— Но если он писал такое послание к Веретенникову, значит, он имел что-то и на этого депутата... Прочитай еще раз, что он там пишет.
— Он пишет: «Я очень огорчен, что вчера все так получилось, что вы себя так повели... У нас также в крови не прощать гостю, если он преступает черту порядочности и оскорбляет хозяина в его же доме...» Слушай, это случилось у вас дома. То, на чем Джорджик поймал Веретенникова, случилось у вас дома. Ты должна помнить, когда такое могло случиться! Что-то должно было показаться тебе подозрительным...
— Я же в лицо этого Веретенникова не помню, — с сожалением произнесла Тамара. — Как я могу вспомнить, когда он у нас был... И что там могло случиться?
— "...берет то, что принадлежит по праву хозяину дома", — напомнил я еще одну строчку из записки. — Лисицын правильно сообразил, тут можно подумать о жене хозяина дома. Ведь жена принадлежит ему по праву. Но Веретенникову ты на фиг не нужна. Тогда на что же он мог положить глаз? Точнее, на кого? Тоже принадлежащего Джорджику? Ну?
— Что «ну»? Откуда я знаю?
— Смазливый аккуратный мальчик, — сказал я. — Не реагирует на твои заигрывания. Ямочка на подбородке. Всегда вместе с Джорджиком.
Тамара резко ударила по тормозам, и «Ягуар» замер возле обочины дороги. Она низко опустила голову, почти к самому рулевому колесу, как будто снова собиралась уснуть. Только дергающиеся плечи и слабые беспомощные всхлипы говорили, что это не сон. Это печаль и боль.
Глава 10
Страх в ее глазах
1
Этот стресс Тамара уже не заедала, а запивала. Я взял в ближайшем круглосуточном магазинчике две поллитровые бутылки джина с тоником, и мы уговорили их в считанные минуты, пустив на закуску пакетик с орешками.
— Он тебе так нравился? — спросил я, когда джин кончился.
— Дело не в этом, — сказала Тамара, бесцельно вращая ручку настройки приемника, ловя обрывки слов и мелодий, чтобы тут же перескочить на другую волну. — Дело в том, что Джорджик — это как будто болезнь, как будто эпидемия... Он отравил всех, кто находился рядом с ним. Словно вирус, который косит всех подряд. Я же помню Юлю, когда она только пришла к нему на работу, она была тогда совсем другой... И Дима, Дима вообще был такой... невинный, что ли...
— Поэтому для него это все и кончилось перерезанными венами, — предположил я. — А для Юли в этом был какой-то кайф, ей понравилось...
Тамара заново листала киллерский блокнот, пока ее палец не ткнулся в знакомое сочетание цифр:
— Правильно, вот Юлькин телефон... Но как ты догадался? Ты же понял про нее раньше, ты понял про нее, когда вышел из той квартиры...
— Помнишь, как она собирала свои вещи? Она сложила всякие флакончики, дезодоранты, духи, туалетную воду... Я зашел в ванную комнату этого киллера и увидел там на полочке мужской дезодорант, крем после бритья, два флакона туалетной воды. Они лежали в стороне от других, завернутые в бумагу, как будто их недавно купили. Но в магазинах не используют такую оберточную бумагу, это был обрывок плаката с Леонардо Ди Каприо, я запомнил его тогда, он был в Юлиной коробке...
— Она что, заплатила ему парфюмерией?
— Скорее доплатила. Сделала подарок нужному человеку. К чему ей мужская парфюмерия, если встречи на диване в офисе закончились, и теперь ей некому предлагать побриться и принять душ... Это было толчком, а потом я подумал, что так аккуратно прибраться в офисе после убийства могла только женщина, причем женщина, для которой этот офис не был чужим. Помнишь, она убрала все до последней крошки, собрала объедки в пакет... И в то же время она, как непрофессионал, оставила в карманах киллера бумажник, ключи да и оружие бросила рядом с телом. Ей не пришло в голову, что это может стать ниточкой, ведущей к ней.
— Господи, — Тамара покачала головой, удивляясь прыти, проявленной бывшей мужниной секретаршей. — Как же она этот труп перла?
— Вот потому-то он и валялся так близко от офиса, сил у нее не хватило.
— И еще она тогда вдруг неожиданно заявилась утром! — вспомнила Тамара. — Когда ты ночевал в офисе, она вдруг пришла, у нее оказались еще одни ключи... И она еще не горела желанием отдавать нам список сотрудников! Черт, да мне давно нужно было понять, что с ней что-то не так!
— Но ты думала, что это обычные пакости, которые женщины из ревности делают друг другу, — напомнил я.
— Без ревности тут тоже не обошлось, — сказала Тамара. — Точнее, это началось с ревности, с желания прибрать Джорджика к рукам. Дальше было выполнение всего, что велел Джорджик... А потом это стало бизнесом. У них с Джорджиком был совместный бизнес. И теперь мне понятно, кто наложил руку на деньги Джорджика!
— У них был совместный бизнес, — продолжил я, — она знала о его финансовых делах... Может, она его и пристрелила? Там ведь вроде женщина была... Я сначала думал, что это переодетый мужик, но теперь...
— Сейчас мы ей устроим допрос по полной программе! — Тамара вцепилась в руль. — Сейчас мы из нее всю правду выбьем!
Ее глаза светились ненавистью, но я не знал, чем вызвана эта ненависть — то ли гневом из-за смерти Димы, то ли жаждой вернуть пропавшие деньги, то ли банальным желанием выцарапать глаза сопернице. Которая, судя по всему, пользовалась в последнее время куда большим доверием Георгия Эдуардовича, нежели законная супруга.
2
Летние ночи до смешного коротки, и пока мы добирались до Юлиного дома, чернота неба уже не была такой абсолютной.
Тамара вспоминала за рулем, и это тоже проясняло многие загадочные прежде веши:
— Я теперь понимаю, что там имеется в виду, — она покосилась на записку. — Раз это касается Димы, то я припоминаю один вечер, это было в субботу, недели две назад... Но это было не у нас дома, это было на даче, за городом... Джорджик уже года полтора строил дачу, но никак у него не получалось завершить эту стройку. Только первый этаж более-менее отделан, и вот там он организовал небольшую вечеринку... Как водится, была куча людей, которых я не знала, была Юля и был Дима. Мне все это запомнилось, потому что Диме в конце вечеринки стало плохо. Я тогда подумала, что он выпил лишнего, но теперь... Теперь я не знаю, что они там с ним сделали. Я видела, что в начале вечеринки с ним все было отлично, он улыбался... А потом он куда-то пропал... Хотя на таких вечеринках этому не удивляешься, все куда-то пропадают, а потом рано или поздно находятся... Тем более что я за ним персонально не следила, Джорджик попросил меня посмотреть за каким-то банкиром. Посмотреть не в том смысле, про который ты подумал, — немедленно уточнила Тамара. — В смысле, поухаживать, подливать ему вино, разговаривать с ним... И я слишком поздно заметила, что Дима какой-то не такой — бледный, даже испуганный... Я подошла к нему, но он не стал со мной разговаривать, сразу куда-то ушел, как будто боялся меня.
— Или ему было стыдно того, что с ним произошло... — предположил я. — И потом он уволился, потому что не хотел больше общаться с Джорджиком, который использовал его. Но это не избавило Диму от презрения к себе, от чувства позора... И тогда он выпил водки и лег в ванную, приготовив опасную бритву. А Джорджик принялся писать записку Веретенникову, потому что тот теперь был у него на крючке... А вдруг Веретенников с перепугу нанял киллеров для Джорджика, чтобы вся эта история не вышла на поверхность?
— Разве ты еще не понял, — вздохнула Тамара, сбавляя скорость на подъезде к девятиэтажному панельному дому. — Гадать, кто мог убить Джорджика, — бесполезно. Миллион людей имеют основания, чтобы убить этого урода. Я сама, чем больше о нем узнаю, тем больше жалею, что это не я отправила его на тот свет. Но, конечно, я сначала бы выяснила у него, куда он задевал наши деньги, а уже только потом взялась бы за автомат, пулемет или что там еще можно использовать в борьбе с этим злобным противным вирусом по имени Джорджик... Так что Веретенников — это лишь один из многих, и ему пришлось бы встать в очередь желающих прикончить Джорджика. Причем он оказался бы в хвосте, потому что свое основание получил лишь недавно. Юля тоже могла стоять в этой очереди, и теперь все зависит от того, сумеешь ли ты, Шура, ее разговорить...
— Саша, — поправил я. — А что до разговоров, то беседовать придется через дверь. Вряд ли она нам откроет в такое время суток, да еще и после всего, что случилось. Лучше подождать до утра, подкараулить ее, когда она выйдет из дома...
— Хватит ждать, — решительно заявила Тамара. — Пора кончать эту бодягу. Мы же не убивать ее приехали, я ей это объясню хоть через дверь... А ты так и не разжился оружием до сих пор?
Я отрицательно покачал головой.
— Напрасно, — упрекнула меня Тамара. — Мог бы киллерский пистолет подобрать.
— Кто знает, сколько он до того человек перебил из этого пистолета, — сказал я. — Я не самоубийца, чтобы таскать с собой такую штуку. И не думаю, что против Юли мне понадобится оружие. Если она дверь не откроет, так мы просто поболтаем. А если откроет и дело дойдет до рукопашной, я уж как-нибудь с ней справлюсь...
— Посмотрим, — сказала Тамара. — Не надо недооценивать женщин.
Мы вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. При свете лампочки железная дверь Юлиной квартиры холодно мерцала, вызывая мысли о бесполезности биться в такую дверь головой.
— Значит, будем разговаривать, — сказала Тамара и откашлялась. Я надавил на кнопку звонка и прислушался: звонок послышался из-за двери дальним тихим металлическим шорохом. Больше ничего не было слышно.
— Как в гробу, — Тамара нахмурилась, скрестила руки на груди и прислонилась к стене, настроившись, как видно, на долгое ожидание. Я упрямо жал на кнопку еще и еще, прильнув ухом к прохладному железу двери. В какой-то миг мне послышался шорох в недрах квартиры, но потом все снова растворилось в вязкой тишине.
Тамара отчаянно боролась с зевотой и, видимо устав от томительного молчаливого ожидания, шагнула вплотную к двери и начала говорить:
— Юля? Юля, я знаю, что ты дома! Юля, это Тамара, слышишь меня? Юля, открой, нам надо поговорить! Только поговорить! Я одна, то есть не совсем одна, но это не страшно. Мы тебе ничего не сделаем, мы просто поговорим! Меня интересуют только деньги Джорджика, и больше ничего... Остальное — это твое личное дело! А если ты потратила немного денег Джорджика, то это пустяки. Отдай остальное, и на этом мы разойдемся, я не буду сообщать в милицию насчет всех твоих штучек... Юля! Юля!
На этот крик души никто не ответил. Тамара откашлялась и продолжила взывать к запертой двери.
— А если там действительно никого нет? — тихо спросил я.
— Как это нет? Не говори глупостей, — отмахнулась Тамара. — Она там, она меня слушает, я это чувствую...
— А что ей там делать? Ее попытка убить нас провалилась, она испугалась и уехала из города. Вместе с деньгами.
— Ты так не говори! — с неожиданной злостью Тамара ткнула пальцем мне в грудь. — Куда еще она уехала?! Она же не испугалась нанять киллера, так чего ей теперь бояться?! Юля! Юля!! Открывай, или будет хуже!
Тамара надрывалась еще минут пять, а потом бессильно опустилась на корточки, обхватив голову руками. Мне стало ее жалко — грустную женщину в розовом халате, которую я варварски вытащил из теплой постели ночным звонком.
— Иди в машину, — сказал я. — Вздремни пока, а я еще покричу немного. Может, отзовется наша Юля. Может, она просто крепко спит.
— Хорошо, — кивнула Тамара и протянула мне руку, чтобы я помог ей подняться. Потом она устало потащилась по лестнице вниз, а я принялся насиловать тишину собственными выкриками, которые казались мне сейчас особенно мерзкими и по тембру, и по содержанию.
— Юля, это бесполезно, — говорил я, обращаясь к дверному глазку. — Юля, мы тут будем сидеть под дверью круглые сутки, пока ты не выйдешь к нам... Если хочешь, можем поговорить через дверь. Мы поговорим и разойдемся, честное слово. Юля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Он пишет: «Я очень огорчен, что вчера все так получилось, что вы себя так повели... У нас также в крови не прощать гостю, если он преступает черту порядочности и оскорбляет хозяина в его же доме...» Слушай, это случилось у вас дома. То, на чем Джорджик поймал Веретенникова, случилось у вас дома. Ты должна помнить, когда такое могло случиться! Что-то должно было показаться тебе подозрительным...
— Я же в лицо этого Веретенникова не помню, — с сожалением произнесла Тамара. — Как я могу вспомнить, когда он у нас был... И что там могло случиться?
— "...берет то, что принадлежит по праву хозяину дома", — напомнил я еще одну строчку из записки. — Лисицын правильно сообразил, тут можно подумать о жене хозяина дома. Ведь жена принадлежит ему по праву. Но Веретенникову ты на фиг не нужна. Тогда на что же он мог положить глаз? Точнее, на кого? Тоже принадлежащего Джорджику? Ну?
— Что «ну»? Откуда я знаю?
— Смазливый аккуратный мальчик, — сказал я. — Не реагирует на твои заигрывания. Ямочка на подбородке. Всегда вместе с Джорджиком.
Тамара резко ударила по тормозам, и «Ягуар» замер возле обочины дороги. Она низко опустила голову, почти к самому рулевому колесу, как будто снова собиралась уснуть. Только дергающиеся плечи и слабые беспомощные всхлипы говорили, что это не сон. Это печаль и боль.
Глава 10
Страх в ее глазах
1
Этот стресс Тамара уже не заедала, а запивала. Я взял в ближайшем круглосуточном магазинчике две поллитровые бутылки джина с тоником, и мы уговорили их в считанные минуты, пустив на закуску пакетик с орешками.
— Он тебе так нравился? — спросил я, когда джин кончился.
— Дело не в этом, — сказала Тамара, бесцельно вращая ручку настройки приемника, ловя обрывки слов и мелодий, чтобы тут же перескочить на другую волну. — Дело в том, что Джорджик — это как будто болезнь, как будто эпидемия... Он отравил всех, кто находился рядом с ним. Словно вирус, который косит всех подряд. Я же помню Юлю, когда она только пришла к нему на работу, она была тогда совсем другой... И Дима, Дима вообще был такой... невинный, что ли...
— Поэтому для него это все и кончилось перерезанными венами, — предположил я. — А для Юли в этом был какой-то кайф, ей понравилось...
Тамара заново листала киллерский блокнот, пока ее палец не ткнулся в знакомое сочетание цифр:
— Правильно, вот Юлькин телефон... Но как ты догадался? Ты же понял про нее раньше, ты понял про нее, когда вышел из той квартиры...
— Помнишь, как она собирала свои вещи? Она сложила всякие флакончики, дезодоранты, духи, туалетную воду... Я зашел в ванную комнату этого киллера и увидел там на полочке мужской дезодорант, крем после бритья, два флакона туалетной воды. Они лежали в стороне от других, завернутые в бумагу, как будто их недавно купили. Но в магазинах не используют такую оберточную бумагу, это был обрывок плаката с Леонардо Ди Каприо, я запомнил его тогда, он был в Юлиной коробке...
— Она что, заплатила ему парфюмерией?
— Скорее доплатила. Сделала подарок нужному человеку. К чему ей мужская парфюмерия, если встречи на диване в офисе закончились, и теперь ей некому предлагать побриться и принять душ... Это было толчком, а потом я подумал, что так аккуратно прибраться в офисе после убийства могла только женщина, причем женщина, для которой этот офис не был чужим. Помнишь, она убрала все до последней крошки, собрала объедки в пакет... И в то же время она, как непрофессионал, оставила в карманах киллера бумажник, ключи да и оружие бросила рядом с телом. Ей не пришло в голову, что это может стать ниточкой, ведущей к ней.
— Господи, — Тамара покачала головой, удивляясь прыти, проявленной бывшей мужниной секретаршей. — Как же она этот труп перла?
— Вот потому-то он и валялся так близко от офиса, сил у нее не хватило.
— И еще она тогда вдруг неожиданно заявилась утром! — вспомнила Тамара. — Когда ты ночевал в офисе, она вдруг пришла, у нее оказались еще одни ключи... И она еще не горела желанием отдавать нам список сотрудников! Черт, да мне давно нужно было понять, что с ней что-то не так!
— Но ты думала, что это обычные пакости, которые женщины из ревности делают друг другу, — напомнил я.
— Без ревности тут тоже не обошлось, — сказала Тамара. — Точнее, это началось с ревности, с желания прибрать Джорджика к рукам. Дальше было выполнение всего, что велел Джорджик... А потом это стало бизнесом. У них с Джорджиком был совместный бизнес. И теперь мне понятно, кто наложил руку на деньги Джорджика!
— У них был совместный бизнес, — продолжил я, — она знала о его финансовых делах... Может, она его и пристрелила? Там ведь вроде женщина была... Я сначала думал, что это переодетый мужик, но теперь...
— Сейчас мы ей устроим допрос по полной программе! — Тамара вцепилась в руль. — Сейчас мы из нее всю правду выбьем!
Ее глаза светились ненавистью, но я не знал, чем вызвана эта ненависть — то ли гневом из-за смерти Димы, то ли жаждой вернуть пропавшие деньги, то ли банальным желанием выцарапать глаза сопернице. Которая, судя по всему, пользовалась в последнее время куда большим доверием Георгия Эдуардовича, нежели законная супруга.
2
Летние ночи до смешного коротки, и пока мы добирались до Юлиного дома, чернота неба уже не была такой абсолютной.
Тамара вспоминала за рулем, и это тоже проясняло многие загадочные прежде веши:
— Я теперь понимаю, что там имеется в виду, — она покосилась на записку. — Раз это касается Димы, то я припоминаю один вечер, это было в субботу, недели две назад... Но это было не у нас дома, это было на даче, за городом... Джорджик уже года полтора строил дачу, но никак у него не получалось завершить эту стройку. Только первый этаж более-менее отделан, и вот там он организовал небольшую вечеринку... Как водится, была куча людей, которых я не знала, была Юля и был Дима. Мне все это запомнилось, потому что Диме в конце вечеринки стало плохо. Я тогда подумала, что он выпил лишнего, но теперь... Теперь я не знаю, что они там с ним сделали. Я видела, что в начале вечеринки с ним все было отлично, он улыбался... А потом он куда-то пропал... Хотя на таких вечеринках этому не удивляешься, все куда-то пропадают, а потом рано или поздно находятся... Тем более что я за ним персонально не следила, Джорджик попросил меня посмотреть за каким-то банкиром. Посмотреть не в том смысле, про который ты подумал, — немедленно уточнила Тамара. — В смысле, поухаживать, подливать ему вино, разговаривать с ним... И я слишком поздно заметила, что Дима какой-то не такой — бледный, даже испуганный... Я подошла к нему, но он не стал со мной разговаривать, сразу куда-то ушел, как будто боялся меня.
— Или ему было стыдно того, что с ним произошло... — предположил я. — И потом он уволился, потому что не хотел больше общаться с Джорджиком, который использовал его. Но это не избавило Диму от презрения к себе, от чувства позора... И тогда он выпил водки и лег в ванную, приготовив опасную бритву. А Джорджик принялся писать записку Веретенникову, потому что тот теперь был у него на крючке... А вдруг Веретенников с перепугу нанял киллеров для Джорджика, чтобы вся эта история не вышла на поверхность?
— Разве ты еще не понял, — вздохнула Тамара, сбавляя скорость на подъезде к девятиэтажному панельному дому. — Гадать, кто мог убить Джорджика, — бесполезно. Миллион людей имеют основания, чтобы убить этого урода. Я сама, чем больше о нем узнаю, тем больше жалею, что это не я отправила его на тот свет. Но, конечно, я сначала бы выяснила у него, куда он задевал наши деньги, а уже только потом взялась бы за автомат, пулемет или что там еще можно использовать в борьбе с этим злобным противным вирусом по имени Джорджик... Так что Веретенников — это лишь один из многих, и ему пришлось бы встать в очередь желающих прикончить Джорджика. Причем он оказался бы в хвосте, потому что свое основание получил лишь недавно. Юля тоже могла стоять в этой очереди, и теперь все зависит от того, сумеешь ли ты, Шура, ее разговорить...
— Саша, — поправил я. — А что до разговоров, то беседовать придется через дверь. Вряд ли она нам откроет в такое время суток, да еще и после всего, что случилось. Лучше подождать до утра, подкараулить ее, когда она выйдет из дома...
— Хватит ждать, — решительно заявила Тамара. — Пора кончать эту бодягу. Мы же не убивать ее приехали, я ей это объясню хоть через дверь... А ты так и не разжился оружием до сих пор?
Я отрицательно покачал головой.
— Напрасно, — упрекнула меня Тамара. — Мог бы киллерский пистолет подобрать.
— Кто знает, сколько он до того человек перебил из этого пистолета, — сказал я. — Я не самоубийца, чтобы таскать с собой такую штуку. И не думаю, что против Юли мне понадобится оружие. Если она дверь не откроет, так мы просто поболтаем. А если откроет и дело дойдет до рукопашной, я уж как-нибудь с ней справлюсь...
— Посмотрим, — сказала Тамара. — Не надо недооценивать женщин.
Мы вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. При свете лампочки железная дверь Юлиной квартиры холодно мерцала, вызывая мысли о бесполезности биться в такую дверь головой.
— Значит, будем разговаривать, — сказала Тамара и откашлялась. Я надавил на кнопку звонка и прислушался: звонок послышался из-за двери дальним тихим металлическим шорохом. Больше ничего не было слышно.
— Как в гробу, — Тамара нахмурилась, скрестила руки на груди и прислонилась к стене, настроившись, как видно, на долгое ожидание. Я упрямо жал на кнопку еще и еще, прильнув ухом к прохладному железу двери. В какой-то миг мне послышался шорох в недрах квартиры, но потом все снова растворилось в вязкой тишине.
Тамара отчаянно боролась с зевотой и, видимо устав от томительного молчаливого ожидания, шагнула вплотную к двери и начала говорить:
— Юля? Юля, я знаю, что ты дома! Юля, это Тамара, слышишь меня? Юля, открой, нам надо поговорить! Только поговорить! Я одна, то есть не совсем одна, но это не страшно. Мы тебе ничего не сделаем, мы просто поговорим! Меня интересуют только деньги Джорджика, и больше ничего... Остальное — это твое личное дело! А если ты потратила немного денег Джорджика, то это пустяки. Отдай остальное, и на этом мы разойдемся, я не буду сообщать в милицию насчет всех твоих штучек... Юля! Юля!
На этот крик души никто не ответил. Тамара откашлялась и продолжила взывать к запертой двери.
— А если там действительно никого нет? — тихо спросил я.
— Как это нет? Не говори глупостей, — отмахнулась Тамара. — Она там, она меня слушает, я это чувствую...
— А что ей там делать? Ее попытка убить нас провалилась, она испугалась и уехала из города. Вместе с деньгами.
— Ты так не говори! — с неожиданной злостью Тамара ткнула пальцем мне в грудь. — Куда еще она уехала?! Она же не испугалась нанять киллера, так чего ей теперь бояться?! Юля! Юля!! Открывай, или будет хуже!
Тамара надрывалась еще минут пять, а потом бессильно опустилась на корточки, обхватив голову руками. Мне стало ее жалко — грустную женщину в розовом халате, которую я варварски вытащил из теплой постели ночным звонком.
— Иди в машину, — сказал я. — Вздремни пока, а я еще покричу немного. Может, отзовется наша Юля. Может, она просто крепко спит.
— Хорошо, — кивнула Тамара и протянула мне руку, чтобы я помог ей подняться. Потом она устало потащилась по лестнице вниз, а я принялся насиловать тишину собственными выкриками, которые казались мне сейчас особенно мерзкими и по тембру, и по содержанию.
— Юля, это бесполезно, — говорил я, обращаясь к дверному глазку. — Юля, мы тут будем сидеть под дверью круглые сутки, пока ты не выйдешь к нам... Если хочешь, можем поговорить через дверь. Мы поговорим и разойдемся, честное слово. Юля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53