— Они нас перестреляют! — и, бросившись на землю, выстрелил еще пару раз.
До того как припасть к земле, я успел разглядеть тех двоих в дверном проеме. Я поднял правую руку и, прицелившись как можно выше, пальнул в оконное стекло административного крыла. Некто рядом со мной вытащил пистолет из-под полы пиджака.
И тут все стихло.
Тишина длилась не более двух секунд, но они показались мне вечностью. Тишина. А потом опять грохнул «магнум» Драма. Всего один выстрел — и тут началось!
Непроницаемая тишина разверзлась и превратилась в ад кромешный. Яростно вопя, я жал на курки своих пистолетов, и им вторили такие же яростные крики и выстрелы из пистолетов различных калибров. Справа в футе от меня зазвенели осколки стекла, когда кто-то изнутри административного крыла просунул дуло пистолета в окно. Когда прозвучал выстрел, мне показалось, что стреляли прямо мне в лицо.
Теперь началось и вовсе что-то невообразимое. Все куда-то бежали: одни — в здание, другие — прочь, чтобы не мешаться под ногами. Кто-то выпрыгнул из окна, как ныряльщик в воду, и шмякнулся животом о землю так громко, что было слышно даже сквозь шум дождя и ветра. То и дело разлетались вдребезги стекла в окнах, пробитые дулами пистолетов или пулями.
Это был настоящий бедлам. Совершенно невероятный бедлам. Но я-то понимал, что к чему. Какой-то человек рядом со мной дернулся, и кровь, брызнувшая из его раны, попала мне на руку. Он пронзительно вскрикнул и повалился наземь. Кто-то кричал внутри здания, кричал по-настоящему, мужским голосом и тоже пронзительным. Крик его не прекращался ни на секунду, только становился все слабее и тише.
Потом кто-то завопил совсем рядом:
— Это Скотт! Мерзкий негодяй, чтоб тебя...
Я резко повернул голову, привстав на колени. Это говорил тип, которого я видел раньше с Рейгеном, краснорожий качок и убийца. Имени его я не знал. Зато имел представление о его оружии. Пистолет 38-го калибра, и сейчас он был нацелен прямо в меня. Я нажал пальцем правой руки на спусковой крючок своего сорок пятого, но выстрела не последовало — обойма была пуста. Качок выстрелил в меня, пуля задела мое плечо и ушла в цемент.
Я машинально спустил курок второго пистолета, и он дернулся у меня в руке. Потом дернулся еще раз. Но как ни странно, обе пули угодили в парня, одна отбросила его назад, словно лошадь копытом лягнула, а вторая довершила дело. Его развернуло и отбросило к стене.
Я перекатился на бок. Неожиданно вспыхнул свет. Я отчетливо видел движущихся людей. Огни на взлетно-посадочной полосе снова вспыхнули — должно быть, очнулся один из парней в командно-диспетчерской будке и врубил свет. Мне следовало получше оглушить их дубиной. Я стал подниматься на ноги, когда рядом со мной прогремел выстрел. Целились явно в меня, и я приподнял голову, желая увидеть стрелявшего. И увидел. В каких-нибудь шести футах от себя. Черты его лица были искажены. Непомерно большой, просто громадный, ну просто этакое симпатичное воплощение смерти.
Кэнди.
Я похолодел. Холод пронизывал каждую клеточку моего тела. Я обрушил на него сорок пятый, который держал в правой руке, и прыгнул на него, когда он снова выстрелил. Мой удар угодил ему в плечо, не ранив, но причинив достаточно сильную и резкую боль.
Потом я кинулся на Кэнди, отбросив второй пистолет, мы вцепились друг в друга и повалились на землю. Он огрел меня по голове кулаком с зажатым в нем пистолетом прежде, чем я успел схватить его руку. Мы катались по земле, потом стали подниматься на ноги, не выпуская друг друга. Кэнди изловчился и завел мне руки за спину. Он был крепким и сильным.
Я чувствовал, как силы покидают меня.
Кэнди понимал, что одерживает надо мной верх. Физиономия у него была по-прежнему перекошена, но теперь на ней появилась ухмылка. Он слегка отодвинул меня и ударил коленом между ног.
У меня захватило дух. Ноги подкосились. Желчь подступила к горлу.
Я понял, что падаю.
ЧЕСТЕР ДРАМ
— Где же он, черт его побери?! — воскликнул человек, только что вбежавший в дверь, соединяющую ангар с гаражом.
— Я его не вижу.
— Вон там. За бочками из-под керосина.
— Послушайте, — убедительно начал я, — Рейген устроит нам в гараже ловушку, если мы не удерем отсюда немедленно. Вы втроем, ребята, следите за дверью ангара. Постреляйте немного, чтобы они не сунулись сюда. Остальные будут вести огонь из администра...
— Чего еще?! — прервал меня один из них. — Да кто ты такой, черт побери?!
Я встал. Мне пришлось это сделать. У них не должно создаваться впечатления, будто я от них прячусь. В правой руке у меня был мой «магнум», а в левой — револьвер Очкарика.
— Никогда в жизни его не видел! — сказал второй и наставил на меня свой ствол.
— Кто этот мерзавец, Джек? Кто ты такой?
Я презрительно усмехнулся:
— Я? Я всего лишь... тот парень, который вытащил Очкарика и Ровера из самой крутой заварушки в их жизни. В понедельник ночью. Только и всего. Я — тот парень, который отбуксировал их автомобиль, присланный по их вызову Чарли Дерлетом.
В тусклом свете ангара я не мог разглядеть их лица.
— Как тебя зовут? — подозрительно спросил один из них.
— Честер. А теперь лучше крикни своим, чтобы устроили засаду за этой дверью. Если сюда доберутся, нам кранты. Давай шевелись!
Второй парень все еще держал меня под прицелом.
— Не будь дураком, Перри, — сказал ему первый. — Пускай ты его никогда не видел прежде. И что с того? Он — наш, иначе откуда бы ему знать, что Ровер с Очкариком до смерти забили таксиста, если учесть, что попытка похищения не удалась?
— Кто застрелил Гарри? — спросил второй, все еще подозрительно.
Должно быть, Гарри — тот бугай, которого я вырубил в дверном проеме.
— Ребята Рейгена, — ответил я. — Сюда ворвались двое. Ранили Очкарика, пристрелили Гарри и разбили пулей фонарь.
— И что? Где же они теперь? И что ты делаешь в ангаре?
— Черт побери! — отвечал я. — Мне что же, изложить все для вас в письменном виде? Они отстрелили замок. Я поспешно спрятался за бочками. Они открыли дверь и вошли, но, никого не увидев здесь, отчалили.
— Что ты делал в ангаре? — повторил парень.
— Незадолго до этого я вышел, чтобы оглядеть здание. Услышав шум, увидел сломанный замок и вошел.
Я услышал, как позади меня застонал очкарик. Если я через минуту не уйду из ангара, меня вынесут отсюда вперед ногами.
Очкарик снова застонал. Я приблизился к трем парням. Они ведь мои соратники, не так ли? И мне они не причинят никакого вреда. Я направился прямиком к двери, соединяющей ангар с гаражом. Я прошел прямо между ними. В последний момент они расступились, чтобы дать мне пройти. Потом побежали к двери, ведущей на улицу, и один из них закричал:
— Левая сторона за тобой, Перри!
А Перри заорал, когда страх все-таки пересилил его подозрительность:
— Господи Иисусе! Они загонят нас тут в ловушку!
— Драм... — простонал Очкарик.
И это было последнее, что я услышал, потому что к тому времени я уже миновал дверной проем и попал в гараж. Металлическая дверь была закрыта на крепкий засов. Я открыл его. Гараж Хэйкокского аэропорта, примыкающий к ангару, по-видимому, был выстроен несколько позднее. Стены были из крепких шлакоблочных плит, а не из дерева. С потолка на цепях свешивались лампы, и около сотни складных стульев, которые можно взять напрокат в любом женском клубе или в местном похоронном бюро, комплектами по десять штук в каждом, были аккуратно сложены у дальней стены гаража.
Шум перестрелки почти не доносился сюда, и двое мужчин, сидящих в углу у стола, казалось, не обращали на нее никакого внимания, точно так же, как не обратили внимания и на меня. Один из них сидел на краешке стола, ссутулив плечи и наклонив голову. Другой, очень высокий, с суровым лицом, стоял рядом.
Человеком, сидящим на столе, оказался Эрик Торгесен. Высоким — его отец.
— О господи, в меня стреляли, — говорил Эрик. — Я ранен.
Его отец презрительно усмехнулся:
— Тебя лишь слегка царапнуло. Даже кровь не идет. Возвращайся туда. Я не допущу, чтобы моего сына сочли трусом.
— И что я там позабыл? Я и в стену амбара не попаду.
Парень съежился, когда отец занес над ним свою тяжелую руку:
— Шевели мозгами, черт тебя подери! Прекрати хныкать! Кто-то же должен победить в этой неразберихе! Но только не Сэнд. И не Аббамонте. Верх должны одержать мы.
— Тебе это мерещится, старик.
Нелс Торгесен ударил сына. Эрик с трудом сполз со стола, закрыв лицо руками.
— Я убью тебя собственными руками, чтобы они не узнали, какой ты трус! — заорал старик.
И тут я наконец обнаружил свое присутствие:
— Могу вам сказать, кто победит в этой заварухе. Сэнд и Рейген.
Он не заметил, когда я вошел, и увидел меня, только когда я заговорил.
Удивление стерло с лица Торгесена все прочие эмоции, и оно стало абсолютно невыразительным, пустым и безвольным.
— О чем это вы?
— Думаете, перестрелку затеял Рейген? Абба подмял под себя Сэнда, и Сэнд прекрасно это понимает. Просто таким способом он хочет вернуть себе то, что у него отняли.
Нелс Торгесен ничего не ответил. Эрик поднял на меня глаза:
— Не слушай его, папа. Он связан с Хартселльской комиссией.
— Правильно, связан. Твой старик прав, Эрик. Сенатор понимает, что кто-то должен упрочить профсоюз. И этим человеком можешь оказаться ты, если проявишь должную сообразительность.
И именно в этот момент кто-то забарабанил в дверь, которую я предусмотрительно запер, войдя сюда. Очкарик, подумал я. Очкарик заговорил. Нет, из огня да в полымя я не попал, хотя был близок к этому.
Торгесен посмотрел на меня, повернулся и открыл дверь, ведущую в административное крыло. Шум перестрелки стал неожиданно очень громким. Кто-то заорал:
— Закройте эту чертову дверь!.. Свет, негодяй! Этот проклятый свет!
— Я иду! — закричал Торгесен в ответ и вышел.
Эрик, понурый, стоял у стола. Я выждал минуту, а потом последовал за его отцом.
В административном крыле было темно. Я смутно различал фигуры, скорчившиеся у разбитых окон. Армия Аббамонте. Едкий запах пороха ударил мне в нос, а непрерывный грохот выстрелов почти оглушил. Какая-то смутная фигура приблизилась к одному из окон, и я увидел вспышку пламени, за которой последовала автоматная очередь. Потом автомат внезапно выскользнул у него из рук, а он сам рухнул навзничь. Какой-то человек, находившийся поблизости, быстро подскочил к окну и выстрелил из дробовика. Остальные стреляли из пистолетов, целясь сквозь разбитые окна.
Некто расхаживал взад-вперед не стреляя. Я узнал приземистую квадратную фигуру Майка Сэнда. Его слова тонули в непрекращающемся грохоте оружейной пальбы. Он подошел к какому-то человеку, стрелявшему из окна, и попытался оттащить его в глубь помещения, подошел к другому...
— Простофили!.. — орал он изо всех сил. — Сенат ждет не дождется, как бы... покончить с нами. Остановитесь! Вы что, все спятили, что ли?!
Когда наступила развязка, только Майк Сэнд остался с высоко поднятой головой. Он понимал, что перестрелка в Хэйкокском аэропорту горько аукнется профсоюзному начальству, независимо от того, кто из них победит. Ведь все профсоюзные боссы вели себя сегодня как головорезы, отвечающие выстрелом на выстрел. Сэнд понимал, что победить может только Хартселльская комиссия, и не важно, кто останется в живых и будет подсчитывать потери, когда все закончится. Он все понимал, но остановить это кровопролитие было не в его силах.
Неожиданно его сильная фигура вздрогнула. Его настигла пуля. Я пробрался к нему, когда он упал навзничь, но немедленно приподнялся и сел.
Я опустился на корточки перед ним и спросил:
— Куда отвезли Хоуп?
Сначала он не понял меня.
— В плечо... это ничего... мне нужно остановить этих сумасшедших, прежде чем... Драм? Господи, что ты тут делаешь?!
— Я пришел за девушкой, Майк. — Я вынужден был кричать ему на ухо, чтобы он меня расслышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50