Секретарь открыла круглую коробку
датского печенья, придвинула Реброву:
- Помню шутку молодости... Тебе дала? Нет! А тебе? Тоже нет! Вот
бэ... Наши мужики, Ребров, слова доброго не стоют: мелкие, бездельные,
завистливые... не умеют бабу в красе и неге содержать, и сами же ее за это
ненавидят... глупо... вроде попался тебе павлин, а ты ночь не спишь -
думаешь, как бы его, бедолагу, так общипать, чтоб превратился в курицу...
Ребров откусил печенье. Секретарша сменила тему:
- Значит в "Россию" не желаешь?
- Не желаю.
- А ехать, сукин сын, желаешь?
- Не отказался бы...
- Кто за тобой стоит, Ребров? Глаза смылила, не вижу... а чутье
подсказывает - прикрывают, а?.. - и сразу без перехода: - Ребров, ты хотел
бы со мной выспаться?
Ребров потянулся ко второму печенью.
- Заметь, не спать - это обязывает, а выспаться... разок, от силы -
другой?
- А если понравится? - Ребров поднялся.
- Если понравится?.. Обсудим с тем, кто за тобой стоит, что делать. Я
жить не могу, пока человека не расшифрую. Я про всех все знаю. Кто ЖОРЫ,
кто ЛОРЫ, кто ДОРЫ, а кто ВОРЫ... - и перехватив недоуменный взгляд,
любезно пояснила. - ЖОРЫ - жены ответственных работников, ЛОРЫ - любовницы
ответработников (причем, заметь, любого пола!), ДОРЫ - дети
ответработников и, наконец, ВОРЫ - весьма ответственные работники... У них
VIP, у нас ВОРЫ... смекаешь разницу? - поднялась. - Если надумаешь,
приходи!
- Вы о чем? - Ребров замер у двери.
- О чем пожелаешь! "Россия", спанье, "...кто тебя поддерживает"...
просто потрепаться с хорошим человеком...
Белая гостиная Холина погрузилась в полумрак. Эдгар Николаевич
предпочитал не включать свет, полагая что в темноте одолевающие его
проблемы "заснут", а может и вовсе исчезнут.
Цулко дремал в кресле, опрокинув четыре коктейля "чекист за бугром".
Внезапно Пашка встрепенулся, почувствовал внимательный взгляд Холина.
- Ты чего? - Цулко освободился от липких объятий мягкого кресла,
зашагал по гостиной.
- Не переверни столы, - взмолился хозяин.
- Я в темноте вижу, как кошка, - успокоил заместитель. - Что будем
делать?.. Завтра... когда он прилетит...
- Встретим... отвезем!.. - передразнил Пашка, - а дальше? - Холин
молчал.
Цулко нажимал:
- Чугун не за тряпками едет... начнет копать... кто покроет
недостачи... подгадали, без предупреждения, как снег на голову...
Мастодонт! Его хватка! Обухом по затылку, а сам в улыбках, как невеста в
цветах.
- Что ты предлагаешь? - напряжение и растерянность сквозили в голосе
управляющего отделением банка.
- Конечно, попробуем, как обычно... подношения... возлияния...
поездки, если не клюнет, что ж... есть запасной вариант.
- Какой? - Холин спросил и сам убоялся возможного ответа.
- Какой?.. - голос Пашки вибрировал, рвался из груди, как пес,
взявший след, рвется с поводка. - Не пойдет на мировую, что ж...
возвращаться ему не понадобится.
В этот момент раздался щелчок выключателя, вспыхнула
тридцатирожковая, напоминающая гору искрящегося льда хрустальная люстра.
В дверном проеме застыла жена Холина - Ольга.
- Давно стоишь? - жестко хлестнул Цулко.
- Давно, - простодушно подтвердила Холина.
- Все слышала?
- Все, - женщина сдавленно выдохнула, бросила взгляд на мужа:
показалось, супруг плавится на глазах от страха и ярости.
- О ком мы говорили? - напирал Пашка.
- О Чугунове... ревизоре из банка. - Ольга так и застыла, припечатав
пятерней выключатель.
- Что ж мы решили? - издевка всегда числилась "коронным номером"
Цулко, особенно, если Пашка оказывался под парами.
- Решили?.. - наконец Ольга оторвала руку от выключателя, - вы решили
его... его... решили... - Из глаз женщины потекли слезы.
- Слушай, Эдгар Николаевич - чиновно и законопослушно обратился Цулко
к начальнику, - да она у тебя... дура... дурища! Это ж надо такое
придумать?
- Ты что, Оль? - попытался бросить жене спасательный круг Холин. - Ты
что, в самом деле?
- Я ничего не придумала... Я слышала... и Пашка... все знают кто... и
что он может...
- Ну, знаешь, мать! - возмутился Цулко, - все ж, думай, что несешь...
Кто ж я, по-твоему?..
Холин поднялся, не дал жене ответить, вывел из комнаты, притворил
тщательно двустворчатые остекленные двери.
Цулко зло метался меж столов, хватал бутылки, перевернул вазу с
цветами: вода заструилась по дымчатому стеклу и закапала на белоснежный
однотонный ковер. Пашка матюгнулся, надел пиджак, посмотрел на Холина,
застывшего у стены и цветом лица не отличающегося от шероховатой "мелкой
шубы" побелки, заорал в коридор:
- Тряпку принеси!
И, не дожидаясь пока появится Ольга, покинул квартиру, громко хлопнув
дверью.
В японском ресторане "Сакура" в хаммеровском центре на
Краснопресненской набережной Сановник - Герман Сергеевич - выгуливал
секретаря Черкащенко.
Марь Пална превзошла самое себя - жаль, некому восхищаться. Дорогой
валютный ресторан почти пуст, не считая четверых подгулявших немцев в
дальнем углу.
Обслуживала настоящая японка в кимоно... В центре стола стояла
жаровня. Сановник цеплял с блюда тончайшие, почти прозрачные куски мяса,
мясо привозили на самолетах из самой Японии.
Сановник положил очередной кусок на жаровню, перевернул: бычков
отпаивали молоком... специальные бычки, специальная трава, специальная
цена, и все... для специальных гостей.
Сановник налил из керамического кувшинчика сакэ, сначала женщине,
потом себе, рюмки звякнули - немцы непроизвольно обернулись на звук.
- Хотите научу чокаться по-партийному? - Сановник охватил рюмку
пятерней, тоже предложил проделать женщине, коснулись кулаками с зажатыми
рюмками, Сановник длил приятное прикосновение, затем выпили.
- Бесшумно... - хохотнул Сановник, - и есть возможность дотронуться
до приятного партнера. Не хотите суси? - Придвинул блюдо. Женщина ловко
управлялась с палочками.
- Вы здесь бывали? - между прочим, едва разжав зубы, уточнил
Сановник.
- Не раз. - Женщина разрезала кусок сырой рыбы и отправила в рот.
Сановник на миг погрустнел, тут же снял с жаровни подрумянившийся
кусок мяса, положил женщине:
- У вас кончился соус. - И подтолкнул треугольную бутылочку с соевой
жидкостью. Еще раз выпили, чокнувшись по-партийному.
- Вас не назовешь болтушкой...
Женщина взяла деревянную палочку с нанизанными крошечными кусочками
куриного шашлыка:
- Слушать интереснее...
- И полезнее, - добавил Сановник. - Кстати, Марь Пална, вы давно
знаете человека, познакомившего нас... вы сами признались, что давно...
давно, значит хорошо... не могли бы вы нам рассказывать приватно о важном
на ваш взгляд в жизни, в поведении, в привычках этого человека, только не
отказывайтесь сразу...
- Я и не думала отказываться. - Марь Пална обворожительно улыбнулась.
- Я догадываюсь... иногда так важно дать понять человеку, что его секреты
чуточку и ваши...
- Вот именно! - рассмеялся Сановник, - очень точно... чужие секреты
чуточку и ваши.
Немцы шумно покинули ресторан.
Японка бесплотно возникла перед единственными гостями, осведомилась,
не надо ли чего... Она бесшумно исчезала и являлась, умудряясь совершенно
незаметно уносить пустые блюда, приносить новые и менять посуду.
- Значит, договорились?
- Значит, договорились, - в тон ответила Марь Пална.
- Вы на удивление располагающая, приятная женщина. - Сановник сжал
тонкое запястье своей дамы.
- Мне тоже с вами легко и... не скучно. - Женщина улыбнулась.
Сановник заглянул ей в глаза:
- Единственно, что меня мучает, искренни ли вы со мной?
- С умными людьми я всегда искренна... умным врать глупо.
- Значит я умный, по-вашему? - не без ноток фанфаронства вопросил
хозяин стола.
Господи, подумала Марь Пална, до чего все кобели одинаковы, и
провести их проще простого, играя лишь на одном тщеславии, но вслух
подтвердила:
- Вы умный человек... это очевидно...
Сановник нагнулся, поцеловал руку женщине, на макушке склоненной
головы Марь Пална разглядела плешь и прыснула.
- Вы о чем? - встрепенулся Сановник.
- Так... вспомнила смешное... когда-то казалось смешным, а теперь,
если подумать, вовсе не смешно...
Расплатился Сановник кредитной карточкой. Японка долго кланялась
уходящей паре. Пить кофе в баре Сановник отказался, а когда вышли на улицу
и сели в машину, неожиданно признался:
- А вот у вас, если можно, я бы покофейничал.
- Разумеется можно, - ответила Марь Пална, ей показалось, что
возникла неловкость и, чтобы уничтожить и намек на непонимание, добавила.
- Я сама хотела вам предложить.
Черная "чайка" понеслась к "дворянскому району" в центре, где
обреталась все понимающая Марь Пална.
Черкащенко прибыл на работу после полудня, как и обещал, прошел мимо
секретарши, у дверей обернулся, вгляделся в красивое, беспутное лицо с
явными следами ночного загула.
- Зайди, - обронил не зло и слишком отрывисто.
Секретарша вошла через несколько минут, дав шефу расположиться.
Предправления включил кондиционер, закурил "беломорину" и вместе с
дымком выпустил изо рта протяжное - да-а!
Марь Пална знала все способы начальника нагонять страх и знала о его
трюках такое, чего он и сам не знал. Женщина подошла к боевому
подоконнику, полуприсела, отодвинула горшочек с кактусом, погладила
мясистые листья бесплодного, но вполне зеленого лимона.
- Да-а! - запустил еще один пробный шар предправления, но подготовка
Марь Палны к любым канцелярским баталиям оказалась выше всяческих похвал.
- Ты что? - не выдержал Мастодонт.
Марь Пална горько улыбнулась - переиграла, всегда приятно:
- Лимон жалко!
- Что? - не понял Мастодонт и уронил столбик пепла на полировку.
- Пустоцвет, - пояснила женщина, - вот и жалко.
- Маш! - хрипанул предправления. - Что ж я, по-твоему, совсем идиот?
Старый идиот?!
- Я этого не говорила. - Марь Пална сложила руки поверх возмутительно
короткой юбки, как школьница-отличница поверх белого передника.
- Спасибо, - поддел начальник.
- Пожалуйста.
Кротость Марь Палны в этот миг могла соперничать с ее
привлекательностью.
- Ладно! Устроила... оперетту! - предправления впал в гнев, и жертва
видела, что не наигранный. - Что ж я узнаю, Маш! Ты "двоишь"! Мне стучишь?
На меня стучишь?
- Врут, - спокойно ответила Марь Пална и огладила подоконник любовно,
как истинного гаранта ее благополучия.
- Что-о-о!.. - задохнулся Мастодонт.
- Врут, - с неподражаемой убежденностью повторила секретарша и
забралась на подоконник поглубже, чуть раскинув ноги, не вызывающе, но...
недвусмысленно.
- Агент-двойник в моем предбаннике! - сокрушался предправления. -
Доверенное лицо... помощник... исповедник... - Мастодонт покачал головой,
попросил скорбно и достойно. - Объясни... как это?
Марь Пална разыгрывала обиду не хуже, чем невиновность и другие,
часто необходимые для укрощения строптивых, человеческие чувства. Поджала
губы, увлажнила глаза, создав ощущение этакого предслезья, прикинула не
случится ли перебор в праведном гневе и начала, балансируя на тонкой
грани, отделявшей стремительную атаку от столь же энергичного отступления:
- Двойник! Скажете тоже... А предположим... двойник! Но этого никак
нельзя знать наверняка, только догадки. - Насупилась. - А догадка - родная
дочь оговора!
- Я тебя вышибу к чертям и все догадки, и возьму другую. - Мастодонт,
едва не присовокупил, что умение елозить по кабинетному подоконнику, по
его наблюдениям, вряд ли редкостное, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
датского печенья, придвинула Реброву:
- Помню шутку молодости... Тебе дала? Нет! А тебе? Тоже нет! Вот
бэ... Наши мужики, Ребров, слова доброго не стоют: мелкие, бездельные,
завистливые... не умеют бабу в красе и неге содержать, и сами же ее за это
ненавидят... глупо... вроде попался тебе павлин, а ты ночь не спишь -
думаешь, как бы его, бедолагу, так общипать, чтоб превратился в курицу...
Ребров откусил печенье. Секретарша сменила тему:
- Значит в "Россию" не желаешь?
- Не желаю.
- А ехать, сукин сын, желаешь?
- Не отказался бы...
- Кто за тобой стоит, Ребров? Глаза смылила, не вижу... а чутье
подсказывает - прикрывают, а?.. - и сразу без перехода: - Ребров, ты хотел
бы со мной выспаться?
Ребров потянулся ко второму печенью.
- Заметь, не спать - это обязывает, а выспаться... разок, от силы -
другой?
- А если понравится? - Ребров поднялся.
- Если понравится?.. Обсудим с тем, кто за тобой стоит, что делать. Я
жить не могу, пока человека не расшифрую. Я про всех все знаю. Кто ЖОРЫ,
кто ЛОРЫ, кто ДОРЫ, а кто ВОРЫ... - и перехватив недоуменный взгляд,
любезно пояснила. - ЖОРЫ - жены ответственных работников, ЛОРЫ - любовницы
ответработников (причем, заметь, любого пола!), ДОРЫ - дети
ответработников и, наконец, ВОРЫ - весьма ответственные работники... У них
VIP, у нас ВОРЫ... смекаешь разницу? - поднялась. - Если надумаешь,
приходи!
- Вы о чем? - Ребров замер у двери.
- О чем пожелаешь! "Россия", спанье, "...кто тебя поддерживает"...
просто потрепаться с хорошим человеком...
Белая гостиная Холина погрузилась в полумрак. Эдгар Николаевич
предпочитал не включать свет, полагая что в темноте одолевающие его
проблемы "заснут", а может и вовсе исчезнут.
Цулко дремал в кресле, опрокинув четыре коктейля "чекист за бугром".
Внезапно Пашка встрепенулся, почувствовал внимательный взгляд Холина.
- Ты чего? - Цулко освободился от липких объятий мягкого кресла,
зашагал по гостиной.
- Не переверни столы, - взмолился хозяин.
- Я в темноте вижу, как кошка, - успокоил заместитель. - Что будем
делать?.. Завтра... когда он прилетит...
- Встретим... отвезем!.. - передразнил Пашка, - а дальше? - Холин
молчал.
Цулко нажимал:
- Чугун не за тряпками едет... начнет копать... кто покроет
недостачи... подгадали, без предупреждения, как снег на голову...
Мастодонт! Его хватка! Обухом по затылку, а сам в улыбках, как невеста в
цветах.
- Что ты предлагаешь? - напряжение и растерянность сквозили в голосе
управляющего отделением банка.
- Конечно, попробуем, как обычно... подношения... возлияния...
поездки, если не клюнет, что ж... есть запасной вариант.
- Какой? - Холин спросил и сам убоялся возможного ответа.
- Какой?.. - голос Пашки вибрировал, рвался из груди, как пес,
взявший след, рвется с поводка. - Не пойдет на мировую, что ж...
возвращаться ему не понадобится.
В этот момент раздался щелчок выключателя, вспыхнула
тридцатирожковая, напоминающая гору искрящегося льда хрустальная люстра.
В дверном проеме застыла жена Холина - Ольга.
- Давно стоишь? - жестко хлестнул Цулко.
- Давно, - простодушно подтвердила Холина.
- Все слышала?
- Все, - женщина сдавленно выдохнула, бросила взгляд на мужа:
показалось, супруг плавится на глазах от страха и ярости.
- О ком мы говорили? - напирал Пашка.
- О Чугунове... ревизоре из банка. - Ольга так и застыла, припечатав
пятерней выключатель.
- Что ж мы решили? - издевка всегда числилась "коронным номером"
Цулко, особенно, если Пашка оказывался под парами.
- Решили?.. - наконец Ольга оторвала руку от выключателя, - вы решили
его... его... решили... - Из глаз женщины потекли слезы.
- Слушай, Эдгар Николаевич - чиновно и законопослушно обратился Цулко
к начальнику, - да она у тебя... дура... дурища! Это ж надо такое
придумать?
- Ты что, Оль? - попытался бросить жене спасательный круг Холин. - Ты
что, в самом деле?
- Я ничего не придумала... Я слышала... и Пашка... все знают кто... и
что он может...
- Ну, знаешь, мать! - возмутился Цулко, - все ж, думай, что несешь...
Кто ж я, по-твоему?..
Холин поднялся, не дал жене ответить, вывел из комнаты, притворил
тщательно двустворчатые остекленные двери.
Цулко зло метался меж столов, хватал бутылки, перевернул вазу с
цветами: вода заструилась по дымчатому стеклу и закапала на белоснежный
однотонный ковер. Пашка матюгнулся, надел пиджак, посмотрел на Холина,
застывшего у стены и цветом лица не отличающегося от шероховатой "мелкой
шубы" побелки, заорал в коридор:
- Тряпку принеси!
И, не дожидаясь пока появится Ольга, покинул квартиру, громко хлопнув
дверью.
В японском ресторане "Сакура" в хаммеровском центре на
Краснопресненской набережной Сановник - Герман Сергеевич - выгуливал
секретаря Черкащенко.
Марь Пална превзошла самое себя - жаль, некому восхищаться. Дорогой
валютный ресторан почти пуст, не считая четверых подгулявших немцев в
дальнем углу.
Обслуживала настоящая японка в кимоно... В центре стола стояла
жаровня. Сановник цеплял с блюда тончайшие, почти прозрачные куски мяса,
мясо привозили на самолетах из самой Японии.
Сановник положил очередной кусок на жаровню, перевернул: бычков
отпаивали молоком... специальные бычки, специальная трава, специальная
цена, и все... для специальных гостей.
Сановник налил из керамического кувшинчика сакэ, сначала женщине,
потом себе, рюмки звякнули - немцы непроизвольно обернулись на звук.
- Хотите научу чокаться по-партийному? - Сановник охватил рюмку
пятерней, тоже предложил проделать женщине, коснулись кулаками с зажатыми
рюмками, Сановник длил приятное прикосновение, затем выпили.
- Бесшумно... - хохотнул Сановник, - и есть возможность дотронуться
до приятного партнера. Не хотите суси? - Придвинул блюдо. Женщина ловко
управлялась с палочками.
- Вы здесь бывали? - между прочим, едва разжав зубы, уточнил
Сановник.
- Не раз. - Женщина разрезала кусок сырой рыбы и отправила в рот.
Сановник на миг погрустнел, тут же снял с жаровни подрумянившийся
кусок мяса, положил женщине:
- У вас кончился соус. - И подтолкнул треугольную бутылочку с соевой
жидкостью. Еще раз выпили, чокнувшись по-партийному.
- Вас не назовешь болтушкой...
Женщина взяла деревянную палочку с нанизанными крошечными кусочками
куриного шашлыка:
- Слушать интереснее...
- И полезнее, - добавил Сановник. - Кстати, Марь Пална, вы давно
знаете человека, познакомившего нас... вы сами признались, что давно...
давно, значит хорошо... не могли бы вы нам рассказывать приватно о важном
на ваш взгляд в жизни, в поведении, в привычках этого человека, только не
отказывайтесь сразу...
- Я и не думала отказываться. - Марь Пална обворожительно улыбнулась.
- Я догадываюсь... иногда так важно дать понять человеку, что его секреты
чуточку и ваши...
- Вот именно! - рассмеялся Сановник, - очень точно... чужие секреты
чуточку и ваши.
Немцы шумно покинули ресторан.
Японка бесплотно возникла перед единственными гостями, осведомилась,
не надо ли чего... Она бесшумно исчезала и являлась, умудряясь совершенно
незаметно уносить пустые блюда, приносить новые и менять посуду.
- Значит, договорились?
- Значит, договорились, - в тон ответила Марь Пална.
- Вы на удивление располагающая, приятная женщина. - Сановник сжал
тонкое запястье своей дамы.
- Мне тоже с вами легко и... не скучно. - Женщина улыбнулась.
Сановник заглянул ей в глаза:
- Единственно, что меня мучает, искренни ли вы со мной?
- С умными людьми я всегда искренна... умным врать глупо.
- Значит я умный, по-вашему? - не без ноток фанфаронства вопросил
хозяин стола.
Господи, подумала Марь Пална, до чего все кобели одинаковы, и
провести их проще простого, играя лишь на одном тщеславии, но вслух
подтвердила:
- Вы умный человек... это очевидно...
Сановник нагнулся, поцеловал руку женщине, на макушке склоненной
головы Марь Пална разглядела плешь и прыснула.
- Вы о чем? - встрепенулся Сановник.
- Так... вспомнила смешное... когда-то казалось смешным, а теперь,
если подумать, вовсе не смешно...
Расплатился Сановник кредитной карточкой. Японка долго кланялась
уходящей паре. Пить кофе в баре Сановник отказался, а когда вышли на улицу
и сели в машину, неожиданно признался:
- А вот у вас, если можно, я бы покофейничал.
- Разумеется можно, - ответила Марь Пална, ей показалось, что
возникла неловкость и, чтобы уничтожить и намек на непонимание, добавила.
- Я сама хотела вам предложить.
Черная "чайка" понеслась к "дворянскому району" в центре, где
обреталась все понимающая Марь Пална.
Черкащенко прибыл на работу после полудня, как и обещал, прошел мимо
секретарши, у дверей обернулся, вгляделся в красивое, беспутное лицо с
явными следами ночного загула.
- Зайди, - обронил не зло и слишком отрывисто.
Секретарша вошла через несколько минут, дав шефу расположиться.
Предправления включил кондиционер, закурил "беломорину" и вместе с
дымком выпустил изо рта протяжное - да-а!
Марь Пална знала все способы начальника нагонять страх и знала о его
трюках такое, чего он и сам не знал. Женщина подошла к боевому
подоконнику, полуприсела, отодвинула горшочек с кактусом, погладила
мясистые листья бесплодного, но вполне зеленого лимона.
- Да-а! - запустил еще один пробный шар предправления, но подготовка
Марь Палны к любым канцелярским баталиям оказалась выше всяческих похвал.
- Ты что? - не выдержал Мастодонт.
Марь Пална горько улыбнулась - переиграла, всегда приятно:
- Лимон жалко!
- Что? - не понял Мастодонт и уронил столбик пепла на полировку.
- Пустоцвет, - пояснила женщина, - вот и жалко.
- Маш! - хрипанул предправления. - Что ж я, по-твоему, совсем идиот?
Старый идиот?!
- Я этого не говорила. - Марь Пална сложила руки поверх возмутительно
короткой юбки, как школьница-отличница поверх белого передника.
- Спасибо, - поддел начальник.
- Пожалуйста.
Кротость Марь Палны в этот миг могла соперничать с ее
привлекательностью.
- Ладно! Устроила... оперетту! - предправления впал в гнев, и жертва
видела, что не наигранный. - Что ж я узнаю, Маш! Ты "двоишь"! Мне стучишь?
На меня стучишь?
- Врут, - спокойно ответила Марь Пална и огладила подоконник любовно,
как истинного гаранта ее благополучия.
- Что-о-о!.. - задохнулся Мастодонт.
- Врут, - с неподражаемой убежденностью повторила секретарша и
забралась на подоконник поглубже, чуть раскинув ноги, не вызывающе, но...
недвусмысленно.
- Агент-двойник в моем предбаннике! - сокрушался предправления. -
Доверенное лицо... помощник... исповедник... - Мастодонт покачал головой,
попросил скорбно и достойно. - Объясни... как это?
Марь Пална разыгрывала обиду не хуже, чем невиновность и другие,
часто необходимые для укрощения строптивых, человеческие чувства. Поджала
губы, увлажнила глаза, создав ощущение этакого предслезья, прикинула не
случится ли перебор в праведном гневе и начала, балансируя на тонкой
грани, отделявшей стремительную атаку от столь же энергичного отступления:
- Двойник! Скажете тоже... А предположим... двойник! Но этого никак
нельзя знать наверняка, только догадки. - Насупилась. - А догадка - родная
дочь оговора!
- Я тебя вышибу к чертям и все догадки, и возьму другую. - Мастодонт,
едва не присовокупил, что умение елозить по кабинетному подоконнику, по
его наблюдениям, вряд ли редкостное, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24