— Пожалуйста, — произнес Брайан.
Питтман прочел информацию, возникшую на экране. Вместе с адресом Ботулфсона он пытался найти адрес и О'Рейли, но не сумел. То ли знаменитый взломщик снова в тюрьме, то ли переехал куда-нибудь, то ли...
— Да... — Питтман извлек записную книжку и карандаш.
Из досье следовало, что О'Рейли три месяца назад условно освобожден из тюрьмы, в связи с чем должен постоянно отмечаться в полиции.
Питтман быстро записал адрес О'Рейли в Нижнем Ист-Сайде, вырвал листок и сунул в карман.
— Порядок. Какая еще нужна система?
— Так и знала, — прозвучал металлический голос.
Питтман и Брайан обернулись.
Глэдис, видимо, подслушивавшая под дверью, распахнула ее и ворвалась в кабинет.
— Тебя нельзя ни на минуту оставить! Того и гляди снова влипнешь в историю!
— В историю?
— Ты влезаешь в чужие системы! Опять захотелось в тюрьму?
— Ну что вы? — вмешался Питтман. — Я просто показывал Брайану свою работу.
— Убирайтесь из моего дома!
— Мы получили доступ к моим файлам в...
— Вранье! Вы не Эд Гарнер. Вы Мэтью Питтман. Я видела вашу фотографию в передаче Си-Эн-Эн. — Глэдис выдернула шнур телефона из модема. — Сейчас позвоню в полицию.
Информация с экрана исчезла. Глэдис поднесла трубку к уху и набрала 911.
— Подожди, — запротестовал было Брайан.
Из другой комнаты донесся плач младенца.
— Прошу вас, — сказал Питтман.
Глэдис заговорила в трубку телефона:
— Мое имя Глэдис Ботулфсон. Я живу на... Питтман нажал на рычаг.
— Вы, Глэдис, совершаете непоправимую глупость.
— Я не желаю видеть убийцу рядом с моим крошкой.
— Вы не понимаете...
Взгляды их скрестились.
Зазвонил телефон.
Глэдис встрепенулась.
— Это полиция, — сказал Питтман. — У них стоит автоматический определитель номеров.
Глэдис пыталась оторвать его руку от аппарата. Но Питтман другой рукой схватил ее за запястье.
— Не делайте этого. Подумайте. Вам понравится, если вашего мужа вновь отправят в тюрьму?
— Что?!
Телефон не умолкал.
— Содействие убийце, находящемуся в бегах, — заявил Питтман. — Оказание помощи в нелегальном доступе к компьютерным файлам.
Брайана выпустят из тюрьмы, когда ваш крошка уже будет старшеклассником.
Глаза у Глэдис округлились.
Телефон вновь зазвонил.
Питтман взял у нее трубку и снял ладонь с рычага.
— Хэлло!.. Да, Глэдис Ботулфсон живет здесь... Да, знаю, она звонила. Мы тут немного повздорили. Она?.. Рядом. Передаю ей трубку.
Глэдис посмотрела в ту сторону, откуда доносился вопль ребенка, покосилась на Брайана и остановила взгляд на Питтмане. Ее тонкие губы побелели от напряжения, потом шевельнулись:
— Да, говорит Глэдис Ботулфсон. Прошу извинить за беспокойство. Мы поссорились, и я позвонила в полицию, чтобы припугнуть его... Да, знаю, использование номера 911 без достаточных на то оснований — серьезный проступок... Это больше не повторится... Все в порядке. Помощь не требуется. Благодарю вас.
Глэдис положила трубку, потирая запястье, и сказала упавшим голосом:
— Убирайтесь.
Питтман поднял спортивную сумку.
— Спасибо, Брайан, что помог войти в контакт с моей газетой. — Говоря это, он пристально смотрел Брайану в глаза, тем самым предупреждая, чтобы тот не говорил правду жене.
— Не стоит благодарности.
— Уходите же! Сколько раз можно повторять?
— Было очень приятно познакомиться.
Подходя к лифту, Питтман все еще слышал громкий, прокурорский голос миссис Ботулфсон.
24
Питтман надеялся перехватить у Брайана немного деньжат, но теперь об этом не могло быть и речи. У него в кармане оставалась долларовая бумажка и две монеты, десятицентовая и пятицентовая. Он направился к станции сабвея, чтобы снова вернуться в Манхэттен, не очень представляя себе, как это сделает, поскольку денег на жетон не хватало. Все больше и больше давали себя знать голод и усталость. Не покидало ощущение, что он потерпел фиаско.
Машины, стоявшие рядом с похоронной конторой, вновь вызвали гнетущую боль расставания с Джереми: закрытый гроб, фотография, одноклассники сына, пришедшие проститься, Берт (теперь и Берт мертв), ссоры с женой, сейчас уже бывшей («Это ты во всем виноват, — твердила она. — Следовало раньше обратиться к врачу»).
После погребения все собрались в похоронной конторе на поминки с сэндвичами и соболезнованиями. Питтман был настолько подавлен, что не мог слова вымолвить, хотя бы поблагодарить за сочувствие. Он машинально взял предложенный сэндвич, но чуть не подавился этим ломтем ржаного хлеба с тонким, как папиросная бумага, кусочком индейки. Еще тогда на него накатила депрессия, серая, как туман.
Вот и сейчас этот туман словно придавил его своей тяжестью. И только страх заставлял двигаться, адреналин в крови толкал вперед. Силы иссякли, уступив место летаргии и отчаянию. Питтман не знал, способен ли на дальнейшие действия.
" — Может быть, обратиться в полицию? Пусть разберутся во всем.
— А что, если кто-нибудь преодолеет полицейские заслоны и прикончит тебя?
— Не все ли равно? Я слишком измучен, чтобы думать о таких пустяках.
— Не обманывай себя!
— Это правда! Смерть для меня — избавление!
— Нет. Ты не должен сдаваться, — прозвучал голос Джереми.
— Но что я могу сделать? У меня даже нет денег, чтобы добраться до Манхэттена.
— Да брось ты, пап. Всю жизнь ты бегал. А теперь не в силах совсем немного пройти?"
25
Путешествие заняло три часа. Ступни нестерпимо болели, мышцы ныли, несмотря на то, что Питтман сменил туфли на кроссовки, предусмотрительно положенные в спортивную сумку. Ослабевший и голодный, он наконец добрался до Манхэттена, до Гранд-стрит в Нижнем Ист-Сайде и принялся искать номер дома, указанный в компьютерном досье О'Рейли.
Питтман все время озирался по сторонам, опасаясь преследования. Ведь Глэдис Ботулфсон могла передумать, если Брайан сильно ее разозлил, и снова набрать 911, чтобы проучить супруга. А Брайан мог рассказать о досье О'Рейли. Но с какой стати он станет это делать? Судя по всему, он не терпит свою супругу и рад досадить ей.
Но не только это беспокоило Питтмана. Что, если О'Рейли сообщил властям устаревший или просто неправильный адрес? Что, если не удастся найти знаменитого взломщика?
Опасения стали вполне реальными, когда Питтман нашел нужный дом и обнаружил, что перед ним не жилое здание, а ресторан с неоновой вывеской в витрине: «У ПЭДДИ».
Вот дерьмо! Что же теперь делать?
Не оставаться же на улице. И Питтман вошел в ресторан, стараясь ничем не выдать своего волнения.
Он даже не заметил ирландский декор заведения — зеленые скатерти, трилистники на меню и большую карту Ирландии на стене, сосредоточив все внимание на дюжине посетителей, толпившихся в основном у стойки бара.
Несколько человек оторвались от выпивки и глянули в его сторону. Питтман направился к кассовому аппарату, где стоял верзила бармен. Фартук на нем был тоже зеленым.
— Что будем пить?
— Я ищу друга. Шона О'Рейли.
Бармен принялся протирать полотенцем стойку.
— Мне сказали, что он остановился по этому адресу, — пояснил Питтман, — а здесь, оказывается, ресторан. Не знаю...
— Как?..
— Что как?
— Как вы узнали этот адрес?
— Мне сообщил его контролер, он у нас общий с О'Рейли. Я тоже досрочно освобожден.
Бармен продолжал тщательно протирать стойку.
— Мы познакомились с Шоном, еще когда он исполнял свой гражданский долг и по заданию департамента полиции объяснял в телевизионной передаче, как уберечь свое жилище от взломщиков.
— Ну и что? Зачем он вам нужен?
— Старая дружба. Мне надо ему кое о чем рассказать. — Питтман потянул за цепочку и вытащил из кармана нож. — Вот об этом.
Бармен с посветлевшим лицом смотрел на отмычки.
— О... значит, и у вас есть такая штука? — Улыбаясь, он вынул из кармана связку ключей, среди которых болтался нож, и продемонстрировал Питтману. — Шон дарит их только друзьям. Вы не ошиблись. Он живет здесь. В комнате наверху. По вечерам помогает мне.
— Думаете, он сейчас дома?
— Думаю, да. Никак не проспится после вчерашнего.
В ресторан ввалилось с полдюжины посетителей.
— Работенки у нас сегодня — только держись. — Бармен налил в стакан томатного сока, добавил острый соус «Табаско» и вылил туда сырое яйцо. — Захватите-ка это с собой. Пусть выпьет. Ему полегчает. Лестница в той стороне зала. Второй этаж, последняя комната по коридору.
26
В коридоре на втором этаже все запахи заглушал запах капусты. На стук в дверь никто не ответил. Питтман постучал вторично и услышал стон, постучал в третий раз, стон стал громче. Тогда он толкнул дверь, она оказалась не запертой. В просторной комнате жалюзи на окнах были опущены, свет погашен, а Шон О'Рейли растянулся на полу.
— Свет... Свет... — стонал Шон.
Питтман решил, что свет, падавший из коридора, раздражает О'Рейли, и поспешно захлопнул дверь. Но в полной темноте Шон продолжал подвывать:
— Свет... Свет...
— Нет здесь никакого света, — произнес Питтман.
— Я ослеп. Ничего не вижу. Свет... Свет...
— Зажечь электричество?
— Ослеп... совсем ослеп...
Питтман пошарил по стене, нашел выключатель. Голая лампа под потолком загорелась желтым светом. О'Рейли заметался, прикрыл ладонями глаза, не переставая стонать:
— Слепну... Вы хотите меня ослепить.
«Бог мой!» — ужаснулся Питтман.
Он присел рядом с Шоном, отнял ладонь от его лица и увидел, что левый глаз у него воспален.
— Вот возьмите. Выпейте.
— Что это?
— Бармен прислал.
Шон судорожно схватил стакан, сделал несколько глотков и издал какой-то странный звук — словно захлебнулся.
— Что это, Иисус, Мария и Иосиф? Что за бурда? Тут ни капли спиртного!
— Садитесь. Выпейте еще.
Как ни сопротивлялся О'Рейли, Питтман все же заставил его опустошить стакан.
Шон скорчился, прижавшись спиной к кровати, и завыл. Он был все таким же, как и во время их последней встречи, ни на фунт не прибавил в весе и по своему сложению очень напоминал жокея. Однако пьянство его состарило, виски стали седыми, а лицо избороздили морщины.
— Кто вы такой?
— Друг.
— Не припоминаю.
— Вам просто надо поесть.
— Все равно вывернет наизнанку.
Питтман поднял телефонную трубку и сказал:
— Неважно, закажите что-нибудь.
27
Сэндвич с куском отличного мяса и маринованным укропом, который принес бармен, оказался на редкость вкусным. Питтману хотелось съесть его не торопясь, чтобы продлить удовольствие, но, измученный голодом, он с жадностью набросился на еду. Ведь во рту у него не было ни крошки с тех пор, как утром он выпил апельсиновый сок и съел булочку. Питтман глотал огромные куски, не прожевывая, и быстро опустевшая тарелка привела его в уныние.
Лежа на постели, Шон с ужасом следил за Питтманом.
— Боюсь, сейчас меня стошнит, — сказал он и скрылся в туалете.
Когда взломщик вернулся, Питтман уже прикончил сэндвич, принесенный барменом для О'Рейли.
Шон сел на кровати и уставился на Питтмана:
— Нет, не припомню.
— Я прошел у вас скоростные курсы взлома замков.
— Совершенно не помню...
— Вы еще сказали, что я прирожденный взломщик.
— Забыл... Впрочем... постойте. Вы тогда были репортером?
Питтман кивнул.
— И я дал вам...
Питтман продемонстрировал нож.
— Точно. Теперь вспомнил.
— С тех пор я значительно вырос, — сказал Питтман.
— О чем вы?
Питтман запустил руку в спортивную сумку, извлек купленную по дороге в ресторан газету и швырнул Шону.
— Статья с веселеньким заголовком: «Склонный к самоубийству составитель некрологов — маньяк-убийца». Они пишут «предполагаемый», но уверены, что самый настоящий.
О'Рейли читал и все больше мрачнел, поглядывая на Питтмана.
Наконец он отложил газету.
— Похоже, вы были сильно заняты в последнее время?
— Конечно. Убивал направо и налево. Вряд ли кто-нибудь способен натворить больше.
— Ну, а мне чего от вас ждать?
— Как видите, я пока не причинил вам вреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51