Как только Толян Бычара зацепит за шнур ногой, сверху на него упадет дохлая чайка и закачается, разбросив крылья, в двух метрах перед носом… Во Бычара обосрется! Во смеху-то будет.
Придурок посмотрел на светящийся циферблат часов – без четверти пять. Скоро на тропе запрыгает луч фонаря… во смеху-то будет!
* * *
Таранов проводил Лешку на «позицию». Сверили часы, обменялись рукопожатием, и Таранов ушел. Лешка остался один. Лес шумел, в этом шуме была скрытая угроза, дремучая и опасная сила. Все чаще и ближе били молнии, громыхало… Звук напоминал надсадный кашель фантастического великана.
Лешка вдруг ощутил себя маленьким и беспомощным. И бесконечно одиноким. Настолько одиноким, что ему захотелось встать и закричать вслед Таранову: Ваня! Ваня, не уходи!
Он понимал, что это глупость, мальчишество. Что он здесь для того, чтобы отомстить за Иришку. И за себя. И за своих непутевых родителей, в конце-то концов. Он закрыл глаза и увидел их обоих… Они шли взявшись за руки, и мать что-то говорила отцу весело, а отец смеялся. Это было давно, когда отец выпивал еще не сильно, а мать не пила вообще. Она была очень нежная – мать. Очень добрая. Она работала на двух работах, и руки у нее были натруженные – в синеватых прожилках вен… Потом, когда отец устроился работать в баню и стал выпивать крепенько, мать стала выпивать тоже – «за компанию». Бабушка говорила: Лена, что ж ты делаешь? – А что? – отвечала мать. – Пусть уж лучше он дома, со мной выпьет, чем где-то на стороне наквасится да опять получку потеряет… Года за полтора мать пристрастилась к выпивке так, что стала пить уже без отца.
Под черной маской-мешком выкатились из глаз две слезинки. Лешка сдернул мешок и вытер лицо.
Молния расколола небо надвое, обрушился чудовищный грохот, и зашелестели крупные капли дождя. Лешка посмотрел на часы – без четверти пять. Он напялил дурацкий мешок с дырками для глаз, выглянул из-за вывороченного корневища огромной сосны, за которой сидел, и впился взглядом в освещенное окно сторожки.
Снова ударила молния, осветила ослепительным светом лес, сторожку, двойной ряд колючки и ворота. Лешка вздохнул и рассупонил рюкзак. Через двадцать минут ему предстояло произвести первый выстрел из «гранатомета».
Таранов выбросил за борт якорь. Ветер дул уже будь здоров, и он подумал: не унесло бы лодку. Били молнии, по озеру катились волны с белыми гребнями, косо летели крупные капли.
Таранов опустил на воду рюкзак, шлюпочным узлом привязал «нить Ариадны» и перевалился через борт. Вода охватила тело холодными руками. Он быстро поплыл к берегу, толкая рюкзак перед собой. На часах было без десяти пять.
Время шло, а Бычара, сука такая, не появлялся… Как же – пойдет он в дождь! Сидит себе, падла, в будке да чай пьет. Тьфу, непруха…
Придурок посмотрел на часы – без семи пять. Он плотнее завернулся в плащ-палатку и решил: жду еще пять минут, потом сваливаю. Обидно, конечно, битый час потратить, да еще и промокнуть, а толку с гулькин х… Но ничего, ничего, Бычара! Я к шести вернусь. Посмотрим, как ты в штаны наложишь. Я тебя, суку, все равно достану.
Придурок уже собрался уходить, когда вдруг в ослепительной вспышке молнии увидел нечто такое, что заставило его оцепенеть – в трех метрах от него стоял человек в мокром пятнистом камуфляже… и без головы! Просверк молнии погас, страшная картинка исчезла, и Придурок перевел дух. Прошептал: тьфу, блядь! Вот ведь какая херня может привидеться.
Тут же одна за другой ударили еще три молнии и в их свете Придурок отчетливо рассмотрел человека. В последовательных вспышках, как в отдельных кадрах, было видно движение камуфлированного тела… Придурок разглядел даже, что голова у тела есть, но она скрыта под темной облегающей маской. И еще он разглядел «ППШ» в правой руке «привидения».
Во время первой вспышки молнии человек был в трех метрах от Придурка, во время второй – в пяти, во время третьей – в восьми. Он двигался, он направлялся в глубь «колхоза». Даже тупой Придурок понял, что «привидения» не носят камуфляж и автомат «ППШ».
«Привидение» растворилось в темени и дожде, а Придурок так и стоял с открытым ртом.
Лешка аккуратно вставил в правый ствол «гранатомета» «гранату». До начала артподготовки осталось всего две минуты. Светящееся окно сторожки было видно очень хорошо, да еще молнии давали периодическую подсветку.
Лешка зарядил «гранатомет» и стал спокоен, как скала.
Толик-Бычара сидел в сторожке на «боевом посту». За окном хлестал ливень, а в сторожке было тепло, сухо, уютно. Мурлыкал приемник. Бычара пил горячий чай, листал журнальчик «порно» и, конечно, не собирался лезть под дождь… Дверь распахнулась, и влетел Придурок.
– Штаны протираешь, да? – заорал с порога Придурок. – А там мужик с автоматом шастает! Срочно звони Рэмбо: тревога!
Бычара растерянно захлопал глазами. Придурок оттолкнул его в сторону, смахнул на пол журнал и схватил трубку телефона внутренней связи.
«Колхозная АТС» состояла из шести номеров. Придурок ткнул пальцем в «четверку». Рэмбо снял трубку после шестого гудка. И Придурок сразу закричал:
– Леонид! Тревога, Леонид!
Лешка посмотрел на часы, на «гранатомет», на светящееся окно сторожки. Потом достал зажигалку и крутанул колесико. Дождь сразу залил вспыхнувший огонек. Он попробовал еще раз, потом еще, еще… Ливень сводил все его попытки на нет. Он вытащил из кармана куртки спички «охотничьи». Резко чиркнул ребром коробка по мокрым головкам спичек. Он думал, что спички не загорятся, но они вспыхнули сразу – ярко, желто.
Если бы Лешка не потратил время на возню с зажигалкой, Придурок не смог бы поднять тревогу. Но он потратил эти несколько секунд, и охрана Гранта получила сигнал тревоги.
Фитиль вспыхнул. Лешка присел и нажал на спуск правого ствола. «Гранатомет» ахнул, вышвырнул «гранату» на длинном языке пламени.
– Тревога, Леонид, – успел сказать Придурок, и в этот же момент окно сторожки разлетелось вдребезги. Бутылка с «коктейлем Молотова» пролетела в нескольких сантиметрах от Придурка, ударилась о противоположную стену и обернулась огненным бесом.
– А-а-а! – дико закричал Бычара. У него горели ноги.
В первый момент Рэмбо ничего не понял. Но обостренным чутьем профессионала почувствовал опасность. Он слышал крик в телефонной трубке. Сам кричал, пытаясь добиться от Придурка конкретной информации, но, конечно, ничего не добился. Он быстро подскочил к окну. Барская часть территории «колхоза» была освещена достаточно хорошо. Но сколько Рэмбо не всматривался, ничего и никого не увидел. Он позвонил Трофиму – охраннику, который ночевал в хозяйском доме, рядом с Сыном. Сказал: смотри в оба, Трофим. Кажется, какой-то шухер заваривается… Договорить не успели – связь оборвалась. Это Таранов перерезал воздушный провод связи, что, впрочем, не помогло – вся охрана Сына была снабжена радиостанциями и сотовыми телефонами.
Рэмбо направил в помощь Трофиму второго секьюрити, а сам с Артуром решил прочесать территорию.
Таранова они увидели возле распределительного электрощита. Рэмбо мгновенно оценил ситуацию и вскинул пистолет, целясь в голову.
Таранов открыл дверцы распределительного щита, вытащил из-за спины топорик, размахнулся, целясь во внутренности и… топорик чуть не выпал из его руки – пуля ударила в лезвие, срикошетила в сторону. Стальной топорик камертонно загудел.
В принципе, именно топорик спас Ивану жизнь – траектория пули Рэмбо «пересеклась» со взмахом туристского топора. Но тогда Таранов об этом не думал. Он стремительно нырнул вниз и в сторону. Вторая пуля прошила то место, где он только что стоял, со смачным чавканьем впилась в стену. Иван лежал рядом со щитом и не понимал, что происходит. Да и времени на рассуждения не было. Он быстро перекатился под прикрытие большой бочки… Грохнул выстрел, из пробитого бока бочки весело ударила струйка воды. Теперь Таранов понял, что стрелков как минимум двое, что они «держат» его с двух сторон и положение у него дрянь… Вот тебе и эффект внезапности! Значит, где-то он прокололся, и его уже ждали! И настроены они решительно… Ладно, будем отбиваться.
Иван поставил пистолет-пулемет на боевой взвод. Сразу же две пули вошли в стену чуть выше головы, и чей-то голос, перекрывая шум дождя, закричал:
– Эй, ты! Бросай свою пушку и выходи. С поднятыми руками выходи!
Вот уж это хрен вам, подумал Таранов. Он уже засек одного из стрелков. До него было метров пятнадцать, и Таранов точно знал, что сумеет его достать… Но только его! Второй, невидимый Ивану стрелок, вкатит две-три ответных пули. И операция «Колхоз» для Ивана Таранова закончится.
– Не стреляйте! – закричал он, стараясь придать голосу растерянность и испуг. – Не стреляйте, выхожу, сдаюсь.
– Автомат бросай! – крикнули ему в ответ. В голосе звучало явное превосходство.
– А вы меня не убьете? – закричал Таранов. Он тянул время, пытаясь найти выход, но выхода не находил… как ни крути, а второй стрелок нашпигует его пулями.
– Давай, давай! Кидай пушку и выползай, фраер… У тебя три секунды. А потом – звездец. Расх… ячим без суда и следствия.
И тут раздался вой. Страшный, нечеловеческий вой… Он звучал все громче и громче, ближе и ближе. Он перекрыл все остальные звуки… И на дорожке показался движущийся факел. Этим факелом был Придурок. Он бежал и выл так, как воют оборотни в любимых им голливудских страшилках.
Изумленный Рэмбо отвлекся на секунду – всего на одну секунду! – и Таранов использовал свой шанс. Трехлепестковое пламя весело, яростно вспыхнуло на кожухе ППШ, и пули пробили тело Рэмбо. Он упал как подкошенный, а Таранов уже катился по мокрой траве и высматривал второго. Второй стрелок обозначил себя выстрелом – пуля обожгла щеку, но теперь Таранов видел его, и дуэль пошла на равных. Впрочем, равенство было условным: телохранитель Сына был на пятнадцать лет моложе и три раза в неделю тренировался в тире. Однако уступал Таранову в опыте, хладнокровии и – главное – он «воевал» за деньги. В нем не было той жажды мести, которая жгла Ивана Таранова… Обвально прогрохотал автомат. Его выстрелы растворились в грохоте небесном, но телохранитель поймал четыре пули. Он опрокинулся на спину, попытался встать и не смог. Для него война кончилась, а для Таранова – еще нет.
Лешка видел, как ярко озарилась сторожка изнутри. Разом залаяли невидимые собаки, а из разбитого окна выскочил огненный хвост… Он попал! Он вкатил «гранату» прямо в окно! Он забыл все инструкции Таранова и стоял, завороженно смотрел на пожар. Жалобно лаяли собаки, шел сильный дождь… из сторожки выскочил человек с горящими ногами… упал… вскочил и побежал к озеру. Спустя вечность из сторожки выскочил второй. На нем горела одежда и, кажется, даже волосы. Он бросился на траву и закрутился волчком. Он выл, и ему подвывали собаки. Потом человек вскочил на ноги и побежал вглубь мыса. Он был похож на факел.
Лешка долго не мог опомниться – вид человека-факела ошеломил его… Разве думал он, стреляя безобидными бутылками с водой по безобидному камню, что выстрел боевой «гранатой» будет так ужасен?… А человек-факел выл, и страшен был его удаляющийся вой.
… Для Таранова война не закончилась. Напротив, она только началась. Причем началась совсем не так, как он планировал. Он уже не был хозяином положения, он утратил самое главное преимущество – внезапность. Да, три противника выведены из строя. Но он не успел провести всех необходимых для нормальной работы мероприятий. Теперь нужно импровизировать…
А «колхоз» уже проснулся. Уже заряжал свой дорогущий итальянский «фабарм» глава местной администрации, которого Таранов вообще не брал в расчет как боевую единицу. Зря не брал – глава был дядька не робкий, а в молодости успешно занимался стендовой стрельбой… Да и сейчас он хорошо бил утку влет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Придурок посмотрел на светящийся циферблат часов – без четверти пять. Скоро на тропе запрыгает луч фонаря… во смеху-то будет!
* * *
Таранов проводил Лешку на «позицию». Сверили часы, обменялись рукопожатием, и Таранов ушел. Лешка остался один. Лес шумел, в этом шуме была скрытая угроза, дремучая и опасная сила. Все чаще и ближе били молнии, громыхало… Звук напоминал надсадный кашель фантастического великана.
Лешка вдруг ощутил себя маленьким и беспомощным. И бесконечно одиноким. Настолько одиноким, что ему захотелось встать и закричать вслед Таранову: Ваня! Ваня, не уходи!
Он понимал, что это глупость, мальчишество. Что он здесь для того, чтобы отомстить за Иришку. И за себя. И за своих непутевых родителей, в конце-то концов. Он закрыл глаза и увидел их обоих… Они шли взявшись за руки, и мать что-то говорила отцу весело, а отец смеялся. Это было давно, когда отец выпивал еще не сильно, а мать не пила вообще. Она была очень нежная – мать. Очень добрая. Она работала на двух работах, и руки у нее были натруженные – в синеватых прожилках вен… Потом, когда отец устроился работать в баню и стал выпивать крепенько, мать стала выпивать тоже – «за компанию». Бабушка говорила: Лена, что ж ты делаешь? – А что? – отвечала мать. – Пусть уж лучше он дома, со мной выпьет, чем где-то на стороне наквасится да опять получку потеряет… Года за полтора мать пристрастилась к выпивке так, что стала пить уже без отца.
Под черной маской-мешком выкатились из глаз две слезинки. Лешка сдернул мешок и вытер лицо.
Молния расколола небо надвое, обрушился чудовищный грохот, и зашелестели крупные капли дождя. Лешка посмотрел на часы – без четверти пять. Он напялил дурацкий мешок с дырками для глаз, выглянул из-за вывороченного корневища огромной сосны, за которой сидел, и впился взглядом в освещенное окно сторожки.
Снова ударила молния, осветила ослепительным светом лес, сторожку, двойной ряд колючки и ворота. Лешка вздохнул и рассупонил рюкзак. Через двадцать минут ему предстояло произвести первый выстрел из «гранатомета».
Таранов выбросил за борт якорь. Ветер дул уже будь здоров, и он подумал: не унесло бы лодку. Били молнии, по озеру катились волны с белыми гребнями, косо летели крупные капли.
Таранов опустил на воду рюкзак, шлюпочным узлом привязал «нить Ариадны» и перевалился через борт. Вода охватила тело холодными руками. Он быстро поплыл к берегу, толкая рюкзак перед собой. На часах было без десяти пять.
Время шло, а Бычара, сука такая, не появлялся… Как же – пойдет он в дождь! Сидит себе, падла, в будке да чай пьет. Тьфу, непруха…
Придурок посмотрел на часы – без семи пять. Он плотнее завернулся в плащ-палатку и решил: жду еще пять минут, потом сваливаю. Обидно, конечно, битый час потратить, да еще и промокнуть, а толку с гулькин х… Но ничего, ничего, Бычара! Я к шести вернусь. Посмотрим, как ты в штаны наложишь. Я тебя, суку, все равно достану.
Придурок уже собрался уходить, когда вдруг в ослепительной вспышке молнии увидел нечто такое, что заставило его оцепенеть – в трех метрах от него стоял человек в мокром пятнистом камуфляже… и без головы! Просверк молнии погас, страшная картинка исчезла, и Придурок перевел дух. Прошептал: тьфу, блядь! Вот ведь какая херня может привидеться.
Тут же одна за другой ударили еще три молнии и в их свете Придурок отчетливо рассмотрел человека. В последовательных вспышках, как в отдельных кадрах, было видно движение камуфлированного тела… Придурок разглядел даже, что голова у тела есть, но она скрыта под темной облегающей маской. И еще он разглядел «ППШ» в правой руке «привидения».
Во время первой вспышки молнии человек был в трех метрах от Придурка, во время второй – в пяти, во время третьей – в восьми. Он двигался, он направлялся в глубь «колхоза». Даже тупой Придурок понял, что «привидения» не носят камуфляж и автомат «ППШ».
«Привидение» растворилось в темени и дожде, а Придурок так и стоял с открытым ртом.
Лешка аккуратно вставил в правый ствол «гранатомета» «гранату». До начала артподготовки осталось всего две минуты. Светящееся окно сторожки было видно очень хорошо, да еще молнии давали периодическую подсветку.
Лешка зарядил «гранатомет» и стал спокоен, как скала.
Толик-Бычара сидел в сторожке на «боевом посту». За окном хлестал ливень, а в сторожке было тепло, сухо, уютно. Мурлыкал приемник. Бычара пил горячий чай, листал журнальчик «порно» и, конечно, не собирался лезть под дождь… Дверь распахнулась, и влетел Придурок.
– Штаны протираешь, да? – заорал с порога Придурок. – А там мужик с автоматом шастает! Срочно звони Рэмбо: тревога!
Бычара растерянно захлопал глазами. Придурок оттолкнул его в сторону, смахнул на пол журнал и схватил трубку телефона внутренней связи.
«Колхозная АТС» состояла из шести номеров. Придурок ткнул пальцем в «четверку». Рэмбо снял трубку после шестого гудка. И Придурок сразу закричал:
– Леонид! Тревога, Леонид!
Лешка посмотрел на часы, на «гранатомет», на светящееся окно сторожки. Потом достал зажигалку и крутанул колесико. Дождь сразу залил вспыхнувший огонек. Он попробовал еще раз, потом еще, еще… Ливень сводил все его попытки на нет. Он вытащил из кармана куртки спички «охотничьи». Резко чиркнул ребром коробка по мокрым головкам спичек. Он думал, что спички не загорятся, но они вспыхнули сразу – ярко, желто.
Если бы Лешка не потратил время на возню с зажигалкой, Придурок не смог бы поднять тревогу. Но он потратил эти несколько секунд, и охрана Гранта получила сигнал тревоги.
Фитиль вспыхнул. Лешка присел и нажал на спуск правого ствола. «Гранатомет» ахнул, вышвырнул «гранату» на длинном языке пламени.
– Тревога, Леонид, – успел сказать Придурок, и в этот же момент окно сторожки разлетелось вдребезги. Бутылка с «коктейлем Молотова» пролетела в нескольких сантиметрах от Придурка, ударилась о противоположную стену и обернулась огненным бесом.
– А-а-а! – дико закричал Бычара. У него горели ноги.
В первый момент Рэмбо ничего не понял. Но обостренным чутьем профессионала почувствовал опасность. Он слышал крик в телефонной трубке. Сам кричал, пытаясь добиться от Придурка конкретной информации, но, конечно, ничего не добился. Он быстро подскочил к окну. Барская часть территории «колхоза» была освещена достаточно хорошо. Но сколько Рэмбо не всматривался, ничего и никого не увидел. Он позвонил Трофиму – охраннику, который ночевал в хозяйском доме, рядом с Сыном. Сказал: смотри в оба, Трофим. Кажется, какой-то шухер заваривается… Договорить не успели – связь оборвалась. Это Таранов перерезал воздушный провод связи, что, впрочем, не помогло – вся охрана Сына была снабжена радиостанциями и сотовыми телефонами.
Рэмбо направил в помощь Трофиму второго секьюрити, а сам с Артуром решил прочесать территорию.
Таранова они увидели возле распределительного электрощита. Рэмбо мгновенно оценил ситуацию и вскинул пистолет, целясь в голову.
Таранов открыл дверцы распределительного щита, вытащил из-за спины топорик, размахнулся, целясь во внутренности и… топорик чуть не выпал из его руки – пуля ударила в лезвие, срикошетила в сторону. Стальной топорик камертонно загудел.
В принципе, именно топорик спас Ивану жизнь – траектория пули Рэмбо «пересеклась» со взмахом туристского топора. Но тогда Таранов об этом не думал. Он стремительно нырнул вниз и в сторону. Вторая пуля прошила то место, где он только что стоял, со смачным чавканьем впилась в стену. Иван лежал рядом со щитом и не понимал, что происходит. Да и времени на рассуждения не было. Он быстро перекатился под прикрытие большой бочки… Грохнул выстрел, из пробитого бока бочки весело ударила струйка воды. Теперь Таранов понял, что стрелков как минимум двое, что они «держат» его с двух сторон и положение у него дрянь… Вот тебе и эффект внезапности! Значит, где-то он прокололся, и его уже ждали! И настроены они решительно… Ладно, будем отбиваться.
Иван поставил пистолет-пулемет на боевой взвод. Сразу же две пули вошли в стену чуть выше головы, и чей-то голос, перекрывая шум дождя, закричал:
– Эй, ты! Бросай свою пушку и выходи. С поднятыми руками выходи!
Вот уж это хрен вам, подумал Таранов. Он уже засек одного из стрелков. До него было метров пятнадцать, и Таранов точно знал, что сумеет его достать… Но только его! Второй, невидимый Ивану стрелок, вкатит две-три ответных пули. И операция «Колхоз» для Ивана Таранова закончится.
– Не стреляйте! – закричал он, стараясь придать голосу растерянность и испуг. – Не стреляйте, выхожу, сдаюсь.
– Автомат бросай! – крикнули ему в ответ. В голосе звучало явное превосходство.
– А вы меня не убьете? – закричал Таранов. Он тянул время, пытаясь найти выход, но выхода не находил… как ни крути, а второй стрелок нашпигует его пулями.
– Давай, давай! Кидай пушку и выползай, фраер… У тебя три секунды. А потом – звездец. Расх… ячим без суда и следствия.
И тут раздался вой. Страшный, нечеловеческий вой… Он звучал все громче и громче, ближе и ближе. Он перекрыл все остальные звуки… И на дорожке показался движущийся факел. Этим факелом был Придурок. Он бежал и выл так, как воют оборотни в любимых им голливудских страшилках.
Изумленный Рэмбо отвлекся на секунду – всего на одну секунду! – и Таранов использовал свой шанс. Трехлепестковое пламя весело, яростно вспыхнуло на кожухе ППШ, и пули пробили тело Рэмбо. Он упал как подкошенный, а Таранов уже катился по мокрой траве и высматривал второго. Второй стрелок обозначил себя выстрелом – пуля обожгла щеку, но теперь Таранов видел его, и дуэль пошла на равных. Впрочем, равенство было условным: телохранитель Сына был на пятнадцать лет моложе и три раза в неделю тренировался в тире. Однако уступал Таранову в опыте, хладнокровии и – главное – он «воевал» за деньги. В нем не было той жажды мести, которая жгла Ивана Таранова… Обвально прогрохотал автомат. Его выстрелы растворились в грохоте небесном, но телохранитель поймал четыре пули. Он опрокинулся на спину, попытался встать и не смог. Для него война кончилась, а для Таранова – еще нет.
Лешка видел, как ярко озарилась сторожка изнутри. Разом залаяли невидимые собаки, а из разбитого окна выскочил огненный хвост… Он попал! Он вкатил «гранату» прямо в окно! Он забыл все инструкции Таранова и стоял, завороженно смотрел на пожар. Жалобно лаяли собаки, шел сильный дождь… из сторожки выскочил человек с горящими ногами… упал… вскочил и побежал к озеру. Спустя вечность из сторожки выскочил второй. На нем горела одежда и, кажется, даже волосы. Он бросился на траву и закрутился волчком. Он выл, и ему подвывали собаки. Потом человек вскочил на ноги и побежал вглубь мыса. Он был похож на факел.
Лешка долго не мог опомниться – вид человека-факела ошеломил его… Разве думал он, стреляя безобидными бутылками с водой по безобидному камню, что выстрел боевой «гранатой» будет так ужасен?… А человек-факел выл, и страшен был его удаляющийся вой.
… Для Таранова война не закончилась. Напротив, она только началась. Причем началась совсем не так, как он планировал. Он уже не был хозяином положения, он утратил самое главное преимущество – внезапность. Да, три противника выведены из строя. Но он не успел провести всех необходимых для нормальной работы мероприятий. Теперь нужно импровизировать…
А «колхоз» уже проснулся. Уже заряжал свой дорогущий итальянский «фабарм» глава местной администрации, которого Таранов вообще не брал в расчет как боевую единицу. Зря не брал – глава был дядька не робкий, а в молодости успешно занимался стендовой стрельбой… Да и сейчас он хорошо бил утку влет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40