Кто-то вошел в кабинет, пока он был без сознания, и убил Хьюма. Но в таком случае где убийца? Отойдя назад еще дальше, Ансуэлл осознал, что что-то громко тикает у него в руке, спрятал часы в карман и подошел к двери. Повернув ручку несколько раз, он заметил, что дверь заперта на засов изнутри. Но ведь кто-то вышел отсюда! Джим медленно подошел к окнам. Стальные ставни на каждом из них были также заперты – плоская стальная перекладина вставлена в гнездо, как засов.
Ансуэлл быстро обошел комнату. Другого выхода не было. Единственной вещью, которую он не заметил раньше, оказалась электроплитка, вмонтированная в решетку белого мраморного камина. Войти и выйти через трубу было невозможно – дымоход имел всего дюйм в ширину и забит сажей, которую давно не тревожили. От камина словно исходило тепло, и Джиму стало жарко в его пальто.
Неужели Хьюм покончил с собой? Может быть, он сошел с ума и решил представить самоубийство убийством, совершенным его гостем, – ситуация весьма популярная в излюбленном Джимом литературном жанре? Чепуха! Единственная альтернатива… Конечно, никто не поверит, что это сделал Джим. Зачем ему могло это понадобиться? Кроме того, он может легко объяснить, что ему подмешали в виски наркотик. Правда, он не видел, как Хьюм добавлял что-то в стакан, но кто-то, безусловно, поработал над напитком. Это можно доказать. Джим вспомнил, что даже не допил свой стакан – почувствовав первую волну тошноты, он машинально поставил его на пол возле стула.
Ансуэлл начал искать стакан, но его не оказалось ни на полу, ни вообще в комнате. Не было также следов виски с содовой, которое Хьюм смешал для себя. С неопределенным чувством страха Джим обследовал буфет. На нем стояли графин из граненого стекла с виски, сифон с содовой и четыре стакана. Графин был полон до пробки, ни капли содовой не было выцежено из сифона, а стаканы выглядели абсолютно чистыми. Впоследствии Ансуэлл припоминал, что произнес что-то вслух, но понятия не имел, что именно. Он сделал это, чтобы помешать себе думать. Но думать пришлось – время не стояло на месте, а часы продолжали тикать. Если дверь и два окна были заперты изнутри, значит, только он мог убить Хьюма. Казалось, один из его любимых романов превратился в кошмар. В реальном мире полиция не поверит в его невиновность и отправит его на виселицу. Конечно, хорошо говорить об изобретательных приспособлениях, которыми дверь закрывалась на внутренний засов кем-то, находящимся снаружи, но он видел эту дверь и знал, что это невозможно.
Ансуэлл снова подошел к двери. Она была сделана из крепкого дуба и настолько плотно прилегала к раме и полу, что последний был процарапан в местах их соприкосновения. В панели не было даже замочной скважины – автоматический американский замок не действовал и был оставлен в положении «открыто». Длинный тяжелый засов, очевидно, использовали редко – когда Джим попытался повернуть его в гнезде, ему пришлось приложить всю силу.
Оставив засов, Ансуэлл посмотрел на правую руку и отошел к свету, чтобы лучше видеть. Пальцы и ладонь покрывала сероватая пыль, которая казалась песочной, когда он стиснул кулак. Джим знал, что ни к чему не прикасался, с тех пор как вошел в комнату. Он снова почувствовал что-то в брючном кармане, но не стал проверять, боясь узнать, что это. От гипнотического света настольной лампы его глаза скользнули к мертвому телу. Стрела от долгого висения на стене покрылась слоем сероватой пыли, за исключением тонкой линии на стержне, где она, по-видимому, не касалась стены. Но теперь пыли не было только в одном месте – в середине стержня, где кто-то сжимал его пальцами. Наклонившись, Джим смог даже невооруженным глазом различить четкие отпечатки пальцев. Ансуэлл посмотрел на собственную руку, вытянув ее вперед, как будто обжог. В тот момент ему пришла в голову смутная идея насчет того, что могли в действительности означать телефонный звонок Хьюма, бледное лицо Мэри, кое-какие разговоры в Суссексе и письмо, спешно написанное накануне вечером. Но его внимание отвлек звук. Нет, это была не кровь, колотящаяся у него в голове, а стук в дверь.
В ЦЕНТРАЛЬНОМ УГОЛОВНОМ СУДЕ
4 марта 1936 г.
КОРОЛЬ ПРОТИВ ДЖЕЙМСА КЭПЛОНА АНСУЭЛЛА
Обвинение: преднамеренное убийство Эйвори Хьюма. Судья: м-р Рэнкин.
Обвинители: сэр Уолтер Сторм, генеральный прокурор, м-р Хантли Лотон, м-р Джон Спрэгг.
Защитник: сэр Генри Мерривейл, королевский адвокат.
Ссылка на план места преступления:
Глава 1
И ВЫНЕСУ СПРАВЕДЛИВЫЙ ВЕРДИКТ…
– Все лица, которые могут сообщить что-либо, касающееся рассматриваемого дела, пусть подойдут и дадут показания перед судом. Боже, храни короля и милордов королевских судей.
В зале суда номер 1 судья Рэнкин занял свое место. Это был низенький толстый человечек, которого алая мантия, отороченная черным, делала еще ниже и толще, но он носил ее весьма непринужденно. Лицо под седым париком, подходящим ему как собственные волосы, было круглым и румяным. Маленькие узкие глазки энергично поблескивали, придавая ему облик директора школы, стоящего перед классом.
Эвелин и мне, сидящим на зарезервированных местах позади обвинителей и защиты, помещение также напоминало скорее школьный класс, нежели зал суда. Даже столы были расположены как парты. Белый купол над судейским креслом оканчивался стеклянной крышей, сквозь которую проникали бледные лучи утреннего мартовского солнца. Скрытые под карнизами электрические лампы отбрасывали желтоватый свет на дубовые панели. Сходство с классом подчеркивали деловитая аккуратность и полное отсутствие суеты. С наших мест мы могли видеть только спины и затылки барристеров в мантиях и париках с буклями. Слева от нас находилась сейчас пустовавшая скамья подсудимых, а напротив, перед столом солиситоров, скамьи присяжных и свидетельское место. Справа располагался ряд массивных стульев с высокими спинками, образующих судейскую скамью; над центральным из стульев вертикально нависал карающий меч правосудия.
Судья Рэнкин отвесил обвинению, защите, судебным чиновникам и присяжным низкий поклон, напоминающий мусульманское приветствие. Два секретаря суда за столом ниже судейского кресла тут же повернулись и поклонились в унисон. Оба были высокими мужчинами в париках и мантиях, чьи движения настолько совпадали с движениями судьи, что напоминали шоу Панча и Джуди. После этого суд занял места, и в зале начался кашель. Судья Рэнкин устроился на стуле слева от меча – центральный предназначался для лорд-мэра или одного из олдерменов. Надев очки в роговой оправе, судья взял ручку и открыл большую книгу записей.
Мартовский свет, проникающий сквозь стеклянную крышу, стал ярче, затем снова потускнел. В зал ввели обвиняемого. Невозможно долго смотреть на подсудимого, стоящего у огромной скамьи с полицейскими по обеим сторонам. По крайней мере, я не мог этого делать, так как чувствовал себя упырем. Мы с Эвелин впервые увидели Ансуэлла. Он выглядел вполне достойным молодым парнем – ничуть не хуже любого из сидящих в зале. Хотя Ансуэлл был хорошо одет, чисто выбрит и стоял по стойке «смирно», складывалось впечатление, что его не слишком волнует происходящее. Позади нас сидело несколько вампиров из прессы, и он не смотрел в нашу сторону. Когда ему зачитали обвинение, он ответил «невиновен» голосом, в котором неожиданно прозвучал вызов.
В зале не было произнесено ни одного лишнего слова. Казалось, судья предпочитает вести процедуру, обходясь в основном знаками. «Клянусь всемогущим Богом, – диктовали эти знаки-слова присяги членам жюри, – что буду честно разбирать дело между нашим повелителем королем и обвиняемым и вынесу справедливый вердикт, согласно доказательствам».
– Не могу этого понять, Кен, – с беспокойством заговорила Эвелин, прикрыв рот ладонью и глядя на ряд черных спин впереди. – Почему Г. М. захотел участвовать в суде? Ведь он всегда на ножах с правительственными чиновниками, а при встрече с министром внутренних дел едва не затевает драку, зато в хороших отношениях с полицией. Старший инспектор… как его фамилия?..
– Мастерс?
– Да, Мастерс. Он больше прислушивается к советам Г. М., чем собственного начальства. Если Г. М. может доказать, что Ансуэлл невиновен, почему он не доказал это полиции, чтобы они отозвали дело?
Я этого не знал. По этому поводу Г. М. хранил агрессивное молчание. Хотя барристеры располагались к нам спиной, разглядеть Г. М. не составляло труда. Он занимал левый край передней скамьи и сидел, опершись локтями на стол; старая мантия делала его спину еще шире, а парик на голове выглядел нелепо. Справа от него сидели представители Короны – сэр Уолтер Сторм, мистер Хантли Лотон и мистер Джон Спрэгг, – которые шепотом совещались. Хотя стол перед Г. М. был относительно чистым, пространство перед обвинителями заполняли тома недавно отпечатанных отчетов, желтые буклеты с официальными фотографиями и розовая промокательная бумага. Хотя их спины выглядели вполне серьезно, я едва сдерживал ироническую усмешку, когда головы в париках поворачивались к Г. М. Эвелин испытывала те же чувства и была в ярости.
– Ему не следовало являться в суд, – настаивала она. – Г. М. стал адвокатом еще до войны, но Лоллипоп говорила мне, что он не вел дела в суде уже пятнадцать лет и его наверняка сожрут. Посмотри – он нахохлился, как филин, а если его начнут доставать, безусловно, выйдет из себя.
Я был вынужден признать, что Г. М. отнюдь не самый лощеный адвокат. Кажется, был какой-то скандал, когда он последний раз появился в суде. И я согласен, что с его стороны было невежливым начинать обращение к присяжным: «Ну, тупоголовые вы мои». Тем не менее дело он выиграл.
Пока жюри приносило присягу, зал наполняло бормотание. Эвелин посмотрела на длинный стол солиситоров. Каждое место было занято, а на столе лежали вещественные доказательства в аккуратных конвертах или пакетах. Еще два более причудливых доказательства были прислонены к маленькой кабинке судебного репортера-стенографиста. Потом Эвелин перевела взгляд на судью Рэнкина, отстраненного, словно йог.
– Судья выглядит… крутым.
– Он такой и есть. К тому же он один из самых толковых людей в Англии.
– Тогда, если парень виновен… – Эвелин оборвала фразу. – Думаешь, он сделал это?
Лично я полагал, что Ансуэлл либо виновен, либо безумен, либо то и другое вместе, и не сомневался, что его повесят. Во всяком случае, он приложил для этого все усилия. Но размышлять об этом было не время. Последние из присяжных, включая двух женщин, принесли присягу без отвода. Подсудимому снова зачитали обвинение. Послышался кашель, и сэр Уолтер Сторм, генеральный прокурор, поднялся, чтобы открыть дело от имени Короны.
– Ваше лордство, члены жюри…
В наступившем молчании зычный голос сэра Уолтера производил странное впечатление звучащего из бездны. Шерстяная макушка его парика устремлялась на нас, когда он вскидывал голову. Не думаю, что в течение всего процесса мы видели его лицо более чем один раз, когда он повернулся, – оно было продолговатым, с длинным носом и цепким взглядом. Выглядел он абсолютно бесстрастным, что производило особенно жуткое впечатление, иногда напоминая учителя, задающего вопросы туповатому ученику, и четко, как актер, произнося каждый слог.
– Ваше лордство, члены жюри, – начал генеральный прокурор. – Как вы слышали, подсудимый обвиняется в убийстве. Мой долг – указать курс, которого будет придерживаться обвинение. Можете поверить, что обвинитель часто с неохотой исполняет свои обязанности. Жертва этого преступления – всеми уважаемый человек, долгие годы работавший в банке «Капитал каунтис», а впоследствии ставший членом совета директоров этого банка. В то же время обвиняемый происходит из хорошей семьи, получил достойное воспитание и солидное наследство, обладая, таким образом, преимуществами, в которых многим в этом мире отказано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Ансуэлл быстро обошел комнату. Другого выхода не было. Единственной вещью, которую он не заметил раньше, оказалась электроплитка, вмонтированная в решетку белого мраморного камина. Войти и выйти через трубу было невозможно – дымоход имел всего дюйм в ширину и забит сажей, которую давно не тревожили. От камина словно исходило тепло, и Джиму стало жарко в его пальто.
Неужели Хьюм покончил с собой? Может быть, он сошел с ума и решил представить самоубийство убийством, совершенным его гостем, – ситуация весьма популярная в излюбленном Джимом литературном жанре? Чепуха! Единственная альтернатива… Конечно, никто не поверит, что это сделал Джим. Зачем ему могло это понадобиться? Кроме того, он может легко объяснить, что ему подмешали в виски наркотик. Правда, он не видел, как Хьюм добавлял что-то в стакан, но кто-то, безусловно, поработал над напитком. Это можно доказать. Джим вспомнил, что даже не допил свой стакан – почувствовав первую волну тошноты, он машинально поставил его на пол возле стула.
Ансуэлл начал искать стакан, но его не оказалось ни на полу, ни вообще в комнате. Не было также следов виски с содовой, которое Хьюм смешал для себя. С неопределенным чувством страха Джим обследовал буфет. На нем стояли графин из граненого стекла с виски, сифон с содовой и четыре стакана. Графин был полон до пробки, ни капли содовой не было выцежено из сифона, а стаканы выглядели абсолютно чистыми. Впоследствии Ансуэлл припоминал, что произнес что-то вслух, но понятия не имел, что именно. Он сделал это, чтобы помешать себе думать. Но думать пришлось – время не стояло на месте, а часы продолжали тикать. Если дверь и два окна были заперты изнутри, значит, только он мог убить Хьюма. Казалось, один из его любимых романов превратился в кошмар. В реальном мире полиция не поверит в его невиновность и отправит его на виселицу. Конечно, хорошо говорить об изобретательных приспособлениях, которыми дверь закрывалась на внутренний засов кем-то, находящимся снаружи, но он видел эту дверь и знал, что это невозможно.
Ансуэлл снова подошел к двери. Она была сделана из крепкого дуба и настолько плотно прилегала к раме и полу, что последний был процарапан в местах их соприкосновения. В панели не было даже замочной скважины – автоматический американский замок не действовал и был оставлен в положении «открыто». Длинный тяжелый засов, очевидно, использовали редко – когда Джим попытался повернуть его в гнезде, ему пришлось приложить всю силу.
Оставив засов, Ансуэлл посмотрел на правую руку и отошел к свету, чтобы лучше видеть. Пальцы и ладонь покрывала сероватая пыль, которая казалась песочной, когда он стиснул кулак. Джим знал, что ни к чему не прикасался, с тех пор как вошел в комнату. Он снова почувствовал что-то в брючном кармане, но не стал проверять, боясь узнать, что это. От гипнотического света настольной лампы его глаза скользнули к мертвому телу. Стрела от долгого висения на стене покрылась слоем сероватой пыли, за исключением тонкой линии на стержне, где она, по-видимому, не касалась стены. Но теперь пыли не было только в одном месте – в середине стержня, где кто-то сжимал его пальцами. Наклонившись, Джим смог даже невооруженным глазом различить четкие отпечатки пальцев. Ансуэлл посмотрел на собственную руку, вытянув ее вперед, как будто обжог. В тот момент ему пришла в голову смутная идея насчет того, что могли в действительности означать телефонный звонок Хьюма, бледное лицо Мэри, кое-какие разговоры в Суссексе и письмо, спешно написанное накануне вечером. Но его внимание отвлек звук. Нет, это была не кровь, колотящаяся у него в голове, а стук в дверь.
В ЦЕНТРАЛЬНОМ УГОЛОВНОМ СУДЕ
4 марта 1936 г.
КОРОЛЬ ПРОТИВ ДЖЕЙМСА КЭПЛОНА АНСУЭЛЛА
Обвинение: преднамеренное убийство Эйвори Хьюма. Судья: м-р Рэнкин.
Обвинители: сэр Уолтер Сторм, генеральный прокурор, м-р Хантли Лотон, м-р Джон Спрэгг.
Защитник: сэр Генри Мерривейл, королевский адвокат.
Ссылка на план места преступления:
Глава 1
И ВЫНЕСУ СПРАВЕДЛИВЫЙ ВЕРДИКТ…
– Все лица, которые могут сообщить что-либо, касающееся рассматриваемого дела, пусть подойдут и дадут показания перед судом. Боже, храни короля и милордов королевских судей.
В зале суда номер 1 судья Рэнкин занял свое место. Это был низенький толстый человечек, которого алая мантия, отороченная черным, делала еще ниже и толще, но он носил ее весьма непринужденно. Лицо под седым париком, подходящим ему как собственные волосы, было круглым и румяным. Маленькие узкие глазки энергично поблескивали, придавая ему облик директора школы, стоящего перед классом.
Эвелин и мне, сидящим на зарезервированных местах позади обвинителей и защиты, помещение также напоминало скорее школьный класс, нежели зал суда. Даже столы были расположены как парты. Белый купол над судейским креслом оканчивался стеклянной крышей, сквозь которую проникали бледные лучи утреннего мартовского солнца. Скрытые под карнизами электрические лампы отбрасывали желтоватый свет на дубовые панели. Сходство с классом подчеркивали деловитая аккуратность и полное отсутствие суеты. С наших мест мы могли видеть только спины и затылки барристеров в мантиях и париках с буклями. Слева от нас находилась сейчас пустовавшая скамья подсудимых, а напротив, перед столом солиситоров, скамьи присяжных и свидетельское место. Справа располагался ряд массивных стульев с высокими спинками, образующих судейскую скамью; над центральным из стульев вертикально нависал карающий меч правосудия.
Судья Рэнкин отвесил обвинению, защите, судебным чиновникам и присяжным низкий поклон, напоминающий мусульманское приветствие. Два секретаря суда за столом ниже судейского кресла тут же повернулись и поклонились в унисон. Оба были высокими мужчинами в париках и мантиях, чьи движения настолько совпадали с движениями судьи, что напоминали шоу Панча и Джуди. После этого суд занял места, и в зале начался кашель. Судья Рэнкин устроился на стуле слева от меча – центральный предназначался для лорд-мэра или одного из олдерменов. Надев очки в роговой оправе, судья взял ручку и открыл большую книгу записей.
Мартовский свет, проникающий сквозь стеклянную крышу, стал ярче, затем снова потускнел. В зал ввели обвиняемого. Невозможно долго смотреть на подсудимого, стоящего у огромной скамьи с полицейскими по обеим сторонам. По крайней мере, я не мог этого делать, так как чувствовал себя упырем. Мы с Эвелин впервые увидели Ансуэлла. Он выглядел вполне достойным молодым парнем – ничуть не хуже любого из сидящих в зале. Хотя Ансуэлл был хорошо одет, чисто выбрит и стоял по стойке «смирно», складывалось впечатление, что его не слишком волнует происходящее. Позади нас сидело несколько вампиров из прессы, и он не смотрел в нашу сторону. Когда ему зачитали обвинение, он ответил «невиновен» голосом, в котором неожиданно прозвучал вызов.
В зале не было произнесено ни одного лишнего слова. Казалось, судья предпочитает вести процедуру, обходясь в основном знаками. «Клянусь всемогущим Богом, – диктовали эти знаки-слова присяги членам жюри, – что буду честно разбирать дело между нашим повелителем королем и обвиняемым и вынесу справедливый вердикт, согласно доказательствам».
– Не могу этого понять, Кен, – с беспокойством заговорила Эвелин, прикрыв рот ладонью и глядя на ряд черных спин впереди. – Почему Г. М. захотел участвовать в суде? Ведь он всегда на ножах с правительственными чиновниками, а при встрече с министром внутренних дел едва не затевает драку, зато в хороших отношениях с полицией. Старший инспектор… как его фамилия?..
– Мастерс?
– Да, Мастерс. Он больше прислушивается к советам Г. М., чем собственного начальства. Если Г. М. может доказать, что Ансуэлл невиновен, почему он не доказал это полиции, чтобы они отозвали дело?
Я этого не знал. По этому поводу Г. М. хранил агрессивное молчание. Хотя барристеры располагались к нам спиной, разглядеть Г. М. не составляло труда. Он занимал левый край передней скамьи и сидел, опершись локтями на стол; старая мантия делала его спину еще шире, а парик на голове выглядел нелепо. Справа от него сидели представители Короны – сэр Уолтер Сторм, мистер Хантли Лотон и мистер Джон Спрэгг, – которые шепотом совещались. Хотя стол перед Г. М. был относительно чистым, пространство перед обвинителями заполняли тома недавно отпечатанных отчетов, желтые буклеты с официальными фотографиями и розовая промокательная бумага. Хотя их спины выглядели вполне серьезно, я едва сдерживал ироническую усмешку, когда головы в париках поворачивались к Г. М. Эвелин испытывала те же чувства и была в ярости.
– Ему не следовало являться в суд, – настаивала она. – Г. М. стал адвокатом еще до войны, но Лоллипоп говорила мне, что он не вел дела в суде уже пятнадцать лет и его наверняка сожрут. Посмотри – он нахохлился, как филин, а если его начнут доставать, безусловно, выйдет из себя.
Я был вынужден признать, что Г. М. отнюдь не самый лощеный адвокат. Кажется, был какой-то скандал, когда он последний раз появился в суде. И я согласен, что с его стороны было невежливым начинать обращение к присяжным: «Ну, тупоголовые вы мои». Тем не менее дело он выиграл.
Пока жюри приносило присягу, зал наполняло бормотание. Эвелин посмотрела на длинный стол солиситоров. Каждое место было занято, а на столе лежали вещественные доказательства в аккуратных конвертах или пакетах. Еще два более причудливых доказательства были прислонены к маленькой кабинке судебного репортера-стенографиста. Потом Эвелин перевела взгляд на судью Рэнкина, отстраненного, словно йог.
– Судья выглядит… крутым.
– Он такой и есть. К тому же он один из самых толковых людей в Англии.
– Тогда, если парень виновен… – Эвелин оборвала фразу. – Думаешь, он сделал это?
Лично я полагал, что Ансуэлл либо виновен, либо безумен, либо то и другое вместе, и не сомневался, что его повесят. Во всяком случае, он приложил для этого все усилия. Но размышлять об этом было не время. Последние из присяжных, включая двух женщин, принесли присягу без отвода. Подсудимому снова зачитали обвинение. Послышался кашель, и сэр Уолтер Сторм, генеральный прокурор, поднялся, чтобы открыть дело от имени Короны.
– Ваше лордство, члены жюри…
В наступившем молчании зычный голос сэра Уолтера производил странное впечатление звучащего из бездны. Шерстяная макушка его парика устремлялась на нас, когда он вскидывал голову. Не думаю, что в течение всего процесса мы видели его лицо более чем один раз, когда он повернулся, – оно было продолговатым, с длинным носом и цепким взглядом. Выглядел он абсолютно бесстрастным, что производило особенно жуткое впечатление, иногда напоминая учителя, задающего вопросы туповатому ученику, и четко, как актер, произнося каждый слог.
– Ваше лордство, члены жюри, – начал генеральный прокурор. – Как вы слышали, подсудимый обвиняется в убийстве. Мой долг – указать курс, которого будет придерживаться обвинение. Можете поверить, что обвинитель часто с неохотой исполняет свои обязанности. Жертва этого преступления – всеми уважаемый человек, долгие годы работавший в банке «Капитал каунтис», а впоследствии ставший членом совета директоров этого банка. В то же время обвиняемый происходит из хорошей семьи, получил достойное воспитание и солидное наследство, обладая, таким образом, преимуществами, в которых многим в этом мире отказано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32