А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Попробовал, похвалил и с лёгкой досадой упрекнул:
— Знаешь, ты создала такую атмосферу, что и поцеловать тебя боюсь.
Я сразу воспрянула духом: после всего именинного гвалта только эротических эксцессов недоставало. Да и вообще начинать знакомство с постели по-прежнему не любила, тем более знакомству нашему всего-то менее суток, нечего и дурака валять. Всю свою жизнь, учёбу и работу я проводила в основном среди мужнин, товарищеские отношения были просто необходимы, иначе спятишь; никаких различий полов, все добрые приятели, и точка. Будь ещё страшна как смертный грех, так вовсе нет, понятно, не Бог весть какое чудо красоты, но могла нравиться, и что же, с каждым спать?!.. Озвереть можно! Или отказом каждого восстанавливать против себя?.. Ещё того хуже! Следовательно, все отношения приходилось строить на общечеловеческом уровне, и я быстро этому научилась.
Януша мне удалось не обидеть, попили чайку, он вышел за газетой, проболтали, пока не вернулись дети, все оставалось в норме; кажется, я даже прибралась и приготовила поесть. Потом он ушёл — видимо, хотел побриться, а ведь у меня все бритвенные принадлежности от мужа остались. А потом он позвонил…
Рекомендую «Клин клином». Из книги явствует, влюбилась я по уши. Не скроешь — весь город знал, что бегала за ним, совсем ошалела; да, бегала, факт, а он сумел наши отношения поддерживать так, что я не въехала по новой во всевозможные неврозы. Был хорошо воспитан и очень умен.
Жил он не в Варшаве, а в Лодзи, это благодаря ему я возлюбила милицию.
Ума не приложу, как связно описать разные перипетии, ведь все происходило почти единовременно, как раз тогда в голове у меня прокручивались ещё и дома культуры. Читатели постоянно допекают меня, где беру замыслы и прочее. А откуда мне их брать и зачем — жизнь доставляет все в количествах, превышающих человеческие возможности.
Пожалуй, попробую по порядку, начну с милиции.
Моя мать с детьми поехала в Подгуже. Нет, минутку, это было летом. А перед тем был Новый год…
Ну вот, опять-таки ничего не поделаешь — без отступлений не обойтись. И на очереди мощное, разветвлённое во все стороны новогоднее отступление.
С Новыми годами меня преследовала сплошная невезуха. Ещё и сейчас питаю надежду: кто-нибудь когда-нибудь пригласит меня на нормальную встречу Нового года, с танцами, с мазуркой, с шампанским, без всяких недоброжелателей, с партнёром, который умеет танцевать и не станет грызться во время бала. Надежда, как известно, мать дураков, и сдаётся, лишь подтверждаю сию истину, воздвигаю ей монумент в железобетоне, граните и даже в иридоплатине. Окажись в моей голове хоть крупица ума, прогнала бы эту надежду метлой и скалкой для теста.
Последний Новый год, который с некоторой натяжкой можно оценить удовлетворительно, случился, когда мне минуло семнадцать лет и мы с Янкой упились в целях экспериментальных. Но у меня огромный реестр треклятых новогодних мероприятий, из него явствует: несколько существенных деталей прошляпила. Я тогда и в самом деле отправилась чистить зубы, но Янка не осталась лежать в постели, а увязалась за мной — спасать от незапланированного падения.
— Куда ты прёшься, дура, ведь свалишься, — стонала она яростно.
— Что ты? — Я просто источала презрение. — Вон сколько стен кругом…
Когда я вылезла из ванной, Янка сидела в прихожей на полу, привалившись к стене и вытянув ноги, и удовлетворённо качала головой.
— Вставай! — требовала я.
— Не хочу.
— Встань, не будь идиоткой.
— Не хочу. Не встану.
— Всю жизнь здесь не просидишь!
— Просижу. Не встану.
При мысли, как утром мамуля выйдет в прихожую и увидит эту картину, меня охватило отчаяние. Хитростью удалось Янку убедить: у меня, мол, живот болит, надо принести с кухни капли Иноземцева. Движимая самаритянскими чувствами, Янка поднялась, долго возилась в кухне, принесла валерьянку, йод, лак для ногтей и пустой флакон из-под камфарного масла: не включала свет и искала на ощупь. Я вылакала валерьянку, дабы её успокоить, только тогда, с сознанием выполненного долга, мы отправились спать.
Очередной Новый год пролетел мимо, мне вот-вот предстояло родить. Следующий тоже миновал невыразительно: годовалый ребёнок, теснотища, развлечения отпадали; я лишь надеялась дождаться двенадцати часов, выпить с мужем по бокалу вина, но муж, во-первых, всячески лелеял абстиненцию, а во-вторых, улёгся спать и проспал двенадцать мёртвым сном. Я страх как переживала — молодая была и глупая.
Далее три Новых года подряд выпали из памяти и в реестре пропущены, видимо, за полной безнадёжностью. В следующий раз состоялось семейное увеселение с обильной жратвой, по возможности безалкогольной, с играми и развлечениями. Игры организовала Люцина, большая специалистка по этой части. Сейчас вспоминаю тот вечер с удовольствием, между прочими забавами Донату и моему мужу пришлось съесть без помощи рук два яблока, привязанных шнурком к дверной притолоке, и торжественно заверяю — это была потеха столетия. В гомерических взрывах хохота совершенно потонули горькие рыдания страждущих душ, Янки и моей, ведь мы все ещё были молоды и предпочитали танцы.
В следующий Новый год нас пригласили на бридж к другу моего мужа. Более серьёзные мероприятия отпадали: у мужа не было приличного вечернего костюма, в камерном же кругу друзей мог себе позволить появиться. Жизненное пространство у хозяев оказалось почти довоенное, у меня затеплилась тихая надежда на танцы. Надежда померкла с ходу: хозяин дома принял нас в тапочках и без галстука, а танцевальную музыку ненавидел до кровомщения. Музыке предпочитал вино, для разнообразия муж питал отвращение к вину. Скрыть разочарование стоило мне неимоверных усилий.
Ещё через год все наше семейство выбралось на новогодний сеанс в кинотеатр «Москва». На эстраде перед экраном в полночь должны были поднять тост — а мы что, хуже?! — и запаслись мы бутылкой и восемью рюмками, напиток украдкой разливали под стульями. И снова мой муж испортил настроение, отказавшись допустить хоть каплю алкоголя в свой организм.
На кой черт я вышла за него?.. Ах да, мне же его Галина передала с рук на руки!
К очередному Новому году у нас уже появилась квартира на Охоте, маленькая и противная, новогодний вечер, самый обыденный, провели в семействе, и муж, не имея возможности завалиться спать на постель, заснул на стуле.
Затем мы переехали в квартиру на Мокотове, там состоялась мощная, на двадцать четыре человека, новогодняя складчина. Места хватало, магнитофон и плёнки из студии Польского радио были, но именно этот вечер мой муж-абстинент выбрал для опыта в научных целях и упился.
Затем мы снова отправились на новогодний бридж к другому приятелю мужа. У меня забрезжила надежда, вдруг да сойдёт неплохо. Я знала этих людей и не ошиблась: хозяин дома был безупречно элегантен, хозяйка, весьма талантливая в такого рода делах, придумала очаровательное освещение, в котором божественной показалась бы и самая богомерзкая физиономия, торжественно настроенная тётушка создавала атмосферу, все очень мило, только, к несчастью, я тогда начала понемногу курить. Муж всячески искоренял мой порок и ради этого бросил курево как раз накануне. Злой и вздрюченный, он промаялся весь вечер, а вместе с ним маялась и вся компания.
Я упёрлась всеми четырьмя — надо же хоть раз провести новогоднюю ночь прилично — и взяла в оборот Янку, у неё проблема весьма напоминала мою. В обществе мы показаться не могли — то мой, то её муж не имели вечернего костюма, — и мы решили ещё раз отправиться в кинотеатр «Москва», а на остаток волшебной ночи закатиться к нам и провести время в танцах под музыку на коротких волнах. Удавалось поймать Люксембург. До сих пор удивляюсь, как не укоренилось во мне вечное отвращение к кинотеатру «Москва».
В кино мой муж заснул всего лишь дважды, а по возвращении домой немедленно заснули оба — один в кресле, другой на тахте. А мы с Янкой, вспомнив наш юношеский эксперимент, вылакали со злости целую бутылку шерри-кордиал. Нет, не целую, остатки вылили на головы мужьям.
Первая новогодняя встреча после развода прошла в обществе Янки в печальных откровениях и чёрных пророчествах, а в очередную новогоднюю ночь предстояло шумное завлекательное веселье. Целой компанией мы собрались в дом лесничего в Гужно, и снова надежда расцвела во мне пышным цветом, хотя в то время я уже бегала за Янушем и его отсутствие ныло занозой в моем сердце.
Сложностей обрушилось на меня великое множество, и с ними необходимо разобраться, ибо последствия этих сложностей были весьма разносторонние.
А поэтому теперь следует читать "Бесконечную шайку". Откровенно говоря, сомневаюсь, не слишком ли я развернулась — взять в оборот сразу четыре книги — «Клин», «Подозреваются», «Шайку» и «Автобиографию», — но, уважаемые читатели, решайте сами, ведь не обязательно же выполнять все мои рекомендации. Правда, читатели тысячу раз спрашивали меня, насколько правдивы мои книги и кто из героев на самом деле существует. Пожалуйста, начинаю наконец отвечать на вопросы.
Из друзей по архитектурно-проектной мастерской я встречалась с Ирэной Любовицкой. Ханя-спортсменка вышла замуж за Тадеуша и вела семейную жизнь, Баська с Анджеем уехали работать в Германию, а другая Ханя подвиглась на мощную взятку и получила контракт в Сирию. Не знаю, сколько отвалила «Польсервису», потому как при малейшем упоминании об этом Ханя просто зеленела и твердила, что сумму до конца жизни выговорить не сможет. Я не настаивала — когда она уехала, мне в наследство осталось проектирование больницы в Люблине, к этому проекту она делала технологию и сорвала все сроки. А свой «вартбург» Ханя оставила Михалу.
Михал, в свою очередь, дружил с Ханей и с Ирэной, кажется, с детства, Ирэну обожал рабски и был её верным рыцарем, а с Ханей все так и обстояло, как я описала в «Шайке». Дружил Михал и с мужем Ирэны, Анджеем, и вообще это была очень тёплая компания
Так вот, на упомянутый Новый год мы собирались ехать с Михалом тем самым «вартбургом», оставленным Ханей, с нами на заднем сиденье ещё одна дружественная пара, которая в последнюю минуту отказалась, и мы поехали вдвоём. За нами три машины: «симка» Ирэны, «Варшава» Леопольда, тоже Михалова приятеля, и «фиат» не помню чей.
Несколько раньше произошли две крупные аварии. Одна железнодорожная — под Валбжихом. Путь шёл несколько в гору, пассажирский поезд не сумел одолеть подъем; чтобы взять разгон, попятился. Мчавшийся за ним экспресс из-за этой же горки набрал скорость и налетел как раз в тот момент, когда пассажирский уже остановился и собрался разогнаться. Экспресс стремительно врезался в него на полной скорости, протаранил четыре вагона, и оба состава сошли с рельсов Голова второго поезда и хвост первого превратились в сплошное месиво.
Вторая авария произошла на шоссе при участии персонала «Блока». Стефан, проектировщик-сантехник, и Казик, архитектор, возвращались из Зеленой Гуры машиной Стефана в пять утра. Стефан, по-видимому, заснул за рулём: правым бортом своей «сирены» долбанулся в кузов стоящего на обочине грузовика. Казик спал на пассажирском месте, проснулся много времени спустя в больнице, врачи сомневались, удастся ли его спасти. Стефан в шоке сидел на корточках в больничном коридоре под дверью, где лежал Казик, и стонал: «Ох, что я наделал, что я наделал!» Оба выкарабкались, но первое время к лицу Казика привыкнуть было тяжело. Позже, сверх всяких ожиданий, его физиономия пришла почти в норму.
Ну так вот, ехали мы себе с Михалом в Гужно встречать Новый год первой машиной в кавалькаде
— Постой-ка, погляжу, не скользко ли, — притормозил Михал.
Тронулись, нас занесло сразу же, откуда-то взялась гололедица, но Михал выровнял машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53