Всего трое из полутора десятков человек… Рука был мрачен, все дорогу до гостиницы молчал. Крепких связей в Питере у него не было, рассчитывать он мог только на себя и на своих людей. Даже те трое, которые ходили под братом, а сегодня встретили его, Руку, не могли считаться полностью надежными. Но святое дело мести должно свершиться!
Чтобы попусту не светиться в гостинице, Рука с бойцами поселился на съемной квартире. Вечером он провел серьезную беседу с Плешивым – единственным из подручных Лорда, которого более или менее знал. Разговор был долгим и неприятным для обоих. Рука видел, что идея мести у питерских отклика не находит, что они попросту боятся этого фраерка, у которого даже погоняло фраерское – Сын… Доверять, стало быть, ни Плешивому, ни его корешам нельзя.
А Плешивый, в свою очередь, считал, что тольяттинскието после мокрухи сразу отвалят… что им? Приехали – уехали… обратно свой конвейер доить. А ему здесь оставаться, в Питере. Как дело-то обернется, никогда наперед не знаешь. В общем, ввязываться Плешивому не хотелось. Еще и двух суток не прошло с того момента, как из засады у дома выкосили почти всех. Сам Плешивый сидел в замыкающей машине. Он даже понять ничего не успел, он только увидел, как резко мотнулась голова Пончика и из нее брызнуло… в заднем «БМВ» только он, Плешивый, уцелел. Ввязываться ему не хотелось.
– Ладно, брат, – сказал в завершение разговора Рука, – мы вопрос сами решим. Вы нам только со стволами и транспортом подмогните. И дайте наводочку на кого-нибудь из людей этого вашего Сынка отмороженного. Такого, чтобы не из шестерок, а поближе к Сыну-то был. Понял?
– Понял, – сказал Плешивый с облегчением. – Стволы будут хоть завтра. Есть «калашников», есть пара «тэтэх»… пойдет?
– Мало, – ответил Рука. – Достань еще. Бабок я дам… Но главное – человечек, близкий к Сыну. Есть такой?
– Есть, – кивнул Плешивый. – Ближе некуда, начальником охраны у Сына. Пойдет?
– Пойдет, – ответил Рука.
Глава пятая
МОЯ МАРУСЕЧКА!
ТАНЦУЮТ ВСЕ КРУГОМ…
Хоронили Славку в воскресенье. Нищий НИИ, в котором Славка работал, дал автобус и какие-то деньги… матпомощь или что-то в этом роде. Народу на поминках было много. И все говорили, какой Вячеслав Германович был замечательный человек. Умница. Честный, порядочный, отзывчивый. Бескомпромиссный… Филипка ни хрена не боялся, потому Филипок и хотел его сократить. Еще говорили, какой Славка был талантливый и про какой-то узел, который он спроектировал.
Таранов сидел, слушал, кивал, когда к нему обращались, пил водку и думал: не то… Все, что вы говорите, – не то. Все верно, все правильно, но тот, живой Славка, все-таки был другим.
Таранов боком вылез из-за стола, прошел в кухню. За столом сидела Лида. Курила, стряхивая пепел в тарелку со студнем. Иван закурил, присел на подоконник… больше присесть было не на что – все табуретки унесли в комнату.
– Лида, – сказал Таранов.
– Что, Ваня?
– А что он там делал?
– Я не знаю… Какая теперь разница?
Вдова воткнула сигарету в студень, посмотрела на Ивана снизу вверх. Взгляд был равнодушный, пустой.
– Какая теперь разница, Таран? – повторила она и взяла из пачки новую сигарету. Иван щелкнул зажигалкой, дал прикурить.
– Хочу понять, что он там делал.
– Не знаю я, Таран, не знаю…
– Он что, собирался куда-то ехать? Или встретиться с кем-то?
– Не знаю… С кем ему встречаться? Куда ехать в полночь?
– Вот я и хочу понять.
– А я – нет… Я ничего не хочу, Таран.
– А следователь что говорит?
Лида воткнула вторую сигарету в студень, встала и вышла из кухни. Таранов посмотрел ей вслед, посмотрел на тарелку со студнем, с пеплом и двумя окурками. Дура, подумал он, обыкновенная дура. Ни с кем не попрощавшись, Таранов ушел.
* * *
…И все-таки что Славка делал поздно вечером на железнодорожной платформе станции Ручьи? Собирался ехать куда-то? Навряд ли. Куда ехать в такое время? Зачем? Да и вообще… глупо как-то: ехать на электричке, если у тебя есть автомобиль. Не вяжется.
Значит – остается что? Встреча с кем-то. Но с кем?
Таранов стоял на платформе, курил и думал о том, что же произошло здесь четыре дня назад. Уже стемнело, было прохладно. Ветер раскачивал фонарь, и тени все время меняли свои размеры и форму… Славка, похоже, ждал здесь кого-то. Но кого? Своего убийцу? Или убийство произошло случайно?
Почему здесь, на платформе? Может, убийца приехал на электричке? Откуда? Со стороны Соснова или от Пискаревки?
Таранов посмотрел направо и увидел девушку в длинном белом плаще. Она не спеша шла по платформе… Он снова вернулся к своим мыслям: не связана ли смерть Славки с тем, что Иришка подсела на наркоту? Он ведь собирался предпринять некие шаги в этом направлении…
Под ноги Таранову упала тень. Черная тень девушки в белом. Он поднял глаза – девушка была уже рядом. Лица ее он рассмотреть не мог, потому что фонарь находился у нее за спиной. Цокали металлические набойки. Она сделала еще несколько шагов и остановилась напротив Таранова.
– Закурить не будет? – спросила она, и Иван понял, что нетрезва. Он достал пачку «Кэмэл», протянул. Потом щелкнул зажигалкой, дал огоньку.
– «Кэмэл», – сказала она. В свете зажигалки Таранов увидел молодое и вульгарное лицо. – Богатенький дядя.
Он промолчал и убрал в карман зажигалку. Девица выдохнула дым и сказала:
– Хочешь, отсосу за двести рэ?
– Нет, – сказал он. – Иди отсюда.
– А за сто пятьдесят? – сказала она.
– Я сказал: иди.
– Ну, давай за стоху, если тебя жаба душит.
– Быстро исчезла.
Она пожала плечами, повернулась и пошла. Буркнула что-то матерное. Таранов постоял еще немного и пошел в другую сторону. Зашел в помещение билетных касс и посмотрел расписание электричек в интервале с 23 часов до 0.20. Всего оказалось семь штук: три – в Питер и четыре – за город. Таранов переписал расписание и ушел.
На улице увидел, как девица в белом плаще садится в автомобиль к пожилому дядьке. Длинный, до пят, плащ был расстегнут, под ним – очень короткая юбка… Таранов подумал, что у нее красивые ноги. Хлопнула дверца, и ухоженная «семерка» уехала. Иван сплюнул на асфальт и пошел домой пешком. Жил он рядом. По дороге в магазинчике «24 часа» купил бутылку водки и банку «Доктора Пеппера». Магнитола за спиной продавщицы наяривала старинный шлягер «Моя Марусечка». Таранов бросил водку и жестянку с тоником в сумку, вышел на улицу.
В нескольких метрах от входа двое молотили одного. Из освещенного проема двери неслось:
Моя Марусечка! Моя ты куколка. Моя Марусечка! Моя ты душенька. Кругом все рушится…
Человек, которого били, упал.
…а жить так хочется И так приятно, хорошо мне Танцевать с тобой одной.
Упавшего начали бить ногами. Забьют, к черту, подумал Таранов.
– Отставить! – крикнул он. Один оглянулся, второй продолжал бить ногами тело на земле. Человек пытался закрыть голову.
Моя Марусечка! Танцуют все кругом. Моя Марусечка, танцуем мы с тобой…
Таранов вставил в рот два пальца и свистнул. Теперь на него поглядели оба подонка.
– Отставить, – повторил Таранов. – Убьете же, идиоты.
– А пошел ты на х… – сказал один. Человек на земле попытался встать. Тот, что «послал» Таранова, обернулся назад, к жертве, и сильно ударил ногой в голову. Человек снова упал.
Иван ругнулся и быстро подошел к отморозкам. На него смотрели нетрезвые, злые глаза.
– Ну, тоже хочешь?
– Нет, – сказал он и коротко воткнул два пальца в солнечное сплетение придурку. Тот охнул и согнулся.
– Да я тебя на куски порву, падла! – выкрикнул второй и сунул руку в карман. Таранов молчал, ждал. Из руки урода с металлическим щелчком выпрыгнул короткий обоюдоострый клинок.
Моя Марусечка, танцуем мы с тобой…
– Ну что, обоссался? – спросил урод.
– Нет, – сказал Таранов и сильно ударил его ногой в пах. Звякнуло о бетон железо самодельной выкидухи, раздался вой. Придурок рухнул на колени, согнулся, схватившись руками за свое «хозяйство».
Мгновенно, остро, вспыхнуло желание добить. Может быть, вот такие же шакалы убили Славку… Может быть, эти же самые. Только для того, чтобы отобрать бумажник с тридцатью-сорока рублями. Снять кольцо с пальца… Или просто так – из пьяного куража. Чтобы ощутить свое превосходство над слабым и беззащитным. Потешить свои дебильные амбиции.
Придурок скулил, раскачивался… Таранов присел, схватил его за волосы и рванул голову вверх. В расширившихся зрачках металась боль.
– Кто завалил мужика в среду в Ручьях? – спросил Иван.
– А-а-а-а…
– Ты завалил, – сказал Иван и сильно рванул голову.
– Не-е-е-т.
– А кто? Кто? Быстро, гнида, говори… убью!
– Не-е-зна…
– Он убил? – Таранов кивнул на второго. – Ну, кто? Он?
– Не-е-зна… Нет!
Таранов отпустил волосы, мужик безвольно бухнулся вперед. Что это я? – спросил себя Иван. – Почему – они? В городе ежедневно происходят несколько убийств, десятки драк… почему я подумал, что это именно они убили Славку?
Таранов встал, ощутил спиной чей-то взгляд… он всегда ощущал чужой взгляд… оглянулся. В проеме стоял рослый охранник, из-за его спины выглядывало испуганно-любопытное лицо продавщицы.
– Вызовите «скорую», – сказал Таранов и пошел прочь. «Марусечка» кончилась, вслед ему хрипел Профессор Лебединский.
* * *
Дома Таранов, не разуваясь и не включая света, прошел на кухню, налил полкружки водки. Потом распахнул дверцу холодильника. На пустой средней полке стояла тарелка с мертвой амебой подгоревшей яичницы и сморщенными сосисками.
Иван остолбенел. «Это» он делал на завтрак без малого неделю назад, когда пришел Славка со своей проблемой. Иван стоял и смотрел на дряблую ЕДУ. Пищу. Жратву. Завтрак холостяка. Тот самый завтрак, который он смастрячил, когда Слава был еще жив. На секунду ему показалось, что продукты в ярко освещенном пластиковом гробике холодильника разлагаются, распадаются на глазах. Покрываются трещинами, плесенью… Он, словно отгораживаясь от этого, захлопнул дверцу. Он отлично понимал, что этого не может быть, что – даже пролежав в холодильнике неделю – продукты еще съедобны. И вообще он не был брезглив. Ему доводилось есть то, что нормальный человек есть никогда не будет.
Но вид этой МЕРТВЕЧИНЫ напоминал про Славку. Про то утро с грозой, когда Славка пришел за помощью.
Иван взял со стола кружку с водкой, выпил залпом. За окном зашумел дождь. Тяжелая, плотная августовская листва блестела в свете уличного фонаря, слегка шевелилась и напоминала чешуйчатую шкуру морского чудовища.
Таранов тяжело опустился на стул, вытащил сигареты… А Славка сказал: да, Таран, найдем выход… вернешься – позвони… А потом он вышел из машины и побежал к автобусной остановке, высоко и неуклюже подбрасывая длинные ноги…
Сигарета, которую Иван мял в пальцах, лопнула… Он с недоумением посмотрел на черные крошки табака, потом налил себе еще водки. Открыл банку «Доктора». За окном колыхалась блестящая листва, в холодильнике лежала мертвая яичница. Иван выпил и запил «Доктором», вытащил из пачки новую сигарету.
Что же все-таки Славка делал на платформе станции Ручьи в полночь? Как его убили? И – главное – почему? Мягкий и интеллигентный Вячеслав Германович Мордвинов просто не мог иметь врагов. Во всяком случае, таких врагов, которые решают вопросы кровью… Тогда – что? Случайность? Возможно. Вполне возможно, что так… например, как сегодня у магазина. Но все равно остается вопрос: что делал сорокалетний, солидный, семейный кандидат наук на платформе железнодорожной станции? Тем более, в такое позднее время, почти ночью… И отмахнуться от этого вопроса нельзя. Не получится.
Более того: интуитивно Таранов понимал, что появление Славки на этой чертовой платформе и его смерть связаны между собой… вот только как? И чем, интересно, располагает на сегодняшний день следствие? Кто, кстати, его ведет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Чтобы попусту не светиться в гостинице, Рука с бойцами поселился на съемной квартире. Вечером он провел серьезную беседу с Плешивым – единственным из подручных Лорда, которого более или менее знал. Разговор был долгим и неприятным для обоих. Рука видел, что идея мести у питерских отклика не находит, что они попросту боятся этого фраерка, у которого даже погоняло фраерское – Сын… Доверять, стало быть, ни Плешивому, ни его корешам нельзя.
А Плешивый, в свою очередь, считал, что тольяттинскието после мокрухи сразу отвалят… что им? Приехали – уехали… обратно свой конвейер доить. А ему здесь оставаться, в Питере. Как дело-то обернется, никогда наперед не знаешь. В общем, ввязываться Плешивому не хотелось. Еще и двух суток не прошло с того момента, как из засады у дома выкосили почти всех. Сам Плешивый сидел в замыкающей машине. Он даже понять ничего не успел, он только увидел, как резко мотнулась голова Пончика и из нее брызнуло… в заднем «БМВ» только он, Плешивый, уцелел. Ввязываться ему не хотелось.
– Ладно, брат, – сказал в завершение разговора Рука, – мы вопрос сами решим. Вы нам только со стволами и транспортом подмогните. И дайте наводочку на кого-нибудь из людей этого вашего Сынка отмороженного. Такого, чтобы не из шестерок, а поближе к Сыну-то был. Понял?
– Понял, – сказал Плешивый с облегчением. – Стволы будут хоть завтра. Есть «калашников», есть пара «тэтэх»… пойдет?
– Мало, – ответил Рука. – Достань еще. Бабок я дам… Но главное – человечек, близкий к Сыну. Есть такой?
– Есть, – кивнул Плешивый. – Ближе некуда, начальником охраны у Сына. Пойдет?
– Пойдет, – ответил Рука.
Глава пятая
МОЯ МАРУСЕЧКА!
ТАНЦУЮТ ВСЕ КРУГОМ…
Хоронили Славку в воскресенье. Нищий НИИ, в котором Славка работал, дал автобус и какие-то деньги… матпомощь или что-то в этом роде. Народу на поминках было много. И все говорили, какой Вячеслав Германович был замечательный человек. Умница. Честный, порядочный, отзывчивый. Бескомпромиссный… Филипка ни хрена не боялся, потому Филипок и хотел его сократить. Еще говорили, какой Славка был талантливый и про какой-то узел, который он спроектировал.
Таранов сидел, слушал, кивал, когда к нему обращались, пил водку и думал: не то… Все, что вы говорите, – не то. Все верно, все правильно, но тот, живой Славка, все-таки был другим.
Таранов боком вылез из-за стола, прошел в кухню. За столом сидела Лида. Курила, стряхивая пепел в тарелку со студнем. Иван закурил, присел на подоконник… больше присесть было не на что – все табуретки унесли в комнату.
– Лида, – сказал Таранов.
– Что, Ваня?
– А что он там делал?
– Я не знаю… Какая теперь разница?
Вдова воткнула сигарету в студень, посмотрела на Ивана снизу вверх. Взгляд был равнодушный, пустой.
– Какая теперь разница, Таран? – повторила она и взяла из пачки новую сигарету. Иван щелкнул зажигалкой, дал прикурить.
– Хочу понять, что он там делал.
– Не знаю я, Таран, не знаю…
– Он что, собирался куда-то ехать? Или встретиться с кем-то?
– Не знаю… С кем ему встречаться? Куда ехать в полночь?
– Вот я и хочу понять.
– А я – нет… Я ничего не хочу, Таран.
– А следователь что говорит?
Лида воткнула вторую сигарету в студень, встала и вышла из кухни. Таранов посмотрел ей вслед, посмотрел на тарелку со студнем, с пеплом и двумя окурками. Дура, подумал он, обыкновенная дура. Ни с кем не попрощавшись, Таранов ушел.
* * *
…И все-таки что Славка делал поздно вечером на железнодорожной платформе станции Ручьи? Собирался ехать куда-то? Навряд ли. Куда ехать в такое время? Зачем? Да и вообще… глупо как-то: ехать на электричке, если у тебя есть автомобиль. Не вяжется.
Значит – остается что? Встреча с кем-то. Но с кем?
Таранов стоял на платформе, курил и думал о том, что же произошло здесь четыре дня назад. Уже стемнело, было прохладно. Ветер раскачивал фонарь, и тени все время меняли свои размеры и форму… Славка, похоже, ждал здесь кого-то. Но кого? Своего убийцу? Или убийство произошло случайно?
Почему здесь, на платформе? Может, убийца приехал на электричке? Откуда? Со стороны Соснова или от Пискаревки?
Таранов посмотрел направо и увидел девушку в длинном белом плаще. Она не спеша шла по платформе… Он снова вернулся к своим мыслям: не связана ли смерть Славки с тем, что Иришка подсела на наркоту? Он ведь собирался предпринять некие шаги в этом направлении…
Под ноги Таранову упала тень. Черная тень девушки в белом. Он поднял глаза – девушка была уже рядом. Лица ее он рассмотреть не мог, потому что фонарь находился у нее за спиной. Цокали металлические набойки. Она сделала еще несколько шагов и остановилась напротив Таранова.
– Закурить не будет? – спросила она, и Иван понял, что нетрезва. Он достал пачку «Кэмэл», протянул. Потом щелкнул зажигалкой, дал огоньку.
– «Кэмэл», – сказала она. В свете зажигалки Таранов увидел молодое и вульгарное лицо. – Богатенький дядя.
Он промолчал и убрал в карман зажигалку. Девица выдохнула дым и сказала:
– Хочешь, отсосу за двести рэ?
– Нет, – сказал он. – Иди отсюда.
– А за сто пятьдесят? – сказала она.
– Я сказал: иди.
– Ну, давай за стоху, если тебя жаба душит.
– Быстро исчезла.
Она пожала плечами, повернулась и пошла. Буркнула что-то матерное. Таранов постоял еще немного и пошел в другую сторону. Зашел в помещение билетных касс и посмотрел расписание электричек в интервале с 23 часов до 0.20. Всего оказалось семь штук: три – в Питер и четыре – за город. Таранов переписал расписание и ушел.
На улице увидел, как девица в белом плаще садится в автомобиль к пожилому дядьке. Длинный, до пят, плащ был расстегнут, под ним – очень короткая юбка… Таранов подумал, что у нее красивые ноги. Хлопнула дверца, и ухоженная «семерка» уехала. Иван сплюнул на асфальт и пошел домой пешком. Жил он рядом. По дороге в магазинчике «24 часа» купил бутылку водки и банку «Доктора Пеппера». Магнитола за спиной продавщицы наяривала старинный шлягер «Моя Марусечка». Таранов бросил водку и жестянку с тоником в сумку, вышел на улицу.
В нескольких метрах от входа двое молотили одного. Из освещенного проема двери неслось:
Моя Марусечка! Моя ты куколка. Моя Марусечка! Моя ты душенька. Кругом все рушится…
Человек, которого били, упал.
…а жить так хочется И так приятно, хорошо мне Танцевать с тобой одной.
Упавшего начали бить ногами. Забьют, к черту, подумал Таранов.
– Отставить! – крикнул он. Один оглянулся, второй продолжал бить ногами тело на земле. Человек пытался закрыть голову.
Моя Марусечка! Танцуют все кругом. Моя Марусечка, танцуем мы с тобой…
Таранов вставил в рот два пальца и свистнул. Теперь на него поглядели оба подонка.
– Отставить, – повторил Таранов. – Убьете же, идиоты.
– А пошел ты на х… – сказал один. Человек на земле попытался встать. Тот, что «послал» Таранова, обернулся назад, к жертве, и сильно ударил ногой в голову. Человек снова упал.
Иван ругнулся и быстро подошел к отморозкам. На него смотрели нетрезвые, злые глаза.
– Ну, тоже хочешь?
– Нет, – сказал он и коротко воткнул два пальца в солнечное сплетение придурку. Тот охнул и согнулся.
– Да я тебя на куски порву, падла! – выкрикнул второй и сунул руку в карман. Таранов молчал, ждал. Из руки урода с металлическим щелчком выпрыгнул короткий обоюдоострый клинок.
Моя Марусечка, танцуем мы с тобой…
– Ну что, обоссался? – спросил урод.
– Нет, – сказал Таранов и сильно ударил его ногой в пах. Звякнуло о бетон железо самодельной выкидухи, раздался вой. Придурок рухнул на колени, согнулся, схватившись руками за свое «хозяйство».
Мгновенно, остро, вспыхнуло желание добить. Может быть, вот такие же шакалы убили Славку… Может быть, эти же самые. Только для того, чтобы отобрать бумажник с тридцатью-сорока рублями. Снять кольцо с пальца… Или просто так – из пьяного куража. Чтобы ощутить свое превосходство над слабым и беззащитным. Потешить свои дебильные амбиции.
Придурок скулил, раскачивался… Таранов присел, схватил его за волосы и рванул голову вверх. В расширившихся зрачках металась боль.
– Кто завалил мужика в среду в Ручьях? – спросил Иван.
– А-а-а-а…
– Ты завалил, – сказал Иван и сильно рванул голову.
– Не-е-е-т.
– А кто? Кто? Быстро, гнида, говори… убью!
– Не-е-зна…
– Он убил? – Таранов кивнул на второго. – Ну, кто? Он?
– Не-е-зна… Нет!
Таранов отпустил волосы, мужик безвольно бухнулся вперед. Что это я? – спросил себя Иван. – Почему – они? В городе ежедневно происходят несколько убийств, десятки драк… почему я подумал, что это именно они убили Славку?
Таранов встал, ощутил спиной чей-то взгляд… он всегда ощущал чужой взгляд… оглянулся. В проеме стоял рослый охранник, из-за его спины выглядывало испуганно-любопытное лицо продавщицы.
– Вызовите «скорую», – сказал Таранов и пошел прочь. «Марусечка» кончилась, вслед ему хрипел Профессор Лебединский.
* * *
Дома Таранов, не разуваясь и не включая света, прошел на кухню, налил полкружки водки. Потом распахнул дверцу холодильника. На пустой средней полке стояла тарелка с мертвой амебой подгоревшей яичницы и сморщенными сосисками.
Иван остолбенел. «Это» он делал на завтрак без малого неделю назад, когда пришел Славка со своей проблемой. Иван стоял и смотрел на дряблую ЕДУ. Пищу. Жратву. Завтрак холостяка. Тот самый завтрак, который он смастрячил, когда Слава был еще жив. На секунду ему показалось, что продукты в ярко освещенном пластиковом гробике холодильника разлагаются, распадаются на глазах. Покрываются трещинами, плесенью… Он, словно отгораживаясь от этого, захлопнул дверцу. Он отлично понимал, что этого не может быть, что – даже пролежав в холодильнике неделю – продукты еще съедобны. И вообще он не был брезглив. Ему доводилось есть то, что нормальный человек есть никогда не будет.
Но вид этой МЕРТВЕЧИНЫ напоминал про Славку. Про то утро с грозой, когда Славка пришел за помощью.
Иван взял со стола кружку с водкой, выпил залпом. За окном зашумел дождь. Тяжелая, плотная августовская листва блестела в свете уличного фонаря, слегка шевелилась и напоминала чешуйчатую шкуру морского чудовища.
Таранов тяжело опустился на стул, вытащил сигареты… А Славка сказал: да, Таран, найдем выход… вернешься – позвони… А потом он вышел из машины и побежал к автобусной остановке, высоко и неуклюже подбрасывая длинные ноги…
Сигарета, которую Иван мял в пальцах, лопнула… Он с недоумением посмотрел на черные крошки табака, потом налил себе еще водки. Открыл банку «Доктора». За окном колыхалась блестящая листва, в холодильнике лежала мертвая яичница. Иван выпил и запил «Доктором», вытащил из пачки новую сигарету.
Что же все-таки Славка делал на платформе станции Ручьи в полночь? Как его убили? И – главное – почему? Мягкий и интеллигентный Вячеслав Германович Мордвинов просто не мог иметь врагов. Во всяком случае, таких врагов, которые решают вопросы кровью… Тогда – что? Случайность? Возможно. Вполне возможно, что так… например, как сегодня у магазина. Но все равно остается вопрос: что делал сорокалетний, солидный, семейный кандидат наук на платформе железнодорожной станции? Тем более, в такое позднее время, почти ночью… И отмахнуться от этого вопроса нельзя. Не получится.
Более того: интуитивно Таранов понимал, что появление Славки на этой чертовой платформе и его смерть связаны между собой… вот только как? И чем, интересно, располагает на сегодняшний день следствие? Кто, кстати, его ведет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40