мой взгляд, наиболее вероятный ответ – ГРУ. Судя по рассказам, у Девиля есть стиль, чего всегда очень не хватало людям из КГБ.
– Даже выходцам из Итона?
– Метко подмечено. – Фергюсон промакнул салфеткой подбородок. – Но такой человек, как Микали… Просто поразительно. Почему, Аза? Каковы его мотивы?
– Понятия не имею. Где он набрался опыта, сказать могу, но не больше. Он поступил в Легион в восемнадцатилетнем возрасте. Отслужил два года в Алжире, в десанте.
– Как романтично!
– Простите, сэр, – вмешался Бейкер. – Могу ли я поинтересоваться насчет Девиля? Вы хотите брать его сейчас?
– Минутку, суперинтендант. – Фергюсон повернулся к Моргану. – Думаю, Аза, сейчас тебе разумнее всего перейти в соседнюю комнату и помириться с доктором Рили.
– Иными словами, вы не хотите обсуждать свои планы в моем присутствии?
– Абсолютно верно.
Бейкер распахнул дверь в гостиную. После небольшого колебания Морган подчинился, и суперинтендант закрыл за ним дверь.
Кэтрин Рили стояла у камина, облокотившись о полку и глядя в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33