Не для того столько летели, чтобы вернуться обратно с бомбовым запасом.
Вторая радиограмма пришла уже после того, как сосредоточенный бомбовой удар был нанесен. Она называла новую посадочную площадку: Сувалки.
А почему молчал стрелок-радист "шестерки" Е. Евстафьев? Оказывается, он перекрутил на большой высоте кислородный шланг. Доступ кислорода прекратился, и сержант потерял сознание... Хорошо, что члены экипажа быстро пришли ему на выручку.
Выслушав внимательно доклады командиров экипажей, комэск сказал:
- Начало есть. Трудными кажутся только первые вылеты, пока тебя не обстреляли, а дальше уже не так страшен черт, как его малюют!
Летчики расположились на короткий отдых, а у машин хлопотали авиационные механики и вооруженцы. Они заправляли самолеты горючим, подвешивали бомбы, проверяли пулеметы. Пятая эскадрилья 9-го полка готовилась к новому вылету...
На третий день войны Кривцов вместе со своими боевыми товарищами взял курс к вражескому аэродрому. Разведка донесла - там скопилось до сорока фашистских самолетов.
Далеко позади осталась линия фронта. Уже отчетливо были видны очертания летного поля, аэродромные сооружения. Да, так и есть - разведчики не ошиблись. Вот они, вражеские машины с черной свастикой - выстроились, словно на параде. С ходу девятка СБ сбросила по центру аэродрома фугасные и зажигательные бомбы, фашисты, застигнутые врасплох, опомнились только тогда, когда возникли пожары. Фотопленка зафиксировала прямые попадания в немецкие самолеты и в склад боеприпасов.
Успешно отбомбившись, девятка СБ взяла курс на свой аэродром. И тут показались двадцать восемь "мессеров". Силы были явно неравные, но в строю бомбардировщиков никто не дрогнул.
Первым принял на себя атаку экипаж комсомольца лейтенанта Магорилла - он замыкал девятку. Четыре истребителя Ме-109 ринулись на него, стремясь отбить от строя. Завязался ожесточенный воздушный бой. Стрелок-радист комсомолец старший сержант К. Кочетков яростно отбивал атаки фашистских стервятников.
Нервы были напряжены до предела. Только бы близко не подпустить "мессера". Иначе...
Вот одному из истребителей удалось совсем близко подойти к бомбардировщику. Уже видно лицо фашистского пилота. Но длинная пулеметная очередь прошила вражеский самолет. Объятый пламенем "мессер" рухнул на землю. А другие продолжают атаковать. Как назло, у стрелка-радиста иссяк запас патронов в люковом пулемете. Иссяк в тот самый момент, когда второй истребитель зашел под хвост. Кочетков дал две очереди из турельного пулемета через стабилизатор своего бомбардировщика. Ме-109 с разворотом выскочил из-под хвоста СБ, готовясь к следующей атаке, но в этот момент был сражен меткими очередями Кочеткова и штурмана лейтенанта Лукашова.
На секунду-другую атака захлебнулась. Но еще один стервятник, несмотря на сильный огонь других экипажей группы Кривцова, зашел в хвост самолета Магорилла. Захлебнулся люковый пулемет стрелка: кончились патроны. Кочетков по переговорному устройству передал командиру экипажа:
- Переходите на бреющий. Не давайте "мессерам" заходить снизу, а сверху я их достану!
И еще один истребитель, оставляя черный шлейф, стремительно пошел к земле... У четвертого, очевидно пробило гидросистему шасси - колеса вывалились наружу. Поняв, чем может кончиться дело, он быстро скрылся Двадцать семь минут продолжался этот неравный бой. Вся девятка СБ вернулась на свой аэродром. Многие из них насчитывали до шестидесяти пробоин. Кривцов подошел к израненной машине Магорилла и крепко, по-отцовски обнял и расцеловал командира экипажа, Кочеткова и Лукашова.
- Да ты, друг, никак без одного уха остался,- сказал он стрелку-радисту.
- Неужели?
В пылу боя Кочетков и не заметил, как пулей раздробило ему правую часть шлемофона. Только сейчас он увидел рваные следы пуль и на комбинезоне.
- В сорочке родился,- улыбнулся комэск.- Как это в песне поется? Смелого пуля боится, смелого штык не берет...
Шестьдесят семь пробоин оказалось в машине Магорилла. Весь полк побывал на ее стоянке, отдавая дань уважения героическому комсомольскому экипажу...
На следующий день машина лейтенанта Магорилла снова была в воздухе. И снова отличился Кочетков. Меткой пулеметной очередью он уничтожил еще два фашистских самолета. Вечером в полк пришла радостная весть: за мужество и отвагу, проявленные в боях, комсомолец Кочетков награжден орденом боевого Красного Знамени. Все бросились поздравлять стрелка-радиста, а он стоял растерянный, не зная, что сказать.
Забегая вперед, скажу: воспитанник Михаила Кравцова- стрелок-радист Кочетков участвовал в 125 боевых вылетах. Сорок три раза отбивал он атаки вражеских самолетов. На его счету было пятнадцать сбитых немецких самолетов!
В одном из воздушных боев машину Кривцова сильно подбили, но он каким-то чудом сумел спасти жизнь экипажу и посадить самолет без шасси на болото. На другой день Кривцов уже летал на резервной машине и штурмовал немецкую автоколонну. И снова вражеский снаряд угодил в его самолет. Когда он совершил посадку, фашисты были всего в пяти километрах от нашего аэродрома. Члены экипажа не растерялись. Они подожгли самолет, цистерны с бензином, а сами стали пробираться через лес к своим. Шли в изодранных, обгоревших гимнастерках, измученные голодом и бессонницей. Встретили их настороженно кто, мол, такие, почему задержались? Документы были не у всех. Кривцов предъявил партийный билет - он всегда был с ним, назвал имена своих боевых друзей по экипажу. Это убедило. Авиаторов накормили, выдали обмундирование, а через день они выехали в Москву на переформирование.
Михаил Антонович часто болел во время войны, но ни разу не покидал строя. В конце 1941 года у него открылся очаговый туберкулез. Его направили в тыловой госпиталь, но он не поехал, перенес эту тяжелую болезнь на ногах. Вот что он писал жене и дочери: "...Я получил вчера ваше письмо. Большое спасибо. В свою очередь послал вам фотоснимки. Они дадут кое-какое представление о нашей жизни. Был у меня небольшой туберкулезный очаг в правой верхушке легких. Теперь уже все рассосалось и зарубцевалось. Чувствую себя бхорошо. Поздравляю вас с наступающим Новым годом. Желаю здоровья, счастья, успехов... Можете быть уверены, я сделаю все, чтобы быстрее разгромить проклятого врага, чтобы вновь все жили весело и радостно. Тебе, Стеллочка, не будет стыдно за своего папу. Учись хорошо, слушай маму, она хорошая. Ваш Михаил".
Еще одно письмо. Оно написано на обложке журнала "Работница", видно, под рукой не оказалось другой бумаги.
"Снова включился в горячую работу. Мы получили новую технику. Машины-то какие - одно загляденье! Живем в глуши, кругом лес. Не знаю, успею ли я получить от вас письмо. Вот-вот снова вылетим на фронт. Все соскучились по боевой работе. Скорее бы дать жару фрицам! Меня беспокоит, как вы живете. Ты, хорошая, милая женушка, не забывай своего Мишку. Береги дочку, не балуй ее. Пусть пишет мне письма, ну хотя бы слов по 10-15... Если что узнаешь о своих срочно напиши. Ваш Михаил..."
Ответ на это письмо Кривцов не успел получить, он вернулся в действующую армию, где продолжал громить фашистов.
9-й полк, в котором сражался Михаил Антонович, прославился высоким мастерством летчиков, штурманов, стрелков-радистов, дерзкими рейдами в тыл врага. Командование ВВС решило подчинить этот полк штабу ВВС возложить на него выполнение особых задач.
В дни, когда я пришел командовать этим полком, фашистские бомбардировщики предпринимали частые воздушные налеты на Москву. Шли они обычно под плотным прикрытием истребителей. Жарко было нашим ястребкам...
Со страниц газет смотрели портреты летчиков-истребителей Катрича, Холодова, Рыбкина, Титенкова, Шумилова, Фрунзе, Григорьева, Талалихина, Матакова, Лепилина, Горбатюка, Калабушкина, Чуйкина и других, проявивших беспримерное мужество при защите столицы. Отлично в воздухе дрались истребительные пол под командованием П. Стефановского, А. Писанко и других прославленных командиров.
Немецко-фашистские войска не теряли надежды завладеть нашей столицей. Все крупнее становились стан вражеских самолетов. Надо было нанести по гнездам стервятников сильный бомбардировочный удар.
Двадцать шестого декабря, за два часа до обычного появления "юнкерсов" в небе Подмосковья, две эскадрильи нашего полка под командованием капитана А. Парфенова и майора В. Демидова, среди которых было немало воспитанников Михаила Кривцова, прорезав толщу туч, внезапно появились над вражеским аэродромом. То была крупная база фашистских бомбардировщиков, обнаруженная нашими разведчиками возле Сухиничей.
Четко вырисовывались построенные в эскадрильи и готовые к взлету "юнкерсы". И тут, словно гром среди бела дня, на базу обрушился сокрушительной силы бомбовой удар. Сбросив бомбы, облегченные пикирующие бомбардировщики Пе-2, или, как по-свойски вскоре стали их называть все фронтовики, "пешки", один за другим взмывали вверх. Сплошной черный дым застлал всю площадь огненными языками - горели самолеты, склады горючего и боеприпасов. Словно смерч прошел по фашистской базе. Это был большой успех полка. В этот день над Москвой и Подмосковьем появилось заметно меньше фашистских бомбардировщиков.
Не обошлось, конечно, без потерь. На подходе к линии фронта из облаков неожиданно вывалилась большая группа "мессершмиттов". Они отсекли пути отхода нашим самолетам. На аэродром возвратились только семь экипажей из десяти. И тут же новое задание. Только что командир армейской разведгруппы, расположенной в партизанском отряде, сообщил по рации в штаб фронта: "Подорван мост, нарушено движение к фронту крупных танковых и мотомеханизированных колонн противника. В квадрате 01748 следует ожидать скопление живой силы техники врага. Ночью начнут восстанавливать мост. С рассветом его надо атаковать авиацией..."
Низкая облачность не позволила нам вылететь полковой колонной. Поднялись одиночные самолеты.
Проходим линию фронта. Облака надежно прикрывают наш Пе-2. В небольшом их разрыве вижу контрольный ориентир. Теперь до цели рукой подать. В облаках появляются просветы. Отчетливо вижу шоссе. Еще минута. Вот она, длинная вереница танков, мотопехоты, артиллерийских орудий и повозок. Разворачиваюсь в хвост этой колонны. Приближаюсь к мосту с запада, из фашистского тыла и обрушиваю в самую гущу первую серию бомб.
С опушки лесного массива в нашу сторону летят снаряды среднекалиберной зенитки. Разворачиваюсь и снова захожу "на пробку". Но на этот раз различаю быстро приближающиеся к самолету разноцветные трассы. Приходится уходить в сторону. Справа появляются две пары Ме-109. Одна почему-то ведет себя пассивно, а другая разворачивается для атаки. Впереди облака, но разве до них дотянешь! В тот момент, когда ведущий истребитель появляется совсем рядом, где-то справа, чуть доворачиваю свою машину и тем самым даю возможность стрелку-радисту вести прицельный огонь. У "мессера", видимо, слабые нервы - он не выдерживает огня и отваливает. Второй оказался более напористым. Используя преимущества в скорости и маневре, он пошел в атаку. Приходится резкими разворотами метаться в поисках теперь уже значительно поредевших облаков...
За год командования 9-м авиаполком мне приходилось выполнять самые разнообразные боевые задания, и всегда рядом со мной были воспитанники Михаила Антоновича Кривцова, смелые, решительные, находчивые ребята.
К этому времени их батя получил повышение по службе и отправился на Брянский фронт помощником командира 24-го Краснознаменного Орловского бомбардировочного авиационного полка. Некоторое время спустя этот полк войдет в состав 241-й бомбардировочной авиационной дивизии, которой мне будет доверено командовать до последнего дня войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33