Флеминг не был даже очень близким другом Эйвори – об этом можно легко судить по манере их разговора. Более того, постороннему пришлось бы пробираться под прицелом наблюдательных глаз Дайера и Амелии Джордан – кто-то из них постоянно находился в доме. Учитывая такую возможность, следовало рассмотреть другую теорию.
Она приводила к уверенности, что еще одним участником заговора мог быть либо Дайер, либо Амелия Джордан. Это настолько просто, что для полного осознания требуется долгое время. Но Дайер, безусловно, не был соучастником. Не стану говорить о своей уверенности, что болезненно респектабельный Дайер был последним человеком, которого столь же болезненно респектабельный мистер Хьюм допустил бы к семейным скелетам в шкафу. Дворецкий годился в качестве свидетеля безумия капитана Реджиналда, но никак не в качестве коллеги. То, что соучастником не мог быть Дайер, явствует из моих записей.
По известным вам причинам я уже пришел к выводу, что Хьюма убили стрелой, выпущенной из арбалета. Кто-то должен был дождаться, пока наркотик подействует на Джима Ансуэлла, потом войти в кабинет к Хьюму, помочь влить мятный экстракт в горло потерявшего сознание человека и забрать графин и сифон. Кто-то должен был иметь предлог для того, чтобы забрать стрелу из комнаты. Кто-то должен был заставить Хьюма закрыть дверь на засов – я не знал, как его удалось убедить это сделать, когда стрела все еще находилась за пределами комнаты. Кто-то должен был привести в действие механизм «окна Иуды», убить Хьюма, избавиться от арбалета и графина и все аккуратно убрать.
Итак, Дайер впустил в дом Джима Ансуэлла в десять минут седьмого (это установлено). Прошло еще минимум три минуты, прежде чем Ансуэлл выпил виски с наркотиком в кабинете, и еще больше, прежде чем наркотик ударил ему в голову (установлено самим Ансуэллом). Дайер покинул дом в четверть седьмого (установлено мною – я отметил в правой колонке записей, куда помещал только абсолютно бесспорные факты, что он подошел к гаражу в 18.18, а гараж, как Дайер правильно указал в суде, находится в трех-четырех минутах ходьбы). Возможно ли, что за полторы минуты он проделал весь фокус-покус, необходимый для убийства Эйвори Хьюма? Нет. Временной элемент делает это невозможным.
Это привело меня к тому факту, что в течение семнадцати минут, пока Дайер не вернулся с машиной в 18.32, только Амелия Джордан находилась в доме с Хьюмом и потерявшим сознание человеком.
Подумайте как следует об этой женщине. Соответствует ли она характеристикам соучастника заговора? Амелия Джордан прожила с Хьюмами четырнадцать лет – это достаточный срок, чтобы квалифицировать ее как члена семьи. Она была – по крайней мере, внешне – фанатично предана Эйвори. В состоянии волнения она – как вы должны были заметить на процессе – называла Хьюма по имени, что никто не осмеливался делать, кроме его брата. Она занимала положение, позволяющее знать многое о происходящем в доме. Если Эйвори был вынужден доверить свой замысел кому-то, то самой вероятной кандидатурой выглядела практичная, компетентная особа, прожившая в доме достаточно, чтобы быть допущенной в замкнутый семейный круг.
Давайте вспомним, что делала Амелия Джордан в течение этих таинственных семнадцати минут между 18.15 и 18.32. В половине седьмого (по ее словам) она спустилась вниз, упаковав чемоданы. Здесь я прошу вас следить за показаниями, данными ею в суде, так как ранее она дала точно такие же показания полиции, которые я тщательно изучил, как и показания остальных. Амелия говорила, что упаковала саквояж для себя и чемодан для дядюшки Спенсера, а потом спустилась на первый этаж.
В показаниях Дайера есть интересный фрагмент, который это подтверждает. Вернувшись из гаража, Дайер застал Амелию Джордан стоящей перед дверью кабинета. Она с плачем сообщила ему, что люди в комнате убивают друг друга, и велела бежать в соседний дом за Флемингом. В этот момент, говорит Дайер, «она споткнулась о большой чемодан, принадлежащий доктору Спенсеру Хьюму».
Меня заинтересовало, почему чемодан оставили в коридоре, ведущем к кабинету. Главная лестница в этом доме – вы видели ее, Кен, – находится неподалеку от парадной двери. Это означало, что Амелия Джордан спустилась с чемоданом и саквояжем и, намереваясь пойти в кабинет, чтобы попрощаться с Эйвори, прошла назад в коридор, все еще неся багаж – во всяком случае, чемодан. Чего ради? Знаю по опыту, что люди, спустившись на первый этаж с парой чемоданов, всегда ставят их у подножия лестницы, откуда недалеко до входной двери, а не тащат их с собой на заднюю сторону дома, чтобы с кем-то проститься.
Тогда я начал многое понимать. Изучая хронометраж, я поставил вопросительный знак напротив действий Амелии Джордан. Что я тогда знал об убийстве? В противоположность мнению полиции я не сомневался, что, во-первых, Хьюм был убит стрелой, выпущенной из арбалета через «окно Иуды», и арбалет исчез из сарая с того вечера; во-вторых, Амелия была единственным человеком, который находился в доме один, помимо Хьюма и Ансуэлла, в течение семнадцати минут; в-третьих, Амелию застали у двери кабинета в необъяснимой компании большого чемодана, о котором с тех пор, похоже, никто не слышал; и, в-четвертых, твидовый костюм дядюшки Спенсера исчез из дома также в тот вечер.
Bay! Мы даже знаем, когда было обнаружено исчезновение этого костюма. Сразу после находки тела Флеминга осеняет идея взять у обвиняемого отпечатки пальцев. Дайер упоминает, что наверху в кармане костюма Спенсера лежит штемпельная подушечка. Он поднимается за ней, но не находит ни подушечки, ни костюма. Дайер не может этого понять и спускается озадаченным. Но где же был костюм? Если бы все не были так взбудоражены убийством, какое наиболее вероятное местонахождение костюма сразу пришло бы в голову, а?
Последовало молчание.
– Знаю! – воскликнула Эвелин. – Чемодан!
– Верно, – согласился Г, М, выпустив облако дыма. – Женщина только что упаковала чемодан для владельца этого костюма. Дядюшка собирался в деревню на уик-энд. Что в первую очередь кладут мужчине в чемодан для такого случая? Твидовый спортивный костюм.
В 18.39, как указывает хронометраж, Флеминг просит Амелию поехать в больницу и привезти Спенсера. Практически одновременно он выдвигает идею взятия отпечатков пальцев. Если бы только, говорит он, у них была штемпельная подушечка! Дайер упоминает о подушечке в костюме для гольфа и идет за ней. Как видно из записей, женщина все еще там. Она слышит это. Почему же она не встает и не говорит: «Нет смысла подниматься и искать этот костюм. Я положила его в чемодан, который стоит в коридоре»? (Даже если она бы вытащила из кармана подушечку, прежде чем упаковать костюм, то могла бы сказать: «Не ищите в костюме. Я положила подушечку туда-то».) В любом случае, почему она промолчала? Амелия не могла забыть, что совсем недавно упаковала костюм, и со свойственной ей практичностью привыкла на службе у Эйвори Хьюма думать обо всем. Но она ничего не сказала. Почему?
Обратите внимание на кое-что еще. Костюм не только исчез тогда, но так и не появился. Добавьте к этому тот факт, что пара красных турецких шлепанцев (запомнившихся благодаря неординарному виду) также исчезла, и вы начнете сознавать, что исчез весь чемодан.
Есть еще одно «почему». Знаем ли мы об исчезновении еще какой-либо вещи? Конечно! Арбалет исчез тоже – короткий арбалет, но с очень широкой головкой. Слишком широкой для маленького саквояжа, но вполне вмещающейся в большой чемодан.
Г. М. сердито затягивался потухшей сигарой. В глубине души я считал, что настоящее дело – величайший успех, но остерегался говорить это, так как он бы только преисполнился самодовольства и усладил себя очередной мистификацией.
– Вы не подали нам ни единого намека, что мисс Джордан виновна, вплоть до вашей заключительной речи в суде, – сказал я, – но вы всегда все делаете по-своему, так что продолжайте.
– Предположив теоретически, что арбалет был спрятан в этом чемодане, вы получаете объяснение того, почему женщина не сообщила Дайеру, что костюма для гольфа наверху нет. Она едва ли могла посоветовать дворецкому открыть чемодан и найти в нем арбалет и едва ли стала бы открывать его сама в чьем-либо присутствии. Дайер собирался пойти наверх за костюмом, и мисс Джордан, несомненно, подумала, что, как только обнаружит его исчезновение, кот выпрыгнет из мешка с пронзительным мяуканьем. Дайер наверняка бы подумал об очевидном и сказал: «Пожалуйста, мисс, откройте чемодан и позвольте нам взять штемпельную подушечку». Следовательно, чемодан нужно было срочно вынести из дома. К счастью, у нее нашелся великолепный предлог для отлучки – поездка за доктором. Покуда Флеминг был в кабинете, а Дайер – наверху, она легко могла подобрать в коридоре чемодан и незаметно пройти с ним к машине.
До тех пор я полагал, что шагаю по достаточно безопасной почве. Но…
– Погодите, – нахмурилась Эвелин. – Есть одна вещь, которую я не понимаю и никогда не понимала. Что, по-вашему, было в чемодане? Я имею в виду, кроме одежды дядюшки Спенсера?
– Один арбалет, – ответил Г. М. – Один графин из граненого стекла. Один неполный сифон. Один пузырек с жидкостью для уничтожения запаха виски. Возможно, одна отвертка и, несомненно, два стакана.
– Знаю. Об этом и речь. Зачем Эйвори Хьюму или кому-то еще было выносить из дома или прятать столько вещей? Зачем нужны были два графина? Разве не легче было бы вылить виски с наркотиком, ополоснуть графин и наполнить его заново обычным виски? Не было бы проще ополоснуть стаканы и поставить их на место? А если просто поместить сифон с содовой на полку в буфетной, какие он мог бы вызвать подозрения? Я не говорю об арбалете, так как это была идея не Хьюма, а убийцы, но как насчет остального?
Г. М. усмехнулся.
– Не забыли ли вы, – осведомился он, – что сначала в заговоре участвовали только Эйвори и Спенсер?
– Ну?
– Взгляните на картинку, которую мы нарисовали, – продолжал Г. М., жестикулируя потухшей сигарой. – Дайер ничего не знает о плане, Амелия Джордан тоже. Реджиналд Ансуэлл должен закрыться в кабинете с Эйвори. Как мог бы Эйвори между этим моментом и временем, когда Реджиналда обнаружат в невменяемом состоянии, покинуть кабинет? Либо Дайер, либо мисс Джордан будут находиться в доме: Джордан – покуда Дайер выйдет за автомобилем, а Дайер – пока Джордан поедет за Спенсером. Теперь понимаете? Эйвори не мог выбежать в кухню, вылить виски, ополоснуть графин, наполнить его заново и вернуться, покуда его гость лежит без сознания в кабинете, а один из свидетелей наблюдает, как он ополаскивает графин. Это невозможно проделать, пока кто-то присутствует в доме – особенно кто-то, готовый к неприятностям, как Дайер, благодаря предупреждению хозяина, и, безусловно, женщина. Точно так же Эйвори не мог ополоснуть стаканы, вытереть их и принести назад. Он не может поставить сифон в буфетную. Он должен притаиться в кабинете. Вот почему я подчеркивал, что сперва в заговоре участвовали лишь двое.
Как планировалось вначале, Эйвори поместил дубликаты графина, сифона и стаканов внутри буфета, готовыми к подмене. Не забывайте о том, что он не собирался вызывать полицию! Не должно было произойти никакого тщательного обыска комнаты, а тем более дома. Эйвори намеревался лишь одурачить двух своих свидетелей. Ему оставалось лишь спрятать графин, сифон, стаканы и мятный экстракт на дно буфета и запереть дверцы. Он мог избавиться от виски с наркотиком и всего лишнего, когда увели бы едва пришедшего в себя Реджиналда. Разве вы не помните (взгляните на примечания Моттрама к плану), что ключ к дверцам буфета нашли в кармане у Эйвори?
Но когда Амелия вступила в заговор, она не намеревалась следовать плану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Она приводила к уверенности, что еще одним участником заговора мог быть либо Дайер, либо Амелия Джордан. Это настолько просто, что для полного осознания требуется долгое время. Но Дайер, безусловно, не был соучастником. Не стану говорить о своей уверенности, что болезненно респектабельный Дайер был последним человеком, которого столь же болезненно респектабельный мистер Хьюм допустил бы к семейным скелетам в шкафу. Дворецкий годился в качестве свидетеля безумия капитана Реджиналда, но никак не в качестве коллеги. То, что соучастником не мог быть Дайер, явствует из моих записей.
По известным вам причинам я уже пришел к выводу, что Хьюма убили стрелой, выпущенной из арбалета. Кто-то должен был дождаться, пока наркотик подействует на Джима Ансуэлла, потом войти в кабинет к Хьюму, помочь влить мятный экстракт в горло потерявшего сознание человека и забрать графин и сифон. Кто-то должен был иметь предлог для того, чтобы забрать стрелу из комнаты. Кто-то должен был заставить Хьюма закрыть дверь на засов – я не знал, как его удалось убедить это сделать, когда стрела все еще находилась за пределами комнаты. Кто-то должен был привести в действие механизм «окна Иуды», убить Хьюма, избавиться от арбалета и графина и все аккуратно убрать.
Итак, Дайер впустил в дом Джима Ансуэлла в десять минут седьмого (это установлено). Прошло еще минимум три минуты, прежде чем Ансуэлл выпил виски с наркотиком в кабинете, и еще больше, прежде чем наркотик ударил ему в голову (установлено самим Ансуэллом). Дайер покинул дом в четверть седьмого (установлено мною – я отметил в правой колонке записей, куда помещал только абсолютно бесспорные факты, что он подошел к гаражу в 18.18, а гараж, как Дайер правильно указал в суде, находится в трех-четырех минутах ходьбы). Возможно ли, что за полторы минуты он проделал весь фокус-покус, необходимый для убийства Эйвори Хьюма? Нет. Временной элемент делает это невозможным.
Это привело меня к тому факту, что в течение семнадцати минут, пока Дайер не вернулся с машиной в 18.32, только Амелия Джордан находилась в доме с Хьюмом и потерявшим сознание человеком.
Подумайте как следует об этой женщине. Соответствует ли она характеристикам соучастника заговора? Амелия Джордан прожила с Хьюмами четырнадцать лет – это достаточный срок, чтобы квалифицировать ее как члена семьи. Она была – по крайней мере, внешне – фанатично предана Эйвори. В состоянии волнения она – как вы должны были заметить на процессе – называла Хьюма по имени, что никто не осмеливался делать, кроме его брата. Она занимала положение, позволяющее знать многое о происходящем в доме. Если Эйвори был вынужден доверить свой замысел кому-то, то самой вероятной кандидатурой выглядела практичная, компетентная особа, прожившая в доме достаточно, чтобы быть допущенной в замкнутый семейный круг.
Давайте вспомним, что делала Амелия Джордан в течение этих таинственных семнадцати минут между 18.15 и 18.32. В половине седьмого (по ее словам) она спустилась вниз, упаковав чемоданы. Здесь я прошу вас следить за показаниями, данными ею в суде, так как ранее она дала точно такие же показания полиции, которые я тщательно изучил, как и показания остальных. Амелия говорила, что упаковала саквояж для себя и чемодан для дядюшки Спенсера, а потом спустилась на первый этаж.
В показаниях Дайера есть интересный фрагмент, который это подтверждает. Вернувшись из гаража, Дайер застал Амелию Джордан стоящей перед дверью кабинета. Она с плачем сообщила ему, что люди в комнате убивают друг друга, и велела бежать в соседний дом за Флемингом. В этот момент, говорит Дайер, «она споткнулась о большой чемодан, принадлежащий доктору Спенсеру Хьюму».
Меня заинтересовало, почему чемодан оставили в коридоре, ведущем к кабинету. Главная лестница в этом доме – вы видели ее, Кен, – находится неподалеку от парадной двери. Это означало, что Амелия Джордан спустилась с чемоданом и саквояжем и, намереваясь пойти в кабинет, чтобы попрощаться с Эйвори, прошла назад в коридор, все еще неся багаж – во всяком случае, чемодан. Чего ради? Знаю по опыту, что люди, спустившись на первый этаж с парой чемоданов, всегда ставят их у подножия лестницы, откуда недалеко до входной двери, а не тащат их с собой на заднюю сторону дома, чтобы с кем-то проститься.
Тогда я начал многое понимать. Изучая хронометраж, я поставил вопросительный знак напротив действий Амелии Джордан. Что я тогда знал об убийстве? В противоположность мнению полиции я не сомневался, что, во-первых, Хьюм был убит стрелой, выпущенной из арбалета через «окно Иуды», и арбалет исчез из сарая с того вечера; во-вторых, Амелия была единственным человеком, который находился в доме один, помимо Хьюма и Ансуэлла, в течение семнадцати минут; в-третьих, Амелию застали у двери кабинета в необъяснимой компании большого чемодана, о котором с тех пор, похоже, никто не слышал; и, в-четвертых, твидовый костюм дядюшки Спенсера исчез из дома также в тот вечер.
Bay! Мы даже знаем, когда было обнаружено исчезновение этого костюма. Сразу после находки тела Флеминга осеняет идея взять у обвиняемого отпечатки пальцев. Дайер упоминает, что наверху в кармане костюма Спенсера лежит штемпельная подушечка. Он поднимается за ней, но не находит ни подушечки, ни костюма. Дайер не может этого понять и спускается озадаченным. Но где же был костюм? Если бы все не были так взбудоражены убийством, какое наиболее вероятное местонахождение костюма сразу пришло бы в голову, а?
Последовало молчание.
– Знаю! – воскликнула Эвелин. – Чемодан!
– Верно, – согласился Г, М, выпустив облако дыма. – Женщина только что упаковала чемодан для владельца этого костюма. Дядюшка собирался в деревню на уик-энд. Что в первую очередь кладут мужчине в чемодан для такого случая? Твидовый спортивный костюм.
В 18.39, как указывает хронометраж, Флеминг просит Амелию поехать в больницу и привезти Спенсера. Практически одновременно он выдвигает идею взятия отпечатков пальцев. Если бы только, говорит он, у них была штемпельная подушечка! Дайер упоминает о подушечке в костюме для гольфа и идет за ней. Как видно из записей, женщина все еще там. Она слышит это. Почему же она не встает и не говорит: «Нет смысла подниматься и искать этот костюм. Я положила его в чемодан, который стоит в коридоре»? (Даже если она бы вытащила из кармана подушечку, прежде чем упаковать костюм, то могла бы сказать: «Не ищите в костюме. Я положила подушечку туда-то».) В любом случае, почему она промолчала? Амелия не могла забыть, что совсем недавно упаковала костюм, и со свойственной ей практичностью привыкла на службе у Эйвори Хьюма думать обо всем. Но она ничего не сказала. Почему?
Обратите внимание на кое-что еще. Костюм не только исчез тогда, но так и не появился. Добавьте к этому тот факт, что пара красных турецких шлепанцев (запомнившихся благодаря неординарному виду) также исчезла, и вы начнете сознавать, что исчез весь чемодан.
Есть еще одно «почему». Знаем ли мы об исчезновении еще какой-либо вещи? Конечно! Арбалет исчез тоже – короткий арбалет, но с очень широкой головкой. Слишком широкой для маленького саквояжа, но вполне вмещающейся в большой чемодан.
Г. М. сердито затягивался потухшей сигарой. В глубине души я считал, что настоящее дело – величайший успех, но остерегался говорить это, так как он бы только преисполнился самодовольства и усладил себя очередной мистификацией.
– Вы не подали нам ни единого намека, что мисс Джордан виновна, вплоть до вашей заключительной речи в суде, – сказал я, – но вы всегда все делаете по-своему, так что продолжайте.
– Предположив теоретически, что арбалет был спрятан в этом чемодане, вы получаете объяснение того, почему женщина не сообщила Дайеру, что костюма для гольфа наверху нет. Она едва ли могла посоветовать дворецкому открыть чемодан и найти в нем арбалет и едва ли стала бы открывать его сама в чьем-либо присутствии. Дайер собирался пойти наверх за костюмом, и мисс Джордан, несомненно, подумала, что, как только обнаружит его исчезновение, кот выпрыгнет из мешка с пронзительным мяуканьем. Дайер наверняка бы подумал об очевидном и сказал: «Пожалуйста, мисс, откройте чемодан и позвольте нам взять штемпельную подушечку». Следовательно, чемодан нужно было срочно вынести из дома. К счастью, у нее нашелся великолепный предлог для отлучки – поездка за доктором. Покуда Флеминг был в кабинете, а Дайер – наверху, она легко могла подобрать в коридоре чемодан и незаметно пройти с ним к машине.
До тех пор я полагал, что шагаю по достаточно безопасной почве. Но…
– Погодите, – нахмурилась Эвелин. – Есть одна вещь, которую я не понимаю и никогда не понимала. Что, по-вашему, было в чемодане? Я имею в виду, кроме одежды дядюшки Спенсера?
– Один арбалет, – ответил Г. М. – Один графин из граненого стекла. Один неполный сифон. Один пузырек с жидкостью для уничтожения запаха виски. Возможно, одна отвертка и, несомненно, два стакана.
– Знаю. Об этом и речь. Зачем Эйвори Хьюму или кому-то еще было выносить из дома или прятать столько вещей? Зачем нужны были два графина? Разве не легче было бы вылить виски с наркотиком, ополоснуть графин и наполнить его заново обычным виски? Не было бы проще ополоснуть стаканы и поставить их на место? А если просто поместить сифон с содовой на полку в буфетной, какие он мог бы вызвать подозрения? Я не говорю об арбалете, так как это была идея не Хьюма, а убийцы, но как насчет остального?
Г. М. усмехнулся.
– Не забыли ли вы, – осведомился он, – что сначала в заговоре участвовали только Эйвори и Спенсер?
– Ну?
– Взгляните на картинку, которую мы нарисовали, – продолжал Г. М., жестикулируя потухшей сигарой. – Дайер ничего не знает о плане, Амелия Джордан тоже. Реджиналд Ансуэлл должен закрыться в кабинете с Эйвори. Как мог бы Эйвори между этим моментом и временем, когда Реджиналда обнаружат в невменяемом состоянии, покинуть кабинет? Либо Дайер, либо мисс Джордан будут находиться в доме: Джордан – покуда Дайер выйдет за автомобилем, а Дайер – пока Джордан поедет за Спенсером. Теперь понимаете? Эйвори не мог выбежать в кухню, вылить виски, ополоснуть графин, наполнить его заново и вернуться, покуда его гость лежит без сознания в кабинете, а один из свидетелей наблюдает, как он ополаскивает графин. Это невозможно проделать, пока кто-то присутствует в доме – особенно кто-то, готовый к неприятностям, как Дайер, благодаря предупреждению хозяина, и, безусловно, женщина. Точно так же Эйвори не мог ополоснуть стаканы, вытереть их и принести назад. Он не может поставить сифон в буфетную. Он должен притаиться в кабинете. Вот почему я подчеркивал, что сперва в заговоре участвовали лишь двое.
Как планировалось вначале, Эйвори поместил дубликаты графина, сифона и стаканов внутри буфета, готовыми к подмене. Не забывайте о том, что он не собирался вызывать полицию! Не должно было произойти никакого тщательного обыска комнаты, а тем более дома. Эйвори намеревался лишь одурачить двух своих свидетелей. Ему оставалось лишь спрятать графин, сифон, стаканы и мятный экстракт на дно буфета и запереть дверцы. Он мог избавиться от виски с наркотиком и всего лишнего, когда увели бы едва пришедшего в себя Реджиналда. Разве вы не помните (взгляните на примечания Моттрама к плану), что ключ к дверцам буфета нашли в кармане у Эйвори?
Но когда Амелия вступила в заговор, она не намеревалась следовать плану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32