- ...и танки наши быстры... и танки наши быстры... и танки наши
быстры...
Марь Пална приникла к Сановнику. Мастодонт исподлобья наблюдал за
парой: о приятности зрелища и речи не шло, но... и негодовать глупо.
Мастодонт с легкой руки Марь Палны уже не дурно "отжал" Сановника,
подхарчился информушкой экстра-класса и хорошо понимал: не задействуй
прелестей Марь Палны, бесценный канал накроется. Мастодонт крякнул,
хрипанул, вырвал из рук маршала гитару:
- Давай, сокол! Давай примем!
Готовность сокола к принятию горячительных равных не имела. Звякнули
рюмками. Выпили. Заброшенный заботами старших, Представитель ковырялся с
банкой икры, пытаясь допотопным консервным ножом отодрать крышку и
добраться до содержимого. Такой открывалки Представитель не токмо не
видывал, но определенно и не слыхивал о таковской никогда.
- Варвар! - Пожалел маршал, вырвал консервный нож у Представителя. -
Вот деревня! Дай помогу!
Сановник зло зыркнул на воина, маршал, памятуя печальный опыт
Лаврова, припомнив необходимость привечать товарищей из братских партий,
заулыбался, залопотал:
- Экий ты, брат... не боись... минута, и ты весь в икре!
Марь Пална, глядя в окно на снега, тянущиеся к горизонту, черные
полосы лесов и одиноко дымящуюся трубу крохотного заводика, призналась
Сановнику:
- Сто лет знаю Седого... а фамилию его не знаю, называл какие-то...
сразу видно, липовые...
- Прут его фамилия, - обронил Сановник, думая о своем, - Павел
Устинович Прут, сокращенно - ПУП. - И засмеялся.
Похоже, Седой услышал "ПУП", а может и нет, а может, решил, что народ
размечтался о супе, как случается после обильной выпивки.
- Прут, - едва слышно повторила Марь Пална.

Черная "Волга" плавно въехала на площадку перед Новодевичьим
монастырем. Из машины вышла Марь Пална, нырнула в ворота в основании
надвратной Преображенской церкви. Уперлась взором в единственный золоченый
купол Смоленского собора и взяла правее к церкви, миновала раскидистое,
много более, чем столетнее, дерево, оставив по правую руку палаты музея
старинных изразцов. Вошла в Храм божий. Поднялась по загнутым краям
вылизанных временем и сотнями тысяч ног ступеней, глянула вскользь на
расписание церковных служб слева от еще одной двери в церковь. Пропустила
горбунью, источавшую запах ладана и тлена, вошла...
Сотни свечей возносили скромные огни ликам святых. Купила три
рублевые свечи. Проскользнула в зал, шла служба, с хоров доносилось
пение... поп в белых облачениях читал неслышные Марь Палне церковные
тексты.
Марь Пална зажгла все три свечи перед ликом Богоматери, вставила в
крохотные латунные оправы, перекрестилась, приблизилась к резному алтарю.
Богомольные старушки по разному восприняли явление в этих стенах
странно яркой, очевидно мирской особы: кто зашикал, кто пригвоздил злыми
зрачками, кто оделил добрым взглядом, памятуя, что в церковь ходят не
казнить, а прощать...
Марь Пална, глядя на алтарь, шептала, и если прислушаться, похоже,
лишь одно всего слово: ...Прут... Прут!.. На молитву никак не походило. На
счастье, в церквях слушают глас Божий или, в крайнем случае,
прислушиваются к себе, а никак не к соседу, что - каждый согласиться -
есть привилегия служителей иных культов.
Марь Пална перекрестилась и пошла назад, на ступенях раздала деньги
нищенкам в низкоповязанных платках.
Марь Пална обошла церковь сзади, проскользнула мимо Лопухинских
палат, обошла могилы позади Смоленского собора и по аллейке с золотоглавым
склепом и соловьевскими надгробиями по правую руку направилась к выходу. У
циферблата солнечных часов на стене помещения церковной канцелярии
встретила Мозгляка, не удивилась, лишь спросила:
- Гуляешь?
Мозгляк кивнул, сально засияв всеми порами:
- А ты?
- Тоже гуляю. - Марь Пална стянула губы в трубочку, как всегда в миг
напряженных размышлений, пошла в ворота.
...В машине шофер выбрался из дремы, не оборачиваясь сообщил:
- Герман Сергеевич велели к нему!

На вилле в стиле пьемонтского барокко, на берегу Боденского озера
Мадзони устроил прием.
За столом, среди прочих, сидели Ребров, Лена Шестопалова и Цулко...
Мадзони - гостеприимный хозяин виллы - рядом с Ребровым. В центре стола,
на овальном голубом блюде метра в полтора возлежала запеченная рыбина.
Глаза рыбины обладали странной, как у Джоконды, особенностью: куда бы вы
ни направились, они смотрели на вас!
Мадзони часто склонялся к Реброву, что-то нашептывая. Ребров
внимательно слушал, по губам его блуждала улыбка - упрямая,
обнадеживающая? Не разобрать.
Наконец, Ребров вытер салфеткой рот. Поднялся, вслед за ним поднялся
и Мадзони. Мужчины подошли к балюстраде, любуясь панорамой внизу.
- Значит, нет? - Мадзони устал играть добряка, зрачки владельца
"Банко ди Бари" сузились.
- Значит, нет. - Любезность, расположение к хозяину виллы не покинули
Реброва.
- Жаль. - Мадзони развел руками. - Я сделал все что мог...
Ребров сбежал по лестнице, у одной из двух ваз с цветами по обеим
сторонам лестницы стояли двое с мотоциклетными шлемами. Парни скользнули
по Реброву безразличными взглядами, будто видели впервые.
Ребров замер... дружелюбно вгляделся в обоих - все же помню - нет не
ошибся! Приветливо кивнул.
На верху лестницы возник Мадзони, венчая широкий многоступенчатый
пролет, как ожившая статуя.
Юноши с мотоциклетными шлемами посмотрели на Мадзони, легко читая
только им ведомое в глазах хозяина, потом на Реброва и... также дружески
кивнули.
Ребров сел в машину, его догнала Лена Шестопалова, плюхнулась рядом,
высоко задрав колени. Ребров отъехал на самой малой - дорога шла под уклон
- жиманул на тормоз, машина встала, как вкопанная. Еще раз двинул на самой
малой и еще раз вжал педаль тормоза - машина замерла, Лена ткнулась в
лобовое стекло - тормоза держали мертво.
- Ты что? - Взвизгнула женщина.
- Ничего. Проверяю тормоза. - Ребров отъехал от виллы Мадзони всего
несколько сот метров, остановил машину, полез под капот, потрогал жгуты и
патрубки - вроде все в порядке. Полез под машину.
- Ты что, рехнулся? - Лена выскочила из машины.
- Темно... ни черта не видно! - Ребров отряхнул ладони.
- Что ты ищешь? - Не утерпела Шестопалова.
- Сам не знаю... - Ребров вынул из кармана белоснежный платок,
протянул женщине. В слабом свете тускло мерцали серебряные искры.
- Что это? - изумилась Лена.
- Металлические опилки. - Ребров спрятал платок.
- Ехать дальше опасно. Не знаю что пилили... рулевые тяги?.. или
крепления переднего колеса?.. Пошли! - Ребров захлопнул дверцу машины,
запер и потянул женщину за собой на дорогу. Мимо проносились автомобили,
выхватывая фарами густую зелень кустов и двоих - мужчину и женщину -
взявшихся за руки. Сверху от виллы донесся мощный гул, он нарастал,
накатывал как волна, пока не обратился в рев, затем в визг - на бешеной
скорости пронеслись два мотоциклиста. Реброва, его машину и женщину,
скорее всего не заметили...
Через пару минут двоих подобрали, еще через час они входили в
квартиру Шестопаловой. Ребров позвонил в аварийную службу, сообщил
километр, где оставил машину, ее номер и... свой служебный адрес.
Легли спать. Утро известило о себе ярким солнцем и резким телефонным
звонком. Лена спросонья подняла трубку:
- Аварийная служба? - И протянула трубку Реброву.
- Слушаю. - Ребров попытался присесть, опираясь о подушку.
Трубка сообщила:
- Счастье, что вы не поехали... машина б не прошла и пяти
километров... глубокие пропилы у рулевых тяг... и колесных креплений...
Ребров положил трубку, соскочил с кровати, прошлепал на кухню, сварил
кофе...
Подошла Лена, заспанная, в халате и все же... красивая, яркоглазая,
порочная и готовая предаться пороку без остатка. Погладила Реброва,
поворошила волосы:
- Зря упираешься... лбом стену не пробьешь...
- Ну, почему? - Ребров отпил кофе.
- Почему? Да потому, что ты - дите. А кругом взрослые... Знаешь,
например, что я - человек Цулко?
- Ты?! - Изумление Реброва поразило Шестопалову.
- Я!.. Я!.. И вчера в полночь, когда ты отключился, Пашка звонил... я
сказала ему про тормоза... про железные опилки... про тяги и колеса...
- А он? - Прервал Ребров.
- Он?.. Сказал, что ты - осел. - Лена оседлала скамейку, высоко
подогнув полы халата. - Слушай, Ребров, помнишь про вечный двигатель? Его
создать нельзя, но зато можно создать вечную систему. Наша система - с
доносительством, круговой порукой, враньем - вечна. Она будет
видоизменятся, чтобы ввести в заблуждение дурачков вроде тебя, но...
посмотришь, править бал будут те же персонажи... их дети, близкие,
доверенные...
Ребров оделся, подошел к двери:
- Значит, все докладываешь?
Лена стояла рядом:
- Нет... только то, что посчитаю нужным. Цулко интересовался, как ты
в койке? Я ответила, что в моей - представляешь в моей! - практике такой
впервые. Пашка чуть не онемел... от зависти.
- Вранье, - с улыбкой опроверг Ребров, - твердый четверочник, не
более...
- Даже троешник! - оборвала Шестопалова. - Но... свой троешник...
даже не представляешь, как это важно.
Ребров привлек женщину, поцеловал:
- Я больше не прихожу?
- Почему? - Не поняла Лена.
- Чтобы не подставлять тебя...
- Да срать я на них хотела... это ты вне системы... а я?.. я и есть
сама система, мне-то чего боятся? - Приподнялась на цыпочки, поцеловала
Реброва.

Машину вернули через четыре дня. А еще через день Ребров возвращался
с площади Независимости из "Креди Сюисс". Домой не хотелось, Ребров
отправился за пределы городской черты: в боковом зеркальце пулей
промелькнул мотоцикл, через минуту-другую еще один... Ребров не волновался
- машина исправна. Перед поворотом в гору дорога сужалась, "узость"
дорожного полотна позволяла с трудом разъехаться двум автомобилям.
Встречный грузовик крался с потушенными фарами, не форсируя
двигатель, катил едва слышно... Ребров слишком поздно заметил встречную
громадину... Все произошло в считанные доли секунды: тупое рыло грузовика
подмяло легковушку Реброва, протащило полтора десятка метров и отшвырнуло
в сторону. И сразу же грузовик свернул на темную дорогу, уходящую вниз.
Легковушка пошла юзом и перевернулась. Вскоре раздались полицейские
сирены... Из покореженного автомобиля извлекли Реброва: только синяки и
ссадины... Врач скорой помощи ощупал потерпевшего и бросил полицейскому
рядом:
- Чудо!
У постели Реброва, в спальне холинской квартиры хлопотала Лена
Шестопалова без грима, промокала испарину со лба, испещренного глубокими
царапинами и порезами, отпаивала чаем.
- Уезжай, - просила Лена, - или дай ход золоту...
Ребров лежал, раскинув руки: не сомневался, полиция не найдет
грузовик... у Мадзони много наличных денег, а полицейские тоже люди...
все, как в России, ловят за превышение скорости, но... в автомобильной
катастрофе может погибнуть опальный "великий князь из пэбэ", и никто
никогда не найдет виновных.
- Уезжай! - повторила Лена. Подняла трубку, набрала номер: - Москва?
Приемная маршала Шестопалова? Отец?.. Привет! Чего звоню? Просто так!
Нет... ничего. На кого надавить? Да нет, нет... Просто решила узнать, как
ты и мать? - Недолго слушала, положила трубку, прильнула к Реброву: -
Уезжай!
- Дома еще хуже, - Ребров точно оценивал обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24