А теперь я попрошу вас: откройте свои чемоданы и предъявите мне их содержимое. - Макс побледнел и уставился на своего собеседника, как будто у того на голове вместо волос выросли колючки, как у кактуса. Это просто переходило уже всякие границы.
- Я понимаю необычность своей просьбы, - продолжал Лангман все тем же бесцветным и сухим, как бумага, голосом, - понимаю также, что не могу заставить вас ее выполнить, так как у меня нет соответствующих полномочий, но прошу вас все-таки сделать это, чтобы продемонстрировать свою добрую волю и желание сотрудничать.
Макс перевел взгляд с Лангмана на свои чемоданы, которые так и стояли посреди комнаты - в нервотрепке и хлопотах после похищения коллекции он так и не успел их разобрать, даже не прикоснулся к ним после того, как получил в аэропорту.
И теперь, посмотрев на свой багаж, он похолодел. Один из чемоданов, небольшой кожаный на двух "молниях", застегнутый замочком, кто-то явно открывал. Макс отлично помнил, что, когда он упаковывал вещи в Мюнхене, этот чемодан застегнул несимметрично: одну "молнию" застегнул на две трети, а вторую - всего на треть, поэтому замочек оказался сбоку, почти на углу чемодана. А сейчас он красовался ровно посредине, в самом центре.
Таможенники ни в Мюнхене, ни в Петербурге не рылись в его вещах, не просили открывать чемоданы - он слишком респектабелен, чтобы его могли принять за террориста или наркокурьера. Значит, тот, кто открывал его чемодан, либо украл что-то, либо что-то подложил. И второе вероятнее, учитывая интерес Лангмана к багажу. Это явная подстава: ему что-то подбросили в чемодан и потом позвонили в страховую компанию, дали наводку. Он - русский, что сразу делает его более подозрительным в глазах немцев, особенно учитывая то, что кража совершена в России. Каким-то непонятным образом подстроили звонок несуществующему Иванову.., короче, из него хотят сделать козла отпущения.
В дверь номера постучали. Макс крикнул:
- Войдите, - и на пороге появилась симпатичная краснощекая горничная в униформе и с подносом.
Поставив этот поднос на столик, она начала разливать кофе из кофейника в две коричневые чашки с позолотой. Макс чуть заметным движением толкнул ее под локоть, и кофе пролился на колени Лангману.
Страховщик вскочил с криком:
- Швайне хунд!
"Ага! - злорадно подумал Макс. - Оказывается, ты тоже можешь выйти из себя!"
Горничная перепугалась, что испачкала костюм важному иностранцу, стала, путая слова из разных языков, многословно извиняться и потащила его в ванную комнату, чтобы отмыть пятно на брюках. Лангман, ужасно злой, пытался отделаться от нее и отправить вон из номера, но девушка плохо его понимала и настойчиво тащила в ванную. Он сдался наконец, отчаявшись прогнать навязчивую девицу.
Как только Лангман и девушка скрылись и в ванной зашумела вода, Макс бросился к злополучному чемодану, расстегнул "молнию" и вывалил содержимое на ковер. К счастью, там были сложены рубашки и свитера, так что перебрать их не составило большого труда. Прощупав вещи и не найдя ничего подозрительного, Макс расстегнул кожаный несессер с бритвенными принадлежностями.
На первый взгляд все было как обычно - бритва, зеркальце, щеточки, пилочки и прочие мелочи, но кожаная стенка несессера показалась ему слишком толстой и тяжелой.
Вытащив зеркальце, Макс увидел засунутую за него медную пластинку с чеканным изображением крылатого быка. Тихо выругавшись, он положил печать в карман - ассирийское происхождение пластинки не вызывало у него сомнений.
Макс хотел уже сложить вещи обратно, поскольку Лангман в любую секунду мог появиться на пороге комнаты, но обострившаяся в последнее время интуиция его остановила. Похлопав по дну чемодана, он заметил отчетливое твердое утолщение сбоку.
Проверил подкладку и увидел, что в одном месте она подпорота, причем сделано это так явно, что не заметить было невозможно.
Засунув руку в шов, Макс нащупал твердый предмет и вытащил его наружу. В его руке оказалась глиняная табличка с клинописными значками и рельефным изображением воинов, шагающих попарно навстречу неизвестному врагу. Быстро засунув табличку в карман, Макс запихал вещи на место и застегнул "молнию", стараясь, чтобы все выглядело как раньше.
Из ванной по-прежнему были слышны шум воды, недовольный голос Лангмана и многословные извинения горничной. Пользуясь тем, что было еще несколько секунд, Макс огляделся - он хотел немедленно избавиться от ассирийских табличек, потому что через карман они буквально жгли ему кожу. Идея, как всегда в стрессовой ситуации, возникла мгновенно: он завернул обе таблички в носовой платок, открыл окно и положил опасный сверток снаружи на подоконник. Быстро затворив окно, Макс плюхнулся на прежнее место, всеми силами изображая полное спокойствие и молясь в глубине души о том, чтобы в других чемоданах не было таких же сюрпризов.
Наконец из ванной вышли вконец разозленный Лангман и заплаканная горничная.
- До чего у вас, в России, навязчивый сервис! - возмущенно прошипел Лангман.
- Увы, за теперешнюю Россию я не несу ответственности, - Макс пожал плечами, - в мое время сервис здесь был крайне ненавязчив.
Горничная, всхлипнув напоследок, вышла из номера. Лангман посмотрел на Макса и сказал:
- Ну что ж. Вы обещали мне предъявить содержимое своего багажа.
Макс неторопливо встал, открыл твердый "самсонайтовский" чемодан и со страдальческой миной на лице разворотил его содержимое. Лангман не проявил интереса, взглянул для порядка и почти сразу же разрешил убрать вещи обратно. То же самое было и с большой спортивной сумкой. Но когда Макс взялся за кожаный чемодан, Лангман встал, подошел вплотную и внимательно следил за каждым его движением.
"Однако, - сообразил Макс, аккуратно выкладывая на журнальный столик рубашки, - наводка-то была очень точная! Слава Богу, я заметил, что в чемодан залезали!"
Когда очередь дошла до несессера, Лангман буквально выхватил его у Макса из рук и тщательно осмотрел. Вернул с нескрываемым разочарованием на лице, но ничего не сказал и продолжал наблюдать за последующими действиями. Когда чемодан опустел, Лангман наклонился и тщательно ощупал его стенки. Макс в это время усиленно прятал злорадную улыбку.
Распрямившись, Лангман кивнул:
- Спасибо за сотрудничество, господин Белофф. Можете сложить вещи обратно.
- Да я уж лучше переложу их в шкаф, - Макс пожал плечами, - все никак руки не доходили разобрать багаж. Но, герр Лангман, теперь вы, может быть, объясните, что вы хотели найти в моих чемоданах?
- У нас была некоторая информация, - с явной неохотой произнес Лангман. - Сообщить о характере и источниках этой информации я не могу, в интересах следствия. Эта информация, к счастью для вас, не подтвердилась. Впрочем, - тут же добавил Лангман с неприкрытым злорадством в голосе, - это ничего не значит. У вас было достаточно времени для того, чтобы спрятать... то, о чем нас информировали. К сожалению, я не успел ознакомиться с вашим багажом сразу по прибытии, у меня было слишком много дел.
- Видимо, у вас и сейчас много дел, - подхватил Макс последнюю реплику, - так что не смею вас задерживать.
- Надеюсь и в дальнейшем на ваше сотрудничество. - Лангман поднялся и слегка склонил голову. - Если мне понадобится поговорить с вами, у меня есть номер вашего мобильного телефона. И я очень рассчитываю на то, что вы немедленно сообщите мне, если вам удастся что-нибудь узнать о пропавших экспонатах. В конце концов, у нас с вами общие интересы.
- Да-да, - пробормотал Макс, провожая Лангмана к дверям и чуть ли не выталкивая его.
Ему хотелось остаться одному и обдумать свое положение.
Дверь за страховщиком закрылась. Макс вернулся к столу и задумался. Его явно подставляют, причем подставляет кто-то из своих - никто посторонний не мог залезть к нему в чемодан и подложить ассирийские таблички. Значит, кто-то из группы, сопровождающей выставку, связан с похитителями и теперь хочет, чтобы отвести от себя подозрения, сделать подозреваемым его, Макса. Он - как нельзя более удобная фигура. Выходит, ни на кого нельзя положиться, нужно выпутываться в одиночку. Есть, правда, местное сыскное агентство, которое ему на всякий случай рекомендовали в Мюнхене. Барон тоже хорошо о нем отзывался.
Макс достал визитную карточку, набрал номер.
- Детективное агентство "Альтернатива", - раздался в трубке мелодичный женский голос.
Макс назвал себя и спросил, когда он мог бы встретиться с руководителем агентства.
- Да, мы ждали вашего звонка, - ответила девушка и как бы оборвала себя на полуслове.
После секундной паузы она продолжила:
- Валерий Иванович будет рад принять вас в любое время. У вас есть наш адрес?
***
Лола проснулась от духоты. Перина, на которой она спала, была старой и очень пыльной. Лола чихнула тихонько, как кошка, и села на постели. Занавески, сизые от старости, были плотно задернуты, но сквозь них пробивался солнечный свет - значит, сейчас отнюдь не рано. В комнате никого не было. Лола потянулась, при этом пружины старой кровати предательски заскрипели, и оглядела себя. На ней была надета старушечья ночная рубашка с длинными рукавами и высоким воротом, плотно стягивающимся у горла. Лола пощупала ветхий материал, в памяти всплыло забытое слово "бумазея".
Она выпрыгнула из кровати и подошла к большому настенному зеркалу в деревянной раме, проеденной жучком. Зеркало тоже было очень пыльное и мутное, но все же Лола разглядела себя и очень расстроилась.
Она похудела, пока сидела у бандитов - от страха и плохого питания, под глазами залегли синие тени, и волосы выглядели отвратительными темными сосульками.
Вчера ночью, когда Маркиз привез ее в ату квартиру, Лола была одержима лишь одной мыслью - найти ванную комнату и уединиться в ней часа на два. Квартира оказалась коммунальной, на все ее вопросы Маркиз только мотал головой - мол, завтра все узнаешь. Не зажигая света в коридоре, он протащил Лолу в ванную. Сама ванна была желтая от старости, но газовая колонка работала, и из крана потекла относительно теплая вода. Маркиз велел Лоле вымыться как можно быстрее и не греметь тазами, которые были развешаны по стенкам ванной комнаты в неизмеримом количестве.
Ее театральный костюм превратился в грязную тряпку, Лола сложила его в пакет, чтобы потом выбросить. Маркиз принес ей вот эту ночную рубашку, и Лола провалилась в сон.
Скрипнула дверь, и на пороге появился Маркиз с двумя дымящимися чашками кофе. Лола взяла чашку и уселась на кровати, поджав ноги.
- Что это за берлога? - нарушила она молчание.
- Это комната моей бабушки, - признался он, - она давно умерла. А в квартире еще много народа живет, и они все время меняются. Сейчас они все на работу ушли, только тетя Зина, соседка, осталась. Но ты все равно из комнаты не выходи.
- А как же? - Лола выразительно поморщилась.
- Ну, проскользнешь тихонько, а так не шляйся.
- Что мы тут делаем?
- Скрываемся, - объяснил Маркиз. - Я в этой квартире уже несколько месяцев не был, так что выследить ее никто не мог.
Мне надо обдумать, что делать дальше. А ты не вздумай никому звонить.
Лола поставила чашку на стол и прошлась по комнате.
- Нравится? - усмехнулся Маркиз.
- Ничего себе интерьерчик, для старой советской пьесы подходит. "Платон Кречет", например, или "Все остается людям".
- Для тебя там роли не найдется, - поддразнил Маркиз. - Там все женщины положительные, с партийным стажем, думают только о работе и считают, что секса у нас нет.
- Если надо, я и такую сыграю, - обиделась Лола.
- Ну ладно, я сейчас в магазин выйду, а ты напиши, что нужно самое необходимое из одежды. А пока... - Маркиз залез в шкаф и протянул Лоле старушичий длинный халат из темно-бордовой фланели.
Она затянула поясок, по привычке покрутилась перед зеркалом, потом с отвращением расчесала волосы гребнем и заколола их старушичьими шпильками, валявшимися на подоконнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35