Макс подумал, что за время его отсутствия Россия совершенно не изменилась, и принял решение вернуться назад, к аэропорту, и ехать в город в объезд, другой дорогой, потому что своими методами дорожные рабочие провозятся с бульдозером до утра. Однако как только его машины исчезли за поворотом, бульдозер чудесным способом завелся, освободив проезжую часть.
И через несколько минут по этой дороге проехал от города еще один бронированный автомобиль, который из-за искусно организованной уличной пробки опоздал к мюнхенскому самолету, а благодаря вовремя заглохшему бульдозеру не встретился на шоссе с Максом.
Макс ехал по улицам родного некогда города, сжав зубы.
"Вот оно, - думал он, - вот оно, начинается. Начинается идиотское чувство радости при встрече с Родиной".
Он усмехнулся: даже в мыслях слово "родина" получалось с большой буквы, как учили в первом классе: Родина, Ленин, Партия...
Впрочем, слово "партия", кажется, писали тогда с маленькой... Макс забыл. Он для того и покинул эту свою, с позволения сказать, родину, чтобы забыть. Ему никогда не снились ни детство, ни ленинградские белые ночи, даже мать ему не снилась.
И вот оказывается, что ничего он не забыл, просто воспоминания эти ушли глубоко в подкорку и теперь вылезли наружу, как городской кот, привезенный на дачу, вылезает из своей корзинки: "А что? А как здесь, оказывается, славно... Помнится что-то по прошлому году... А я еще ехать не хотел, в машине капризничал..."
Макс с душевным трепетом глядел из окна машины на обновленный, но все такой же родной и незабываемый город, на прямой как стрела Московский проспект, на дома, отражающиеся в Фонтанке, на преображенный Невский и, наконец, на Дворцовую площадь, с детства казавшуюся огромной и сейчас не обманувшую его ожиданий.
Они с матерью жили в Апраксином переулке в огромной коммунальной квартире, и в детстве он, Макс, который не носил еще тогда дурацкого имени Макс, а был просто Максимом Беловым, проводил время у речки. Летом ловили мелкую рыбешку для кота Робсона, который был назван так в честь знаменитого прогрессивного негритянского певца, потому что был угольно-черен, имел только белые носочки на лапах.
Зимой же бегали по льду на ту сторону, и однажды они с соседским мальчишкой Ленькой провалились в чуть затянувшуюся ледком прорубь. Ленька был в тяжелом зимнем пальто, он быстро пошел ко дну и утонул бы, если бы Максим не вытащил его за воротник. А мама тогда, увидев их мокрыми и сообразив, что случилось, страшно побледнела и схватилась за сердце.
У нее было больное сердце, а Максим ничего не знал. Она никогда не жаловалась и очень много работала. Они жили вдвоем, хотя отец у ребенка был, и даже фотография его висела на стене. Раз в год он появлялся и приносил грошовый подарок на день рождения. Алименты тоже были мизерными.
Макс понял это задним числом, - рассказала соседка после маминой смерти. Оказывается, отец очень просил маму, чтобы она не подавала на алименты официально, а сам каждый месяц присылал по почте гроши, хотя работал каким-то начальником и зарплата у него была более чем приличная. Мать из гордости молчала, а сама работала машинисткой и все время брала работу на дом. Максим помнит, как в детстве засыпал под стук пишущей машинки.
Мама умерла, когда до диплома ему оставалось три месяца - надорванное сердце не могло больше работать. - Она просто присела на диван и больше не встала.
Максим был в шоке. Отец на похороны не пришел.
Ребята из института помогли с дипломом, а после все как-то разбежались, и Максим от лютой тоски и вины перед матерью загулял.
Он пил с какими-то случайными собутыльниками, и однажды из-за жуткого пьяного дебоша в ресторане всю компанию забрали в милицию.
Максим этого не помнит, но, очевидно, в пьяном угаре он назвал в милиции фамилию и адрес отца. Наутро отец приехал сам, заплатил штраф. Максим навсегда запомнил тот взгляд отца - ненавидяще-презрительный. Отец проговорил отрывисто, чтобы Максим больше не смел нигде упоминать об их родстве, иначе он сотрет его в порошок. И все, больше для сына у него не было никаких слов.
От злости Максим протрезвел и даже нашел в себе силы бросить пить. Он устроился на работу в какую-то заштатную контору - больше никуда не брали.
Он всегда любил лыжи, даже бегал за сборную института. И однажды, когда он шел не спеша по лыжне до Зеленогорска, ему пришла в голову мысль о побеге. А что, на лыжах он чувствует себя прекрасно, пройти за день пятьдесят километров ему ничего не стоит. Нужно только тщательно продумать маршрут...
Терять ему нечего. Скучная работа, комната в коммуналке. Друзья переживут, любимой девушки у него нет. Из близких родственников никого не осталось. Что касается отца, то он это заслужил. Ох как полетит папочка со всех своих постов, когда сыночек сделает ноги за кордон! Ох как поваляют его органы мордой об стол! И поделом ему будет! Но, как говорится, сейчас не тридцать седьмой год. Ну, уволят папулю, ну, пенсии персональной не дадут, но не посадят же! Пусть на даче выращивает цветочки и думает о собственном поведении.
Воспоминания проносились в мозгу со сверхсветовой скоростью. Наконец Макс опомнился: "Кретин! Ты же на работе! Немедленно возьми себя в руки!"
Усилием воли он отогнал от себя призраки прошлого и сосредоточился на деле.
Доехать до центра города удалось без пробок и задержек. Броневик остановился перед служебными воротами Эрмитажа, водитель взял документы и пошел разбираться с охраной. Макс вышел из "мерседеса" и поглядел на часы. Наиболее рискованная часть операции подходила к концу. Чаще всего попытки похищения происходят именно при перевозке больших ценностей, в дороге, где невозможно так тщательно организовать охрану, как в стационарном хранилище. Но кажется, на этот раз все обошлось.
Однако где застрял этот чертов шофер?
Макс снова взглянул на циферблат. Парень отсутствовал уже минут десять. Конечно, это - Россия, Макс еще не забыл, как медленно здесь все делается, однако он встревожился и подошел к охраннику возле ворот.
- Куда ушел наш шофер? - спросил он парня в камуфляже. - Почему нас так долго не пропускают?
Парень пожал плечами:
- Ваш водила пошел к начальнику караула, но мне пока никто не звонил, команды не было.
Макс побледнел. Он связался по мобильному телефону с заместителем директора Эрмитажа по безопасности, с которым вел предварительные переговоры о порядке охраны выставки и неоднократно встречался. Тот встревожился и мгновенно спустился к воротам, броневик и "мерседес" въехали во двор. Макс, холодея от скверного предчувствия, своим ключом открыл дверь броневика.
Внутри не было омоновца, который сел в броневик на глазах у Макса и его спутников перед выездом из аэропорта. И когда Макс сверил контейнеры в кузове броневика с перечнем, он убедился, что не хватает двух самых маленьких ящиков. , Взглянув на секретное приложение к списку, Макс увидел, что в одном из пропавших ящиков находилась жемчужина коллекции - золотая статуэтка богини зла Ламашту.
***
Как говорил старый гангстер в знаменитом фильме, Леня Маркиз получил предложение, от которого невозможно отказаться.
Конечно, он мог забыть о своей легкомысленной боевой подруге, бросить Лолу в руках похитителей и скрыться на необозримых просторах бывшей одной шестой части земного шара или на еще более необозримых просторах остальных пяти шестых частей, но его душа, душа по-своему честного мошенника, противилась такому решению. За время совместной работы он привязался к девчонке, и бросить ее в беде ему не позволяли остатки совести. Кроме того, было чертовски жаль потерять такого хорошего партнера. Как ни крути, Лола была артистична, прекрасно умела перевоплощаться, понимала Леню с полуслова. Она была неглупа, хотя и легкомысленна - ее дурацкая страсть к сцене поставила их обоих под удар.
Были и еще кое-какие "кроме того".
Кроме того, Маркиз чувствовал, что столкнулся с такими сильными людьми, что ему не удастся скрыться от них ни в джунглях Амазонки, ни на островах Океании, ни даже в глухой тверской деревне. Везде его найдут и приставят к затылку самую неприятную вещь на свете - холодное револьверное дуло.
Кроме того, "н это было немаловажно, Маркизу чертовски хотелось сделать это дело.
Ему хотелось украсть эту проклятую статуэтку, хотелось доказать себе самому и всему остальному человечеству, что он, Леня Маркиз, действительно самый лучший, самый хитрый, самый ловкий. Что ему нет равных.
На другой чаше весов было обостренное чувство опасности, говорившее ему, что ассирийская статуэтка принесет массу неприятностей, и его врожденное стремление к независимости.
"Я - Леня Маркиз, хожу где вздумается и гуляю сам по себе", - говорил Леня вслед за киплинговской кошкой.
А сейчас его вынуждали, заставляли действовать помимо его воли.
Чаши весов уравновесились, но тут Маркиз вспомнил лицо Лолы, когда он видел ее последний раз, и окончательно решился.
Он поехал в международный аэропорт Пулково-2. Брать статуэтку, конечно, нужно было только при перевозке, в Эрмитаже нечего было и думать. Значит, начинать проработку нужно было именно в аэропорту.
Леня, как он делал обычно в таких ситуациях, вошел в роль. Он представил себе, что встречает родственника, пожилого занудного дядю, который должен прилететь из Дюссельдорфа рейсом авиакомпании "Люфтганза".
Самолет задерживался на полчаса, Маркиз ходил по залу ожидания, посматривая то на часы, то на электронное табло, то на происходящие вокруг мелкие события.
Встречающих в зале было так много, что можно было особенно не стараться, играя свою роль, - все равно в этой толпе никто не обратил бы на Леонида внимания. Очень скоро наметанным глазом профессионала Маркиз заметил мальчишку-беспризорника лет семи, который шнырял по залу, стараясь не попадаться на глаза милиционеру и приглядываясь к публике.
Леня хорошо знал этот специфический, липкий взгляд карманника, которым мальчишка окидывал каждого человека: сначала посмотрит на руки, на кейс или сумку, затем - на карманы, не оттопыриваются ли они соблазнительной выпуклостью бумажника, и наконец - на лицо: насколько клиент осторожен и бдителен.
Леня решил подбросить приманку. Он опустошил свой бумажник, переложив его содержимое во внутренний карман плаща, а само портмоне засунул в наружный боковой карман, так что его очертания отчетливо обрисовывались.
Затем он отошел в конец зала, где не было видно милиции, сел на освободившуюся скамейку и сделал вид, что дремлет.
Несколько минут ничего не происходило, и Маркиз начал уже сомневаться в том, что рыбка клюнет, но тут он почувствовал едва заметное прикосновение.
Если бы он не был предельно насторожен, ему ни за что не удалось бы засечь эту поклевку. Прикосновение было таким осторожным, что его можно было перепутать с дуновением сквозняка. Еще больше насторожившись, Маркиз позволил маленькому воришке запустить руку к себе в карман и тут железной хваткой вцепился в его кисть.
Беспризорник, ловкий и подвижный, как ящерка, крутанулся на месте, и его тощая ручонка выскользнула из пальцев Маркиза.
Мальчишка кинулся к проходившей вдоль окна вентиляционной трубе, закрытой декоративными решетками. Одним движением он сорвал решетку и нырнул в трубу, но Леня успел схватить его за пятку и выдернул на свет Божий, как окуня из речки. Беспризорник дергался, извивался, но Маркиз перехватил его поудобнее и не думал выпускать.
- Дяденька, - мальчишка повернул к Лене грязную мордочку, одновременно жалкую и злую, - отпусти меня лучше, а то я сейчас закричу, что ты к маленьким пристаешь!
- Да кто тебе поверит, - миролюбиво проговорил Маркиз, - тебя ведь здешняя милиция знает как облупленного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35